"Прикончить чародея" - читать интересную книгу автора (Мусаниф Сергей)

Глава двадцать вторая, в которой главный герой беседует со вчерашней горничной о любви, наносит визит местной волшебнице и выслушивает очередную порцию плохих новостей

Утром следующего дня Карин отправилась продолжать поиски сэра Джеффри, а ко мне снова приперлась вчерашняя горничная.

Сегодня она была гораздо спокойнее. Быстро закончив с уборкой, она опять подошла к клетке, в которой я сидел.

— Меня зовут Аманда, — сказала она.

Я промолчал. После вчерашних неприятностей молчание казалось мне лучшей политикой.

— У тебя были неприятности с хозяйкой из-за меня? — спросила Аманда.

Я решил кивнуть в ответ. Кивок — это вовсе не разговор. Кивать все могут. Даже лошади. Может быть, она поймет мой намек и отвалит?

— Извини, — сказала Аманда. — Я не хотела. Просто для меня все это было неожиданно.

На этот раз кивать я не стал. Все и так понятно.

— У меня тоже были неприятности, — сказала Аманда. — Нам не разрешают трогать вещи постояльцев.

Зашибись, подумал я. Теперь я еще и вещь.

— Ты можешь поговорить со мной? Я обещаю, что никому не расскажу, и у тебя не будет новых неприятностей с твоей хозяйкой.

Чего ей от меня надо? С каких это пор люди разговаривают с животными и вещами? Она бы мне еще кусок сахара принесла, дура.

— Пожалуйста, поговори со мной, — взмолилась она. — Я… мне надо кое-что узнать.

— Что? — спросил я.

Услышав мой голос, она так обрадовалась, словно я был знаменитым оперным певцом.

— Некоторые вещи, — сказала Аманда. — Про мир снаружи.

— Зачем это вам? — поинтересовался я. — В том мире говорят, что любопытство убило кошку.

— У нас тоже так говорят, — сказала Аманда. — Твоя хозяйка хорошо с тобой обращается? — но я видел, что она хочет спросить не об этом.

Аманда не знала, как полагается разговаривать с животными, не знала, как задать интересующий ее вопрос.

— Нормально обращается, — сказал я.

— Нас учат, что мужчины — животные, — сказала Аманда. — Что мир вокруг Города Людей принадлежит мужчинам, и женщины сведены в нем до уровня рабынь. Это правда?

— Это по-разному, — честно сказал я. — Но я не видел, чтобы там с женщинами обращались так, как вы обращаетесь с мужчинами, — я ведь никогда не бывал в Вольных Городах. Впрочем, мужчины-рабы и женщины-рабыни были там равны между собой.

— Наши властительницы говорят, что мужчины сполна заслужили такое обращение.

— По-моему, такого никто не заслужил, — сказал я. — Хотя вашим властительницам должно быть виднее.

Подумай о чувствах девушки. Ей тут еще жить. Вдруг она поверит каждому твоему слову? Тогда ее будут ждать крупные неприятности уже в самом ближайшем будущем.

— Моя подруга Клаудия давала мне читать запрещенную литературу, — сказала Аманда. — «Ромео и Джульетта», «Тристан и Изольда». Что такое «любовь»?

— Понятия не имею, — сказал я. Как в двух словах объяснить то, что не смогли толком понять многие поколения людей, эльфов, гномов и других разумных существ? Единого универсального толкования этого слова не существует. Если Аманда ничего не поняла после прочтения всей этой сопливой лирики, что я мог рассказать ей о любви? Тем более, что я и сам ничего о ней не знал. — Любовь — это когда вы относитесь к другому человеку, как к самому себе.

— Я не понимаю, — призналась Аманда.

А я понимаю?

— Как вы относитесь к самой себе? — спросил я.

— Я… Я не знаю.

— Давайте я попробую объяснить вам на примере, — вздохнул я. — Представьте на мгновение, что вы — Джульетта. Та самая Джульетта из запрещенной книги. А я — тот самый Ромео, и мы с вами любим друг друга. Я отношусь к себе хорошо. Я хорошо отношусь к вам. Я сделаю все для того, чтобы мне было хорошо. Я сделаю все, чтобы было хорошо вам. Я готов многое себе простить, и вам я прощу то же самое. Я убью, чтобы спасти свою жизнь. Я убью, чтобы сохранить жизнь вам. Вы — это я, а я — это вы. Когда вы умрете, я тоже умру, потому что не смогу жить без вас, как не смог бы жить без самого себя.

Верю ли я сам в то, что говорю? Для того, чтобы что-то объяснить, совершенно необязательно это понимать.

Аманда молчала. Наверное, это для нее слишком.

Я вздохнул.

— Вы поняли хоть что-нибудь?

— Я…кажется… Эти книги… Но как можно любить животное?

Она не поняла. Она читала книги, но не поняла. И из моего рассказа тоже ничего полезного не вынесла.

Она разговаривала со мной, задавала вопросы, на которые мог бы ответить только человек, но продолжала думать обо мне, как о животном.

Стереотип, вбитый в ее голову с самого детства. Начавший свое существование за двести лет до ее рождения. Пытаться его сломать бесполезно, и мне совершенно не нужно. Скоро мы покинем этот город, и пусть все в нем останется так, как оно есть.

Эти люди живут так, как они хотят жить. Или как хотели жить их предки. Потому что местным девочкам никто не предоставляет права выбора.

Они не знают, что такое любовь, и что с этого? Моя ли это проблема?

Используют мужчин в качестве племенного скота, ну и что? В масштабах творящейся в нашем мире несправедливости это ведь такая мелочь.

Впрочем, не только мужчины являются заложниками стереотипов Города Людей. Местные женщины здесь тоже несвободны, пусть это и не так бросается в глаза. У них отняли право выбора.

А юные девушки все равно читают запрещенную литературу по ночам, хотя и не понимают ни слова из прочитанного.

Пусть они разбираются со своими проблемами сами. Я не могу им помочь, и не испытываю никакого желания это делать.

— Уходите, — сказал я. — Я хочу спать, а вас могут хватиться в любой момент. Вряд ли вы желаете, чтобы вас снова застукали разговаривающей с вещью постояльца.

В полдень я пережил еще один приступ беспамятства, вызванный колокольным звоном. Хорошо, что колокола тут звонят всего один раз в день. Как бы я вышел на улицу, если бы они начинали трезвонить каждый час?

Ненавижу этот город. Скорее бы нам отсюда свалить.

Карин вернулась почти через два часа после того, как я пришел в себя после колокольной болезни, открыла клетку и начала свои манипуляции с моим ошейником и веревкой.

— Вам удалось что-нибудь узнать? — поинтересовался я.

— Да, но давай поговорим об этом позже, красавчик, — сказала она. — Мы опаздываем.

Пришлось бежать по улицам чуть ли не галопом, притягивая к себе удивленные взгляды горожанок.

Виола По Волнам Ходящая жила в белом особняке в центре города. Ее дом стоял посреди роскошного сада, в котором произрастали экзотические растения, не виданные мною прежде. Служанка, открывшая нам калитку, попросила следовать за ней. К моему удивлению, мы направились не в особняк, а в сад позади него. Очевидно, Виола По Волнам Ходящая предпочитала работать на свежем воздухе.

Самая могущественная волшебница Города Людей приняла нас в маленькой беседке, увитой каким-то вьющимся растением с фиолетовыми цветками. Чародейка сидела перед маленьким столом, накрытым для чаепития. На столе стояли две запасные чашки, а рядом со столиком — два стула.

Виола оказалась стара.

Чародеи живут долго, и при приложении некоторых усилий способны выглядеть молодыми до самой смерти. Обычно чародейки так и поступают, мужчины же выбирают более солидную внешность, отпускают бороду и подпускают в волосы седину.

Но Виола выглядела лет на семьдесят, что применительно к волшебнице могло означать и триста лет. Седые волосы, усохшая фигурка, старая, сморщенная кожа на лице и руках. Похоже, она не желала тратить драгоценную ману на такие мелочи, как собственная внешность.

Старушка носила белое одеяние, что делало ее похожей на призрак в этом райском саду.

Проводив нас до беседки, служанка тут же удалилась.

Карин вежливо поздоровалась с волшебницей.

— Садитесь, — предложила Виола. Голос у нее оказался молодой, звонкий и звенящий, резко констатировавший с ее внешностью.

Карин села. Я, по обычаям города, остался стоять у нее за спиной.

— Ты тоже садись, мальчик, — сказала Виола. — Разве ты не можешь заметить стул прямо перед тобой?

— Но… — сказала Карин. Видимо, она заподозрила то же самое, что и я — хозяйка нас каким-то образом испытывает.

— Можете расслабиться, дети, — сказала Виола. — В моем саду и в моем доме не действуют законы этих дурочек снаружи.

— Спасибо, — сказал я, усаживаясь на стул.

— Налей себе чая, — сказала Виола. — Можешь снять свой ошейник, пока он не натер тебе шею.

— Спасибо еще раз, — сказал я, скидывая ненавистную полоску кожи.

— Смотри, не привыкни, — посоветовала Виола.

— Разве к такому можно привыкнуть? — спросил я.

— Не знаю, — сказала Виола. — Некоторые люди способны находить в полном подчинении некоторое удовольствие. Жизнь домашнего животного имеет свои прелести. Не надо заботиться о пище, воде, крыше над головой. И помимо этого, никакой ответственности. Не надо принимать решения, брать на себя какую-то ответственность. Не надо думать, чувствовать. За тебя все решает твоя хозяйка. Ты удивишься, мальчик, но каждый год некоторые мужчины приходят сюда добровольно.

Добровольно отдаться в рабство? Никогда не смогу этого понять.

— Я не такой, — сказал я.

— Вижу, — сказала Виола. Черт побери, не хватало мне еще одного Федерика, видевшего меня насквозь. Тайна, которую мы со стариками хранили двадцать три года, трещала по швам, и число узнавших правду увеличивалось чуть ли не каждый день. Наверное, тогда это не такая уж и тайна. Изначально ее знали только четверо — я, дон Диего, Исидро и Мигель. Теперь знают, как минимум, двое гномов, ребята, пославшие ко мне Пятнистую Лиану, возможно, догадывается Карин. — Кто из вас нуждается в моих услугах?

— Я, — возможно, она не так уж проницательна, если не смогла определить сама. Если, конечно, это не часть какой-то игры.

— Ты — чародей, мальчик.

Карин улыбнулась.

— По правде говоря, в нем больше от мальчика, чем от чародея.

— Вы все для меня мальчики и девочки, — сказала Виола. — Вас удивляет мой внешний вид? Мне почти триста лет, и я могу выглядеть так, как хочу. Но я не считаю нужным скрывать свой возраст. Мне осталось жить не очень долго, и я не хочу обманывать ни окружающих, ни саму себя. Не суди его строго, девочка. Этот мальчик еще может всех удивить. Теперь скажи, что ты от меня хочешь, мальчик?

— У вас есть телефон? — спросил я.

Это слово произошло от слияния двух слов: «далеко» и «говорить». Мертвый язык древних людей с затонувшего континента. Чародеи обожают давать своим игрушкам непонятные для простых смертных названия.

Телефон — это всего лишь магическое зеркало, с помощью которого можно установить связь и переговариваться с обладателем другого такого зеркала на большом расстоянии.

Я хотел поговорить с Исидро.

При установлении контакта зеркало издает слабый хрустальный звон, отсюда пошел и термин — позвонить. Конечно, лучше бы я позвонил Исидро от гномов, но по каким-то причинам телефоны под землей не действуют.

— Конечно, у меня есть телефон, — сказала Виола. — Как бы еще я обменивалась сплетнями со своими друзьями, половина из которых — мужчины, и путь в наш город им заказан? С кем ты хочешь связаться?

— Я дам вам пароль, — сказал я. Для удобства пользования каждое зеркало имеет свой особый номер для идентификации абонента. Не представляю, что бы чародеи делали без этих номеров. Наверное, все время звонили бы не тому, кому хотели.

— Этот разговор обойдется тебе в двести пятьдесят золотых монет, мальчик, — сказала Виола.

Действительно, дорогой город. Обычно чародеи не берут за такую услугу больше ста золотых, что и так является довольно значительной суммой. Телефон — это вид связи для очень богатых людей.

Допустим, вы живете на Южном побережье и хотите поговорить с кем-то, кто живет на Северном. Если вы не чародей, или у вас нет телефона (кстати, их тоже изготавливают гномы, обычно по специальному заказу от волшебника), то вы обращаетесь с просьбой к ближайшему чародею, у кого телефон есть. Он связывается с чародеем, живущим поблизости от человека, с которым вы хотите поговорить, тот находит абонента, договаривается о времени разговора с первым чародеем, устанавливает контакт…

В общем, это дорого, хлопотно и мудрено. Но все же гораздо быстрее, чем отправлять почтовых птиц, к тому же можно видеть собеседника и не приходится долго ждать ответа. Король Людовик заказал несколько телефонов для своей армии, чтобы обеспечить быстрейшее прохождение особо важных приказов.

Кстати, без чародеев эти зеркала не работают.

— Двести пятьдесят золотых — это слишком дорого, — сказал я.

— А ты попробуй найти в нашем городе другой телефон, — сказала Виола. — Это будет для тебя довольно затруднительным.

— Неужели в городе нет другого телефона?

— Есть, — сказала Виола. — Но он принадлежит Анастасии Грозной, которая относится к законам Города Людей с куда большим почтением, нежели я. Увидев, что ты осмелился заговорить в ее присутствии, она вырвет твой язык и скормит его тебе же самому. Для начала. И то, что она сделает с тобой потом, не понравится тебе куда больше, чем такое начало, мальчик. Поверишь мне на слово или все-таки рискнешь?

— У нас с собой нет двухсот пятидесяти золотых, — сказал я.

— Моя ли это проблема? Я стара, у меня осталось мало времени, и я ценю его очень дорого. И торговаться я не буду.

Вот вам и корпоративная этика. Несомненно, Карин мне это еще припомнит.

— Сейчас я дам вам сто, — сказал я. — И еще сто пятьдесят вам пришлет тот, с кем я буду говорить.

— Как именно пришлет?

— С посыльным.

— Который не сможет войти в город?

— Тогда, с посыльной.

— Каковы гарантии, мальчик?

— Мое слово.

— А кто ты такой? — спросила она.

— Рикардо де Эспиноза, сын барона Вальдеса, — сказал я.

— Громкое имя, мальчик, — сказала Виола. Да что с этими женщинами? Одна зовет меня красавчиком, другая — мальчиком, и непонятно, что хуже. — Но принадлежит ли оно тебе на самом деле?

— Принадлежит, — твердо сказал я.

— С кем ты хочешь говорить?

— С моим учителем.

— У твоего учителя есть имя?

— В этих краях его знают, как Зеленого Мага, — сказал я.

— Разве я похожа на гнома? — нахмурилась Виола. — И разве Исидрион Пентабаир с Зеленых островов до сих пор жив? Кроме того, я никогда не слышала, чтобы у него были ученики.

— Позвоните и узнаете, — сказал я.

— Хорошо, я поверю тебе, — сказала Виола. — Говори номер.

Я сказал.

— На установление контакта может уйти время, — сказала престарелая волшебница, поднимаясь со стула. Стоящая Виола оказалась не намного выше Виолы сидящей. — Подождите меня здесь. Я пришлю за вами служанку.

— И попросите Иссидриона, чтобы к нашему разговору он пригласил Мигеля.

— Мигеля? — переспросила Виола. Она явно ожидала, что я назову настоящее имя второго моего наставника. Дудки.

— Мигеля, — сказал я. — Он поймет.

Старая волшебница хлопнула в ладоши и удалилась совсем не старческой походкой. По-моему, она прибедняется, говоря о своем скором уходе из нашего мира.

— Ты сошел с ума, красавчик? — набросилась на меня Карин, как только мы остались одни. — Сто золотых — это все, что у нас осталось. Нам даже нечем будет оплатить еще один день проживания в гостинице.

— Мы можем уйти из города сразу после этого разговора.

— Черта с два, — сказала Карин. — Я просто не успела рассказать тебе новости, красавчик. Я нашла сэра Джеффри.

— Он здесь? А леди Ива?

— Он в городе. Один. Твоя леди Ива уехала не позже вчерашнего дня.

— Вы его видели? Говорили с ним?

— Видела, но не говорила. Все не так просто.

— Что с ним? — спросил я. — Он мертв? Ранен?

— Жив и здоров, — сказала Карин. — Молодой такой парень, выглядит неплохо, но до тебя ему далеко, красавчик, так что можешь не ревновать. Проблема в том, где он.

— И где?

— В Питомнике Владычиц.

— Ага, — сказал я. — Теперь мне все ясно. Конечно, было бы еще яснее, если бы я знал, кто такие Владычицы и что из себя представляет их питомник, но и так получилось неплохо. Спасибо.

— Знаешь, красавчик, когда-нибудь твое чувство юмора выйдет тебе боком, — сказала Карин. — И кто-нибудь сделает тебе очень больно, не оценив шутки. Владычицы — это правительницы Города Людей. Их пять.

— И что они разводят в своем питомнике?

— Догадайся с трех раз, — сказала Карин. — Что они могут здесь разводить, кроме племенного скота?

— Э…

— Эге. Самые богатые дома города держат своих производителей, но далеко не все могут себе это позволить. Кроме того, нельзя, чтобы все дети семейства рождались от одного отца. Владычицы держат в своем Питомнике элитных производителей, которыми, при уплате соответствующих налогов, может воспользоваться любая горожанка. Все мужчины питомника обладают хорошим здоровьем, внешними данными и отличной родословной, чтобы гарантировать детям максимально комфортное будущее.

— Только девочкам, — поправил я. — К тому же, причем тут родословная? По законам Вестланда все рожденные вне брака дети считаются бастардами, и не имеют права наследовать титул.

— Здесь это мало кого заботит, — сказала Карин. — Но хорошая родословная позволяет убедиться, что среди предков не было никаких отклонений. Производители с дефектами в родословной или во внешних данных не допускаются в Питомник.

— Значит, сэр Джеффри им подошел по всем параметрам?

— Вполне. Он физически здоров и каждый рыцарь знает семь колен своих предков. И я уже говорила, что он молод и не урод.

— Значит, леди Ива от него избавилась, чтобы не делиться награбленным, — сказал я. — Очень элегантный способ — заманить рыцаря в место, где он не то, что руку на женщину поднять не посмеет, но и просто заговорить. Наверное, ей стоило большого труда убедить парня, что в Городе Людей им ничего не грозит.

— Она использовала его, как до этого использовала тебя, красавчик, — сказала Карин. — Разве что он получил немного сладкого перед горьким.

— Не проще ли было его убить?

— Не знаю. От предательства до убийства всего один шаг, но, возможно, леди Ива его еще не сделала. Кроме того, она выручила за него в Питомнике очень приличные деньги. Больше пяти тысяч золотых, я думаю.

— Ого, — сказал я.

— Ага, — сказала Карин. — Интересно, сколько бы я смогла выручить за тебя? Думаю, что гораздо больше. Ты симпатичнее, чем сэр Джеффри, к тому же многие хотели бы записать в свою родню эльфов.

— Давайте не будем говорить об этом, — попросил я.

— Слушай, красавчик, а сам ты кем себя считаешь? — спросила вдруг Карин. — Я сразу обратила внимание, что, говоря о людях, ты никогда не используешь местоимение «мы». Но и про эльфов ты говоришь также. Ты полукровка?

— Нет, — сказал я. — Я чистокровный эльф, никогда не бывавший на Зеленых островах и выросший среди людей.

— Твой наставник в делах магии — эльф, — сказала Карин. — Пентабаир — это эльфийская фамилия.

— Дон Диего де Эсперанса — человек, и он мой приемный отец, — сказал я. Полагаю, я унаследовал от него больше человеческих черт, чем хотелось бы Мигелю с Исидро.

Если все эльфы таковы, как парочка моих учителей, то мне не очень хочется быть эльфом.

Они мудры, хладнокровны и не ведают сомнений. Ставя перед собой цель, они способны положить века на ее достижение, и никакие мелочи не смогут их отвлечь. Они способны испытывать эмоции, но отлично умеют их контролировать.

Они не жестоки в прямом смысле этого слова. Но в некоторых моментах они бывают настолько разумными, что это граничит с самой жестокостью. Они без колебаний и раздумий могут принести чью-то жизнь в жертву общему делу.

Дворянства у эльфов нет. Их систему управления можно назвать монархией, ибо ими правит один эльф, и его титул и должность передаются по наследству, но само слово «король» было заимствовано эльфами у людей. Раньше это называлось как-то иначе.

Все остальные эльфы от рождения равны между собой. Вырастая, они могут занимать разные должности и отдавать приказы нижестоящим, но наследуемых титулов у них нет.

Эльфы свято блюдут свод древних правил, который не изменялся уже тысячи лет и существовал задолго до прибытия в Вестланд людей. Они слишком негибкие. Ситуация в мире изменилась, количество эльфов уменьшилось в десятки раз, и они потеряли свой континент, а правила остались теми же самыми.

Еще эльфы не способны прощать. Они веками длят свои вендетты и никогда не забывают обид. Око за око, зуб за зуб — вот их принцип при разрешении кризисных ситуаций.

Учитывая, как низка их рождаемость, все это способно привести к тому, что цивилизация эльфов не доживет до начала следующего тысячелетия.

— Ты сам не знаешь, кто ты есть, — заключила Карин. — Отсюда и вся твоя ложь, которой ты потчуешь меня постоянно.

— Предлагаю вернуться к обсуждению насущных проблем, — сказал я, наливая себя чая из небольшого чайника и впиваясь зубами в пирожное с кремом. — Мы можем как-нибудь поговорить с сэром Джеффри?

— Нет, — сказала Карин. — Посторонним мужчинам в Питомник вход заказан по определению. А женщины могут встретиться с элитным производителем только по делам… производства. Один визит в питомник обходится примерно в тысячу золотых, а ты только что пустил псу под хвост последнюю сотню.

— Я должен сообщить своему отцу, что со мной все в порядке, — сказал я. — Известить Исидро о своих проблемах, чтобы он подумал о том, как их решить. И узнать кое-какую информацию у Мигеля.

— Я не уверена, что с тобой все в порядке, но желание пообщаться с отцом уважаю, — сказала Карин. — Я бы пообщалась и со своим, если бы он был жив.

Ему действительно повезло, что он умер, подумал я. Я способен себе представить «общение», которое могло бы произойти между Карин и ее отцом. Она и сама не скрывала, что хотела убить старого ублюдка.

— Нам надо придумать, как поговорить с сэром Джеффри, — сказал я. — Он должен знать, куда могла направиться леди Ива. И откуда они взяли убившее Грамодона копье.

Ситуация с копьем ставила меня в тупик.

Почему они его не продали?

Допустим, это можно было бы объяснить, если бы хозяином копья был сэр Джеффри Гавейн. Рыцари не любят продавать свое оружие, и вполне способны убить дракона, чтобы поправить свои финансовые дела. Но подставлять чародея настоящий рыцарь бы не стал. Он предпочел бы оставить всю славу себе.

Если владелицей копья была леди Ива, она могла бы найти молодого и глупого рыцаря и задурить его голову с такой же легкостью, с которой задурила голову молодому и глупому чародею. На зачем леди Иве выстраивать столь сложную комбинацию, если цена вопроса измерялась только деньгами? Для продажи копья она могла воспользоваться собственными силами, и сэр Джеффри был ей совсем не нужен.

Версия о любовной парочке, разработавшей этот план совместными усилиями, разлетелась в пыль при новости о том, что леди Ива продала рыцаря в Питомник Владычиц.

Может быть, рыцарь и питал к даме какие-то теплые чувства. Ей же двигал только холодный расчет.

Использовать рыцаря для убийства дракона. Использовать чародея, чтобы свалить на него всю вину. Избавиться от рыцаря сразу же, как только он перестанет быть ей нужным.

Если я хочу докопаться до правды в этой истории, мне необходимо поговорить с сэром Джеффри.

Мигель утверждает, что в любом заговоре есть только один мозг. Только один человек планирует преступление и управляет остальными его участниками. Если это можно применить к нашей криминальной парочке, то мозг вряд ли находится в голове сэра Джеффри. Будь оно иначе, сам сэр Джеффри вряд ли находился бы там, где он пребывает в данный момент. Но разговор с ним способен многое прояснить.

— Насколько хорошо Владычицы охраняют свой Питомник?

— Забудь об этом, красавчик. Охрана там даже круче, чем в Весеннем Дворце Хайгардена.

Я никогда не бывал в столице человеческого королевства Вестланда, но слышал, что Весенний Дворец — постоянную резиденцию короля Людовика Четвертого — охраняет тысяча отборных рыцарей и больше сотни чародеев. Убийство сюзерена — самый простой способ унаследовать его корону, и короли Вестланда об этом знают, а потому проявляют осторожность, граничащую с паранойей. Впрочем, эта тактика приносит свои плоды, так как человеческих королей уже давно не убивали, и они сменяют друг друга естественным способом.

Убийство короля — это еще и излюбленный способ наследования престола в моем родном народе. Эльфы живут слишком долго, и зачастую наследникам надоедает ждать, пока Древесный Трон освободится сам по себе. Немногие эльфийские правители могут похвастаться естественной смертью, если не считать естественной для них смерть от руки убийцы.

Последнему эльфийскому королю повезло — его не убили. Он погиб во время пожара, спалившего весь дворец и чуть ли не половину Острова Владык.

Хотя это мог быть и поджог.

Нынешний регент не очень-то усердствовал с расследованием причин пожара. Гораздо с большим усердием он старается водрузить на свою голову корону, но она тоже погибла в огне, а главный артефакт владыки эльфов пропал во время пожара. Так что регентство Озрика может оказаться вечным. Или он должен будет придумать новый символ власти и сделать так, чтобы народ эльфов его признал.

— Неужели охрана настолько крута, что вы не сможете ее обойти? — спросил я. Карой Небесной мою спутницу прозвали за взятие замка, доселе считавшегося неприступным.

— Я смогла бы что-то придумать, если бы у меня было время и человек двадцать из моей прежней команды, — сказала Карин. — Но после Штормового Предела команда распалась. Мы стали слишком популярны, чтобы продолжать прежние занятия вместе.

И из убийцы она переквалифицировалась в телохранителя. Возможно, это временная трансформация. Убивать куда проще, чем охранять.

— Полагаю, нам надо погулять вокруг этого Питомника, — сказал я. Может быть, я сам смогу что-то придумать. — Или выгул животных там тоже запрещен?

— Выгул — нет, но вряд ли ты сможешь что-то сделать, — сказала Карин.

— Тогда я не вижу, почему мы должны задерживаться в городе, — сказал я.

— Я подскажу тебе еще одну причину, — сказала Карин. — У главных ворот ошивается сэр Ралло.

— Да неужели? — удивился я.

— Будь уверен. Поэтому я и опоздала сегодня. В городе поднялся большой ажиотаж, и все население полезло на стены, чтобы посмотреть на пришельцев. С сэром Ралло тридцать человек, из них четверо магов, а все остальные — воины. В город их, конечно, не пустили и не пустят, но никто не запретит им ошиваться в его окрестностях за пределами арбалетного выстрела вплоть до самого посинения.

— Как он нас нашел?

— Тот же самый вопрос я хотела задать и тебе, красавчик.

— Должно быть, чародеи Осмонда выслеживают меня магическим способов, — сказал я. — Это можно сделать, если у них в распоряжении есть что-то из моих вещей.

— Ты оставил им полный дом своих вещей, — напомнила Карин.

— Я думал, он сгорел дотла, — когда я валил из своего жилища, там начинался пожар.

— Должно быть, что-то все-таки осталось, — сказала Карин.

Зараза. Если сэр Ралло будет все время знать о моем местонахождении, дальнейшая дорога в Бартадос окажется решительно неприятной.

Должно быть, его отряд совсем загнал своих коней, раз они успели прибыть сюда так быстро от Перевала Трехногой Лошади. Теперь их скакуны могут отдохнуть — в Город Людей рыцарей точно не пустят, если они не найдут какую-то дурочку, которая притащит их сюда. Безоружными.

Нет, на это они не пойдут. Они будут ждать меня за стенами. А я не смогу прятаться тут вечно. Я провел в городе всего несколько дней, и меня уже от него тошнит.