"Дверь в зеркало" - читать интересную книгу автора (Топильская Елена)5Антон выскочил из комнаты как ошпаренный. Он метнулся на кухню, где мирно дрых эксперт, раскрыл было рот, но вовремя остановился. Что он скажет – что видел привидение? Эксперт ему предложит меньше в рюмочку заглядывать. Заслышав шаги Антона, криминалист поднял голову. – Ну что там стряслось? – сонным голосом спросил он. – Ты так несся, я думал, за тобой кто-то гонится. – Там такая странная штука, – подумав, сказал Антон. – В зеркале отражение такое странное... Эксперт ждал чего-то более вразумительного. Но Антону было не подобрать слова. Наконец эксперт тяжело поднялся и потянулся. – Ну, пойдем, посмотрим, что там творится, – сказал он Антону и направился в комнату. Антон поплелся за ним. Конечно, в комнате никого не было. Антон скупо рассказал, что, глядя в зеркало, видел за своей спиной силуэт какой-то женщины. А когда повернулся, никого не было. Эксперт недоверчиво на него смотрел. Потом глазел в зеркало и саркастически хмыкал. Что интересно, Антон тоже больше ничего странного в зеркале не видел. Никакой женщины, никакого силуэта и в помине не было. Наконец эксперт разозлился и отправился на кухню досыпать. Антон стоял перед зеркалом как оплеванный. Что мог подумать про него эксперт? Не дай Бог, еще расскажет кому-нибудь про молодого следователя, которому призраки являются... Подняв глаза, он снова увидел в зеркале тень за своей спиной. На этот раз, собрав в кулак всю свою волю, он резко обернулся. Стена, голая стена в засаленных обоях и никаких женских силуэтов. Он снова направился на кухню. Бедный эксперт, охая и кряхтя, потащился с ним в комнату, но в коридоре остановился и попросил Антона дыхнуть. Естественно, эксперту женский силуэт показываться не хотел. Тогда эксперт снял с шеи фотоаппарат на ремешке и вручил Антону, чтобы тот, оставшись один в комнате, взял бы и сфотографировал таинственную женщину в момент ее появления. А сам пошел на кухню ждать машину из главка. Антону показалось, что, удаляясь, эксперт хихикнул. Дверь комнаты за толстяком закрылась, и Антон снова остался один перед зеркалом. Приготовив фотоаппарат к съемке, он вдохнул и закрыл глаза. А когда открыл – за его спиной стояла женщина и надевала шляпу. Антон судорожно нажал на спуск фотоаппарата и выбежал из комнаты. Участкового он дождался на кухне. Протокол был составлен им в меру умения. За понятых результат осмотра подписали соседи – пожилая матрона в шелковом халате и дедок с другого этажа, приведенный участковым. Матрона расписалась, поджав губы и не сказав ни слова. Дедок надел очки и пошел взглянуть на тело, потом поменял очки на другую пару и внимательно изучил протокол от корки до корки. И только после этого поставил на каждой странице витиеватую старорежимную подпись. Участковый научил Антона, как писать сопроводительную в морг, а когда за криминалистом пришла машина, попросил его подбросить Антона до прокуратуры. Криминалист продолжал спать и в машине; правда, Антону показалось, что на самом деле тот не спит, а притворяется, сидит с закрытыми глазами, чтобы не поддерживать разговор. Около прокуратуры машина остановилась, Антон со своими бумажками вышел, а хмурый водитель повез криминалиста дальше. Не зная, что делать с бумажками, он направился в приемную, решив спросить у Тани, куда девать протокол осмотра. Ему показалось, что Таня обрадовалась его появлению. – Антон, ты без обеда, небось? Спартак тебя там бросил? – посочувствовала она, и Антон даже не сразу осознал, что Таня легко и естественно перешла на «ты». Оформленные Антоном бумаги она у него забрала и сказала, что зарегистрирует их и отдаст в канцелярию. Потом заботливо налила Антону чаю в большую кружку, выложила на тарелочку печенье и усадила его перекусить. Антон тоже решил не чиниться и обращаться к Тане на «ты». – Слушай, а сколько тут вообще следователей? – спросил он, дуя на горячий чай. – Ну, ты, во-первых, – усмехнулась она, – потом Яхненко, Спартак наш Иванович. Твоя наставница, Одинцова. Еще один, Юра Сараев, в бригаде Генеральной. – И все? – И все. Зама по следствию у нас нет. В смысле – вакансия. Остальные – помощники прокурора. Тебе же надо со всеми познакомиться, а? – Понял, – вздохнул Антон. Это недвусмысленно означало, что новому сотруднику надо проставиться коллективу. – Когда? – Да хоть сегодня. Если хочешь, я сама все накрою, ты только денег дай. Антон полез в бумажник. Таня забрала у него деньги, но уйти не успела: в приемную вошла хорошо одетая дама с горящей сигаретой в пальцах. – Чаи гоняете, – сказала она низким, хрипловатым, удивительно приятным голосом, – а работать кто будет? Антон ожидал, что Таня одернет эту бесцеремонную посетительницу, вошедшую без стука, с сигаретой в руке, но Таня ей дружелюбно улыбнулась. Посетительница и вправду располагала к себе. На ней был очень хорошо скроенный черный костюм с белоснежной блузкой, пышные рыжие волосы забраны были в небрежный пучок, который добавлял шарма в ее облик; стройные ноги обуты в черные туфли на немыслимой шпильке, а косметика на лице удивительным образом подчеркивала не ее возраст – сколько ей лет, Антон на глаз не взялся бы определить, – а жизненный опыт и ум. Да, это Женщина с большой буквы, подумал Антон, не в силах отвести глаз от дамы. – Антонина Григорьевна, налить вам чайку? – спросила Таня, и до Антона дошло, что эта дама – вовсе не посетительница, а следователь прокуратуры, его наставница. Вот уж никогда бы он такую женщину не ассоциировал с прокуратурой, встреть он ее на улице; у него о следователях прокуратуры было несколько иное представление. Вдобавок от нее повеяло какими-то шикарными духами. Какими – Антон определить не смог, но то, что аромат был из дорогих, сомнений у него не вызвало, слава Богу, мать его научила отличать дорогие духи от дешевых. Антонина Григорьевна затянулась сигаретой (вообще Антон курящих женщин не любил, но должен был признать, что у его наставницы элегантная манера курить), уселась нога на ногу, продемонстрировав изящные лодыжки, и внимательно рассмотрела Антона. Таня тем временем налила ей чаю в красивую чашку с блюдцем – а Антона поила из кружки, и подвинула к ней печенье. Антонина Григорьевна поискала глазами, куда затушить сигарету, и Таня тут же поставила перед ней пепельницу. – Это тебя мне выдали в рабство? – спросила наставница у Антона, завороженно следящего за ее движениями. Он хотел было возмутиться – какое, мол, рабство, но не смог, просто кивнул. – Фамилия? – спросила наставница. Она говорила очень доброжелательно, но Антон, засмотревшийся в ее красивое лицо, вдруг понял, что она именно следователь, причем очень хороший. Он пока не разобрался, то ли дело было в манере спрашивать, то ли в манере слушать, но ему хотелось отвечать. – Корсаков, – послушно ответил он. – Понятно, – сказала наставница, не меняя позы. – Сынок Нины Урусовской. Антон поразился. – Откуда вы знаете? – спросил он. – У нас ведь фамилии разные... – Зато лицо одно, – усмехнулась Одинцова. – А вы знаете мою маму? – Конечно, знаю. Она у меня на практике была... Сейчас скажу, сколько лет тому... – Одинцова подняла глаза к потолку, подсчитывая, сколько лет назад она знала маму Антона. – А тебе сколько? – уточнила она. – Двадцать три. – Значит, двадцать пять лет назад. Талантливая девочка была, могла бы стать хорошим следователем. Так нет, загубила талант, пошла в науку зачем-то. Антон с Таней улыбнулись: Антонина Григорьевна говорила вполне серьезно. – Да еще замуж вышла. Я же помню, за Борю Корсакова. Гусар-р!.. Ну, а ты чего в прокуратуру притащился? – спросила она Антона, вполне, впрочем, по-доброму. – Если глаз не горит, то делать тут нечего. Разве только хочешь подзаработать. – А что тут заработаешь? – искренне удивился Антон, и Одинцова коротко рассмеялась. – Хорошо тебя Нина воспитала! Нет, не обижайся, я серьезно! Раз ты считаешь, что кроме зарплаты, тут ничего тебе не полагается, значит, воспитали тебя хорошо, а жизнь еще не испортила. Она потрепала Антона по плечу, и он залился краской. Уже не в первый раз ему говорили, что он неиспорченный, но это редко звучало как комплимент. Особенно упражнялись на этот счет в редакции, когда грозил иск за какую-нибудь неосторожную публикацию, а Антон объяснял, что сами виноваты, и что дело проигрышное. Руководство в таких случаях морщилось и намекало, что юриста они держат не для того, чтобы он им сообщал, какие они дураки, а для того, чтобы выигрывать проигрышные дела. «Ты что, не знаешь, как это делается? – спрашивали его. – Мы тебя учить должны?! Мы тебе деньги платим...» Как-то ему надоело, и он прямо сказал, что да, он не знает, как давать взятки, и знать не хочет. «Ой-ой-ой, какой принципиальный! – сказало руководство, – а главное, какой неиспорченный! Он нам так всю редакцию разложит...» В общем, Антону сообщили, что больше в его услугах не нуждаются. На его место взяли не такого неиспорченного; новенький проработал два месяца, успел порешать пару скользких вопросов, после чего был пойман на передаче взятки помощнику районного прокурора за отказ в возбуждении дела о клевете, содержавшейся в очередной непродуманной статейке. Конкурирующие издания разразились завистливыми пасквилями, Антон испытал неприличное злорадство, а руководство газеты наняло еще одного юриста, чтобы отмазывать предыдущего. – Ну что, с боевым крещением тебя? – Одинцова приподняла чашку с чаем, будто рюмку для тоста. – Спартак на дело возил? – она усмехнулась. И Антон, неожиданно для себя, рассказал всю эпопею с сегодняшним осмотром места происшествия, и даже осторожно упомянул про странный силуэт в зеркале. Упомянул, хотя еще полчаса назад поклялся себе молчать об этом, как рыба. Сказав Тане и Антонине Григорьевне про женщину в зеркале, Антон внутренне сжался и приготовился к насмешкам. Но Таня смотрела на него во все глаза и смеяться не собиралась, а Антонина прищурилась и спросила: – Зеркало в раме из красного дерева? |
||
|