"Икар" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Рассел)

4

Джек Келлер проснулся, как обычно, за минуту до того, как сработал радиобудильник. И, как обычно на протяжении уже почти двадцати лет, едва лишь выключив будильник, он сразу повернулся на бок и легонько прикоснулся к плечу Кэролайн. Это был знак, что он проснулся, что все хорошо и что ей не надо вставать вместе с ним. Сейчас половина пятого утра, и почему бы ей не остаться под нежно-голубым стеганым пуховым одеялом и не проспать еще пять-шесть часов, пока он отправится в мясной квартал, а потом на рыбный рынок, а потом — если только это не возьмет на себя их новенький шеф-повар, которого они недавно увели от Дэнни Мейера, — потом на фермерский рынок на Юнион-сквер.

«Спи», — шептал он на ухо Кэролайн почти каждое утро, потом нежно целовал ее, едва прикасаясь губами к ее мягкой щеке.

«Ммм…» — сладко бормотала в ответ Кэролайн, потому что, хотя она и собиралась спать дальше, таков был их ритуал. Ей нужно было почувствовать его присутствие с утра, каким бы кратким оно ни было. Она не любила просыпаться и обнаруживать, что Джека нет. Кэролайн не любила ни пустых кроватей, ни сюрпризов.

Но этим утром пальцы Джека не нащупали шелковой ночной сорочки, прилегающей к ложбинке на нежном боку жены, и не легли на ее твердое, всегда чуть смуглое плечо. Его рука прикоснулась к прохладной ткани белоснежной льняной простыни. На миг Джек удивленно вытаращил глаза, а потом вспомнил.

Виргиния.

Они снова решили расширяться, и Кэролайн уехала в Шарлотсвилл, штат Виргиния, чтобы все подготовить к открытию нового ресторана «У Джека».

Джек пару минут повалялся в постели, улыбаясь. На самом деле он изумлялся тому, что по прошествии стольких лет ему все еще не хватало Кэролайн, когда они разлучались. Конечно, они постоянно говорили по телефону — три, четыре раза в день. Даже когда речь шла о самых мельчайших деталях бизнеса, Джек все равно получал удовольствие от разговоров с Кэролайн. Даже если они торопливо обсуждали площадь помещения в квадратных футах, количество столиков или трудности с поиском распорядителей, Джека успокаивала прохладная хрипотца в голосе Кэролайн, ему безумно нравились ее четкое произношение и решительная интонация.

В последнее время они часто обсуждали разные мелочи, и Джек заметил — он вдруг с изумлением осознал это, — что впервые за очень долгое время Кэролайн, похоже, снова по-настоящему счастлива. Может быть, впервые со времени исчезновения Кида.

Это была рана, которая не могла быстро зажить ни у Джека, ни у Кэролайн.

Джек несколько лет наблюдал за тем, как уход Кида повлиял на Кэролайн. Больше никто, пожалуй, этого не заметил бы, но Джеку казалось, что она одинока и не так бодра, как обычно. Признаков полного выздоровления Джек не чувствовал до тех пор, пока они не решили открыть новый ресторан.

Это было ее детище. Сначала Джек хотел целиком и полностью посвятить себя планированию и открытию заведения в Шарлотсвилле и на первых порах так и делал, но вскоре стало ясно, что к этому новому ресторану Кэролайн относится с особой привязанностью. И эта привязанность добавляла исключительный вес и важность всему предприятию, давала чувство востребованности, которого раньше Джек у Кэролайн не замечал. Короче говоря, Кэролайн не на шутку увлеклась этим делом. Открытие нового ресторана стало для нее чем-то личным.

— Иногда я наблюдаю за тобой в Нью-Йорке, — сказала Кэролайн. — За тем, как ты обводишь взглядом ресторан. Как ты смотришь не на работников, не на посетителей, а на само место. Бар, столики, вмятинки от каблуков на полу. Для тебя это что-то живое, дышащее.

— Это часть меня, — сказал Джек.

— Иногда, мой дорогой супруг, я жалею о том, что ты не смотришь на меня так, как на ту треклятую качающуюся дверь, которую ты купил для кухни.

— Но это потрясающе красивая дверь, — усмехнулся Джек, и Кэролайн покачала головой с притворным осуждением.

Но потом она взяла его за руку и провела кончиками пальцев по мозолям на правой ладони.

— Вот так я чувствую себя в Виргинии, — проговорила она, и он поразился тому, с какой серьезностью это было сказано. — У меня там есть кое-что красивое. Мое.

Кэролайн никогда не говорила, что хочет управлять этим рестораном одна, но Джек слишком хорошо знал ее, чтобы не заметить важных сигналов. И он понимал, что для нее это способ заняться тем, чем он занимался в Лондоне, — побыть немного одной, завести собственные секреты. Этот ресторан с самого начала был ее идеей. Город находился всего-то милях в тридцати от фамильной фермы, где Кэролайн выросла; ее родня по-прежнему владела поместьем, хотя пользовались им редко. Отец Кэролайн умер почти девять лет назад. Мать не могла смириться с мыслью о продаже собственности, но и заставить себя жить там не могла. Сразу после похорон она практически перестала бывать в поместье. Говорила, слишком много воспоминаний: там прошла ее юность, и она не хотела чувствовать, как стареет. В итоге ферма стала чем-то вроде элегантного убежища. Величественным — пусть и призрачным — вторым домом. Две сестры Кэролайн порой наезжали туда на выходные. У старшей, Ллуэллин, было слишком много детей, а те слишком сильно любили футбол, а ее муж слишком сильно любил гольф, поэтому они не могли постоянно жить на ферме. Вторая сестра, Сюзанна Рей, не вышла замуж и почти не общалась с остальными родственниками. Почему-то ее всегда задевал успех и счастье Кэролайн. В общем, она почти совсем не наведывалась на ферму. Так что по большому счету чудесное поместье было поручено заботам и доброй воле Тротти, чернокожей супружеской пары, служившей семейству Кэролайн с незапамятных времен.

Несмотря на то что Кэролайн сбежала оттуда так рано, как только смогла, она всегда питала теплые чувства к Виргинии. Ее даже немного раздражало то, что она так привязана к этим местам, но ее до глубины души волновала красота поместья, его связь со старинным Югом, который так быстро исчезал под натиском скучно-безликих кофейных баров «Старбакс», магазинов фирмы «Гэп» и чудовищных гигантских кинотеатров. Кэролайн нравился мягкий и учтивый нрав виргинцев. Больше всего она любила ферму, где могла поохотиться на лис и заняться стрельбой по тарелочкам, а иногда в порыве чувств могла натянуть блестящие сапоги, вскочить на любимую кобылу и прогуляться верхом по покатым холмам.

Много раз после свадьбы они с Джеком бывали там вместе, но Джек как был, так и остался городским парнем. Он был твердо убежден, что, если бы человек постоянно скакал верхом на лошади, он бы никогда не изобрел БМВ. Джек всегда не мог дождаться, когда, возвращаясь, увидит на горизонте Манхэттен, и никогда не переставал радоваться, открывая дверь в свою квартиру и выходя на террасу с видом на Центральный парк. По его мнению, именно здесь происходило идеальное слияние человека с природой. Хорошие футбольные матчи осенней серии, а после них холодное пиво — это значило для него чертовски больше, чем верховые скитания по виргинским холмам в тесных штанах и дурацких маленьких жестких шапочках в поисках какой-нибудь несчастной запуганной лисицы.

Сначала, когда Кэролайн сказала, что подумывает разместить ресторан в Шарлотсвилле, Джек решил, что выбор довольно странный. Но Кэролайн напомнила ему о том, что на таких причудах люди делали состояния. Никто не считал Лас-Вегас ресторанным городом, пока там не открыли свое заведение Пак и Эмерил. Никто не предполагал, что богатые жители Нью-Йорка отправятся поесть в деловую часть города, пока Дэнни Мейер не открыл там свое кафе. Специалисты по маркетингу заверили Джека в том, что шаг правильный. Интеллигенция округа Колумбия и публика из средств массовой информации за последние десять лет обратили внимание на Шарлотсвилл и понакупили там загородных домов. Даже голливудские звезды толпами ехали в Виргинию. Многие актеры, продюсеры и режиссеры, увидев которых люди оборачивались в ресторанах «У Джека» в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке, теперь постигали культуру виргинской сельской местности. По мере того как сюда приезжали все более утонченные горожане, совершенствовалась торговля и поднимался на другой уровень местный театр. Отставал только ресторанный бизнес. Джек знал, что ресторанные взрывы начинаются с кофе и хлеба. Как только в городке открывалось серьезное кофейное заведение, а следом за ним — булочные высшего класса, можно было считать, что рынок подготовлен для прихода первостатейных шеф-поваров. В Сиэтле в свое время все так и получилось. И в Портленде. А Сан-Франциско не просто пошел по этому пути, он этот путь и создал. И вот теперь Шарлотсвилл наполнялся чудесными изящными кофейными барами и столь же чудесными заведениями с отличной сдобной выпечкой и хлебом. Это началось уже год назад. Город был «золотым дном» и только ждал открытия правильного ресторана — с верным названием, с верной комбинацией вкусов, с верными ценами и верной атмосферой, и в этом смысле ресторан «У Джека» идеально подходил по всем параметрам. Помимо всего прочего, Шарлотсвилл был крупным туристическим центром, поскольку располагался в непосредственной близости от Монтиселло,[9] этого памятника человеческому гению — ну, по крайней мере одному гению, Томасу Джефферсону.

К окончательному решению Джека подтолкнуло — хотя, как только Кэролайн предложила открыть этот ресторан и он увидел радость в ее глазах, в глубине души он сразу понял, что дело уже, можно считать, сделано, — то, что он посетил кое-какие виноградники в Виргинии и попробовал некоторые из местных вин. Они еще не были окончательно хороши, но близки к очень хорошим. Шардонне Алана Кинне оказалось первоклассным. «Пино нуар» Дэшиела было очень и очень неплохим, по качеству не уступало вашингтонским и орегонским среднего класса. А каберне из Бабурсвилла порадовало Джека приятным тонким вкусом и к тому же идеально соответствовало меню ресторана. Через несколько ближайших лет он мог иметь совсем неплохой вирджинский раздел в карте вин. Эта идея Джеку понравилась. В конце концов, именно Томас Джефферсон привил Новому Свету любовь к виноградному вину. Местные красные вина впоследствии могли бы оказаться очень неплохи в сочетании с некоторыми южными вариантами классических рецептов ресторана.

В общем, они согласились с тем, что дело того стоит.

— Тебя это все еще увлекает? — спросила Кэролайн.

Джек немного подумал и удивился тому, что ему пришлось задуматься над ответом, а потом кивнул и сказал:

— Увлекает. Как и ты.

Она улыбнулась — ответ порадовал и тронул ее, — потянулась к Джеку и поцеловала его в лоб, и он почувствовал, как от ее дыхания чуть шевелятся его волосы.

Они подыскали хорошее место — в средней части мощенной камнем главной торговой улицы города, сравнительно недалеко от прославленного университета, поэтому создавалось ощущение, будто на них падает величественная тень Джефферсона, но все же расстояние было вполне достаточным, чтобы ресторан не терялся на фоне шашлычных и дешевых кафешек или более степенных заведений с фальшивым колониальным декором и диким ассорти якобы изысканных ингредиентов. Работников набрали легко, и в будущем это не сулило никаких проблем: Джек поговорил кое с кем в университете, и они согласились ввести небольшой спецкурс по ресторанному менеджменту. Джек и Кэролайн читали на этом курсе по несколько лекций в году, а студенты могли практиковаться и в новой кухне, и в зале. Тем временем в Шарлотсвилл прибыли несколько человек из Майами, включая менеджера, замечательную женщину по имени Белла, которая работала двадцать четыре часа в сутки, отличалась кристальной честностью, находилась в разгаре не самого легкого развода и поэтому была только рада на время отлучиться из города. Заместитель шеф-повара в чикагском ресторане был определенно не прочь стать во главе кухни и персонала, и, как только он с энтузиазмом перебрался в Шарлотсвилл, все было готово.

И вот теперь до открытия оставался всего один день.

В последние несколько месяцев Кэролайн бывала в Шарлотсвилле очень часто, она проводила там по два-три дня в неделю, заботясь о том, чтобы дела делались при наличии всего лишь двух компонентов — элегантности и точности, которых она требовала от всех и вся. Несколько раз вместе с ней в Шарлотсвилл, конечно, ездил и Джек — так часто, как только мог, но у него и дома работы хватало.

То есть работы было по горло.

«У президента Соединенных Штатов дел все-таки побольше», — любил говорить Джек, но даже президент не вставал так рано, как один из лучших рестораторов Нью-Йорка.

Джек посмотрел на часы. Четыре сорок пять. Он выбился из своего графика на пятнадцать минут.

«Наверное, я становлюсь лентяем», — подумал он, мысленно пробежался по списку запланированных на сегодня дел и рассмеялся. Лентяй. Да уж.

Джек еще не успел коснуться ступнями пола, как раздался телефонный звонок. Он улыбнулся, взял трубку и, даже не спрашивая, кто звонит, проговорил с притворной укоризной:

— Зачем это ты вскочила в такую рань?

— Дурная привычка, — ответила ему Кэролайн.

— Я так никогда не считал, — сказал Джек. — Но уж лучше что-то, чем ничего.

— Ты опаздываешь.

— А откуда ты знаешь? Может, ты меня на пороге поймала.

— Да нет, слишком у тебя голос уютный. Думаю, ты все еще валяешься в постели и размышляешь над тем, как много у тебя дел.

— Угадала, — сказал Джек.

— Хм, — пробормотала Кэролайн тоном человека, который так и думал.

А потом она сообщила ему о своих планах на день. Сказала, что собирается еще пару часов поспать, потому и решила поговорить с ним до того, как он уйдет из дома.

— Ты так тихо говоришь, — отметил Джек. — Все в порядке?

— Все отлично. Просто здесь все так мило и мирно сейчас. Не хочется испортить.

— Ты, моя прелесть, не способна хоть что-то испортить.

— А ты, моя прелесть, не о том думаешь. Когда ты намерен здесь появиться?

— Вечером. Поужинаю с Домом пораньше, а потом, пожалуй, приеду на машине. Наверное, выеду около восьми, значит, к полуночи доберусь. Куда прибыть? Домой или в ресторан?

— В ресторан. Я еще буду там. А ты не забудь, что у тебя сегодня в семнадцать тридцать встреча с человеком с виноградников Боферм, — напомнила Джеку Кэролайн. — Он хочет продать тебе новое ронское.

— О господи. Я забыл.

— Запиши.

— Он захочет, чтобы я с ним выпил, а я начну ему возражать…

— Запиши, пожалуйста.

— Ты же знаешь, я так вино не дегустирую. Я не пью с тем, кто продает. Я пью за ужином, как положено.

— Запиши, и хватит хныкать и искать виноватых. Вино-ватых…

— Очень смешно.

— Весь вопрос в том, кто тут вино-ват.

— Еще смешнее.

— Запиши.

Наступила пауза. Джек скорчил телефонной трубке рожицу и помахал рукой в воздухе, делая вид, будто что-то записывает. А Кэролайн сказала:

— Джек, хватит корчить рожи и смеяться надо мной. Запиши.

— Никогда не пойму, как ты это делаешь, — признался Джек. — Но меня это немного злит.

— О, — вздохнула Кэролайн. — Захватишь охотничье ружье? Мне бы хотелось завтра пострелять.

— А оно дома?

— В шкафу, в прихожей. Я привезла, чтобы его проверили.

— Эх, не так я себе представлял романтику… Да, милая, я привезу тебе твое ружье.

— Не забудь, — сказала Кэролайн.

— Записываю, — сказал Джек и повертел пальцами в воздухе.

— Ну, принимайся за работу.

— Сладких снов, — пожелал жене Джек и одновременно с ней повесил трубку.

Следующие несколько минут прошли как обычно. Джек заглянул в кухню, поставил кофе, быстро принял душ, надел джинсы и удобную трикотажную рубашку, потом снова зашел в кухню и налил себе большую кружку кофе, вышел на огромный балкон, сел на стул (но не слишком близко к парапету, он никогда не садился слишком близко к парапету) и стал прихлебывать горячий напиток и смотреть с высоты на огни города, застывшего между угасающей ночью и разгорающимся рассветом.

Джек сделал глубокий, довольный вдох, покинул террасу и вошел в кабину лифта, двери которой открывались прямо в холле его квартиры. Кабина доставила Джека в гараж, устроенный под домом. Он сел за руль своего четырехдверного сверкающего черного БМВ, проехал по плотно заставленной машинами парковке и повел машину по крутому пандусу, выводившему на середину Восточной Семьдесят седьмой улицы. Затем он направился к югу, к Пятой авеню.

Манхэттен еще спал, и в воздухе чувствовалась легкая предутренняя прохлада. Рабочий день Джека начался. Он любил эту прохладу, не уставал радоваться ей каждое утро. Он поеживался и добирался до другого конца города ожившим и бодрым. Каждый день этот утренний холодок заставлял Джека чувствовать, что, несмотря на призраки, все еще бродившие по задворкам его жизни, он любит эту жизнь. Ту жизнь, за которую они с Кэролайн боролись, ради которой трудились, которую выковывали друг для друга.

Ту жизнь, которая всего через один день, сразу после открытия ресторана в Виргинии, даст трещину и изменится навсегда.