"Научная фантастика. Возрождение" - читать интересную книгу автора (Иган Грег, Андерсон Пол, Кресс Ненси,...)

1

Ни один человек не мог ни представить образ мысли, ни произнести ее вслух. У мысли не было начала, она спала тысячи и тысячи лет, пока рос мозг Галактики. Порой она переходила от одного сознания к другому: годы, десятки лет летела сквозь космос со скоростью света, и наносекунд хватало, чтобы получить сообщение, воспринять его, обдумать и отправить дальше. Но было еще многое: и целая Вселенная реальностей, и бесконечность фактов и абстракций; и потому в памяти Земля осталась лишь крупицей среди миллиардов других событий.

А галактический мозг находился в ту пору еще во младенчестве, сам же считал себя рождающимся. Члены его развернулись из конца в конец рукавов спирали, достигли ближайших звездных скоплений, таких как Магеллановы Облака. Семена их летели и дальше, а иные осели на берегах Андромеды.

Каждое семя было комплексом организмов, машин и взаимоотношений между ними. (Пишу «организмов» — это слово лучше других подходит для того, что само себя поддерживает, по необходимости воспроизводит, а также обладает сознанием от рудиментарного до трансцендентного, хотя соединения углерода составляют лишь малую часть его материальных компонентов, а жизненные процессы проходят в основном на квантовом уровне.) Число им было — многие миллионы, и быстро росло, равно как и в пределах Млечного Пути, ибо и там основатели будущих поколений находили себе новые дома.

Так непрестанно развивался галактический мозг, хотя с космической точки зрения он еще едва возник. Мысли едва хватило времени, чтобы пару тысяч раз пересечь его из конца в конец.

Личности членов своих мозг не поглощал, и все они сохраняли индивидуальность и развивались каждый по-своему. Посему станем их называть не клетками, а узлами.

А различия меж ними воистину были. Каждый нес в себе столько уникального, сколько не способно вместить ни одно существо из протоплазмы. Хаотические колебания квантов обеспечивали тот факт, что ни один из узлов не напоминал своих предков. Помогала тому и среда их обитания — особенности условий небесного тела (что за планета, спутник, астероид, комета?) или свободной орбиты, солнце (одно оно или их несколько, и какие, и какого возраста?), туманности, призрачные приливы и отливы межзвездного пространства…

Да и каждый узел состоял не из одного разума, а из многих — стольких, сколько он сам решит. По своей воле он мог их пробуждать, и по своей воле гасить, и сливать воедино, и заново разделять, и пользоваться какими угодно телами и органами чувств, покуда хочет, и вечно экспериментировать, творить, размышлять, и искать ответы на вопросы, которые сам перед собой поставил.

А значит, каждый узел занимался одновременно миллиардами дел: один, может, углублялся в неведомые области математики, другой сочинял великолепную музыку, выходившую уже за пределы звука, третий наблюдал судьбы органической жизни на какой-нибудь планете, которую, вероятно, сам с этой целью и создал, четвертый… Человеческих слов тут не хватит.

Однако же все узлы постоянно поддерживали между собой связь через световые годы, пользуясь любыми доступными им средствами. Вот это-то и был галактический мозг. Общность, медленно сраставшаяся воедино, способная миллионы лет провести за созерцанием мысли — но мысли столь же огромной, как мыслитель, в очах которого тысяча лет была как день и день — как тысяча лет.

Уже сейчас, в дни своего младенчества, мозг влиял на то, как живет Вселенная. Пришло время, когда один из узлов полностью вспомнил Землю. Влившись в постоянный поток информации, идей, чувств и мечтаний, и кто знает, чего еще, память о ней передалась другим. Иные из тех решили, что вопросом стоит заняться, и передали его третьим. Так память о Земле путешествовала через световые годы и столетия, развивалась и наконец обратилась в решение, достигшее того узла, который был больше всех прочих способен к действию.

Вот как все было, если облечь происшедшее в слова, хоть и неточные. Что же до следующего, чему надлежало случиться, я вижу, что слова и вовсе негодны. Как рассказать о диалоге разума с самим собой, когда мышление есть последовательность квантовых колебаний по схеме столь же сложной, как волновые функции, когда вычислительные способности и объем базы данных имеют величину, при которой любая мера теряет значение, когда интеллект выделяет из самого себя аспекты, чтобы общаться с ними, будто с личностями, а потом вновь втянуть в свою полноту, и когда весь разговор занимает всего микросекунды планетарного времени?

Никак, лишь неясными намеками на грани заблуждений. Древние люди для того, что не могли вместить в слова, использовали язык мифа. Солнце было тогда огненной колесницей, мчавшейся по небесам, год — умирающим и возрождающимся богом, смерть — карой за грехи предков. Создадим же и мы свой миф, чтобы описать призвание Земли.

Представь себе первичный аспект основного сознания узла будто бы одним могучим существом, назову его Альфой. Представь незначительное его проявление, которое узел синтезировал и собирался выпустить в самостоятельное бытие, вторым существом. Вообрази, что по причинам, которые станут ясны позднее, оно мужского пола, а зовут его Странником.

Все это, начиная с имен, — миф и метафора. Ведь у существ вроде тех, о которых идет речь, имен не бывает. Есть у них, правда, что-то вроде личности, и ее узнают другие, им подобные. Они не разговаривают и ничего между собой не обсуждают, да и слово «они» к ним не очень-то применимо. Но ты все равно представь, как я прошу.

А еще представь себе то, что их окружает, — не таким, как его воспринимают их разнообразные сенсоры или творят их сознание и эмоции, а как если бы человеческие органы чувств передавали информацию человеческому мозгу. Получится не картина, а так, набросок. Дело в том, что мы очень многое не сумели бы увидеть. Однако же человек на астрономической дистанции мог бы обнаружить карликовую звезду М-2 парсеках примерно в пятидесяти от Солнца и даже убедиться, что у нее есть планеты. А почувствовав невероятные и загадочные энергии, очень удивиться.

Звезда сама по себе была ничем не выдающаяся. В Галактике таких миллиарды. Давным-давно один искусственный интеллект — очень неплохой по меркам той стадии развития — обосновался около нее, потому что там находилась планета с забавными формами жизни, которые стоило изучить. Исследования длились миллионы лет, а сам интеллект тем временем рос и начинал интересоваться все более разнообразными предметами, в первую очередь — собственной эволюцией. Еще он думал, почему звезда способна так долго оставаться холодной. Узел же не хотел вмешиваться в крупные перемены своей среды обитания, покуда мог этого избежать.

Звезды за это время сдвинулись со своих мест относительно друг друга. Теперь наша М-2 оказалась ближайшей к Солнцу обитаемой системой. Те, которые находились еще ближе, не представляли такого интереса, поэтому их разве что навещали иногда. Бывало, пронесется мимо узел, живущий в открытом пространстве, да и только.

Для мифа, который мы творим, важно, что на планете возле М-2 жизнь была (по статистике, она в космосе встречается нечасто), а вот разумных видов так и не появилось. Они вообще исчезающе редки, потому каждый вдвойне дорог.

Солнце у себя над головой наш воображаемый человек увидел бы по-осеннему желтым, по-домашнему теплым. Обращались вокруг него не только планеты и спутники поменьше, но и огромные искусственные структуры. Издалека они казались паутиной (а звезды — нанизанными на ее нити каплями росы), а на самом деле были по большей части силовыми полями. Они собирали и фокусировали энергию, нужную Альфе, устремляли свой поиск в глубины космоса и атома, черпали из потока мыслей галактического мозга, а также делали еще много чего, не умещающегося в рамки мифа.

В них — не то чтобы в каком-то конкретном месте, а скорее во всем их хитросплетении — жила Альфа. И Странник тоже там жил до некоторого времени.

Представь себе величавый голос:

Добро пожаловать в бытие. Задача твоя велика и, может, статься, опасна. Готов ли ты?

Если Странник и помедлил с ответом (всего мгновение, не больше), то не из страха претерпеть вред, а из опаски его причинить.

Расскажи мне. Помоги мне понять.

Солнце…

Светило древней Земли, с тех пор как возникло, постоянно разогревавшееся, но способное сохранять стабильность еще миллиарды лет, пока не выжжет весь свой запас водорода и не превратится в красного гиганта. Однако же…

Быстрая серия подсчетов.

Да. Я вижу.

По превышении порога излучения гео— и биохимические циклы, поддерживающие на постоянном уровне температуру Земли, нарушатся. Вследствие потепления в атмосфере появится большее количество водяных паров, что приведет к парниковому эффекту. Облачный покров станет плотнее, альбедо1 возрастет, но это лишь отсрочит катастрофу. Молекулы воды, оказавшиеся выше облаков, под воздействием жестких лучей начнут превращаться в водород, улетучивающийся в космос, и кислород, связывающийся с различными веществами на поверхности Земли. Начнутся пожары, высвобождающие чудовищные объемы углекислого газа. Обнажившиеся из-за эрозии почв минералы будут нагреваться. Так наступит вторая фаза парникового эффекта. Придет время, когда до конца выкипит Мировой океан и останется голый шар, подобный Венере. Но задолго до того жизнь на Земле сохранится лишь в памяти квантового разума.

Когда наступит полное уничтожение жизни?

В срок порядка сотен тысяч лет.

Странника обожгла боль Кристиана Брэннока, родившегося на древней Земле и страстно любившего свою живую планету. Давным-давно его сознание влилось в колоссальную общность, а потом дробилось и делилось, пока его копии не наводнили весь галактический разум так же, как интеллекты миллионов других людей — незаметные, словно гены в человеческой плоти, но все же важные элементы единого целого.

Просмотрев свою базу данных, Альфа нашла запись о Кристиане Брэнноке и решила включить в сущность Странника именно его, а не кого-нибудь другого. Произошло это, ну, скажем так, интуитивно.

А точнее нельзя? — спросил он.

Нельзя, — ответила Альфа. — Слишком много непредсказуемых факторов. На запросы Гея если и отвечает, то уклончиво.

Геей в нашем мифе будут звать узел, расположенный в Солнечной системе.

А… мы что… так мало думаем о Земле?

Нам надо еще много о чем думать, верно? Гея могла бы в любой момент обратиться с просьбой об уделении особого внимания. Но ни разу не обращалась. Поэтому вопрос считался не имеющим большой важности. Земля людей хранится в нашей памяти. Что есть она ныне, как не планета, приближающаяся к постбиологической фазе развития? Да, действительно, она представляет для нас немалый интерес, поскольку спонтанно возникающие биомы крайне редки. Но Гея вела наблюдение и собирала информацию, доступную любому из нас по мере необходимости. В Солнечной системе посетители бывали нечасто, в последний раз — два миллиона лет назад. С тех пор Гея все больше удаляется от нашего сообщества, сеансы связи с ней становятся короткими и формальными. Правда, это не первый такой случай. Например, узел может погрузиться в философские рассуждения и хотеть, чтобы его не беспокоили до тех пор, пока он не будет готов вынести их на общее рассмотрение. В общем, Земля ничем не вызывала у нас беспокойства.

Я-то про нее не забыл бы, — шепнул Кристиан Брэннок.

И почему мы вдруг о ней вспомнили? — спросил Странник.

Нам пришло на ум, что Землю стоит спасти. Возможно, на ней есть нечто большее, чем Гея знает… или говорит нам. А если и нет — то спасем ее хотя бы из сентиментальных побуждений.

Ясно, — сказал Кристиан Брэннок.

Помимо того, мы можем получить новый опыт и создать прецедент, что потенциально гораздо более важно. Если разум способен сохраниться после гибели звезд, он должен пережить и всю Вселенную. Труды миллиардов, триллионов лет начнутся с небольшого эксперимента. Не провести ли его сейчас (а что значит слово «сейчас» для бессмертных существ, уже старых по геологическим меркам?) — на Земле?

Ничего себе, небольшой эксперимент, — пробормотал Странник: Кристиан Брэннок был в свое время инженером.

Ну, не очень небольшой, — согласилась Альфа. — Но, учитывая протяженность времени, у нас в распоряжении будут ресурсы всего нескольких звезд. Тем не менее, если мы не запоздаем с началом, перед нами откроется множество возможностей. Вопрос в том, как нам лучше всего действовать, а прежде всего — следует ли действовать вообще. Хочешь поискать на него ответ?

Да, — сказал Странник.

А Кристиан Брэннок крикнул:

Черт возьми, да, конечно!

В направлении Солнца полетел космический корабль. Лазерный двигатель, питаемый энергией звезды и управляемый сетью межпланетных сопряжений, разогнал его почти до скорости света. При необходимости к концу пути корабль мог затормозить, попутешествовать сколько надо, а потом без посторонней помощи — только чуть медленнее — вернуться обратно. Был он легкий, в криомагнитном поле у него лежал достойных размеров шарик антиматерии, а из полезной нагрузки имелась матрица, в которой работали программы Странника и хранилась достаточная база данных; еще одна такая же запасная; разнообразные сенсоры и эффекторы; несколько тел различной конфигурации, в которые Странник мог переносить свою сущность; всякое оборудование и инструменты; а еще — одна штука, давным-давно позабытая, которую Странник составил из молекул по просьбе Кристиана Брэннока: тот решили что когда-нибудь у него до нее дойдут руки. Гитара.