"Лето больших надежд" - читать интересную книгу автора (Виггз Сьюзен)

9.

Экстренное преображение лагеря шло своим чередом. Как Коннор и сказал, он знал, чего хочет Оливия. Он купил тяжелое оборудование, нанял опытную команду и добился очевидного прогресса. Он также знал всех подрядчиков в округе — водопроводчиков, электриков, маляров, кровельщиков.

Кузина Дэйр отступила от нанятого грузовика и исследовала главную часть лагеря, ее глаза блестели от восторга. Оливия всегда считала свою кузину немного старше и немного лучше устроенной Беллами, какой Оливия никогда не была. Дочь тети Пег и дяди Клайда Дэйр была одной из тех людей, которые делают жизнь веселой и простой. Она окончила колледж, легко ходила на свидания и сделала успешную карьеру организатора особых событий. Она выглядела почти как Барби, только пропорциональнее и приятнее, и одевалась с исключительным чувством вкуса. Так много причин завидовать ей, и тем не менее, Оливия обожала Дэйр.

— Идите сюда, ребята. Посмотрите только. — Дэйр открыла грузовик, и дядя Грег поднялся с водительского сиденья.

У Грега было двое детей — десятилетний Макс и Дэзи, которой было семнадцать. Они были самыми юными кузенами Оливии, и тот факт, что их родители на грани развода, вызвал у Оливии болезненные чувства.

— Мой бог! — воскликнула она, улыбаясь Максу. — Какой ты высокий. Полагаю, что я больше не смогу выигрывать у тебя в один — один. Где твоя сестра?

Дэзи появилась из задней двери грузовика. Такая же солнечная и веселая, как Дэйр, она сияющей улыбкой одарила Оливию. В семнадцать лет с шелковыми белокурыми волосами и васильково-синими глазами, она была очаровательна так, что это разбивало сердца. Оливии было трудно видеть в ней проблемную девочку, которую описывал Грег по телефону, когда она позвонила ему, чтобы попросить помощи с проектом. Дэзи, которую он описывал, плохо вела себя в школе, исчезала по ночам и приходила под утро, пахла сигаретами и выпивкой. Дэзи, которую он описывал, переживала такие же трудные времена с разводом родителей, как и Оливия в свое время.

— Привет, — улыбнулась Оливия, обнимая ее. Она пахла всего лишь юностью и ультрамодным дезодорантом. — Я рада, что ты решила приехать.

Баркис явился поприветствовать всех, повизгивая от восторга, когда Макс присел на корточки, чтобы поиграть с ним.

— Какая умная собака! — воскликнула Дэзи.

— Спасибо. Я взяла его из приюта.

Дэзи ошеломленно оглядела лагерь:

— Значит, вот оно!

— Да. Ты никогда не приезжала сюда, когда лагерь был в порядке и действовал.

— Что мы собираемся делать все лето? Я хочу сказать, кроме того, чтобы приводить в порядок это место?

— В столовой есть пианино, — объявила Оливия. — И библиотека в офисе. И все настольные игры, которые только можно себе представить.

Она смотрела на растерянное лицо кузины.

— Ты объяснил им, что они проведут лето в отключке от всего мира? — Оливия подтолкнула дядюшку локтем.

— Да, но я не думаю, что они мне поверили.

— Отключка означает: никакого телевизора, никакого Интернета, никаких мобильных телефонов. У нас даже не будет телефонной связи неделю или две. Но они меня подключат. Есть одна радиостанция, которая работает, когда стихает ветер.

Глаза детей расширились.

— Добро пожаловать в ГУЛАГ, — сказала Дэйр.

Макс и Дэзи направились исследовать бараки. Оливия и Дэйр остались с дядюшкой разбирать их багаж. В лагере был один рабочий электрокар, который использовался, чтобы перевозить сумки. Грег был самым младшим братом ее отца. Он был фанатично любящим дядюшкой. Человеком, который ничто не принимал всерьез. Теперь, когда он был взрослым и отцом двоих детей, Оливия подозревала, что он не очень комфортно себя чувствует в своей шкуре.

— Как долго, ты думаешь, они выдержат?

— У меня такое чувство, что они нас удивят, — сказал он. — С ними все будет в порядке.

Они с Дэйр обменялись взглядами.

— Как насчет тебя, дядя Грег? — спросила Дэйр. — Ты тоже будешь в порядке?

— Мне нужно побыть с моими детьми. София… у нее, понимаешь, свои планы на лето. Дети так расстроены всем этим. Я надеюсь, что пребывание здесь поможет им.

Оливия был поражена болью, которая прозвучала в его голосе.

— Дядя Грег, мне так жаль.

— Что случилось? — спросила Дэйр.

— Это трудно описать. Все просто… сошло с рельсов, и вся семья была слишком занята, чтобы это заметить, пока не стало слишком поздно. С работой моей и Софии и со всеми этими детскими занятиями мы… потеряли контакт друг с другом. Когда фирма Софии предложила ей большой проект в Сиэтле, она приняла его, хотя он мог длиться шесть месяцев или даже год. Но она уезжает не только из-за работы, и мы все знаем это.

— Вы расходитесь полюбовно? — спросила Дэйр.

— Мы так говорим официально. Однако я так и чувствую. — Он сунул руки в карманы.

— Как к этому относятся Макс и Дэзи? — спросила Оливия.

— Трудно сказать. Они ничего не говорят.

— Этим летом у вас будет масса времени, чтобы поговорить, — заверила его Оливия. Была особая боль в том, что происходит в распадающейся семье. Она это знала. Она знала, как это проникает тебе в сердце, накрывая тенью все мгновения надежды и счастья. — Что мы можем сделать?

— Поможет просто то, что вы здесь. Я надеюсь. — Уныние покинуло его лицо. — Нам нужно это время. Макс должен научиться управлять каноэ. Он все еще не поймал свою первую рыбу.

— В таком случае вы приехали в правильное место, — заверила Дэйр.

— Как мне повезло с моими племянницами.

— Ты сам сказал. Просто повезло.

Он загрузил багаж и детей в кар. На мгновение он показался Оливии таким же лишенным уверенности, как брошенный щенок. Затем звук детских голосов — смех и болтовня — пронесся над озером, и он выпрямился, расправил плечи, глубоко вздохнул и двинулся вперед.

Оливия и Дэйр занялись делами на кухне. В дополнение к юбилею и торжеству Дэйр взяла на себя снабжение лагерной кухни для всех, кто будут проводить в лагере лето.

— Больше никаких спагетти из кастрюли, — сказала она, быстро реорганизуя индустриальных размеров буфетную. — Больше никаких мандаринов в сиропе и, пожалуйста, никакой лапши быстрого приготовления.

— Это три мои главные пищевые группы, — сказала Оливия.

Дэйр исследовала гигантскую кухню с холодильником, и который можно войти, грилем, нержавеющими стальными плитами и приборами. Оборудование было устаревшим, но все работало. Приспособления из нержавейки и поверхности сверкали. Это была первая работа по наведению чистоты после душевой. Оливия и Фредди сделали это первым делом. Желая, чтобы лето прошло гладко, им нужна была функционирующая кухня. Некоторые базовые починки и улучшения, сделанные работниками Коннора, превратили кухню в модернизированное, эффектно выглядящее рабочее пространство.

— Нане это понравится, — сказала Дэйр. — Твой строитель, должно быть, хорош.

— Нет, — быстро сказала Оливия. — Он просто выглядит таким.

Дэйр окинула ее изучающим взглядом:

— О, в самом деле? Кто-то, с кем мне не мешало бы встретиться?

Оливия не позволила себе отвести взгляд:

— Ты уже встречалась с ним давным-давно. Коннор Дэвис.

У Дэйр отвалилась челюсть. Будучи ближайшей кузиной Оливии, она была осведомлена о том, как у Оливии было разбито сердце и какой она была несчастной юной девушкой благодаря Коннору Дэвису.

— Он здесь? В Авалоне?

— Да. — Не особенно расспрашивая его об отце, Оливия не спросила его, почему он здесь остался. Она вообще ни о чем его не спрашивала, потому что ей не хотелось, чтобы выглядело так, что ей есть до него дело.

— Не могу поверить, что ты работаешь с ним.

— Все в порядке, — заверила ее Оливия. — Работа идет вполне нормально.

Она говорила себе это каждый день, и внешне так оно и было. Она показала Дэйр, какого прогресса они достигли на настоящий момент. Она убрала пыльные занавеси с витрин и тяжелой мебели в фойе главного павильона, устроив там музей лагерных воспоминаний, превратив это место в отражение прошедших времен, которые, как она знала, ее бабушка и дедушка так хорошо помнят.

— Значит, было странно увидеть его снова после всех этих лет? — спросила Дэйр, отказываясь менять тему.

— Как ты думаешь?

Дэйр рассмеялась:

— Ну хорошо. Глупый вопрос. — Она произнесла это, когда посмотрела в окно.

Оливия проследила за ее взглядом, чтобы увидеть то, что ее заинтересовало. Это был Фредди, паркующий тележку, груженную всяким хламом. Городской парень вошел в лагерную жизнь удивительно уверенно и выглядел совершенно гармонично на фоне горного пейзажа. Вечернее солнце оттеняло белокурые кончики его волос. На нем была рубашка с короткими рукавами и штаны маляра.

Дэйр облизала губы.

— Это не может быть Коннор Дэвис.

— Нет, это Фредди. Я говорила тебе о нем.

— Это Фредди? Помешанный на театре?

— Он все еще называет себя так время от времени. Он сейчас дизайнер. Его последнее шоу закрылось, так что этим летом он работает со мной.

— О боже, — сказала Дэйр снова. Затем она, похоже, спохватилась. — Я хочу сказать, он очень симпатичный, но он что… гей?

— Все об этом спрашивают. Нет.

— Тогда, что вы двое?..

— Точно нет, — уверила ее Оливия. Она подумала о своей первой ночи здесь. Они вскоре переехали в разные коттеджи, и теперь та ночь была отдаленным воспоминанием. — Насколько я знаю, Фредди ни с кем не связан. Выходи наружу и познакомься с ним.

Она представила их друг другу и смотрела, как ее кузина и Фредди тут же ощутили немедленную обоюдную симпатию. А почему бы и нет? Они оба были обожаемы: он со своим фирменным метросексуальным видом и она с ее фирменным очарованием. Они были даже подходящего друг другу роста, оба невысокие. Дэйр и Фредди умели привлекать внимание, бегать на свидания, может быть, даже влюбляться, и это было для них естественно и большей степени, чем страх перед риском. Оливия позавидовала той легкости, с которой они немедленно познакомились.

Она дала им немного времени поболтать, потом посмотрела на часы:

— Прошу меня простить, что прерываю, но мне нужно привезти из города некоторые вещи для здания. И у нас была встреча с этим поставщиком провизии?

Дэйр посмотрела на Фредди с трагическим выражением на лице.

— Прости. Нам надо ехать. Можем мы привезти тебе что-нибудь из города? Я остановлюсь у поставщика, а потом в булочной «Скай-Ривер».

— Как насчет канолли?

— Чего?

— Знаете, одно из этих пирожных-трубочек, заполненных белым кремом. Если вы не пробовали канолли, вы сами не знаете, что потеряли. — Он подмигнул ей.

— Канолли? — спросила Дэйр.

— Он совершенно запал на тебя.

— Ты думаешь?

— Длинная трубочка, наполненная кремом? Перестань.

— Хорошо. Я надеялась, что он на меня западет.

Как и Оливия. Дэйр и Фредди были двое ее любимых людей в мире, и она чувствовала себя счастливой, видя искру привязанности между ними. Когда они двинулись в горный городок Авалон, они с кузиной обсудили все это. Так всегда было с Дэйр. Не важно, сколько времени прошло, они говорили так, словно виделись друг с другом каждый день. К тому времени, как они достигли пригорода Авалона, им удалось обсудить Рэнда Уитни и страх Дэйр перед беременностью, который был ее единственным страхом.

— Одно я знаю теперь точно, — сказала она. — Я не готова иметь детей.

Оливия улыбнулась, задетая тоскующим желанием.

— Забавно. Я готова иметь детей. И точно больше чем одного.

— Перестань.

— Я это и имею в виду. Это совершенно неестественно. Подобная нужда возникает ниоткуда.

Дэйр пожала плечами:

— Я нуждаюсь в шоколадках «Ричард» по килограмму в день, но это не значит, что я должна их есть.

Оливия улыбнулась ей кривой улыбкой:

— Мне лучше пока поработать над свиданиями.

— С Коннором Дэвисом, — с готовностью согласилась Дэйр.

— Не в этой жизни, — сказала Оливия. — И наверное, не в следующей. Не могу поверить, что ты это предложила.

— Вы теперь другие люди. Может быть…

— И снова говорю тебе, не может быть, — тряхнула головой Оливия. Тогда почему, думала она, она чувствует такую болезненную жажду, представляя их двоих вместе?

У Дэйр был дар знать, когда вопрос следует оставить в покое. Некоторое время она ехала молча, глядя на красоты, расстилавшиеся за окном. Лето вступило в горы с ленивой экстравагантностью. Лесные поляны были усыпаны тенелюбивыми папоротниками, деревья тянулись к свету над мягкими округлостями холмов.

— Разве это место изменилось? — спросила Дэйр, когда они сбросили скорость, въезжая в город.

— Не так, чтобы ты могла заметить, — улыбнулась Оливия.

Они проехали офис недвижимости. Вывеска представляла «Алджер проперти» и рекламировала что-то называемое акрами Бруквуда, дома от четырехсот пятидесяти тысяч долларов.

— Цены на недвижимость растут.

— Так ты думаешь, Нана и дедушка продадут владение после этого лета? — спросила Дэйр.

— Не могу представить, что они сделают это. Я знаю, они хотели бы оставить эту собственность в семье, если только смогут. Может быть, дядя Грег возьмется за нее. У него, похоже, туго сходятся концы с концами. У меня была куча времени, чтобы хорошенько посмотреть на все. Это полная идиллия, место такого сорта, которого ты нигде больше не найдешь. Может быть, его дни как летнего лагеря окончены, но… — Она махнула рукой. — Послушай меня. Я все время пытаюсь восстановить былые дни.

— Но какое у него может быть новое предназначение? Конференц-центр? Рабочий лагерь? Они сейчас в моде.

— Может быть, нечто вроде местечка для семей. Ты знаешь, чтобы восстановить связи и снова узнать друг друга.

Дэйр улыбнулась:

— Ты такая идеалистка, детка.

— Точно. Я такая и есть.

Когда они въехали на парковку перед Камелот-Кэтеринг, Дэйр протянула ей папку:

— Сделай мне одолжение. Отнеси это в булочную «Скай-Ривер». Женщина там делает торт для юбилея, и я обещала ей принести картинку оригинала.

— Нет проблем. Встречаемся здесь через некоторое время.

Оливия схватила папку и пересекла улицу. Булочная «Скай-Ривер» была преуспевающим бизнесом, который существовал десятилетия, он был начат иммигрантами после Второй мировой войны. Под ее вручную написанной вывеской было выведено: «Лео и Хелен Маески, владение с 1952 года». Белый фургон с картинкой реки, нарисованной на одной стороне, использовался для ежедневных поставок в лагерь «Киога», вспомнила Оливия. У нее было смутное воспоминание о темноволосой девочке в комбинезоне и белой бейсбольной кепке, переносящей буханки хлеба на лагерную кухню.

Несмотря на то что, по слухам, это было лучшее место в городе, где подавали кофе и пироги, Оливия избегала его. Ей приходилось воздерживаться от пирогов.

Прозвенел колокольчик, когда она открывала дверь. Она запнулась о высокий порог, шагнув внутрь, и схватилась за дверную ручку, чтобы удержаться на ногах. Написанное вручную объявление на двери гласило: «Смотрите под ноги».

Оливия на секунду почувствовала себя овцой, но быстро оправилась. Мгновение спустя она чуть не упала в обморок от запаха. В булочной пахло самыми вкусными вещами на свете: свежим хлебом и булочками с корицей и дивными пончиками. Она глубоко вздохнула, вдыхая аромат рая. «Вот куда я попаду, когда умру», — подумала она.

Это была старомодная семейная булочная со стеклянными витринами и большой медной кассой. На стене под кассой были выставлены фотографии в рамочках и реликвии: долларовая банкнота, лицензия, вырезки из газет и то, что оказалось семейными фотографиями. Сонный крупный подросток поднял взгляд из-за спортивного журнала за кассой. У него были прямые белокурые волосы, угрюмое выражение лица и беджик, на котором было написано, что его зовут Зах Алджер.

— Могу я чем-то вам помочь? — спросил он.

— Я хочу кое-что оставить. Это насчет особого заказа.

— Одну секунду. — Он толкнул заднюю дверь.

Через несколько минут молодая женщина лет тридцати вышла из дверей. Она была достаточно привлекательна, с темными волосами, карими глазами и полными губами, готовыми улыбнуться. Казалось, она в курсе всех дел.

— Привет, — сказала она. — Могу я чем-то вам помочь?

Оливия ощутила странный маленький укол любопытства. Она изучала привлекательное лицо — сливочная кожа, живые, красивые черты — и пыталась определить се место. Тогда, в дни лагеря, возможно, их пути пересекались.

Темноволосая женщина ответила ей вежливой улыбкой. На ней были драгоценности, заметила Оливия, соображая, что она, вероятно, не занимается сама выпечкой. Симпатичные золотые сережки болтались в ее ушах, на шее — серебряная цепочка с кулоном. Нет обручального кольца.

— Я Дженни Маески.

— Я Оливия Беллами, — сказала она. — Я принесла фотографию свадебного торта.

Дженни просияла:

— Особый заказ. Я с кем-то говорила о нем по телефону.

— С моей кузиной Дэйр, организатором событий. Мы надеемся, что вы в состоянии сделать торт для золотой свадьбы наших бабушки с дедушкой. — Оливия открыла папку, чтобы показать черно-белые фото своих бабушки и дедушки в день свадьбы, готовых разрезать торт, башнеобразное сооружение, покрытое сахарными цветами и голубями.

— Это снимок, который мои бабушка с дедушкой сделали в 1956-м, — объяснила Оливия. — Они поженились в лагере «Киога». Может быть, вы знаете их — Джейн и Чарльз Беллами.

Губы Дженни Маески смягчились в смущенной улыбке.

— Они прекрасно поживают. Ждут не дождутся большого вечера в лагере в конце августа.

Дженни взяла фотографию за краешек:

— Они замечательно выглядят, прямо как кинозвезды. И такие юные и счастливые. Я люблю свадебные фотографии.

— У вас много собственных фотографий. — Оливия показала на стену.

— Да-да. Мои бабушка и дедушка начали бизнес в начале пятидесятых.

Оливия изучала фотографии: улыбающаяся женщина с толстой косой, уложенной короной вокруг ее головы, мужчина в рабочем комбинезоне, юная тоненькая девушка и… Оливия посмотрела дважды. Один из снимков был знаком ей. На нем была смеющаяся девушка в лагерной рубашке и шортах, ее голова запрокинута, ее выкрашенные перьями волосы сияют. Затем она осознала, что видела эту фотографию раньше. Это была та же фотография, которую Оливия нашла в вещах своего отца, фотография 1977 года. Только фотография на стене была обрезана, так чтобы осталась одна женщина. Она перевела взгляд со снимка на Дженни Маески, замечая сильное сходство, разве что у нее была маленькая милая ямочка на щеке.

Оливия почувствовала себя странно отделенной от реальности. Эта женщина, Дженни Маески. Она… «Приди в себя, Оливия», — сказала она себе.

— Мисс Беллами? — подсказала Дженни, и Оливия осознала, что позволила молчанию затянуться.

— Пожалуйста, называйте меня Оливия. — Она овладела собой, хотя знала, что ее лицо вспыхнуло. — В любом случае сама мысль о праздновании юбилея состоит в том, чтобы восстановить лагерь таким, каким он был пятьдесят лет назад. Мы с Дэйр думаем, что вам придется создать повторение этого торта. — Она повернула фотографию. Кто-то написал на ней: «Торт миссис Маески».

— Это, должно быть, моя бабушка, Хелен Маески.

— Ну конечно. Значит, ваша… бабушка отошла от дел? — Ей не хотелось спрашивать об очевидном.

Дженни выручила ее, хотя тень пробежала по ее глубоким карим глазам, когда она говорила:

— Мой дедушка умер несколько лет назад, а с бабушкой случился удар.

— Мне очень жаль.

— Она научила меня, и я думаю, что шеф-повар сумеет сделать торт. — Дженни улыбнулась, и снова Оливия была поражена сходством, может быть, это было дежавю. Или что-то еще. Она обнаружила, что смотрит на кулон, свисающий с цепочки Дженни. Он выглядел как старая запонка, которую она нашла среди вещей ее отца, вместе с фотографией. Маленькая, стилизованная рыбка.

— Это было бы чудесно. Дэйр будет в восторге услышать, что вы сможете это сделать. Оставьте себе фотографию для напоминания. Это копия.

— Я покажу ее бабушке, — сказала Дженни, закрывая папку. — Вы знаете, отец Заха, Мэтью Алджер, может много чего рассказать о лагере. Он ездил в «Киогу» ребенком и потом работал там. Он живет в Авалоне несколько десятилетий.

— Я учту.

— Спасибо за то, что остановились у нас.

Оливия была несколько озадачена их разговором. Она не сказала об этом Дэйр и была молчалива, когда они ехали обратно в лагерь. Когда они прибыли, дядя Грег и дети были заняты исследованием лагеря, а Баркис наступал им на пятки. Грег вел их вокруг озера к лодочному сараю и докам. Макс вслух ликовал, приходя в восторг от всего, что видел. Даже Дэзи повеселела, бросая камешки в воду.

— Итак, пока все хорошо, — сказала Дэйр.

— Да, но они остались без телевизора, мобильных телефонов и Интернета всего лишь на полдня.

— Я никогда не скучала по телевизору здесь, в лагере, — возразила Дэйр. — Я думаю, дети — это дети. Посади их вокруг костра и начни рассказывать страшные истории, и они уйдут в восторге. Ну а если ты не приносишь им удовольствия на тарелочке, они сами их находят.

Нагруженные покупками, они прошли в главный павильон.

— Выглядит как проблема, — пробормотала Дэйр, когда они вошли в обеденный зал.

Дизайнерские планы Фредди заключались в том, чтобы сдвинуть столы и придвинуть их к стене. Рядом с большой картиной высоких гор Фредди и Коннор Дэвис застыли в молчании.

Дэйр еще понизила голос.

— Мой бог, — восхитилась она, оглядывая Коннора сверху вниз, от его волос длиной до плеч до разбитых рабочих ботинок. — Он просто Конан-варвар [14] .

— Привет, ребята, — сказала Оливия весело, игнорируя ярость на их лицах. — В чем дело?

— Я увольняюсь, вот в чем, — огрызнулся Фредди, все еще глядя на Коннора.

Они с самого начала не понравились друг другу, и Оливия подозревала, что она знает почему. Они были словно две агрессивные собаки, метящие территорию.

— Ты не можешь уволиться, — возразила она. — Тебе нужна эта работа, а мне нужен ты.

— Скажи это ему. — Фредди мотнул головой в направлении Коннора.

Спокойным голосом она заявила.

— Он мне тоже нужен.

Совершенно невозмутимо Коннор констатировал:

— Похоже, мы оба эксклюзивны.

— Перестань, — рассердилась она. — Вы оба здесь по разным причинам. Вы нужны мне оба. Что происходит?

— Я уже сказал тебе. Я увольняюсь. Он разрушил мое видение бельведера. — Фредди сделал невнятный жест в сторону своих планов. Затем он прошел мимо нее, оттолкнув, и зашагал вон из холла.

— Я пойду, — сказала Дэйр, гладя Оливию по руке.