"От праха к величию и обратно, или Я люблю Вас, мистер V" - читать интересную книгу автора (Каверелла, Kagami, Айрес Алиса, Caprika, Arura25, Venatrix,...)

Глава четырнадцатая ТАКАЯ МИЛАЯ ЛЕДИ Меламори

Непредвиденный визг многоканального телефона заставил сердце портье стремительно забиться. Но, несмотря на остроту восприятия, подобным ощущениям Тедди-бой был несказанно рад. Погладив грудь, он снял трубку и вежливо произнес:

— Портье…

— СКОТИНА! — донеслось с того конца провода.

— Бэлла? — узнав голос, переспросил портье.

— Что ты со мной сделал, урод?!

Тед довольно потянулся.

— Ты стала женщиной, милая…

— Чтоб ты сдох! — пожелала блондинка и повесила трубку.

Тед тяжело вздохнул. Ничего, перебесится. Но тут ему в голову закралась подозрительная мысль, очевидно, навеянная дневным ликбезом Муна.

— А вдруг ей не понравилось? — прошептал Теодор и растерянно плюхнулся в кресло.

Поразмыслив еще немного, он решил все же подняться на третий этаж и выяснить, чем же так не угодил неугомонной блондинке. К тому же в голову (и не только) закралась весьма будоражащая мысль, что, возможно, при личной встрече…

Портье, дожидаясь лифта, насвистывал веселую мелодию. Его очеловеченное темечко, не ожидая беды, пульсировало в такт игривому сердцу, стук которого, Тед еще не так давно и не надеялся снова услышать.

Характерный звон известил о прибытии скрипучей жестяной коробки. Подмигнув себе в отражении открывающихся дверей, Тед вошел в лифт и расслабленно оперся о стальной поручень. С приклеившейся к физиономии глупой улыбкой портье потянулся к кнопке третьего этажа, но так и не нажал ее, испугавшись неожиданно влетевшего Муна. Разъяренная птица, не гнушаясь отборной вороньей брани, агрессивно вцепилась когтями в лицо Теда, и что есть силы, клюнула портье в темечко. Парня подкосило, и он безвольным мешком сполз на пол.

— Вот волокита! Ах ты, бабник! Донжуан воскресший, женолюбец! — хлопая крыльями по ушам портье, верещал ворон. — Кобель! Котяра! Клыкастый соблазнитель! Юбочник! Селадон чертов! Ферлакур недоделанный!

— Мун… Мун… — жалобно заблеял Тедди. — Ты сдурел! Мун! Что я сделал?

Ворон клюнул портье в глаз и закаркал:

— Я сейчас объясню тебе, что ты сделал. Мономан ты перманентный! Соитер безмозглый! Ты хоть знаешь, что монсеньер сделает со мной за эти твои трехминутные копуляции?!

Зеркальные двери тихо закрылись и, забыв про повседневный скрип, лифт дернулся и куда-то поехал.

Тед стоял в пустынном холле третьего этажа, пытаясь вспомнить, как и зачем он здесь оказался, и рассеяно рассматривал картину, висящую в дальнем углу. Небольшой холст, тусклые мазки кисти — девушка с огненными волосами целует шею мужчины, лежащего у нее на коленях. Сонная дымка, прикрытые глаза, руки-плети сонная дымка, прикрытые глаза, руки-плети ни капли динамики. Два человека будто решили заснуть в неудобных позах, а художник не поленился изобразить эту скучную сцену небрежными штрихами.

— Вампир, — голос послышался невесть откуда.

— Уже нет, — машинально ответил Тед и только потом обернулся к внезапно появившейся за его спиной обладательнице чуть хриплого контральто. — Простите, что?

Перед ним в полумраке коридора стояла представительная дама позднего бальзаковского возраста. На ее губах блуждала вежливая улыбка.

— Эдвард Мунк, — указала кивком леди в сторону холста. — Он назвал ее так, хотя до последних дней считал, что картина просто изображает двух влюбленных. Есть в этом своя горькая правда. Женщины иногда хуже любого кровососущего монстра.

Разговорчивая дама почему-то сразу понравилась Теду. Ее простое, но элегантное платье из дорогой черной шерсти, аккуратный маникюр и породистое лицо, рассеченное ниточками морщин, резко диссонировали с молодыми темно-вишневыми глазами и глубоким голосом. Теодору подумалось, что в молодости леди должна была пользоваться большой популярностью у мужчин, хотя и не была красавицей. В сумасшедшем отеле она казалась чуть ли не единственным нормальным человеком, и парень остро чувствовал потребность в этом островке спокойствия и понимания.

— Он, наверное, был очень несчастным человеком, раз писал такие печальные картины? — по правде сказать, с Тедом в знании живописи могла соревноваться даже среднестатистическая тихоокеанская каракатица, и при этом иметь неплохие шансы на победу. Но парню так хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, что тематика беседы была ему практически не важна. Он просто хотел выговориться без боязни быть высмеянным. Не с Муном же ему откровенничать о проблемах на любовном фронте. А леди так походила на добрую и все понимающую тетушку.

— Не печальные, — леди покачала головой. — Его картины были страшными. Но человеком он был несчастным, здесь Вы правы, юноша. Простите, я не представилась. Меня зовут Мориса Шелли, я остановилась в номере 37. Вижу, Вы уже принесли мой заказ.

Дама указала кивком в сторону подноса с заварочным чайником и двумя чашками. Тед уставился на них в священном ужасе. Он мог поклясться последней каплей своей крови, что на третий этаж он пришел с пустыми руками, а журнальный столик под картиной Мунка еще минуту назад был девственно чист. С другой стороны, за две ночи бывший вампир настолько свыкся со странностями этого места, что отойдя от первого шока, оперативно и без лишних слов подхватил поднос и направился в комнату леди Шелли.

— Ночной портье Теодор к вашим услугам, мадам, — галантно представился Тед, на скорую руку сервировав чайный столик в номере женщины. Глаза при этом у него были настолько отчаянными, а слезливый блеск так явственно растекся по радужке, что любой психотерапевт почел бы за честь приобрести Теда в качестве объекта для диссертации по маниакально-депрессивным синдромам. Мориса тоже сделала для себя какие-то выводы и, щуря вишневые глаза, сказала:

— Теодор, я была бы Вам благодарна, если бы Вы мне составили компанию. Знаете, ностальгировать в одиночестве так утомительно.

— Почту за честь, — Тед и сам не знал, откуда набрался этих велеречивых оборотов, но в обществе леди Шелли они слетали с языка, будто канарейки с жердочки — легко, без наигранности, непринужденно.

Устроившись поудобнее в кресле, он начал украдкой рассматривать комнату. Хозяйка номера, наблюдая за ним из под тяжелых век, молча пила чай. По правде сказать, ничего особенного в обстановке не было. Из ванны не лезли тараканы, скромный натюрморт, висящий на дальней стене, не подавал никаких признаков жизни, монстры не выскакивали из шкафов, и даже банальные призраки на этот раз проявляли свою паранормальную активность в ином недобром месте. Тед вздохнул с облегчением.

— Вы чем-то расстроены? — Мориса вопросительно посмотрела на Теда.

— Н-нет. То есть… Да… — парень смутился.

— Девушка? — понимающе усмехнулась леди.

— А… А как Вы догадались?

— Ах, молодой человек. Какие еще проблемы могут быть у печального симпатичного юноши вашего возраста?

Тед смутился еще больше. Стараясь спрятать глаза, он стал усиленно рассматривать цветущие в горшке карликовые розы.

— О, Вы разводите розы? — поинтересовался Тед.

— Всего пару горшков, покупаю, ухаживаю, а перед переездом в другое место раздаю всем желающим. Такая леди, как я, имеет право на свои маленькие странности, не находите? Возьмите цветок для своей девушки. Ни одна из нас не устроит перед красивым цветком.

— Да, конечно, — портье энергично закивал, зажимая между пальцами хрупкий шипастый стебель, и, чтобы скрыть свое смущение, сделал огромный глоток чая. Меньше всего ему хотелось расстраивать эту милую даму. Тед сделал вид, что смакует напиток, на глазах выступили слезы — кипяток обжег, казалось, не только язык и гортань, но и пару-тройку жизненно важных внутренних органов.

Леди Шелли понаблюдала за мучениями портье и, чуть погодя, давая возможность Теду отдышаться, предложила:

— А хотите, я расскажу вам историю?

— Печальную? — приуныл парень.

Леди моложаво подмигнула, наклонилась к Теду и заговорщицки прошептала на ухо:

— Не-а. Страшную.

Девушка шла по пологому склону, стараясь приноровиться к скорости бредущего чуть впереди старика. Морри бы с удовольствием отказалась от провожатого, но чиновник в лесничестве настоял на сопровождении. Все сотрудники на тот момент уже были заняты в ежедневном обходе, а среди местных, даже за неплохую плату, желающих быть экскурсоводом на Седую гору нашлось удручающе мало. О причинах отказа они не распространялись. Короткое "Нет" и тяжелый взгляд в спину — все, чего девушка удостаивалась от аборигенов.

Уже отчаявшись попасть сегодня на место, Морри прикидывала, как лучше устроится на ночлег в ветхой избушке, почти шалашике, который ей выделили гостеприимные поселенцы сразу по приезду. Но тут на пороге, весьма кстати, появился тот самый старик в тяжелом овечьем тулупе, грязных штанах-шароварах и потрепанных башмаках на босу ногу. При ходьбе дед опирался на тяжелый посох, выстроганный из темной древесины неизвестного Моррисе растения.

— Я быть провожатым. Двойной цена. Три тысячи соренов. Отводить к Черной Голове, далеко-далеко. Все показывать! Все рассказывать! Дед Демирка долго жил, много видел, много слышал.

— Мне не нужно к вашей Черной Голове, — стараясь говорить медленно и членораздельно, пояснила Морри. — Мне нужно на Седую Гору.

Дед Демирка насупил густые брови, посмотрев на девушку, как на записную идиотку.

— Черный Седой Голова, глупый девушка! Страшная гора одна! Ты согласен на три тысячи соренов?

Морри кивнула, даже не пытаясь торговаться — все расходы на себя берет издательство, накинула плотную ветровку, захватила камеру и штатив, бросила в рюкзак немного снеди и вышла из хижинки, всеми легкими вдыхая сладкий воздух предгорного плато.

— До темноты вернуться успеем?

— Успеем-успеем, — старичок обрадовался и бодро засеменил впереди.

Этой горе действительно подходили оба названия. Черные базальтовые плиты, наслаиваясь одна на другую, как ступеньки гигантской лестницы в небо, вверху были окутаны седой шапкой буклей-облаков, словно чопорный франт времен короля Людовика-Солнца.

Тропинка вилась по пологому склону. По ней было бы приятно идти упругим, быстрым шагом, все выше и выше, без усталости. И голову должен был кружить мятный, влажный коктейль запахов летних трав.

Вместо этого Морри едва плелась за стариком, от которого то и дело, перебивая травяную симфонию ароматов, доносился запах немытого тела. Подъем закончился внезапно. Плоская вершина Седой горы была застлана травяным ковром такой плотности, что любой городской газон увял бы от зависти при взгляде на него. Зеленый пятачок со всех сторон омывало облако тумана. Белесое озеро с травяными берегами, заливной луг в загадочной дымке неизвестности.

Коллеги, советовавшие ей приехать сюда для создания оригинального репортажа, не обманули. Руки девушки сами собой потянулись к камере, глаза лихорадочно искали подходящий ракурс, а ноги несли к туманному озеру.

Когда Морри уже готовилась шагнуть в него, погрузившись, как ей казалось, минимум по щиколотку, в плечо больно ткнулось жесткое навершие дедовского посоха.

— Стоять, глупая девушка! Ходи только за дедом Демиркой!

— Что вы себе позволяете! Я взрослый человек, сама могу о себе позаботиться! — Морриса негодовала. Она уже собиралась шагнуть в туман, но внезапный порыв ветра, будто корова языком, слизнул белесую волну у ног девушки. Всего в полуметре от носков фирменных кроссовок зияла темная пропасть. Морри от неожиданности отскочила назад, споткнулась о коварную кочку и упала в траву, больно припечатавшись пятой точкой. Она не сразу поняла, что зловещий шелест горной осыпи на самом деле был смехом деда Демирки.

— Еще тогда, когда здесь жили другие люди… — чуть погодя рассказывал старик, напрочь забыв про напускной акцент.

— Здесь, это где? — перебила Морри.

— Здесь, это на месте нашего селения. Так вот, когда здесь жили другие люди, эта гора уже имела дурную славу. Они считали, что сорвавшись с обрыва, можно перейти в мир духов, где исполняются все желания. Вернется ли этот человек в мир живых, не знал никто. Все зависело от чистоты помыслов, от непогрешимости души.

— И многие смельчаки решались на такое путешествие?

— Немногие, девочка. Другие люди, чужаки, в жилах которых текла совсем иная кровь, все же были сходны с моим народом в одном — они были смелыми, но рассудительными воинами. Сами они в пропасть не ходили. Да и милостью духов им злоупотреблять не хотелось. Но, время от времени, Черной Голове приходилось исполнять чьи-то желания.

— Они обманывали Седую гору?

Дед Демирка опустил тяжелые веки, помолчал, вслушиваясь в тишину, кивнул своим мыслям.

— Обманывали. Они приводили к пропасти своих детей. Объясняли малькам всю важность исполнения этого желания, подводили к обрыву, и просили сделать несколько шагов вперед.

— Твари.

— Мы не в праве их судить. Но желания исполнялись, и ни разу никто внизу не видел ни костей, ни детских тел. И вот еще что. Люди, которые решились здесь заночевать, и пережили эту ночь, рассказывали, что в посвисте ветра им слышался детский плач, крик о помощи, зов потерянного ребенка. Мне кажется, что слышали они еще что-то, только вот рассказывать не пожелали.

Морри зябко передернула плечами. Дедовы страшилки, сказочки для непослушных детей, вплелись в прохладные воздушные потоки, пробирая до костей. Вдали, у противоположного края вершины, в землю было вбито несколько колышков с аккуратными табличками. С такого расстояния сложно было понять, что там написано. Морриса предположила:

— На табличках предупреждения об опасном обрыве?

— На табличках даты и фамилии, — усмехнулся дед.

— Ммм? — не поняла Морриса.

— Кто пропал, и когда пропал.

— Пропал? Может, погиб?

— Именно пропал. Тела на утро так и не находили. Вещи, палатка, спальник, угли от костра, еще теплые. И больше ничего и никого. Некоторые в поселке болтают, что детки хотят вернуться домой с той стороны.

— А для этого им нужно оставить кого-то вместо себя?

Несколько минут Морриса напряженно размышляла. С запада накатывала вечерняя хмарь, еще полчаса и будет темнеть. Девушка просияла:

— Нужно сделать несколько снимков ночью, ну, или хотя бы, в сумерках. Потом напишу репортаж о ночевке, с фотошопом побалуюсь. Будут снимки загадочные и в меру мистические. И комментарии к ним соответствующие. Тропинка пологая, темнота не помеха.

— Не может быть и речи, девочка, — покачал головой старик. Спуск в темноте — самое малое, что может нам грозить.

— Тогда вы идите, а я задержусь.

Дед не на шутку рассердился:

— Тогда получишь по голове посохом, и я тебя утащу силой. Тебе хочется узнать, что здесь происходит ночью? Я могу рассказать тебе. Трижды я ночевал здесь. И это были три самые страшные ночи в моей жизни.

— Тогда ладно. Давайте уходить. Только сделаю еще один снимок. — Морри отвернулась, устанавливая штатив. Ей хотелось запечатлеть этот мягкий сумеречный переход от едва теплящегося света дня к ночи. На востоке сквозь редкие облака пробивалось драгоценное сияние звезд на темном атласе ночного неба. На западе плясали красные отсветы закатного солнца.

— Красота-то какая, дедушка Демирка. Правда же? — Морри пребывала в благодушном настроении, как всегда бывало после хорошо сделанной работы.

В ответ — тишина.

— Дедушка? Эй! Дедушка!

Только сейчас девушка заметила, что туман, несмотря на усиливающийся ветер, стал подползать к ногам, подниматься все выше и выше. Моррисе стало не по себе. Провожатого нигде не было. Как сквозь землю провалился.

— Хе-хе. А почему бы ему и не провалиться, — нервный смешок прозвучал в тишине жалко и беспомощно. Морри почувствовала себя персонажем дешевого фильма ужасов. Сейчас, по закону жанра, она должна испугаться случайного шороха, беспорядочно метнуться в сторону, как глупая горная козочка, и сорваться в пропасть, скалящую зубы-камни из тумана.

Пасть-пропасть-пасть. Ни шороха, ни скрипа, ни звука. Девушка глубоко вздохнула. Только не паниковать. Делая шаг — проверять место трижды. Где-то на заднем плане сознания плескалось кислотное озеро тревоги за пропавшего провожатого. Морри сейчас, как никогда, была благодарна своей способности изолировать психику от сильных эмоций.

Что сталось со стариком — сейчас не так важно. Важно — найти тропку вниз, оставшуюся где-то по левую руку от девушки. Важно добраться в село до темноты. Важно забраться под теплое шерстяное одеяло и проспать до утра. А на следующий день, при ярком свете солнца, спуститься в ущелье и найти тело. Или не найти. Это-то, как раз, сейчас не важно.

— Мама? — голос послышался из ниоткуда, приглушенный вязким туманным воздухом. — Где ты, мама?

Морри стиснула зубы. Захотелось заскулить от страха. Нельзя. Нужно искать объяснение. Месяц назад она сделала аборт, переживала по этому поводу не очень, с отцом ребенка рассталась вскорости после операции, и ни о чем не сожалела. Только сны иногда снились. Сны, в которых ее звали мамой, без упрека, без обиды. Звали, искали помощи, просили вернуться. Вывих подсознания, застарелое чувство вины, которым не скажешь — так было надо, потому что во сне игра никогда не шла по ее правилам.

— Так было надо, — уверенно и громко сказала Морриса, не зная, кого она убеждает — себя, или детский голос.

— Мамочка. Ты бросила меня, мамочка! Вернись, мне страшно! — ребенок ее слова оставил без внимания, продолжая поскуливать из тумана.

— А мне как страшно, деточка, — ирония помогла восстановить расшатанное душевное равновесие. — Отпусти мамочку домой. Мне холодно, голодно. Я ничего не вижу, я заблудилась и не смогу тебе сейчас помочь. Подожди до утра, я вернусь, обещаю.

Ночь накрыла вершину Седой горы ватным одеялом. Стена тумана поднялась в полный рост, липкой паутиной оплела лицо.

— Ты не вернешься, мамочка.

— Вернусь-вернусь. — Морриса отвечала механически, со всей возможной осторожностью выбирая опору под ногами. ПрОпасть. Про-Пасть. ПропАсть. Нет, она не собиралась пропадать, она желала немедленно уйти из этого адского места, не слушая то, чего быть не может.

Не смотреть по сторонам, не слушать и не думать. Шаг. Еще шаг. Скользит под ногами покрытая росой трава. Аккуратно! Ты же не хочешь, чтобы здесь появилась еще одна табличка? Металлическая пластинка, красная краска. "Морриса Шелли, 2007." Теплое одеяло, сытная еда, домашнее молоко. Не отвлекайся.

Тем временем тон ребенка сменился с плаксивого на издевательский.

— Уходишь так скоро?

— Я замерзла, — буркнула Морисса.

Где же эта чертова тропинка!? Вот здесь же точно был спуск! Впереди появилось неясное свечение. Это наверняка дед Демирка. Шутник…

— Эгегей! — послышалось из тумана.

— Я здесь! Заберите меня!

Свет приближался рывками. Девушка сделала всего один неосторожный шаг. Из-под ног посыпалось мелкое крошево камней. Не паниковать! Сделать аккуратный шаг назад. Туман забивал легкие, мешая вдохнуть. Городской смог, дым от погребального костра, пепел пожарища. Где же ты, аромат разнотравья? Где твоя мятная свежесть? У Моррисы закружилась голова. Чья-то ледяная ладошка взяла ее за руку.

— Я не боюсь, — сдавленно прошептала девушка.

— Не бойся, — прошептали из тумана, — только знаешь… Когда будешь падать вниз, не забудь загадать желание вернуться.

— Желание за желание?

Морриса сделала шаг назад. И только в полете поняла, что сзади тоже была пропасть.

Глаза Теодора слипались в благостном безделье уютного номера.

— И как же Вы вернулись назад? — благодушно поинтересовался вампир.

Девочка уронила черный лаковый сандалик с ножки, мило улыбнулась Теду, обнажая ряд остреньких, будто швейные иголочки, зубов:

— А она и не вернулась.

Чашка выскользнула из руки верткой рыбкой, разлетаясь вдребезги веером фарфоровых осколков. Портье отшатнулся так резко, что задние ножки кресла не выдержали и подломились.

Очнулся он от ласкового пинка в бок.

— Эй, портье? — произнес женский голос. — Живой?

Тед поднял голову и увидел перед собой такой знакомый, почти родной образ задорной брюнетки.

— Соф… фия? — дабы убедится в реальности видения, спросил портье

— Ага, — кивнула горничная и помогла Теду подняться. — Ой, что это? Это случайно не мне? — она кокетливо повела плечиком.

— Что? — не понял Тед.

— Цветочек. Розочка, — усмехнулась горничная. — Или, как всегда, твоей блондиночке?

Тедди перевел недоуменный взгляд на собственную руку и заорал дурным голосом, отшвырнув от себя тонкий шипастый стебель.

— Ай, как нехорошо! — пожурила Софья. — Разве ж можно так с цветами обращаться?

Она невозмутимо подняла розу и вколола себе в волосы. Тед чуть снова не хлопнулся в обморок от одной мысли об этом "цветочке", но тут же решил, что теперь это проблемы Софьи. Та снова посмотрела на портье, и в глазах ее на этот раз промелькнуло что-то похожее на сочувствие. — Это Мун тебя так?

Тедди осторожно прикоснулся к расцарапанному лбу.

— Да… У него что, воронья остервенелость?

София подула на царапину на правой щеке Теда и, погладив бедолагу по волосам, сказала:

— Ему из-за тебя влетит просто. Монсеньер жутко злой.

— Да что я сделал-то? — не выдержал портье.

София загадочно пожала плечами.

— Что сделано, то сделано, — подмигнув, прошептала она и, направившись в сторону бара, добавила:

— Теперь берегись, Тедди-бой…

— Дурдом! Честное слово! Почему если что — виноват Тедди? Если кому что надо — тоже Тедди! Я что, все здесь один должен вывозить?

Вдруг над ухом портье раздалось надрывное:

— Скудоумный высказывает презрение к ближнему своему; но разумный человек молчит!*

От количества децибел Тед съежился и обернулся.

Перед ним парило разгневанное приведение. Оно погрозило портье кулаком.

— Что опять не так? — не растерявшись от увиденного, спросил Тед.

— Расспроси ближнего твоего прежде, нежели грозить ему, и дай место закону Всевышнего. Всякая мудрость — страх Господень, и во всякой мудрости — исполнение закона.*

— Что? Какого закона? Ты что несешь?

Приведение предупредительно помаячило указательным пальцем перед носом Теда и произнесло:

— Посему, отвергнув ложь, говорите истину каждый ближнему своему, потому что мы члены друг другу.*

Затем с оглушительным свистом фантом пронесся по коридору и влетел в стену.

Тед настороженно осмотрелся, убедившись, что его спокойствию никто не мешает, направился к стойке портье.

— Цирк уродов, — тихо возмутился он, — одни пугалища меня окружают.

Парень прошел на свое место и, прежде чем сесть в кресло, тщательно осмотрел свой служебный трон. Не найдя ничего подозрительного, блаженно прицелился пятой точкой, затем осторожно начал опускаться на кожаную подушку.

В сантиметре от цели портье замер в несуразной позе: с улицы доносился звонкий девичий смех. Тед навострил уши и, даже будучи человеком, сумел распознать хозяйку сонорного голоса.

Заинтересованный портье подошел к окну. На мгновения яркий столб света ослепил очеловеченного Теда. Портье сощурился и… услышал свое имя.

— Теодор! Прощайте!

От увиденного Тедди-бой раскрыл рот и словно заболевший пятилетний мальчишка, наблюдавший за тем, как резвятся во дворе его сверстники, прилип носом к стеклу.

В темном небе, укутанная пушистыми облаками люминисцировла небольшая летающая тарелка. В столбе света, словно по лунной дорожке, вверх к открытому люку инопланетного корабля летела обнаженная и абсолютно счастливая Луиза. Она дурашливо улыбалась и изящным движение махала портье на прощание. Глаза ее казались бездумными глазами лунатика. Тед проглотил подкативший ком и бессмысленно помахал исчезнувшей во чреве летающей чудо-технологии вампирше. Корабль взмыл вверх и полетел к неведомым далям. Послышался обиженный собачий лай, а потом протяжный вой. Портье оторвался от окна и у размытого в стекле собственного отражения игриво спросил:

— А почему голая? Я, между прочим, штаны надеть не забыл. Хотя меня тоже не хило опоили.

— Действительно, — раздалось у него за спиной, — ну и нравы у вас в отеле. Развели тут себе инопланетян-эксгибиционистов. Это что, у вас домашние зверушки такие?

— Нет, домашние зверушки у нас зодиакальные, — снова хихикнул портье, все еще прибывая в игривом настроении, и, наконец, обернулся.

Чтобы уткнуться носом в пупок. Изящный, изогнутый полумесяцем пупок на плоском животике одалиски трехметрового роста.

— Э-э-э… — протянул Тед и задрал голову в попытке разглядеть собеседницу.

— Ну? — поинтересовалась та, приняв картинную позу. — Нравлюсь?

Тедди не нашелся, что ответить, нервно сглотнул, но все же вспомнил о своих непосредственных обязанностях.

— Чем могу быть полезен, мадам? — расшаркался он.

— Ух ты, какой вышколенный! — восхитилась великанша. — Прям за душу берет!

— А у нас весь персонал такой! — зачем-то брякнул Тедди, вспомнив игривую горничную.

— Это радует, — протянула гурия и, покачивая бедрами, позвякивая монистами и струясь водопадом иссиня-черных волос, направилась к стойке. — Впрочем, Диана всегда умела выбирать достойные места для наших шабашей.

— Диана? — переспросил Тед, наконец, соображая, что за гостья пожаловала в отель. — Так вам в пентхаус.

— В самом деле? — хмыкнула ведьма. — Звучит заманчиво.

— Лифт там — портье безразлично махнул рукой, потеряв всякий интерес к великанше в силу ее принадлежности к друзьям Дианы. — Пятый этаж.

— Благодарю! — пропела красавица и поплыла в заданном направлении.

Тедди подумал, что нужно бы предупредить Диану о том, что первая гостья уже прибыла. Лениво потянувшись к телефону он набрал номер ее комнаты. Никто не ответил. "Наверное, уже готовится к приходу подружек", — глубокомысленно предположил Тед и снова хихикнул. Положительно, события этой ночи начинали ему нравиться. Он снова подумал о Бэлле и поморщился. И чем она была так недовольна? Но воспоминание о голой улетающей в небеса Луизе снова пробило его на ха-ха, и Теодор легкомысленно выкинул блондинку из головы, растянулся в кресле и закинул ноги на стойку.

Дверь в холл отеля "Хостел-люкс" шумно отворились, явив мозаичному паркету тревожную полоску света уличного фонаря. Тед испуганно вскрикнул и вывалился из кресла. В ненадолго посетившей его томной дремоте за ним гонялась блондинка с пряным голосом брюнета, а Теду приходилось, спотыкаясь о длинные полы кимоно, карабкаться от нее по световому лучу в летающее блудце.

— Приснится же такое! — пробормотал он, затравленно озираясь по сторонам.

— А вот не надо в такой неудобной позе засыпать! — раздался чей-то писклявый голосок.

Тед потряс головой и с опаской выглянул из-за стойки. На пороге никого не оказалось, лишь ветер доносил с улицы заунывную мелодию торжествующей ночи. Портье облизал пересохшие губы, сглотнул.

— Ветер, — сказал он сам себе. — Это всего лишь ветер, — и поднялся, чтобы закрыть дверь.

— Скажите, мои подруги уже прибыли? — поинтересовался все тот же голос.

Портье снова вздрогнул, осмотрелся — никого. Подумал, что показалось, передернулся и присел обратно в кресло.

— В пентхаус уже кто-нибудь прибыл? — запищал кто-то снова.

Портье навострил уши и спросил:

— Кто здесь?

— Саманта-Мария Мальдилинни, у меня встреча с подругами.

Тед поправил шапочку и выглянул за стойку. Ему улыбалась странная женщина. Ростом не более метра в черном мешковатом балахоне и огромной широкополой шляпой, на длинном конце которой висел серебряный бубенчик. Один глаз прибывшей гостьи был зеленый, а другой темно-карий, почти черный.

— А в каком номере у вас встреча, простите? — осведомился Тед.

— Я же говорю — в пентхаусе.

— Так вот только что… — портье высоко задрал руку и помахал, пытаясь изобразить великорослую даму, чей путь лежал именно в этот номер. — Ваша подруга, судя по всему, уже поднялась.

— Брависсимо! — воскликнула карлица. — Я не первая!

Тед наклонился к дамочке и прошептал:

— Да, но будьте осторожны. Та, тетка может вас ненароком и придавить.

Карлица подмигнула портье.

— Буду иметь в виду, малыш, — игриво произнесла она и посеменила в сторону лифта, несуразно поднимая путающийся под ногами подол черного балахона.

В последний момент она обернулась, послала ему воздушный поцелуй и пропищала на прощание:

— Ты прелесть, малыш!

— Малыш? — скривился Тед, смотря вслед нелепого вида карлице. — Кто бы говорил…

Он даже не успел перевести дух, как через пару секунд почувствовал на себе взгляд более тяжелый, чем поступь великанши. Тедди грозно сдвинул брови и повернул голову, твердо решив больше никого не пугаться. У стойки портье стояла бесовская старуха, с бесцветными глазами, длинным крючковатым носом и волосатой бородавкой возле правой ноздри. Портье невольно передернулся, но о долге службы он не забыл.

— Добрый вечер, — вполголоса произнес он.

— Кому как, — проворчала старуха. — Был хто?

— Простите?

— У нас шабаш в пентьхаусе.

Тед нелепо разинул рот и кивнул.

— А-а-а, так вы…

— Яга, блять, — резко перебила портье старуха.

— А?

Старуха сплюнула и прохрипела:

— Не узнаешь?

— Н-н-нет…

— Баба Яга я.

Тедди попытался выдавить улыбку.

— Теперь узнаю, — кивнув, произнес он. — Вы не первая.

— Блять, опоздала. Сколько их?

— Две, — отрапортовал портье. — Очень большая и очень маленькая.

— Сучки, — сплюнув очередной раз, подвела итог Баба-Яга и направилась к лифту.

Но вдруг остановилась, обернулась, погрозила несчастному портье крючковатым пальцем и прошипела:

— Смотри у меня!

Портье поспешил осмотреться. Ни одного неожиданного гостя в холле, кажется, не было.

— Шабаш, — качая головой, прошептал Тедди. — Чует мой нос, не к добру это.

— А что здесь вообще к добру? — Мун плюхнулся на стойку, и Тедди отшатнулся, ожидая нового подлого удара.

— Чего надо? — неприветливо вопросил он ворона.

— Эх, Теодор! — Мун театрально вздохнул. — И откуда ты такой на мою голову взялся?!

— Это еще вопрос: кто и на чью голову! — проворчал портье. — С расцарапанной рожей, между прочим, я хожу. А я уже не вампир, мгновенно не регенерирую. Людям на глаза показаться стыдно!

— Тебе не за то стыдно должно быть! — взвился ворон.

— А за что?! Я что, сделал что-то противозаконное? Какое вообще твое собачье… птичье дело, с кем я сплю?! Она, между прочим, совершеннолетняя!

— Эх, Тедди! — Мун печально покачал головой. — Вроде и не дурак ты, а не понимаешь того, где находишься. Монсеньер очень разочарован.

— А мне плевать! — нагло заявил Тед и, сложив руки на груди, гордо отвернулся.

Ворон снова вздохнул и продекламировал:

— Знакомства надо аккуратно

Тебе бы, Федя, заводить,

Да что об этом говорить —

Что сталось, не вернуть обратно!

Но верно, зря я здесь сижу,

Советы без конца твержу.

Тед заскрипел зубами, потом одним плавным движением скользнул по стойке, схватил увесистое пресс-папье и запустил в наглую птицу. Мун, которому только чудом удалось избежать припечатывания к стойке, возмущенно заорал, взлетел под потолок и уже оттуда гордо сообщил:

— Меня не сбить, надеясь на удачу.

Когда же, наконец, поймете вы:

Вовек вам не решить сию задачу —

Не ворон я, а отраженье тьмы.

Ботинок портье достал его уже в полете.