"Записки пинчраннера" - читать интересную книгу автора (Оэ Кэндзабуро)

ГЛАВА X ОДИССЕЯ КОРПУСА ЛОСОСЕЙ

Я не хочу сказать, что он постоянно волновал меня, но стоило мне вспомнить о нем, и, подобно мыслям о смерти, он мгновенно всплывал из глубин подсознания — призрачный Корпус лососей.

По мере того как развивалась предпринятая Корпусом лососей операция по спасению нас с Мори, меня все сильнее обжигал страх перед оставшимися теперь у нас за спиной членами группы. Я думаю, те же чувства испытывали Мори и Добровольный арбитр. Да и сами шестеро из Корпуса лососей! Они дышали тяжело, как могут дышать скованные страхом, начинающие уже стареть люди, — видимо, их страх и передался нам. Я говорю «начинающие стареть», хотя с виду им было всего лет по сорок пять, но стоило их тяжелому, прерывистому дыханию пахнуть нам в лицо, как мы ощущали запах смерти. Может быть, они страшно одряхлели от тягот Великого похода.

Судорожно глотая воздух, мы, пробежав между зданиями, через низкую арку проникли в одну из дверей и прошли по узкому коридору, который оказался подземным переходом, заканчивавшимся ступеньками; мы поднялись по ним и вышли наружу, в ночь. Это был дальний конец университетской территории, через железные ворота виднелась городская улица. Обессилевшие бойцы Корпуса лососей присели на корточки, чтобы отдохнуть, то же самое сделали я, Мори и Добровольный арбитр.

Я, превратившийся восемнадцатилетний, раньше остальных справился с одышкой, и беспокойный дух восемнадцатилетнего погнал меня к запертым воротам. Сквозь металлические прутья, увитые диким виноградом, я взглянул на дорогу. Может быть, за нами наблюдают полицейские, заранее прибывшие сюда, чтобы арестовать нас, или участники собрания, а может быть, и члены враждебной группировки?

Неожиданно по пустой улице у самого моего носа пронесся «ситроен» на такой скорости, что, казалось, он вот-вот развалится, превратившись в груду железа, которая рассыплется по мостовой. В машине, глядя прямо перед собой, сидела жена, бывшая жена, в черной каске! За рулем был великан — агент рекламного бюро. Выслеживающие нас полицейские, члены революционной группы и контрреволюционной группировки давно вернулись домой, и только моя жена, бывшая жена, командуя братом, понукая его, бдительно патрулирует университет, беспрерывно кружась вокруг него. В это мгновение я почувствовал жалость к жене, бывшей жене, которая, из пустой вражды ко мне, в страшной ярости от того, что я существую на свете, носится весь вечер в машине, и мне впервые удалось до конца постичь истинный характер запутанных отношений, существовавших между мной, женой и Мори, хотя теперь, после превращения, это уже мне было ни к чему. Последние несколько лет, когда в темноте я пытался приласкать жену, она вдруг спрашивала, словно ее это страшно заботило: а как там он? Как чувствует себя наш ребеночек? А я, злясь, точно маленький, отвечал: с ребеночком все в порядке, если хочешь, пойдем посмотрим, ха-ха. Вот тут-то и выявляется смысл запутанности наших отношений — жена, бывшая жена, хотела, чтобы вместо меня около нее был Мори, а я хотел превратить Мори в себя, чтобы с женой был близок Мори-й!

Прежде чем «ситроен» жены, бывшей жены, развернувшись на противоположной стороне университетской территории, промчался назад, мы, убедившись, что улица пуста, быстро перелезли через ворота. Распростившись с четырьмя бойцами из Корпуса лососей, мы пересекли дорогу и торопливо направились в спускавшуюся вниз боковую улочку. Оставшиеся с нами Двое из Корпуса лососей были ужасно худыми, даже изможденными, но после короткой передышки ворота одолели ловко и сейчас шли проворно — чувствовалась многолетняя тренировка.

Тот, что повыше, круглоголовый, с большими залысинами, смотрелся щеголем — на нем была поразительно чп стая альпинистская куртка. Он прямо и высоко держал голову — ни дать ни взять чиновник, совершающий инспекционную поездку, в общем — Способный чиновник. Другой был в старом плаще, из-под которого выглядывала рубаха без галстука, — он знал, что такой вид для него самый подходящий. Сухие волосы, сухая бледная кожа, большой рот, что-то собачье в чертах лица — Собачья морда.

Чего мы так суетимся, ищем кого-нибудь, что ли? — обратился я к ним.

Что? — повернулся Собачья морда, но ответил мне Способный чиновник, тревожно хмуря брови, резко выделявшиеся на выпуклом лбу, и в то же время равнодушно глядя поверх моей головы:

— Мы никого не ищем. Суетимся, чтобы нас нашли! Услышав такой ответ, Собачья морда улыбнулся,

словно испытывая гордость за своего товарища, лишний раз продемонстрировавшего свои способности.

Они надеются, что так легче будет нас найти их приятелям, которые накормят и приютят нас, — объяснил Добровольный арбитр.

А не найдут ли нас приспешники Могущественного господина А. раньше, чем их приятели?

Похоже, вы боитесь этого Могущественного господина А., как черта из дурного сна, — сказал Собачья морда.

— Из сна?! — закричал я. — Черт из дурного сна?.. Тут я подумал: мы, двое превратившихся, только что обратили их внимание на угрозу, исходящую от Могущественного господина А., а они говорят о каком-то черте из дурного сна. Меня колотила дрожь, я даже растерялся: если так несерьезно относятся к нему сами люди из Корпуса лососей, то кто же в состоянии оказать сверхнасилию Патрона настоящее сопротивление?

В это время Мори, в свете уличных фонарей казавшийся бронзовым, повернул ко мне липо с блестящими скулами и послал мне сообщение. Именно поэтому было необходимо наше превращение. Если двое превратившихся не расскажут, что представляет собой Могущественный господин А., всем людям на Земле он будет представляться всего лишь чертом из сна, а когда они увидят его истинный облик, окажется, что уже слишком поздно, и этот черт из сна сожрет их. Именно поэтому мы и превратились. И, превратившись, обязаны отдать все силы борьбе!

— О, машина подошла! — закричал Добровольный арбитр радостным голосом.

Мы вскочили на ходу в подъехавший сзади и продолжавший медленно двигаться за нами микроавтобус. Он тут же набрал скорость и помчался вниз, к широкой улице — им искусно, но несколько театрально управляла будущая киносценаристка! А рядом с ней, на круглом сиденье для гида, примостилась Саёко.

— Держитесь крепче! Нам нужно оторваться от машины матери Мори!

Времени усесться как следует у нас уже не было, мы кое-как втиснулись в проход и, толкая друг друга, ухватились за поручни и спинки сидений.

Наверно, догоняя нас, они поехали по противоположной стороне? Машина у них мощная! Посмотри-ка, они не поворачивают обратно?

…Едут впереди. «Ситроен» может хорошую скорость развивать, прямо летит! — доложила студентка, сохраняющая хладнокровие в самых критических ситуациях.

Ооно снизила скорость, и мы, до сих пор падавшие друг на друга в проходе, смогли ползком добраться до сидений, ха-ха.

Куда теперь?

Куда угодно!

О'кей, — согласилась будущая киносценаристка.

Наш микроавтобус проехал приморский промышленный район и поднялся на скоростную автостраду. И, уже мчась по ней в потоке грузовиков, совершающих междугородные рейсы, всякий раз, когда мы догоняли, а потом и обгоняли идущую впереди машину, я втягивал голову в плечи, вспоминая черную каску жены, бывшей жены. О возможностях нашего микроавтобуса Добровольный арбитр говорил с неподдельным восхищением. Принимая это как должное, Ооно пояснила, что этот автобус использовался для натурных съемок в Африке и у него усиленный двигатель, так что, сказала она, ни одна легковая машина с нами тягаться не сможет. Я снова удостоверился в тесных связях Ооно с кинематографистами — да, она мастер доставать все необходимое.

Может быть, и не стоило бы об этом говорить, но бесконечный, немыслимо тяжелый день, выпавший на мою долю, не способствовал возбуждению аппетита, хотя у меня с утра крошки во рту не было. Лишь тряска автобуса успокаивала мои измученные тело и душу. Так же чувствовал себя, я думаю, и Мори. Не менее обессилевшим казался и Добровольный арбитр, не отрывавший от Ооно глаз. Двое из Корпуса лососей устроились на заднем сиденье и настороженно молчали, подавленные сознанием того, что едут вместе со столь выдающейся деятельницей, принадлежащей к враждебной группе.

Я тоже молча разглядывал темное небо, куда пристально смотрела управлявшая машиной будущая киносценаристка, и увидел, как прямо передо мной черные как деготь тучи вдруг разорвались и оттуда выглянула луна, осветившая причудливые, похожие на пагоду облака. Разрыв в тучах тут же сомкнулся… но я подумал: одно то, что я на мгновение увидел разрыв между тучами, есть знак — за нами постоянно наблюдает, как говорил Мори, — превратившая нас космическая воля. Я повернулся, чтобы удостовериться, что и Мори это увидел, но тут заговорила смотревшая прямо перед собой Ооно:

Если вы не спите, отец Мори, то послушайте, что я вам скажу… О-о, вы уже, наверно, знаете, что Справедливец убит?.. Зачем нужно было убивать такого чудесного, прямодушного, такого старательного человека? Фашистская сволочь! Им никогда не смыть с себя позора убийства Справедливца. Даже если им удастся смыть с себя позор убийства сотен тысяч!

То, что убит человек, конечно, печально, но правильно ли будет так упрощать создавшуюся политическую обстановку? Стоит ли, превознося одного человека, противоборствующую группировку называть фашистской?

— Замолчи, девчонка! Хватит трепаться!

Вам не кажется, что кричать как раз и означает вести себя по-фашистски? Если вы не измените своего поведения, я-начну с вами борьбу! Посмотрите, кто в машине — Мори, мой друг. Корпус лососей — боевой отряд моей группы. Добровольный арбитр, как обычно, должен сохранять нейтралитет… Вам придется сражаться вдвоем с этим чокнутым мальчишкой! — парировала Саёко.

Заткнись, дрянь! Хватит трепаться! Если вы все друзья фашистов, я выведу машину на ту сторону, где идет встречный поток, и мы погибнем смертью героев. На чьей стороне будут большие потери? Подсчитай в своей дурацкой башке! Ну как, хочешь разбиться? Тварь!

Студентка, которая до этого кричала, вцепившись в спинку водительского сиденья, притихла. Потом заговорила как ни в чем не бывало:

Только и можете ругаться: фашисты. Конечно, на вас все это плохо подействовало — и машину вон как ведете, и кричите. Убили Справедливца, вот вы и обезумели от горя.

…Я-то знаю о Справедливце… Но откуда ты могла узнать, что он умер? Ведь тебя задержала полиция, и ты была отрезана от всех источников информации, — сказал я.

Будущая киносценаристка, не отвечая прямо па мой вопрос, на миг обернулась к сидевшим в микроавтобусе и стала рассказывать о том, что произошло. Словно опьянев от глубокой тоски и печали, она говорила уже совсем другим голосом, не имевшим ничего общего с недавним бешеным криком, — так она обычно говорила на митингах и по телевидению.

— Сразу же после того, как отец Мори и Добровольный арбитр вбежали на территорию университета, я подала машину вперед, но мотора не заглушила! Я решила подъехать поближе к цепи полицейских, топавших в бешенстве ногами от того, что упустили Справедливца и его товарищей, — поближе к полицейскому, вышедшему вперед, чтобы остановить мою машину, будто послушавшись его знака остановиться! Мое поведение произвело на них благоприятное впечатление. Бежать уже было невозможно, и мне пришлось заглушить мотор и, не говоря ни слова, открыть дверцу. Вдруг из-за спины полицейских с криком: Поймала наконец эту гадину! — подлетает ко gt;мне мать Мори — кожа на лице задубела, и оно стало похоже на маску. Стараясь защититься, я захлопнула дверцу. Но она ударилась головой об ее острый угол и потеряла сознание. Мать Мори, которую подхватил полицейский, чтобы она не упала — все это было ужасно, — взял на руки какой-то верзила, злобно смотревший на меня совершенно такими же, как у матери Мори, глазами, и отнес к полицейской машине. Этим окончилась моя очная ставка с матерью Мори. Не понимаю, почему тогда на ней не было черной каски? Молодые полицейские стояли в растерянности, не зная, можно ли смеяться над этим представлением, а я, вылезая из машины, рассмеялась! Полицейские вздохнули с облегчением. Затем я притворилась, что ничего не понимаю, и спросила, что произошло, а когда мне задали встречный вопрос, кто эти люди, что вбежали на территорию университета, сказала все как есть. Справедливец хочет с помощью ненасильственных действий выразить протест по поводу того, что его избили во время митинга против строительства атомных электростанций, а Добровольный арбитр и восемнадцатилетний мальчишка помогают ему в этом. Только, мол, я не знаю, откуда взялся этот мальчишка. У меня собираются самые разные молодые ребята, и я им поручаю ту или иную работу, не уточняя даже имени и университета, где они учатся. После этого я достала свою визитную карточку и протянула полицейскому. Самому на вид простодушному из всех, что меня окружали. У вас, разумеется, знают, кто такие Справедливец и Добровольный арбитр, сказала я. Неопознанным остается лишь мальчишка, симпатизирующий левым, — на том мы и поладили. Почему? Потому, видимо, что они гонялись за третьим — человеком среднего возраста, отцом Мори. А мальчишка им был ни к чему. И в самом деле, увидев бегущего мальчишку, они и представить себе не могли, что это человек среднего возраста, а мать Мори, утверждавшая, что он как раз и есть отец Мори, вырядившийся молодым, была без чувств и возразить мне не могла. В это время из университета прибыл шпион и сообщил, что Справедливец и двое других схвачены студентами и им здорово достается. Таким образом, уже полностью отпали все еще существовавшие у полиции подозрения, что Справедливец и его товарищи намерены выступить перед собранием актива с докладом о покушении на Могущественного господина А. Атмосфера стала доброжелательной, и, возможно решив выудить у меня какие-то дополнительные сведения, они даже предложили мне пойти выпить чаю. С вашими товарищами такое стряслось, вы, наверно, обеспокоены? — сочувствовали они. Полицейские сопровождали меня, но никакого серьезного разговора не заводили. Лишь молодой полицейский, получивший от меня визитную карточку, сказал, что ему нравятся мои выступления по телевидению. Когда мы пили чай, мне показали фотографию, незадолго до этого сделанную с помощью телеобъектива, — на ней был бегущий мальчишка, а вовсе не мужчина среднего возраста. Полицейские были настолько любезны, что постарались предотвратить мою встречу с матерью Мори, подогнав мою машину к кафе, и отпустили на все четыре стороны.

— Члены нашей группы не вступают с властями ни в какие переговоры, и поэтому их так легко не освобождают.

— Прекрати! Девчонка, хватит трепаться!

Мчась рядом с неотесанными водителями тяжелых грузовиков, Ооно время от времени вспыхивала, вскидывала голову и начинала ругаться с выразительностью, которую она усвоила, изучая режиссуру в Европе. Добровольный арбитр придумывал способ избежать смертельной опасности, которая грозила нам при малейшей ее оплошности. Он заговорил, вежливо обращаясь к студентке:

Пойди, пожалуйста, сядь с Мори и позаботься о нем. Он ведь ранен в голову, а ему пришлось преодолеть столько непосильных трудностей.

Я отказалась от личных чувств и действую как член коллектива, а теперь вдруг одна должна идти к Мори — разве это справедливо?

Прекрати, дрянь! Опять начала трепаться?!

Ооно так гаркнула на студентку, что та послушно поднялась со своего места и пошла к Мори. Вид напряженных ляжек девушки, выглядывавших из-под джинсовых шорт, когда она проходила мимо меня, приседая, чтобы удержаться на ногах при резких поворотах машины, запах ее тела привели меня в трепет… но дело здесь не в эротике, это был тот самый ужасный запах, который я вдыхал, пока был пленником.

Ну, так каким же образом дошло до тебя сообщение, что Справедливец убит? Неужели, схватив нас, члены группы устроили пресс-конференцию по случаю зверского убийства?

Никакой пресс-конференции мы не проводили! — громко заявил сидевший сзади Способный чиновник из Корпуса лососей. В отличие от меня и Добровольного арбитра он совсем не выглядел усталым и мог говорить громким голосом. — Это был несчастный случай, достойный сожаления несчастный случай, и никто не рассматривает его как военную победу. Кроме того, виновные в этом несчастном случае должны быть привлечены к ответственности в рамках студенческой организации группы. Это произошло в результате тактического промаха. Когда виновных привлекут к ответственности, можно будет провести и пресс-конференцию.

Даже если кого-то и привлекут к ответственности, покойного к жизни, разумеется, не вернешь?! А потом, разве вы когда-нибудь признаете, что в вашем движении могут быть несчастные случаи, вызнанные тактическим промахом?

Что?! — Оба из Корпуса лососей на мгновение умолкли, а потом Способный чиновник, выражая точку зрения своего товарища, продолжил: Наоборот, мы всегда признаем факты несчастных случаев, возникших в результате тактических промахов, и выступаем с самокритикой. Привлечение к ответственности за несчастные случаи, вызванные тактическими промахами, было необходимым и неизбежным особенно в то время, когда наша боевая группа делала свои первые шаги и немало ее организаторов погибло из-за несчастных случаев, вызванных глупейшими оплошностями…

Говоря «наша группа», вы, наверно, имеете в виду Корпус лососей? И поскольку речь идет о Корпусе лососей, я вам верю. Но я не убежден, что революционная группа студентов тоже признает свои промахи.

Говоря это, я повернулся к ним, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут на них мои слова: Корпус лососей. Но я увидел лишь, как студентка любовно и серьезно дотрагивалась пальцами до головы Мори, который смотрел прямо перед собой, глубоко утопая в сиденье, и я поспешно отвернулся.

…Совершенно верно, речь идет о Корпусе лососей, — честно подтвердил Способный чиновник после минутного колебания. — При несчастных случаях, нередких в начале нашей деятельности, виновные всегда привлекались к ответственности… Конечно, разбирательство проводится внутри нашей революционной группы, объединенной общим курсом и целями, и полностью распространить наш «стиль» и на студенческие организации весьма нелегко… Исходя из существующего опыта, я могу сказать, что это практически невозможно.

Вы говорите о случившемся так невозмутимо, словно о чем-то абстрактном. И это когда речь идет о только что убитом Справедливце?! Все, о чем вы говорили, невозможно не только практически, это совершенно невозможно даже теоретически! Почему серьезные, думающие ребята абсолютно все становятся фашистами? — раздраженно заговорила Ооно. И я снова понял, что необычная для нее грубость, с какой ока кричала на Саёко, вызвана терзающей ее душу безысходной тоской. — …Вечером мне позвонил полицейский — тот, которому я вручила свою визитную карточку. Он сказал мне, что Справедливец упал с ограды в дальнем конце университетской территории, попал под электричку и умер страшной смертью. Нужно пойти опознать его, сказал полицейский. У меня сердце обливалось кровью — я тут же позвонила своим ребятам, поехавшим на мою дачу в горах, и рассказала, что фашисты убили Справедливца. И вот какой была их первая реакция: ни в коем случае не ходить в полицию, во всяком случае одной, сказали они мне. Пока руководство не проанализирует нынешнее положение в группе и не даст оценки случившемуся, такой эмоциональный и импульсивный человек, как я, пойдя в полицию, выскажет там недостаточно продуманную мысль, и это может привести к серьезным осложнениям. Особенно остерегайся буржуазной прессы, сказали они. Они даже ничего не сказали толком о случившемся… Почему абсолютно все становятся фашистами? Абсолютно все молодые ребята нашей страны?! Они по очереди подходили к телефону, стараясь уговорить меня, но я, не послушав их уговоров, все же пошла опознавать труп. Однако увидела только руки — единственное, что осталось от превратившегося в кровавое месиво Справедливца. Они были отрезаны чуть выше локтя, и пальцы крепко сцеплены. Так, сцепив руки над головой, отвечает на приветственные крики зрителей победивший атлет. Именно так. Увидев эти крепко переплетенные пальцы, я убедилась, что это Справедливец , и никто иной. Незадолго до этого, перед началом митинга, Справедливец нашел в своем блокноте, заполненном расписанием демонстраций и митингов, чистый листок и подсчитал для меня, сколько горячей воды будет выбрасывать в день атомная электростанция мощностью в десять миллионов киловатт. Я хорошо запомнила форму его напряженных пальцев, крепко зажавших короткий карандаш…

Рассказывая об этом плачущим голосом, Ооно резко вскидывала голову, чтобы смахнуть слезы. Но это ей никак не удавалось, и пришлось подъехать к обочине. Остановив машину, будущая киносценаристка, не в силах сдержать скорбь, охватившую ее, когда она своим рассказом о смерти Справедливца воскресила пережитое, оперлась о руль и разрыдалась. Мы не знали, что делать. Нас спас отличающийся практичностью Способный чиновник — обняв плачущую женщину за плечи, он отвел ее на заднее сиденье, а сам сел за руль и направил машину к круглосуточно работающей закусочной для водителей грузовиков, светившуюся неоновой вывеской. Ооно оставалась в микроавтобусе, поставленном на огражденной стоянке, а мы, чтобы не умереть с голода, пошли перекусить.

Вид у нас был весьма странный, особенно странно выглядели я, Добровольный арбитр и Мори, голова которого была забинтована, — тем не менее мы пошли в закусочную. Ничего другого нам просто не оставалось. Опасение, что, увидев такую странную компанию, хозяин тут же сообщит в полицию, отметалось не признающим логики пустым желудком — сейчас главное поесть, а там будь что будет! Когда мы открыли дверь, нас буквально отбросил назад слепящий свет и оглушительный шум — мы замерли у порога под устремленными на нас взглядами посетителей. Однако девушка у кассы и глазом не моргнула, будто в нашем необычном виде не находила ничего особенного.

Потерпели аварию? В туалете есть аптечка! Как это ужасно!

Аварию? Да, аварию! Действительно ужасно! — Добровольный арбитр мгновенно оценил обстановку; говорил он глухим голосом, насупившись, показывая этим, какие ужасные страдания мы испытываем. — В ночных новостях о дорожных катастрофах нас здорово ругали. В машине, которая столкнулась с нами, один человек погиб!

Добровольный арбитр проявил себя как человек находчивый и решительный! Люди, занятые, как он, практической деятельностью, даже если практическая деятельность сводится к тому, что во время бесполезного выступления их бьют и валят с ног, ха-ха, прошли в своей жизни огонь, воду и медные трубы. Благодаря разглагольствованиям Добровольного арбитра, наша компания именно из-за своего необычного вида превратилась в самых дорогих гостей закусочной у скоростной автострады. Сидевшие там водители грузовиков ни словом не обмолвились в наш адрес, когда мы уселись в дальнем конце. Взглянув на наши раны, они почтительно и в то же время удивленно уставились на слабаков, ставших жертвой насилия. Все они были молодыми ребятами, и щеки их пылали, хотя они и не выпили ни капли вина, а часы, висевшие рядом с кошкой, приносящей счастье, и талисманом Бога огня из храма в Нарита, показывали уже десять минут четвертого…

Итак, наконец мы в таком месте, где вдоволь еды. Я раскрыл меню с ощущением, будто ничего не ел целую тысячу лет, но разбитые пальцы заледенели, точно шершавый листок меню был холодным снежным комом.

Давайте возьмем комплексный обед из китайских блюд! В таком месте это, пожалуй, самое безопасное, — энергично предложил Способный чиновник.

Я бы съел еще и колобков из крабов, — с не меньшей горячностью сказал Собачья морда, и студентка, соблазнившись, с готовностью поддержала его:

Я тоже хочу колобков!

Заказав еду, мы, сидя за круглым столиком, ждали, пока нам ее принесут; Способный чиновник спохватился и налил всем чаю; после нервной вспышки Ооно разговор у нас не клеился. По радио прозвучали слова: Свет Луны коснулся твоего затылка! — и Способный чиновник, подняв к потолку глаза, заявил:

Стремление к двусмысленности.

Да, обскурантизм, — с завидной серьезностью поддержал его Собачья морда. Неужели они готовы были без конца критиковать песню и манеру исполнителя? Ха-ха.

Тут Способный чиновник перевел на меня свои мигающие глаза.

Откуда ты узнал о существовании Корпуса лососей? — задал он, видимо, давно мучивший его вопрос.

Когда Корпус лососей на реке Кумагава в префектуре Гумма реквизировал охотничьи ружья, я как раз был поблизости — ловил лососей. Я тогда чисто случайно не встретился с Корпусом лососей.

Мы их реквизировали у директоров охотничьих союзов. — Способный чиновник собрал в мелкие морщинки лоб с большими залысинами и обменялся взглядами с Собачьей мордой — они понимающе ухмыльнулись друг другу.

Издав простодушный смешок, совсем не свойственный людям, которым уже за сорок, они снова посерьезнели.

— Ружья, которые мы тогда реквизировали, были хорошего качества, но разных образцов — и старых, и самых новейших. Из-за этого и возникли проблемы. Только освоишь ружье одной марки, как тебе дают другое — опять все начинай сначала. Это все время приводило к многочисленным жертвам. Жертвам несчастных случаев в результате тактических ошибок. Это был для нас самый тяжелый период.

— Лучше бы мы добыли одни старые ружья — тогда все были бы вооружены одинаково. Для дела это гораздо лучше, а то, как получишь оружие поновее, сохранить хладнокровие бывает трудно.

Я иногда размышляла о том, какой смысл заключен в названии Корпус лососей; наверно, речь идет совсем не о тех лососях, которых ловил отец Мори? — осторожно спросила студентка. — Если это самое обычное слово, известное каждому революционеру и бойцу вашего корпуса; то так и скажите, только не смейтесь надо мной.

Лосось — пресноводная рыба, принадлежащая к семейству кетовых. Рыбаки ловят лососей, все время двигаясь вдоль горной реки, мы тоже все время передвигаемся, за это одна из газет префектуры Иватэ прозвала нас Корпусом лососей… Однако, поскольку это прозвище звучало как-то легкомысленно, власти не придали нам никакого значения. Если бы они всерьез восприняли сообщение газеты и устроили облаву на горных реках, нам бы пришлось туго…

Ведь карта районов деятельности Корпуса лососей взята из книги «Места лова на горных реках», которая продается где угодно. Попади она в руки властей, они бы своего шанса не упустили. Вот тогда нам было бы худо, это уж наверняка.

Собачья морда, быстро прикончив принесенный комплексный обед, пододвинул к себе тарелку с колобками из крабов, и я подумал, что вот таким по-студенчески жадным заглатыванием еды он и испортил себе желудок — отсюда и серый цвет лица, и болезненный взгляд.

— Кое-кто действительно обнаружил взаимосвязь между маршрутом нашего похода и названием Корпус лососей, например Могущественный господин А. Через продуктовую лавку в городке, известном как центр ловли рыбы в горных реках, он уже давным-давно установил с нами связь.

Опять этот Могущественный господин А.!

Я уж думаю, не я ли первым рассказал ему о Корпусе лососей… Но с какой целью решил он установить с вами связь?

Могущественный господин А. использует все! Хочет господствовать над всеми! — сказал Собачья морда, подняв лицо с налипшими вокруг губ кусочками колобков.

Но если Корпус лососей совершал свой поход в глухих районах на северо-востоке, для чего он мог использовать вас, даже установив с вами связь?

Местом действий Корпуса лососей действительно были горные реки, но, поскольку это — современное партизанское формирование, он мог растворяться и среди жителей городов, — разоткровенничался Собачья морда. — Способность хорошо вооруженного Корпуса лососей активно смешаться с населением, осгаваясь недосягаемым для властей, доставляла полиции немало хлопот. Однако Великий поход китайской революции и наш Великий поход, естественно, отличались друг от друга. Наш поход носил, скорее, ритуальный характер. Поскольку он являлся определенным символом, ритуалом, не все солдаты Корпуса лососей должны были участвовать в нем. Число участников похода Корпуса лососей было сравнительно невелико. Но они беспрерывно выполняли этот ритуал. Вот поче^ му каждый наш солдат отождествлял себя с коллективом. Солдаты в любое время спускались с гор и проникали в города, а потом снова возвращались в отряд, в место сбора, которое сообщалось им совершенно секретно. Избежать любопытных глаз было сравнительно нетрудно — кто удивится, если на рассвете или вечером увидит поднимающегося в горы человека, снаряженного для рыбной ловли в горной реке? Обеспечен был Корпус лососей и материально благодаря тому, что солдаты, спускаясь с гор, работали и, добыв необходимые средства, возвращались обратно. В общем, Корпус лососей — это, так сказать, открытый партизанский отряд, не имеющий ничего общего с закрытыми формированиями, страдающими болезненным стремлением никуда не выпускать своих членов.,

В таком случае почему революционная группа не использует методов Корпуса лососей? — не удержавшись, сказала студентка, но Собачья морда игнорировал ее вопрос, и вместо него ей ответил Добровольный арбитр.

Обычно, когда одного из членов партизанского отряда, укрывшегося в горах, посылают вниз, у всех остальных возникает подозрение, что он может предать их. Такое подозрение, сочетаясь с непреодолимым желанием дезертировать, которое испытывают они сами, разъедает ядом их души. Именно ради освобождения их от этого яда я и веду движение, направленное на то, чтобы между всеми группами было достигнуто взаимопонимание на основе самокритичного анализа деятельности каждой из них. Партизаны должны, растворившись в народе и апеллируя к нему, освободить самих партизан.

Апеллируя к народу, освободить самих партизан — что это еще за партизанские стратегия и тактика? — обратился Собачья морда к Способному чиновнику, тем самым нелюбезно выражая Добровольному арбитру полное несогласие с ним. — Плавание партизан в народном море, а не растворение в нем, подобно мылу. В противном случае партизаны вообще исчезнут!.. Другими словами, поскольку центростремительная сила концентрирует партизан вокруг ядра отряда и члены его осознают существование такой силы, нет никакой нужды убеждаться в их преданности, да и предательств не происходит. Именно в этом, мне кажется, и состоит особенность партизанского движения. Что касается Корпуса лососей, то центростремительная сила сохранилась благодаря беспрерывно продолжавшемуся походу, хотя число его участников было не так уж велико.

Но разве Корпус лососей в конце концов не рассеялся подобно туману? — спросил в ответ разозлившийся Добровольный арбитр.

Услышав это, двое из Корпуса лососей, вытянув по-гусиному шеи, презрительно посмотрели на вопрошающего и переглянулись — удовлетворенная улыбка появилась на их лицах. Они начали громко хохотать, прерывисто дыша, точно задохнулись от быстрого бега! Их вызывающее поведение привлекло внимание водителей грузовиков, которые, казалось, вовсе забыли о нашем существовании, — атмосфера начала накаляться.

Способный чиновник откашлялся и, точно отметая устремленные на нас взгляды водителей, резко выпрямился на стуле. Не стирая с лица улыбки, он перевел на Добровольного арбитра свои круглые птичьи глаза и ответил ему так:

Корпус лососей не рассеялся подобно туману. Именно поэтому я не могу подробно рассказать о его нынешнем походе… Однако мы привлекли внимание этих людей, давайте лучше уйдем отсюда. Материальное положение Корпуса лососей, я уже сказал, великолепно, так что заплатим мы.

В этом, по-моему, нет необходимости, — заметил его товарищ.

У кассы стояла Ооно Сакурао и величественно расплачивалась.

Справившись со своим горем, вызванным смертью Справедливца, она вспомнила, что должна заплатить за нас, и, как руководитель нашей группы, покинула машину и пожаловала сюда.

Мы поднялись и пошли к выходу, а Способный чиновник, самый находчивый из нас, поблагодарил будущую кнносценаристку, но она, как и в прошлый раз, игнорировала его и предложила нам с Добровольным арбитром зайти в туалет и привести себя в порядок. «У нас здесь не столько едят, сколько пользуются этим заведением», — зло бросила девушка у кассы. Выражая простодушное восхищение заботливостью Ооно, Добровольный арбитр, глядя на свое отражение в зеркале туалета, сказал, обращаясь к самому себе: она даже полотенце для нас приготовила. Слова его не имели ко мне никакого отношения. Я в это время сидел на унитазе и услышал его голос за дверью. Правда, его отражавшееся в зеркале лицо, как и мое, выглядело ужасно, и радостного выражения на нем не появилось.

Студентка выбрала место, с которого хорошо было видно всех, — усевшись на подлокотник и опершись руками о сиденье, она принялась провоцировать нас на спор.

— Куда мы поедем теперь? Кто-то знает, куда мы направляемся, а другие должны молча подчиняться — это недемократично! Я до сих пор работала связной, а теперь меня никто не посвящает в наши планы. Это не только недемократично, но еще и проявление мужского шовинизма! Вас двоих, наверно, направило сюда командование Корпуса лососей для наблюдения за Мори, этим мальчишкой и Добровольным арбитром? Но в таком случае не смейте обращаться со мной как с объектом наблюдения! Я тоже член революционной группы! Если вы решили отстранить меня, будто я не имею никакого отношения к нашему движению, это уже совсем нечестно, бюрократизм какой-то!

Студентке доброжелательно, но с некоторым недоумением ответил Способный чиновник — ее обвинения были для него совершенно неожиданными.

— Разве мы относимся к тебе бюрократически? Это не в наших правилах. Если думать о перспективах революции, важно не то, как развивалось движение до сих пор, а то, как оно будет развиваться в дальнейшем. Особенно это важно знать молодым членам группы. Мы относимся к тебе с уважением и ни в коем случае не намерены тебя отстранять… Мы составляем здесь меньшинство и не собираемся вести за вами наблюдение. Мы добровольцы, присоединившиеся к вам для обеспечения дальнейших действий двух превратившихся — Мори и отца Мори. Мы обязаны сосредоточить все свое внимание на Мори. Почему же тебе кажется, что ты, участвующая в борьбе вместе с Мори с самого покушения, будешь отстранена?

После этих слов Способного чиновника студентка, ища поддержку, перевела взгляд на Мори. Следуя за ее взглядом, я тоже взглянул в ту сторону. Мори, свернувшись на сиденье, спал. Руками он старательно прикрывал раненую голову, как и до превращения, когда у него там был вставлен кусочек пластика. Глядя на Мори, я подумал: все же ему необходимо объяснить, что я, превратившись, стал моложе его, но все равно остаюсь его отцом. И я спросил, обращаясь главным образом к тем двоим из Корпуса лососей:

Почему вы все-таки вызвались охранять Мори? Ведь в вашем возрасте уже трудно поверить рассказу о превращении.

Да ясно почему! На нас произвело огромное впечатление ваше недавнее выступление. Оставим в стороне вопрос о том, верим мы в превращение или не верим. Все шестеро из Корпуса лососей, находившиеся тогда в зале, были потрясены вашей речью, которую вы буквально прокричали, словно слившись с Мори. Мы согласились с вами и решили сотрудничать.

Веря ему только наполовину, я решил пока воздержаться от окончательных выводов, но тут Собачья морда, стараясь, чтобы я понял истинный смысл сказанного Способным чиновником, глядя мне прямо в глаза, принялся убеждать меня:

— Что удивительного в том, что именно на нас, находившихся среди этих юнцов, вернее даже, только на нас, ваши слова произвели огромное впечатление? Откровенно говоря, больше всего нам понравились ваши мысли о программе господства над людьми Могущественного господина А. У нас ведь есть опыт, который даже не снился этим молокососам. Перед самой капитуляцией Японии Могущественный господин А. на военном самолете вывез из Шанхая в Хиросиму золото, серебро, бриллианты, а тут атомная бомбардировка. Все его приятели погибли, уцелели лишь сокровища и сам Могущественный господин А. — он принадлежит к тем людям, кому удалось извлечь выгоду из самого мрачного, самого ужасного, что только может создать человечество. Видимо, поэтому он и решил теперь сам вызвать к жизни сверхмощную силу, которая однажды уже столкнула его лицом к лицу с мраком. Вот почему эта программа господства над людьми ужасна. Мы вовсе не считаем ваши мысли о Могущественном господине А. химерой.

Собачья морда говорил о пережитой Могущественным господином А. атомной бомбардировке так, будто повторял заученный урок. Такую тактику обычно применяли дружки Саёко — повторяя хорошо известные собеседнику вещи, они старались сблизить позиции, но я, честно говоря, раньше над тем, что сообщил Собачья морда, не задумывался и поэтому пришел в смятение. Воспользовавшись моим молчанием, в разговор вмешалась Саёко, задав весьма существенный вопрос:

Почему Могущественный господин А., бывший в Хиросиме очевидцем колоссального зла, не придумал равносильного этому злу добра?

По формальной логике так и должно было случиться, — ответил Способный чиновник. — Возможно, наступит время, когда совершенное Могущественным господином А. будет оцениваться как величайшее благо. Сценарии Могущественного господина А., о которых говорилось в выступлении, если только они будут претворены в жизнь, вполне можно рассматривать как колоссальное добро. Буквально все аспекты сценариев. Они вполне достойны Нобелевской премии мира. Лишь когда это добро воплотится в реальность, господство Могущественного господина А. над людьми вступит в завершающую фазу.

Однако! — подхватил Собачья морда. — Вот почему нельзя утверждать, что Могущественный господин А. с самого начала стремился к колоссальному добру. Видимо, возвращаясь к опыту пережитой атомной бомбардировки, Могущественный господин А. не рассматривает порожденную ею нестабильность обстановки как зло. Разумеется, он не настолько наивен, чтобы считать происшедшее благом. Атомная бомбардировка указала Могущественному господину А. на безграничное расширение масштабов того, что может свершить человек. Если другие способны на столь грандиозные дела, то и он в силах совершить то же — ведь все это сделали такие же, как и он, люди; в общем, у него открылись глаза. Человек, который так реагировал на атомную бомбардировку, способен придумать что угодно. Ядерный взрыв по своей грандиозности равноценен всему, чего достигло на сегодняшний день человечество. А все прочее уже выходило бы за земные рамки. Но Могущественный господин А. в своих честолюбивых помыслах не стремился к космическим масштабам. Он только хотел господствовать над людьми на Земле.

Слушая Собачью морду, я заметил, что спящий Мори корчится в мучительных судорогах. Я понял, что судорога — признак острой потребности в самовыражении. Это пришли в движение кровь, мышцы, суставы, кости — весь организм Мори, пытающийся передать голос его духа. Я услышал в себе свой собственный голос, резонирующий с его беззвучным криком. Вот как? Поскольку наше превращение произошло благодаря воле — силе на космическом уровне, мы обладаем мощью колоссального масштаба, превосходящей мощь честолюбивых помыслов Могущественного господина А.

Осознав этот прозвучавший во мне крик, я понял смысл действий Мори, сразу же после превращения напавшего на Патрона, — ну что ж, в таком случае я снова его преданный товарищ. Поддерживаемый этой уверенностью, я утратил последние сомнения в том, что ветераны славного Корпуса лососей по собственной воле решили охранять двух превратившихся. И тут я понял, что именно эти двое — наши первые товарищи — откроют всему человечеству суть превращения, которое до сих пор было скрыто, ограниченное лишь Мори и мной. Я не колеблясь завел с ними дружеский, откровенный разговор о стратегии и тактике.

Для Патрона я делал главным образом резюме статей о ядерной ситуации за рубежом, но порой передавал ему и данные, связанные с Хиросимой и Нагасаки. Однако он ни разу и словом не обмолвился, что пережил атомную бомбардировку. В чем тут дело? Может быть, этот факт будет иметь определенное значение для стратегии предстоящей борьбы?

Со мной Могущественный господин А. ни разу не заводил разговора об атомной бомбардировке, — ответил Собачья морда. — Я только слышал от людей, что после поражения, в период оккупации, он рассказывал, будто пережил атомную бомбардировку. Во всяком случае американцы, с которыми мне приходилось частенько встречаться, вспоминали об этом. В тот период еще существовал контроль над сообщениями о Хиросиме и Нагасаки, и американец рассказывал мне все это только для того, чтобы показать, как человек, переживший атомную бомбардировку, опередил всех в гонке за прибылями в международном масштабе. Тогда уже было совершенно ясно, что движущей силой замыслов Могущественного господина А. станет именно тот факт, что он пережил атомную бомбардировку. Я узнал об этом от одного американца, когда работал переводчиком на торговых переговорах о монопольных прибылях, которые хотел получить Могущественный господин А.; в свое время этот американец уже вел с ним подобные переговоры.

Мой товарищ считается в Японии выдающимся специалистом в области английского языка и поэтому много раз ездил в Америку в качестве переводчика Могущественного господина А., — пояснил Способный чиновник, переглянувшись с Собачьей мордой, они дружески улыбнулись друг другу. — Даже во времена боевого похода по горным рекам он, будучи солдатом Корпуса лососей, ездил переводчиком за границу, вот какие у нас есть люди. Могущественный господин А., разумеется, знал, что ты принадлежишь к Корпусу лососей? Ведь когда ты поехал с ним в Атланту, он установил связь с «Черными пантерами» через тебя, правильно?

Связь с ними оказалась на поверку бесполезной — пороху у них не хватает… Насколько я понимаю, план Могущественного господина А. в период подписания мирного договора с Америкой состоял в том, чтобы превратить Хиросиму и Нагасаки в открытые города и сконцентрировать в них банки всего мира на манер швейцарских. Он считал, что, поскольку два этих города уже подвергались атомной бомбардировке, вряд ли они станут объектами новой ядерной атаки. Следовательно, вкладывать деньги в банки Хиросимы и Нагасаки безопаснее, чем в швейцарские. Во время предварительных переговоров по этому вопросу он даже предложил вариант демонстрации ядерной угрозы — пусть, мол, самолет без опознавательных знаков совершит ядерное нападение на Швейцарию. Американец задал встречный вопрос — подобает ли говорить о новой атомной бомбардировке человеку, который сам пережил ее, на что Могущественный господин А. ответил: именно поэтому я ее и предлагаю!

Сам план провалился, но определенное воздействие он оказал, свидетельством чему может служить колоссальная система противоядерной защиты швейцарских банков, — сказал Способный чиновник. — Со стороны может показаться, что все замыслы Могущественного господина А. гибнут на полпути. Но это лишь видимость — за кулисами тайно достигается выгоднейшая сделка.

Интересно, что за переговоры вел с американцем Патрон, при котором вы были переводчиком?

Переговоры, казалось закончившиеся неудачей, служили лишь камуфляжем для тайной сделки, например поставки в Японию заводов, производящих индивидуальные атомные убежища, которые можно использовать как жилые дома.

Возможно, в таком случае это имело прямую связь с той информацией, которую я поставлял Патрону.

Совершенно верно. К тому же Могущественный господин А. делал все для того, чтобы мы не встретились. Трудно теперь оценить, что сделали сообща все люди, которые независимо друг от друга работали на Могущественного господина А.

Мой университетский товарищ был агентом-связным Патрона в Европе — сразу же после кубинского кризиса он покончил с собой. Он был моим старинным приятелем, но даже я не знал точно, какую именно работу он делал для Патрона…

Нам тоже известно о нем! Он подготавливал базы в Европе для Корпуса лососей.

Мы вновь почувствовали, как на нас надвигается угрожающая тень Патрона. Все замолчали, обдумывая то новое, что услышали друг от друга.

Будущая киносценаристка, которая, продолжая вести машину, видимо, прислушивалась к нашему разговору, сказала:

Отец Мори, чтобы сохранить силы для совместных с Мори действий, вам бы тоже следовало вздремнуть, пока он спит… До сих пор вы делали все, чтобы защитить Мори от Корпуса лососей, но, поскольку теперь вы поняли, что и они будут бороться вместе с вами, охраняя Мори, можете спокойно поспать.

Верно. Всем спать! Но где? Может быть, мы могли бы заехать на автобусе в мотель? — сказал Добровольный арбитр, видимо совсем отупевший от постоянного недосыпания.

— А почему нельзя поспать в самом автобусе? Как сейчас спит Мори? Можно укрыться одеялами, которые лежат на багажных полках. Осторожно опустите спинку, чтобы не разбудить Мори, и накройте его одеялом. Я буду тихонько вести машину, и в ней будет тепло, а уж если начну клевать носом и ехать станет совсем опасно, тогда придется остановиться. Отопление, правда, работать не будет.

Мы начали укладываться спать, студентка укрыла Мори одеялом и вернулась на сиденье рядом с водителем. Она, наверно, решила помогать Ооно вести машину и заменить се, если та начнет засыпать! Меня тронуло это. Девушка обладала всеми качествами, которые так необходимы практическому деятелю. Засыпая под мягкое покачивание машины, я подумал с беспокойством, а был ли я когда-нибудь, подобно ей, солью земли и вообще смогу ли когда-нибудь стать таким же, как она…

Я видел сон. Сон? Вы можете даже усомниться, мол, как по заказу, но я действительно видел сон. Мне кажется, в нем метафорически выражались отношения между реальным миром, в котором жили мы с Мори после превращения, и космической волей. Должен ли я скрывать этот вещий сон? Ведь я все это время вел рассказ о снах или о том, что весьма походило на сон, ха-ха! Надеюсь, вы не истолкуете мой смех превратно и не подумаете, что я собираюсь говорить о смешных вещах? Я смеюсь над своим нетерпением поскорее поведать о сне, еще более отчаянном, чем самое отчаянное время в моей двойной жизни, порожденной превращением. То, что я собираюсь рассказать, — это сон о зловещих призраках, но я надеюсь, что вы воспримете его с полной серьезностью.

Вначале во сне очертания реального мира, в котором пребывали мы с Мори, были совершенно четкими и можно было точно уловить истинную сущность нашей жизни. Мы с Мори были солдатами Корпуса лососей. Причем мы как раз совершали Великий поход по горным рекам. Все солдаты были в маскировочной военной форме и в серебристых очках для подводного плаванья. Камуфляжная раскраска служила не столько для того, чтобы затеряться среди зелени, сколько для того, чтобы резко выделяться в повседневной жизни. На темно-сером фоне, словно подернутом молочной пеленой, расплывчато преступали какие-то розовые разводы; хотя и затуманенные молочной белизной, они явно напоминали узоры вытащенного на мелководье из чистой, хотя и чуть замутненной воды лосося, — такой была каша боевая форма. Осмотревшись, я увидел весь наш огромный корпус в одинаковой одежде и вспомнил лосося, своей окраской напоминавшего только что распустившуюся вишню, однажды я видел такой сделанный под водой снимок.

Одетые в маскировочную форму солдаты совершают поход, широко растянувшись по берегам горной реки — до самого редколесья на склонах холмов. Движутся они проворно, но размеренно. Они идут, напевая высокими голосами, еще более чистыми, чем журчание реки: ЛИ… ЛИ… ЛИ… Эти ЛИ… ЛИ… ЛИ… должны взбодрить товарищей, удовлетворить собственную тайную гордость. Эти ЛИ… ЛИ… ЛИ… отличались от тех криков, которые настигали меня, когда я, помешанный на бейсболе мальчишка, замирал на базе, привлекая к себе всеобщее внимание! Благодаря одному этому новому хору ЛИ… ЛИ… ЛИ… мы с Мори, только что влившиеся в Корпус лососей, ясно осознали, каких идеальных людей собрал он в своих рядах. И мы тоже шли, радостно выкрикивая ЛИ… ЛИ… ЛИ… В бойцах, шагавших бок о бок с нами, мы беспрерывно узнавали самых разных людей, с которыми сталкивались в жизни. А, и ты тоже здесь! — неподдельно удивлялись мы и восклицали:

— Значит, ты и в самом деле боец Корпуса лососей! Колонна двигалась, будто проецируясь на стереоэкран, поэтому мы с Мори беспрерывно обнаруживали среди солдат наших старых знакомых.

Образы этих дорогих мне людей переполняли мою погруженную в сон душу, успокаивали ее, символизировали мое полное освобождение. Осколки моего прошлого, нашедшие приют в их существовании, словно говорили мне: Нет, твоя жизнь до сих пор не была так уж безнадежно плохой. Разумеется, это чувство разделял со мной Мори. Мы мужественно шли с ним вперед. Мне казалось, что, взглянув за стереоэкран, я увижу в колонне, напоминавшей косяк лососей цвета распустившейся вишни, и нас — себя и Мори, — смело идущих вперед. Вдруг на стереоэкране показался повесившийся в Париже товарищ с обмотанной бинтом шеей. Он шагал опустив голову, по мелководью, заросшему водорослями, глаза его метали фиолетовые искры. За ним следовала похожая на сестру милосердия его жена-француженка. Она уже знала о его смерти, но, как ни странно, держалась так, будто совершенно не ощущает этого…

Участвовал в походе и Справедливец . Из-за неумения врача, собиравшего по кускам его растерзанное тело, он двигался, как кукла, скрепленная в суставах гвоздями, руки его были сцеплены на груди. Весь его облик, казалось, говорил о том, что, совершая Великий поход, он решает новую математическую проблему. Делая вид, что не замечает фиолетовых искр, сверкавших и в глазах Справедливца, за ним покорно следовала Ооно Сакурао. Без ее помощи двигавшаяся вперед пожилая кукла-солдат упала бы навзничь. Как только объявлялся привал, Справедливец прятался с Ооно в зарослях ивы, и они не спеша, как и подобает в их возрасте, предавались любви, ха-ха.

Я заглянул в прошлое с проницательностью ясновидца — потасовка на митинге, выхваченная из мрака яркой вспышкой и выглядевшая фарсом, обернулась огромным беспорядочным сражением Корпуса лососей, стремящегося разрушить принимающий все большие масштабы, охватывающий все новые области замысел Патрона господствовать над людьми. Вспомните мужество Справедливца, сражавшегося своими вставными челюстями, которыми он манипулировал точно кастаньетами!

Однако теперь это было уже не то символическое сражение, а подлинная наступательная операция Корпуса лососей. И все солдаты воинственно кричали ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… призывая свергнуть самого могущественного и самого отвратительного врага — Патрона.

Тут, вскрикнув, я проснулся. Это было мучительное пробуждение — сон, знаменовавший наше с Мори духовное освобождение, неожиданно наткнувшись на глухую стену, рассыпался. Острые шипы кошмара, проникнув из сна в действительность, оставили в моем пробудившемся теле и духе страшные раны. Не вселилась ли космическая воля, сотворившая наше с Мори превращение, и в самого Патрона, по прихоти которого Корпус лососей совершал свой Великий поход? Что же будет с нами, если он в самом деле есть та самая космическая воля, предопределившая наше с Мори превращение?

От холода и ужаса пронзившей меня мысли я дрожал, плотно закрыв глаза, но тут почувствовал прикосновение к щеке намокшей от стекавших по стеклу капелек воды занавески и понял, что нахожусь не у врат космического ада, а в микроавтобусе, вместе с Мори. Отогнув край занавески, я выглянул наружу — внизу вдалеке виднелся порт Иокогама, а наш автобус стоял у сломанной ограды, окружавшей жилой массив на холме. Предрассветное небо было темно-серым, подернутым молочной пеленой, а высоко над портом пелена эта уже слегка розовела. Из-за холма доносился грохот, напоминавший землетрясение, — там, наверно, проходила автострада. Из моего сознания еще не исчезла машина жены, бывшей жены, и ее брата-великана, обгонявшая тяжелые грузовики. Плотно прикрыв занавеску, я вернулся в холодную тьму и некоторое время прислушивался к сонному дыханию Мори, к сонному дыханию спящих в микроавтобусе товарищей… Да, забыл сказать, в моем сне в Великом походе Корпуса лососей участвовали и вы, писатель-невидимка, и ваш сын, ха-ха.