"Сюрприз для новобрачной" - читать интересную книгу автора (Уинспир Вайолет)

Глава 2

– Я уже довольно долго погостил в Англии,– рассказывал он. – Собираюсь обратно дней через десять. Я обещал Лиз, моей дочурке, вернуться до конца ее каникул, пока она не вернулась к занятиям. Она учится в закрытом пансионе, и мы не видимся неделями.

Джон говорил с нежностью в голосе, но Тина видела складку, обозначившуюся между его бровей, и догадалась, что он беспокоится за дочь.

– Ее школа на вашем острове? – поинтересовалась Тина.

– Нет, на Барбадосе. Пристроить ее на учебу у нас – пара пустяков, но там она общается с британскими детьми. По-моему, это куда лучше космополитской атмосферы, которая, боюсь, слишком распускает ребенка. Это звучит не слишком напыщенно?

– Это звучит здраво и вполне лояльно, – улыбнулась Тина.

Он свернул в переулок, нашел место для парковки, притормозил и, перед тем как распахнуть дверцу, посмотрел Тине в глаза:

– Думаю, резко изменив жизнь, ты немного нервничаешь и чувствуешь себя не в своей тарелке. Устроилась на работу?

Тина покачала головой. Джон был так близко, что девушка чувствовала отдающий озоном и лимоном запах его лосьона после бритья. В ямочке на мужественном подбородке залегла тень. Его чувственные, красиво очерченные губы с едва заметными морщинками возле уголков рта вызвали дрожь в сердце Тины. Она помнила только то, что сейчас Джон рядом, стараясь не думать о том, что на следующей неделе он отплывет от берегов Англии.

– Пойдем поужинаем. – Джон подал руку спутнице. – Пора перекусить.

Не успели они войти в ресторан, как к ним подлетел метрдотель, поздоровался со скульптором по имени и проводил в зал, обстановку которого составляли глубокие кресла, обитые бархатом, и низкие столики, уставленные разноцветными подносами для напитков и стеклянными пепельницами. Когда они шли к свободным креслам, ноги Тины утопали в пушистом ковре. Усевшись, Джон Трекарел жестом подозвал одетого в форменную белую куртку официанта.

– Что будешь пить? – спросил Тину скульптор.

Девушке хотелось лишь томатного или апельсинового сока, но она согласно кивнула, когда он предложил имбирное пиво со льдом.

– Звучит соблазнительно, – улыбнулась она.

– А ты смелая, да? – Он подмигнул, и Тине это понравилось. Ей нравился и спутник, и это место, да и весь мир в этот момент казался прекрасным.

Джон заказал себе «Том Коллинз» и, когда коктейль принесли, откинулся на спинку кресла и с удовольствием вздохнул:

– А теперь, когда нас не прерывают ни твои восторженные похвалы в адрес изваянных мною чудищ, ни разные эксцентричные господа, которые коллекционируют знаменитостей так, как нормальные люди копят долги, мы можем поговорить. – Он поднял стакан. – Удачи тебе в Лондоне!

– Спасибо! – Немного помешкав, она добавила: – Удачи и вам – на Санта-Монике.

Его глаза сузились, а улыбка померкла. Тина тут же опустила ресницы, уставившись на кусочки льда с бриллиантовыми прожилками в стакане.

– Выпей, – предложил он. – Джин успокаивает нервы.

Неужели Джон понял, что она боится завтрашнего дня, хотя сейчас блаженствует здесь, вместе с ним? Тина осторожно пригубила из своего стакана, понравился вкус напитка, и она сделала глубокий глоток.

– Не вини себя за то, что всего лишь нашла выход из нестерпимой ситуации, – убеждающе проговорил он. – Это твоя тетушка решила отправиться на север с родственниками, так что не казнись, будто ты бросила старушку на произвол судьбы. Сомневаюсь, что ты вообще способна кого-то бросить – слишком самоотверженна для этого, не так ли, малышка?

Тина пристально на него посмотрела. Джон больше не улыбался. На его лице вдруг появилось испугавшее девушку выражение. Зеленоватые глаза смотрели куда-то поверх ее головы, словно он вспомнил о чем-то очень важном и ужасном.

Тине захотелось взять его за руку и сказать, как близкому другу, очень личные слова: «Не терзай себя воспоминаниями, пожалуйста. Я понимаю, это не в твоих силах, но ведь когда-то ты любил и был любимым».

Очнувшись, Джон сделал знак рукой официанту, обслуживающему соседний столик:

– Повторите, пожалуйста!

Его голос стал жестким, а глаза превратились в агрессивно поблескивающие щелочки. Тина съежилась, почувствовав, как мало она видела в жизни и как плохо разбирается в людях. Рядом с этим человеком, однажды познавшим глубокую и страстную любовь, она почувствовала себя неуклюжим подростком.

– А какого рода работу ты ищешь? – резко поменял он тему беседы.

– Ну... секретаря. – Это была безопасная тема, и Тина стала ее развивать. – Я хорошо печатаю, и, если у меня будет хоть небольшой опыт секретарской работы, я попробую найти место за границей. Понимаете, – она улыбнулась и подняла свой холодный запотевший стакан, – теперь я свободна и могу посмотреть мир.

– У меня есть в Лондоне пара знакомых бизнесменов, пожалуй, я смогу помочь тебе с работой... О, спасибо! – Джон повернулся, чтобы взять меню у официанта, а когда снова посмотрел на Тину, его лицо осветила лукавая, немного ироничная улыбка. Глаза тоже смеялись: – Не подумай бог знает чего! У меня нет далеко идущих замыслов, – многозначительно добавил он.

– Ну конечно!.. – Тина вспыхнула и сконфуженно перевела взгляд на серебряный зажим его галстука. – Я вовсе не имела в виду...

– Черт меня дернул за язык! – Он быстро протянул руку, и, после секундного колебания, Тина сделала ответный жест. Его теплые длинные пальцы крепко сжали ее ладонь. – Мужчины иногда ведут себя как грубые животные, а мне уже давненько не приходилось встречать ангела вроде тебя. Простишь меня?

Она кивнула, но сама в этот момент вспомнила о Сиднее Хаттоне и о том, что он рассчитывал получить в обмен на свое покровительство. И неужели горечь, которую ей рано или поздно приносило общение с мужчинами, должна завершить это приятное общение, такую чудесную дружбу? Разве она может не доверять своему чутью? Где была ее голова? Ни с того ни с сего она задумалась, почему Джон Трекарел, знаменитость в мире искусства, снизошел до серой провинциальной мышки, только и умеющей что печатать на машинке.

– О чем ты думаешь? – потребовал он ответа.

– Вы так добры ко мне, мистер Трекарел... Угостили ужином, предлагаете помочь с работой...

– У тебя неприятности, и ты одинока, словно заблудившийся котенок. – Он грустно усмехнулся. – Разве я брошу котенка в беде?

Тина не улыбнулась, но немного расслабилась после этих слов. Они перешли к столику у стены, под большим зеркалом, и сели на уютный диванчик с мягкими подушками. Официант замер над ними в ожидании заказа.

Тина почувствовала ласковый взгляд спутника, затем тот неожиданно придвинулся ближе, чтобы помочь с выбором блюд. Джон с видом знатока советовался с официантом, какое вино взять к отбивным. Выбор оказался великолепным, кровь по жилам Тины побежала быстрее, и не успела она возразить, как официант вновь наполнил ее бокал. Словно по волшебству на столике появилось заливное из цыплят с листиками салата и ярко-красными кружками помидоров. Завершали ужин ломтики персика в ликере и черный кофе в крошечных чашечках.

– Не скучаешь по морю? – спросил Джон Трекарел. Он мягко улыбнулся, и ее напряжение окончательно спало.

– Пока нет, – поделилась она. – Меня завораживают здешние магазины и сами лондонцы.

– Но ты ведь не привыкла к такому многолюдью, а? Где ты поселилась, в женском общежитии?

Тина кивнула.

– У тебя в Чорли не было дружка, я полагаю?

– О нет. – Она невесело усмехнулась. – Я не из тех, за кем парни ходят табуном. Они любят компанейских девчонок. Разве не так?

– Они? – Его улыбка сделалась немного лукавой. – Я давно был молодым парнем, сейчас мне тридцать девять, Тина. Для тебя это не слишком много?

– Конечно нет. – Она посмотрела на него удивленно: Джон не походил на человека, которого очень беспокоит впечатление, которое он производит на окружающих, тем более на таких неопытных девочек, как Тина Мэнсон. Будь она элегантнейшей женщиной в мире... тогда Джона, может быть, и волновало бы ее мнение.

– А каким человеком я кажусь тебе, Тина? – Он посмотрел ей прямо в глаза, и в его глазах светилось любопытство. – Покладистый, умный, щедрый?

– Да, – согласилась она, не решившись добавить, что, по ее мнению, он несчастлив.

– Пожалуй, – подтвердил он, – я и то, и другое, и третье. Впрочем, большинство мужчин такие – за небольшим исключением. А еще мы можем быть легкомысленными жестокими эгоистами.

– Вы специально пугаете меня, чтобы я была осторожней с мужчинами, которых встречу здесь, в Лондоне? – поинтересовалась Тина, слегка покраснев оттого, что поняла намек – не открывай сердце первому встречному только потому, что он проявил по отношению к тебе немного заботы и доброты.

Его левая бровь немного приподнялась над глазом цвета морской волны.

– Прости мне эту лекцию, – не унимался Джон. – Жизнь, которую ты вела в Чорли, оставила тебя ребенком во многих отношениях. Понимаешь, парней твоего возраста часто ослепляет яркая внешность, но мужчины постарше обычно предпочитают скромность и одухотворенность. А зрелые мужчины, моя детка, прекрасно знают, как заманить невинную пташку в свои силки. Они ловко изображают заботливых папаш, а это самый простой и действенный способ соблазнения таких неопытных барышень, как ты.

– Что ж, спасибо за совет, – усмехнулась Тина, – но я не ребенок. Я знаю разницу между искренней добротой и корыстью.

– Нет, не знаешь. – По его лицу пробежала тень раздражения. – Ты ведь не догадываешься, почему я пригласил тебя поужинать и почему собираюсь провести с тобой завтра весь день.

Глаза Тины расширились, сердце екнуло, и она чуть не закашлялась.

Джона явно забавляло ее смятение.

– Я хочу купить кое-какие подарки Лиз, а ты знаешь лучше меня, что понравится четырнадцатилетней девочке. Вряд ли ей придутся по душе куклы и чайные сервизики, не так ли?

Тина покачала головой, и лицо озарила улыбка. Он может быть легкомысленным жестоким эгоистом, но только не сегодня, только не с ней! А все остальное в этот момент не имело значения, главное – он предложил провести завтрашний день вместе и хочет разделить с ней заботы по выбору подарка для обожаемой дочери.

– Элизабет вас любит? – полуутвердительно спросила она, когда они ехали к Пикадилли.

– Да, она вся в меня, – ответил он. – Совсем недавно она была очаровательной малюткой, а сейчас превратилась в длинноногую и очень самостоятельную леди. Отцы знают, как обращаться с маленькими девочками, но когда дочки подрастают, у них появляются прихоти, которые гораздо труднее понять и удовлетворить. Девочки – вечная загадка для мужчин. Вечно у них какие-то тайны!

Он улыбнулся Тине, и она обрадовалась его улыбке, как маленький котенок ласке. У нее тоже появилась своя тайна, как у большинства девушек, вышедших из детского возраста! Она загадочно улыбнулась.

– Дома меня ждут мой Коро[3] и девочка с льняными волосами, читающая у лампы, – улыбнулся Джон. – А ты могла бы мне попозировать? У тебя чудесные черты лица – о! Я хочу здесь остановиться, у этого «Данхилла» и купить немного табака!

Джон оставил спутницу в машине и зашел в магазин, а Тина, внезапно забеспокоившись о том, как она выглядит, потянулась к зеркалу водителя. Придя к выводу, что симпатичной ее можно назвать лишь с большой натяжкой, она с невеселым смешком откинулась на спинку сиденья и отвернулась к окошку. Через стеклянную дверь магазина ей был виден Джон Трекарел. Он говорил с мужчиной за стойкой, держался легко, непринужденно и был невероятно красив в своем безукоризненном сером костюме. Человек из другого мира, который говорит удивительные вещи, например о Коро, не задумываясь о том, воспримут ли его серьезно. Джон в совершенстве изучил правила игры мужчины с женщиной, этот особый язык, но в тот момент он наверняка не подумал, что Тина знакома с искусством флирта не больше, чем с древнееврейским наречием.

Наконец Джон Трекарел вышел из магазина. Когда он подошел к машине, пальцы Тины судорожно сжались. Она испытала чувство, от которого щеки Китти Лонгвэй покрывались густым румянцем, а глаза Тессы Нил наполнялись грустью: близость мужчины – таинственная сила, которая словно щелкает маленьким выключателем и зажигает в сердце женщины необъяснимые эмоции.

Джон скользнул на свое сиденье и улыбнулся. Он ничего не сказал, но Тина испытала сильное волнение. В этот миг он хотел быть с ней, и его глаза ясно сказали об этом.

Они съездили на Добенхэм и Фрибоди, где Джон нашел в записной книжке размеры Лиз и предоставил Тине полную свободу в выборе нарядов для его чада. Она предложила взять широкую пижаму в стиле Пьеро, и он со смехом согласился, решив, что Лиз оценит их шутку по достоинству. В магазине «Свейн и Эдени» они купли седло: Лиз любила кататься верхом. У Тины отчего-то защемило сердце. Она представила эту девочку, длинноногую и озорную, старающуюся стать подругой для своего одинокого отца. Тина словно наяву увидела Джона в охотничьем костюме, едущего рядом с лошадкой дочери, его взгляд поверх ее головки и саму девочку – тоже носящую фамилию Трекарел, но все-таки неспособную заменить для него ее мать.

В магазине «Бушерон» на Бонд-стрит Джон купил тонкий браслет, украшенный драгоценными камнями, легкий, словно из капелек росы, и попросил выгравировать на нем три простых слова: «Моей дорогой дочери».

Пока гравер трудился, Трекарел подошел к витрине, где были выставлены отделанные драгоценными камнями пудреницы, брошки, талисманы и амулеты. Он попросил показать изящную голубую брошь в форме бабочки – два аквамариновых крылышка, прикрепленных к серебристому туловищу.

– Это я тоже беру, – кивнул он продавцу и словно невзначай приколол украшение к лацкану Тининого жакета.

– Мистер Трекарел, – остолбенела она, – я не могу...

– Мисс Мэнсон, – передразнил он ее, широко распахнув глаза, – вы должны.

– Должна?

Скульптор развел руками в знак того, что возражения не принимаются.

Они перекусили в «Хэррордс», и Джон все время не сводил глаз с Тины. Затем они поехали по Кенсингтон-хай-стрит, золотисто-розовой в закатном солнечном свете. Смуглое лицо скульптора приобрело оттенок, который так любили средневековые живописцы, а она краем глаза видела блики от подаренной им броши.

Через несколько минут он скажет «до свидания», и радость Тины улетучится, словно дневной свет, уступивший место ночи. «До свидания» – грустные и тихие слова, они как сумерки, ложащиеся на лондонские крыши.

– Тебе не хотелось бы сходить на выставку акварелей и резьбы по дереву? – как бы мимоходом поинтересовался он напоследок.

Яркие отблески солнца погасли. В темноте светились только глаза Тины – голубовато-лиловые, как аквамариновые крылышки брошки-бабочки.

– Ну, Тина?

– Да! – воскликнула она, а ее сердце бешено заколотилось.

– Тогда я заеду за тобой завтра. Мы вместе пообедаем и сходим на выставку – или туда, куда ты захочешь.

– Нет, «выставка» звучит очень заманчиво, мистер Трекарел. Спасибо за приглашение.

– Какая вежливость! Ты необыкновенная девушка. – Он прикрыл ее руку ладонью, и это стало последней каплей. У нее не было больше сил сопротивляться его обаянию. – Спасибо за этот день. Ты сама естественность, Тина, все твои чувства написаны на лице.

Джон обогнул машину, чтобы открыть ей дверцу. Тина вышла, и он прикоснулся к ее локтю, затем повел рукой вниз, и их пальцы встретились.

– Увидимся завтра, детка.

Тина коротко, счастливо рассмеялась. Его ответная улыбка была такой теплой и дружелюбной, что Тина почувствовала себя счастливой, хотя раньше не могла представить, будто может испытать удовольствие от вида довольного мужчины. Она побежала к общежитию и, оглянувшись, увидела, как элегантная серо-голубая машина скользнула в сумерки, затерявшись среди огней вечернего Лондона.

Для Тины настало лучшее время в ее жизни. Дни шли за днями, и им не было видно конца. Они сходили на выставку и в Голландский парк, По которому гуляли павлины с нарядными хвостами, а в озерной глади отражались ивовые кусты. Однажды вечером они заглянули в венгерский ресторан, где при мерцающем свете свечей слушали трепетные звуки цыганских скрипок.

Джон обнаружил, что Тина любит музыку, и пригласил ее на концерт. Заключительные аккорды симфонии Бетховена поразили девушку, и пока они ехали в машине по направлению к Хог-Бек, в ее ушах по-прежнему звучала музыка. По обеим сторонам дороги виднелись сельские пейзажи, освещенные таинственным лунным светом; Тине казалось, будто они плывут в небольшой лодке по темной реке. Тина обратила мечтательный взор к Джону, профиль которого четко вырисовывался на фоне молочно-белых домов, мелькающих за окном. Джон одновременно был прекрасен и далек, в любую минуту готов рассмеяться, но то и дело впадал в странную задумчивость.

Она чувствовала себя счастливой. Правда, однажды это плавное течение жизни было нарушено. Они были на аукционе «Кристи», и Тине понравилась группа небольших статуэток XVIII века.

– Безупречные профили, и вообще очень мило, – согласился Джон. – Здесь вся сложность в том, чтобы фигурка хорошо смотрелась со всех сторон. Джоанна, моя жена, казалась безупречно красивой с любого ракурса.

Он рассмеялся, но Тина запомнила эти его слова, уж очень необычно они звучали в устах Джона. Их общение было лишено налета сентиментальности – только в романах и кинофильмах герои говорят о своих чувствах возвышенными словами: «Она – самое прекрасное существо, которое я когда-либо встречал, и мое сердце умерло вместе с нею».

Размышления Тины были прерваны, когда их машина остановилась на лужайке возле небольшого каменного моста. Теперь, когда двигатель заглох, воцарилась полная тишина. Бормотание воды под мостом не нарушало гармонии, а воздух был наполнен ароматом диких роз, заросли которых красовались вдоль заборов.

Джон повернулся лицом к Тине, положив руку на спинку сиденья. От прикосновения теплых пальцев по ее телу словно пробежал ток. Тина ощутила безумное желание откинуться назад и прижаться к его руке, которая согреет ее и защитит. Они просидели так несколько минут, наслаждаясь обычным для сельской местности покоем, потом пальцы Джона сильно сжали ее плечо.

– Тина, – произнес он с некоторым напряжением в голосе, – я тебе нравлюсь?

У нее перехватило дыхание, и она судорожно сцепила руки у себя на коленях. Все вокруг закружилось.

– Да, вы мне нравитесь, – едва слышно шепнула она.

«Нравитесь»? Этот восторг, который она ощущала, когда Джон улыбался и вокруг его зелено-голубых глаз разбегались морщинки... Этот огонь, который пробегал по ее жилам, когда он был рядом. Нет, он ей не нравился – она его любила!

Он продолжил:

– Я нравлюсь тебе достаточно сильно, чтобы ты вышла за меня замуж?

Эти слова повисли в воздухе, подобно той большой летучей мыши, ослепленной фарами автомобиля, что внезапно возникла впереди и тут же скрылась во мгле.

– Тина, – его голос стал более жестким, – ответь что-нибудь, даже если хочешь послать меня к черту. Неужели мое предложение тебя шокировало? Или это кажется самонадеянным с моей стороны, потому что я намного старше тебя?

Она перевела на него взгляд. В мерцающем лунном свете лицо Джона выглядело очень напряженным. Больше всего она боялась оттолкнуть его. Джон стал для нее самым дорогим человеком на свете – с его столь выразительным лицом, с его улыбкой, которая согревала и прогоняла тоску, с его мурлыкающим голосом. Но она не верила, что он любит ее.

– Мы совсем чужие, – услышала она наконец свой изменившийся голос. – А чужие люди не женятся.

Последовала продолжительная пауза, и Тина услышала, как тикают его часы.

– Некоторые люди, – еле слышно произнес он, – никогда не бывают чужими, потому что с первых слов становятся друзьями. Думаю, ты меня поймешь, ведь по интеллекту ты немного выше современной молодежи.

– Друзья тоже не женятся, – пробормотала она.

– Ты слишком молода, чтобы знать: есть сотни причин, по которым люди женятся. – Его голос стал тихим и неуверенным, как будто собеседница его разочаровала. – В конце концов, свадьба со мной куда лучше секретарской работы, ведь на чаши весов ложатся два преимущества – Санта-Моника и дом, в котором ты будешь хозяйкой.

– Не буду! – вырвалось у нее. – По-моему, вы добры, но, как все мужчины, полагаете, что благодаря моей застенчивости и неопытности можете со мной не церемониться. Вы не вели бы так себя с женщиной постарше, покрасивее и поэлегантнее.

– Если бы ты обладала этими тремя качествами, малышка, я бы не сделал тебе предложения. – Он притянул Тину к себе, коснувшись губами ее прохладной кожи. – Я становлюсь дикарем из-за одиночества, ты же понимаешь. Мне нужна жена.

То, как он произнес слово «одиночество», ослабило ее сопротивление, а его близость окончательно сломила волю к борьбе. Никогда, даже в самых радужных мечтах, она не представляла, что Джон Трекарел обнимет ее и заговорит о женитьбе. Тина почувствовала его руку на своих волосах... еще никто до этой минуты так не делал...

– Думаю, я тебе не противен, – подытожил Джон. – А ты нравишься мне, Тина. Разве этого не достаточно?

Это было невероятно, ведь совсем недавно Тина едва надеялась провести с Джоном хоть несколько дней. А теперь, если она даст согласие, то может жить с ним на его острове... и никогда больше не останется одна.

– Ты не заснула? – поинтересовался он. Тина оценила его шутку и тоже взяла другой тон.

– Ты не можешь быть серьезным, Джон, – фыркнула она. – Но увы – у меня нет ни красоты, ни образования, ни жизненного опыта, чтобы предложить все это такому мужчине, как ты.

– Зато у тебя есть мягкость в общении, живая восприимчивость и доброта, моя дорогая. – Кончики его пальцев пробежались по ее скулам, затем теплые, умные, опытные руки скользнули вниз и замерли на девичьих ключицах. Джон привлек Тину к себе, и ее губы, мягкие и нежные, раскрылись в ожидании.

Тина трепетала, она словно увидела вспышку света, почувствовав первый в своей жизни поцелуй. Она подалась вперед в ожидании, сияющий поток нес ее как перышко, и вдруг все в ней закричало, разгорелось, проснулось. Тина прильнула к единственному, что оставалось незыблемым в этой круговерти, – к его плечам. Все остальное поглотили ее ощущения. Она не понимала, что чувствует, так как тонула в своей внезапно пробудившейся женственности, но это было и смертью – смертью ее юности и ее детства.

Способность логически мыслить вмиг была утрачена. Магия поцелуя слишком заворожила девушку, чтобы она думала о будущем.

– Так ответ – «да»? – По голосу Джона Тина догадалась, что он улыбается. Их щеки соприкасались, и она не видела его глаз.

– Если ты хочешь этого, Джон, – прошептала Тина.

«Пожалуйста, пусть все будет хорошо, – молила она. – Будь всегда доволен, никогда не жалей о том, что сделал мне предложение и я согласилась».

Джон отстранил ее от себя.

– Мы поженимся на следующей неделе, – объявил он. – Я получу специальное разрешение.

– А как Лиз? Ты сделал это из-за нее? – осторожно спросила она.

– Не только. Но, надеюсь, она полюбит тебя. – Джон провел пальцами по ее пепельным волосам. – У невесты должно быть приданое, Тина, но с такими роскошными волосами ты можешь о нем не беспокоиться. Оставь их такими, какие они сейчас. Это часть твоего очарования, я сразу так подумал еще в нашу первую встречу на мысу. Локоны развевались по ветру и были свободны, в отличие от своей хозяйки. Бедная Тина, заблудившаяся маленькая девочка. Ты все еще блуждаешь впотьмах, да?

Джон поцеловал ее в лоб и отвернулся, чтобы завести двигатель. По пути в Лондон он рассказывал о «Доме у синей воды», который непременно понравится ей. Перед мысленным взором Тины предстали увитые ярким плющом стены. Клумбы, красующиеся на солнце как разрядившиеся модницы, пальмы с перистыми кронами на фоне лазурного неба, гигантские кусты ароматного гибискуса с ярко-красными язычками, выглядывающими из разноцветных колокольчиков. Она почти чувствовала их густой пряный запах.

Оказывается, «Дом у синей воды» построен еще в колониальные времена, когда на острове было много плантаций сахарного тростника, где трудились темнокожие рабы. Особняк получил такое название, потому что стоял на холме, с которого открывался вид на бескрайнее море.

– Не слишком переживай из-за статуса хозяйки дома, – бросил на нее быстрый взгляд Джон. – У меня полно слуг, которые ждут приказаний от новой «миссус». Вот увидишь, тебе будет приятно иметь с ними дело. Я чувствую, что им придется по душе идея мистера Джона привезти молодую симпатичную жену.

Тина не считала себя такой уж симпатичной, но слова Джона были ей очень приятны.

«Любить лучше, чем быть любимым». Так она прочла когда-то в книге, и теперь ей оставалось надеяться, что это правда. Я люблю его, думала она. Я собираюсь выйти за него замуж. Я собираюсь стать второй миссис Трекарел. Тина любовалась его профилем, и ей было одновременно и радостно, и больно от того, что он сказал: «Ты нравишься мне, Тина. Разве этого не достаточно?»

Машина остановилась у тротуара рядом с общежитием, и, сжав ее холодные пальцы теплой рукой, Джон потер их, чтобы согреть, и сообщил, что у него в Лондоне есть хорошая знакомая, миссис Гай Лэннинг, которая с радостью походит с Тиной по магазинам и поможет сделать покупки. А еще им предстоит выбрать обручальное кольцо.

Джон понимал Тинино состояние, но все же был озабочен ознобом, который сотрясал ее тело.

– Ты ведь не боишься меня, не правда ли? – усмехнулся он.

«Боюсь!» – хотелось ей воскликнуть. Джон обладал блестящим умом и казался сложным, замкнутым человеком. Тина никогда не знала, о чем он думает и что планирует. Она предполагала, что он обладает достаточно сильным характером, чтобы подчинить ее себе.

– Женитьба, Тина, это грандиозное сумасшествие и азартная игра – как для мужчины, так и для женщины, – выдал он. – Тебе не приходило в голову, что я сам нервничаю ничуть не меньше твоего?

– Нервничаешь? – недоверчиво переспросила она.

– Ты намного моложе меня, Тина. Но, черт возьми, человек устает от одиночества, а ты не болтушка и не зануда. – Джон крепко сжал ее руку. – Ты уверена, что хочешь выйти за меня замуж?

Тина ни в чем не была уверена, но твердо знала: с того момента на мысу в Чорли, когда она повернулась и увидела его глаза, для нее началось путешествие, которое может вознести на небеса или привести к гибели.

– Да, я хочу выйти за тебя замуж, Джон, – решилась она.

Он поцеловал Тину, и она перестала волноваться о том, что ждет ее за горизонтом – в доме, который раньше принадлежал Джоанне.

Миссис Лэннинг оказалась очень приятной женщиной лет сорока. Ее муж, крупный государственный чиновник, в свое время учился вместе с Джоном в Оксфорде, и они до сих пор оставались друзьями. Тина полагала, что Гай хорошо знала Джоанну, но если ее удивляло, что Джон выбрал в супруги столь отличную от первой жены девушку, то она хорошо это скрывала и была очень внимательна к Тине.

Осознавая, что новая миссис Трекарел должна соответствовать определенном уровню, Тина не возражала, когда Джон попросил Гай свозить невесту к хорошему кутюрье обновить гардероб.

– Держись молодцом и не считай деньги, Гай, – напутствовал он.

– Блаженство! – в тон ему ответила Гай. – Как это чудесно – ходить по магазинам без Чака, ноющего по поводу астрономических счетов. Почему вы, мужчины, ни в чем не отказываете невестам и держите жен в черном теле?

– А что же еще с вами делать, когда спадает вся мишура? – вставил словечко Чак, прячущий улыбку за раскрытой газетой.

– Вот, Тина, что тебя ждет через несколько лет, – менторским тоном заявила Гай. – Ухаживания и нежные слова остаются в прошлом.

Джон вскинул темную бровь и, посмеиваясь, спросил Тину:

– Ну, теперь ты раздумала со мной связываться, когда эти двое продемонстрировали тебе оборотную сторону медали?

Невеста с улыбкой покачала головой, ведь, Лэннинги, судя по всему, души друг в дружке не чаяли. За обедом Чак как бы между прочим похвалил жену за яблочный пирог, и Тина заметила, как серые глаза Гай засияли от удовольствия. Только любящая и любимая жена станет печь для мужа, который нанял для нее повара и служанку.

На следующий день, нахлобучив экстравагантную шляпу кабальеро и обтягивающий черный костюм, Гай повела Тину в дом мод в Найтбридже. У здания был довольно унылый фасад, но, когда они зашли внутрь, Тина замерла в восхищении. Перед ними расстилался широкий серебристый ковер с расставленными там и сям креслами, обитыми бархатом кораллового цвета. Девушка за стойкой позвонила директрисе, которую Гай накануне предупредила о визите. Директриса оказалась стройной элегантной особой, она поздоровалась с Гай, как со старой знакомой. Все трое поднялись в выставочный зал, и хозяйка оценивающе осмотрела Тину с головы до пят.

Должно быть, она догадалась, что Тина в первый раз попала в такое место и с ходу определила цену Тининого костюма, но это никак не сказалось на ее манере обращения. Директриса не тратила слов попусту, судя по всему, ее интересовало только одно – продажа модной одежды, все равно кому – графине или машинистке, – и Тина вдруг расслабилась и почувствовала себя в этой атмосфере как рыба в воде.

– Пожалуйста, садитесь, мисс Мэнсон. – Директриса любезно указала на кресло. – Мы покажем вам наши молодежные модели.

Великолепно сшитые наряды из льна и натурального шелка отличались восхитительной, потрясающей расцветкой. Тина прежде не могла представить себя в бледно-оранжевом шелковом платье с кремовыми листьями юкки, но у директрисы не было сомнения, что этот наряд идет клиентке.

– Прекрасно! – улыбнулась она, экспрессивно щелкнув пальцами. – Это платье словно создано для вас, мадемуазель.

Тина широко раскрытыми глазами смотрела на отражение в зеркале. Ее плечи были обнажены, платье заканчивалось чуть выше колен, подчеркивая красоту стройных ног.

– Джону это понравится, – многозначительно усмехнулась Гай. – Как раз то, что привлекает мужчин.

Тина смущенно улыбнулась. Она едва узнавала себя. Интересно, что сказала бы тетушка Мод, увидев племянницу в новом наряде? На какой-то момент Тину охватила паника. Она как в омут головой бросилась в этот брак, а ведь замужество таит опасные подводные течения, и никто не помог ей советом! Гай, казалось, не предполагала, что Джон женится лишь для того, чтобы избавиться от одиночества. То, что мужчина охотно тратит деньги на Тину, ясно говорило ее не очень изощренному уму, что он безумно влюблен в свою невесту.

Гай наслаждалась от души, с удовольствием рассуждая о моде и явно намереваясь заслужить одобрение Джона, который просил не экономить. Одно за другим она отложила роскошный наряд из золотистого шелка, расшитое жемчугом вечернее платье, купальники для отдыха на пляжах Санта-Моники, изысканное белье в бледно-лиловых тонах и пеньюар с вышивкой на лифе.

Для церемонии бракосочетания Гай и директриса выбрали дымчато-голубой туалет с ручной вышивкой на воротнике и манжетах. Как и остальные обновки, он сидел как влитой. Тина выглядела в нем настолько элегантной и изысканной особой, что при взгляде в зеркало у нее замерло сердце. Директриса подобрала сумочку и туфли подходящего оттенка, а к очаровательной шляпке, против покупки которой Тина не смогла устоять, была прикреплена шелковая розочка.

– Тебе надо сделать прическу, – заявила Гай. – Нет, не что-то экстравагантное, нужно просто красиво уложить волосы. Как думаешь, твоему господину и повелителю это придется по душе?

Тина покраснела до корней волос. Она даже не пыталась возразить против столь оригинального титула Джона. Гай понимающе усмехнулась и дружески обняла девушку. Они спустились, и Гай купила два флакона модных молодежных духов, набор косметики и еще кучу разных мелочей. Потом они доехали на такси до Копергрила, где в обшитом дубовыми панелями зале с античными медными и фарфоровыми светильниками на стенах полакомились великолепными отбивными.

Когда настала очередь кофе, Гай заметила:

– Ты ведь сильно любишь Джона, не так ли?

Тина, стесняющаяся своих чувств, сомневающаяся, что действительно сможет принести Джону счастье, опустила глаза и безмолвно кивнула.

– Ему повезло, что он нашел тебя, – искренне заявила Гай.

– Я не привыкла к его образу жизни, – неуверенно пробормотала Тина. – Я ужасно боюсь, что допущу какой-то промах и дам людям повод для пересудов... вы понимаете, что я имею в виду? Его первая жена была так обаятельна – я знаю, что Джон безумно ее любил. Разве я могу ее заменить?

– Даже не пытайся, моя дорогая. – Гай подалась вперед и похлопала собеседницу по руке. – Просто будь самой собой, и все тебя полюбят. Тебе не нужно особенно беспокоиться о том, как ты выглядишь, ведь в тебе есть то, что ценит Джон. Мы с Чаком очень хотели, чтобы он снова женился. Он прекрасный человек, а Лиз нужна мать.

– Надеюсь, что девочка примет меня. – Тина смущенно улыбнулась. – Ну или я постараюсь что-нибудь придумать.

– Действительно, девочки иногда не ладят с мачехами, – согласилась Гай, – но Лиз едва начала ходить, когда погибла Джоанна, поэтому она не сможет сравнивать тебя с Джоанной, в отличие от Джона и других людей. Ты не похожа на Джоанну. Откровенно говоря, от нее было глаз не оторвать, но если Джону нужна ее копия – пожалуйста, это ее двоюродная сестра, Паула Кэрриш, она тоже живет там, на острове. Ни для кого не секрет, что она много лет бегает за ним. Она... – Тут Гай осеклась и, нахмурившись, задумчиво посмотрела на Тину: – А тебе известно, как погибла Джоанна? Джон не рассказывал?

У Тины сжалось сердце, и она отрицательно покачала головой.

– Тебе надо знать. – Гай подлила себе кофе и положила в чашку сахар. – Джоанна упала за борт яхты их друзей и утонула. Она плавала как рыба, но ударилась головой о подводные коралловые рифы и потеряла сознание. Паула находилась совсем рядом, и после трагедии у нее несколько часов не прекращалась истерика. Джон с берега увидел, что случилось, и бросился на помощь Джоанне вплавь. Он сильно поранил ногу о рифы, и на него напала барракуда – в этой кошмарной истории все складывалось против них. Джон чуть сам не расстался с жизнью, да еще все эти сплетни на него подействовали...

– Сплетни?.. – прошептала Тина.

– Да, о нем и Пауле. Конечно, между ними ничего не было, но ты же знаешь людей. Паула много ему позировала, вот и пошли нелепые слухи, будто она стала заменой Джоанны. В любом случае, – Гай ласково улыбнулась, – теперь с этим покончено. Он собирается начать с тобой новую жизнь, и я уверена, что все у вас будет хорошо.

Тина попыталась улыбнуться в ответ, но у нее теперь был камень на сердце. Санта-Моника была не только райским островом, но и местом, где жила загадочная Паула, которая, по словам Гай, много лет бегала за Джоном. Она была с Джоанной, когда та погибла. И для Тины, которой предстояло стать второй миссис Трекарел, она стала безликим врагом.

Когда они вышли из ресторана, Гай заметила цветочный лоток с темно-фиолетовой сиренью и решила купить букет.

– Не могу без этого! – объяснила она Тине. – Ведь май – месяц сирени.

Май! В народе говорят: «Кто женится в мае, тот всю жизнь промается». Тина застыла на тротуаре, вдыхая запах от букета сирени, который протягивала ей Гай. Испытывая необъяснимый страх, Тина погрузила лицо в благоухающие цветы. Когда она подняла голову, Гай пристально на нее посмотрела.

– Слушай, а не пожить ли тебе несколько дней у нас? – предложила она. – В гостевой комнате тебе будет намного удобнее, чем среди незнакомых людей в общежитии. Я хочу сказать, что девушки всегда немного нервничают перед свадьбой. Как тебе моя идея?

– Очень нравится! – На ресницах Тины сверкнули слезы благодарности, которые Гай тактично проигнорировала, отвернувшись поймать такси.

Тем же вечером Тина забрала пожитки из общежития и попрощалась с Тессой Нил. Девушку очень взволновало известие о предстоящей свадьбе Тины, но она немного успокоилась, узнав, что жених и невеста познакомились еще в Чорли. Тут Тина почти не соврала. Она понимала, что люди сочтут ее сумасшедшей, выяснив, что после нескольких дней знакомства она не только влюбилась в человека из совершенно чуждой среды, но и решила связать с ним свою судьбу.

Это фантастика, говорила она себе. Все в жизни Тины перевернулось, и ей волей-неволей пришлось с этим смириться. У нее не осталось сил ни для борьбы, ни для того, чтобы унять охватившее ее сильнейшее волнение...

Следующий день она провела с Джоном у лучших ювелиров на Бонд-стрит, где на витринах, покрытых черным бархатом, рядами были выложены кольца для помолвки. Все они были одинаково блестящими и красивыми, и Тина по незнанию выбрала одно из самых дорогих. Типу усадили в кресло с прямой спинкой, а Джон стоял рядом, с насмешливой улыбкой посматривая на украшения.

– Ну, давай, дорогая, – подначивал он ее. – Неужели сомневаешься? Этот сапфир выглядит сногсшибательно, а как насчет алмаза или изумруда?

Но ее пальцы как бы непроизвольно потянулись к темно-красным камням. Выбранное кольцо казалось не таким блестящим, как другие, и поэтому Тина сочла, будто оно не слишком дорогое.

– Это довольно симпатичное, – пробормотала она.

– Так примерь его! – Джон вытащил кольцо из бархатного гнездышка и надел на палец невесте. Оно подошло точь-в-точь, и красноватый камень заиграл еще ярче на фоне ее белой кожи.

– Миленькое. – Джон взял Тину за руку и коварно улыбнулся. – Хочешь его?

– Пожалуй! – Она кивнула в знак согласия.

Продавец издал вздох удовлетворения.

– У молодой леди исключительно хороший вкус, сэр, – заметил он. – Думаю, рубины – самые красивые из драгоценных камней.

Рубины! Тина в панике подняла взор на Джона, но его улыбка была доброжелательной, без тени недовольства.

– А теперь посмотрим обручальные кольца, – объявил он. – Золотые, да, Тина?

Она кивнула. До нее только сейчас начало доходить, что у Джона, должно быть, очень много денег, и она надеялась, что он не вообразит, будто она выбрала кольцо из-за высокой цены. О, дорогой, все было бы гораздо проще, если бы на кольцах стояли цены, как вчера на костюмах в доме мод. Ее свадебный наряд, например, стоил намного дороже туалетов из золотого шелка или белых кружев.

Продавец поставил на стол лоток с обручальными кольцами, и Джон выбрал довольно широкое с выгравированным цветком. Тина его примерила, и вдруг внутри у нее потеплело и сердце радостно дрогнуло. Но когда она подняла глаза, ощущение счастья ушло. Улыбка Джона погасла, а возле рта появилась незнакомая ей горестная складка.

Он вспомнил другое обручальное кольцо, которое купил для Джоанны и которое блестело на ее руке, когда она тонула у коралловых рифов неподалеку от «Дома у синей воды»...

Тина стянула кольцо с пальца и положила на черный бархат.

– Надень обратно, – резко потребовал Джон.

Но она лишь молча смотрела на него. Нет, хотелось сказать ей, ты меня не любишь. Я не могу его надеть – и не вправе выйти за тебя замуж.

– Надень его, – повторил он. Голубые глаза сверкали. Казалось, Джон понимает, что тревожит ее сердце. – Дай-ка я помогу тебе. – Его прежний голос, прикосновение, мягкость в обращении вернулись, и кольцо снова оказалось у нее на пальце – как кандалы, ударила ей в голову мысль.

Он выписал чек, потом они в сопровождении возбужденного удачной сделкой продавца вышли на улицу. Молча прошли несколько метров до припаркованной машины. «Все должно быть совсем не так, глотая слезы, – твердила она себе. – Мы должны были идти рука об руку, чтобы его пальцы лежали поверх моих, и улыбаться друг другу...»

– Я рад, что ты поживешь до свадьбы у Гай, – заметил он. – Очень любезно с ее стороны сделать такое предложение.

– Да, – безучастно согласилась Тина, – это очень мило.

– Все происходит слишком быстро, не так ли, Тина?

Она знала, что его глаза устремлены на нее, но продолжала смотреть в сторону. «Если я взгляну на него, – подумалось ей, – то навсегда стану рабыней своей любви, это разобьет мое сердце. Несправедливо, что это случится только со мной, ведь он-то выйдет сухим из воды! Почему он хочет быть со мной? Потому что я не болтушка, потому что не зануда? Действительно, я никогда не затрагивала темы его любви к Джоанне. Он может взять меня в жены и с такой же легкостью может бросить – вот почему ему нужна я!»

– Надеюсь, что ты не испытываешь страха, – заметил Джон, слегка придерживая ее за локоть пальцами, когда они переходили улицу. – Вот-вот появится объявление в «Таймс». Я даю телеграмму Лиз и назначаю бракосочетание на пятницу. Идет?

Она кивнула. Они зашли в магазин грамзаписей, откуда доносились грустные звуки «Странника на берегу»[4]. От знакомой мелодии сердце Тины сжалось. Она выйдет замуж за Джона, но ей никогда не удастся оградить его от мыслей о понесенной некогда утрате.