"Глухая стена" - читать интересную книгу автора (Манкелль Хеннинг)

6

Комиссару потребовались считаные минуты, чтобы понять, что произошло.

Кто-то проявил халатность. Совершенно недопустимым образом пренебрег своими служебными обязанностями. А главное, забыл, что Соня Хёкберг не просто молодая девушка с невинной внешностью, а преступница, которая всего несколько дней назад совершила жестокое убийство.

Реконструировать происшедшее не составило труда. Соню Хёкберг нужно было отконвоировать из одного помещения в другое: из комнаты, где она беседовала с адвокатом, обратно в камеру. Но сперва она попросила разрешения зайти в туалет. Выйдя оттуда, Соня обнаружила, что ожидавший ее конвоир стоит к ней спиной, болтая с кем-то в конторском помещении. И тогда она направилась в другую сторону. Никто даже не пытался ее остановить. Она прошла через вестибюль, мимо вахты, никем не замеченная. Ни Иреной, ни другими. Минут через пять конвоир заглянул в туалет, не нашел там Сони и сперва вернулся в ту комнату, где она встречалась с адвокатом. И только увидев, что ее и там нет, поднял тревогу. К тому времени Соня Хёкберг имела примерно десять минут форы. Вполне достаточно, чтобы скрыться.

Валландер аж застонал в душе. Снова разболелась голова.

- Я всех, кого мог, послал на поиски, - сказал Мартинссон. - И позвонил ее отцу. Ты только что ушел от него. Не узнал ничего такого, что позволяет предположить, куда она навострила лыжи?

- Ее мать находится у своей сестры в Хёэре. - Он отдал Мартинссону листок с телефоном.

- Вряд ли она двинет туда, - заметил Ханссон.

- У Сони Хёкберг есть водительские права, - сказал Мартинссон, прижимая к уху телефонную трубку. - Она может сесть на попутку, может угнать машину.

- Прежде всего надо потолковать с Эвой Перссон, - решил Валландер. - Незамедлительно. Плевать я хотел, что она несовершеннолетняя. Пусть выкладывает что знает.

Ханссон вышел из кабинета, едва не столкнувшись в дверях с Лизой Хольгерссон, которая была на совещании за пределами управления и только что узнала об исчезновении Сони Хёкберг. Пока Мартинссон говорил по телефону с ее матерью в Хёэре, Валландер объяснил Лизе, как Соне удалось бежать.

- Но это же недопустимо! - воскликнула она, когда Валландер умолк.

Лиза рассердилась. И Валландеру это нравилось. Он вспомнил их прежнего начальника, Бьёрка, который бы первым делом забеспокоился о том, как случившееся отразится на его собственной репутации.

- Конечно недопустимо. И все-таки происходит. Но сейчас самое главное - разыскать девчонку. А там посмотрим, где напортачили и кого призвать к ответу.

- Думаешь, есть риск, что она опять прибегнет к насилию?

Валландер задумался. Перед глазами у него стояла Сонина комната. Множество мягких игрушек.

- Мы слишком мало о ней знаем. Полностью исключать такую возможность нельзя.

Мартинссон положил трубку:

- Я поговорил с ее матерью. И с коллегами из Хёэра. Они знают, в чем дело.

- В чем дело, не знает, увы, никто из нас, - вставил Валландер. - Но девчонку надо найти, и как можно скорее.

- Она задумала побег? - спросила Лиза Хольгерссон.

- По словам конвоира, нет, - сказал Мартинссон. - Думаю, она просто воспользовалась случаем.

- Нет, все-таки задумала, - возразил Валландер. - Она искала случая. Хотела выбраться отсюда. С адвокатом кто-нибудь говорил? Он может нам посодействовать?

- Вряд ли кто успел об этом подумать, - сказал Мартинссон. - Он уехал, как только закончил разговор с Соней.

Валландер встал:

- Я сам с ним потолкую.

- Пресс-конференция! - воскликнула Лиза Хольгерссон. - С ней-то что будем делать?

Валландер взглянул на часы: двадцать минут двенадцатого.

- Проведем, как решили. Придется сообщить журналистам эту новость. Не хочется, конечно, но ничего не попишешь.

- Как я понимаю, мне надо присутствовать, - сказала Лиза Хольгерссон.

Валландер не ответил. Пошел к себе. Голова гудела, глотать больно.

Мне надо лежать в постели, думал он. А не носиться по городу, разыскивая девчонку, которая убивает таксистов.

В одном из ящиков стола нашлись бумажные платки. Он расстегнул рубашку, вытер потную грудь. Взмок от температуры. Потом позвонил адвокату Лётбергу, рассказал о случившемся.

- Неожиданный поворот, - сказал Лётберг, выслушав рассказ.

- Главное - плохой. Посодействовать можешь?

- Вряд ли. Мы говорили о том, что ей предстоит. О том, что надо набраться терпения.

- И как она? Согласилась?

Лётберг ответил не сразу:

- Честно говоря, не знаю. С ней трудно установить контакт. Внешне она казалась спокойной. А вот как внутри - сказать не берусь.

- Она ничего не говорила про какого-нибудь приятеля? Не хотела, чтобы ее кто-нибудь навестил?

- Нет.

- Точно?

- Она интересовалась, как обстоит с Эвой Перссон.

Валландер задумался.

- О родителях не спрашивала?

- Да нет.

Странно. Вот и комната у нее тоже странная. Ощущение, что с Соней Хёкберг что-то не так, неуклонно усиливалось.

- Я, разумеется, дам знать, если она со мной свяжется, - сказал Лётберг.

Они попрощались. Валландер по-прежнему видел перед собой Сонину комнату. Это комната ребенка, думал он. А не комната девятнадцатилетней девушки. Там впору жить девчушке лет десяти. Комната остановилась в развитии, меж тем как сама Соня взрослела.

Он не мог вполне объяснить ход своих мыслей. Знал только, что это важно.

Не прошло и получаса, а Мартинссон уже все устроил: Валландер мог побеседовать с Эвой Перссон. Увидев ее, комиссар удивился. Маленького роста, на вид больше двенадцати не дашь. Он смотрел на ее руки, не в силах представить себе, что она держала нож, который с размаху всадила в грудь другого человека. Однако быстро сообразил, что чем-то эта девочка напоминает Соню Хёкберг. Сперва не понял чем, но потом догадался.

Глаза. Такие же равнодушные.

Мартинссон ушел. Валландер предпочел бы, чтобы при разговоре с Эвой Перссон присутствовала Анн-Бритт Хёглунд. Но она в городе, старается обеспечить максимальную эффективность поисковой акции.

У матери Эвы Перссон глаза были красные, заплаканные. Валландер тотчас проникся к ней сочувствием. Страшно подумать, что ей сейчас приходится испытывать.

Он немедля перешел к делу:

- Соня сбежала. И я хочу спросить у тебя, не знаешь ли ты, куда она могла направиться. Подумай хорошенько. И ответь честно. Ты поняла?

Эва Перссон кивнула.

- Так как по-твоему, куда она могла пойти?

- Домой, наверно? Куда еще-то?

Валландер не мог решить, искренне она говорит или дерзит. Он заметил, что головная боль делает его нетерпеливым.

- Если бы она пошла домой, мы бы уже ее взяли, - сказал он, возвысив голос.

Мать Эвы съежилась на стуле.

- Я не знаю, где она.

Валландер открыл блокнот:

- Ты знаешь ее приятелей? С кем она водит компанию? Есть у нее знакомые с машиной?

- Мы обычно вдвоем ходим - она да я.

- Наверно, у нее есть и другие приятели?

- Калле.

- А дальше как?

- Рюсс.

- Калле Рюсс?

- Ага.

- Смотри, чтоб ни слова вранья! Понятно?

- Чего разорался-то, старый хрыч? Его правда так зовут - Калле Рюсс.

Валландер чуть не взорвался. Ишь удумала - старый хрыч!

- Кто он?

- Серфингом занимается. Большей частью в Австралии. Но сейчас он дома, у папаши своего работает.

- Где?

- У них скобяная торговля.

- Значит, Калле - Сонин приятель?

- Они дружили.

Валландер продолжал задавать вопросы. Но Эва Перссон не вспомнила больше никого, с кем бы могла связаться Соня Хёкберг. Она вообще понятия не имела, куда та подалась. В последней попытке найти хоть какую-то зацепку, Валландер обратился к матери Эвы Перссон.

- Я ее совсем не знаю, - ответила она чуть слышно.

Валландеру пришлось перегнуться через стол, чтобы разобрать ее слова.

- Как же так? Она ведь лучшая подруга вашей дочери, а?

- Мне она не нравилась.

Эва Перссон мгновенно обернулась и ударила мать по лицу. Все произошло так быстро, что Валландер не успел вмешаться. Мать вскрикнула, а Эва продолжала наносить удары, ругаясь последними словами. В конце концов Валландеру, хоть и с трудом, удалось оторвать девчонку от матери, причем она еще и за руку его укусила.

- Уберите старуху! - визжала Эва. - Видеть ее не хочу!

Вот в эту самую минуту Валландер совершенно потерял над собой контроль и влепил девчонке хорошую затрещину. С такой силой, что рука заболела, а Эва свалилась со стула. Пошатываясь, он распахнул дверь и вышел из комнаты. Лиза Хольгерссон, спешившая по коридору, удивленно воззрилась на них:

- Что здесь происходит?

Валландер не ответил. Только смотрел на свою горящую от удара руку.

Они не заметили репортера одной из вечерних газет, который заблаговременно явился на пресс-конференцию и под шумок сумел подобраться с фотокамерой к самому центру событий. Он щелкнул несколько кадров, записал, что видел и слышал, и быстро вернулся в холл, меж тем как в голове уже складывался заголовок.

В конце концов пресс-конференция началась, хотя и с получасовым опозданием. Лиза Хольгерссон до последнего надеялась, что какой-нибудь полицейский патруль все же разыщет Соню Хёкберг. Валландер, не питавший иллюзий на сей счет, предпочел бы начать вовремя. Отчасти потому, что считал Лизины надежды ошибкой. А отчасти из-за простуды, которая грозила разыграться не на шутку.

В итоге он таки убедил ее, что тянуть дольше нет смысла. Журналисты и без того уже нервничают, так что спокойного разговора не будет.

- Что я, по-твоему, должна говорить? - спросила Лиза по дороге в конференц-зал, где собралась пресса.

- Ничего, - ответил Валландер. - Я все беру на себя. Ты просто должна быть рядом.

Он зашел в туалет, умылся холодной водой, а на пороге зала аж вздрогнул: журналистов было куда больше, чем он рассчитывал. Поднялся на небольшое возвышение, начальница следом. Оба сели. Валландер обвел взглядом собравшихся. Некоторые лица были ему знакомы, кое-кого он знал по именам, но многих видел впервые.

Что же мне им сказать? - думал он. Даже приняв решение, никогда не удается рассказать все как есть.

Лиза Хольгерссон приветствовала журналистов и предоставила слово Валландеру.

Ненавижу я эту бодягу, уныло думал он. Не просто не люблю, а именно ненавижу встречи с журналистами. Хотя и понимаю, что без них не обойтись.

Сосчитав в уме до трех, он начал:

- Несколько дней назад здесь, в Истаде, был ограблен шофер такси, который получил при этом тяжкие телесные повреждения. Как вам уже известно, в больнице он, к сожалению, скончался. Преступников двое, и они признали свою вину. Поскольку же один из них несовершеннолетний, его имя на пресс-конференции названо не будет.

Один из журналистов поднял руку:

- Почему вы говорите «преступники», ведь речь идет о двух девицах?

- Я скажу об этом позже. Успокойтесь и не порите горячку.

Журналист был молодой, упрямый.

- Пресс-конференция назначена на час. А сейчас уже больше половины второго. Вы совсем не считаетесь с тем, что у нас сроки поджимают?

Валландер обошел этот вопрос молчанием.

- Иными словами, совершено убийство. С целью ограбления. И я не вижу причин скрывать, что оно отличается особой жестокостью. Поэтому, конечно, мы испытываем удовлетворение оттого, что дело удалось раскрыть по горячим следам.

Он глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть и не знал, что прячется под водой.

- К несчастью, ситуация осложнилась, так как одна из преступниц сбежала. Но мы рассчитываем в скором времени схватить ее.

В зале воцарилась тишина. Потом наперебой посыпались вопросы.

- Как зовут беглянку?

Валландер взглянул на Лизу Хольгерссон. Та кивнула.

- Соня Хёкберг.

- Откуда она сбежала?

- Отсюда. Из управления.

- Как это могло случиться?

- Мы как раз сейчас выясняем обстоятельства.

- В каком смысле?

- В самом прямом. Устанавливаем, как Соня Хёкберг сумела сбежать.

- Иначе говоря, побег совершила опасная преступница?

Валландер замялся, потом сказал:

- Пожалуй. Но я не уверен.

- Она либо опасна, либо нет. Вы что, не можете решить?

Валландер потерял терпение. Уже в который раз за этот день. Ему хотелось поскорей покончить со всем этим, уйти домой и лечь в постель.

- Следующий вопрос.

Но журналист не отставал:

- Мне нужен однозначный ответ. Опасна она или нет?

- Другого ответа дать не могу. Следующий вопрос.

- Она вооружена?

- Мы не знаем.

- Чем был убит шофер?

- Ножом и молотком.

- Вы нашли орудия убийства?

- Да.

- Можно их увидеть?

- Нет.

- Почему?

- Дознание пока не закончено. Следующий вопрос.

- Она объявлена в розыск по стране?

- Пока достаточно регионального розыска. И это все, что мы сейчас можем сказать.

Такое завершение пресс-конференции вызвало бурные протесты. Валландер прекрасно понимал, что у журналистов осталось множество более или менее важных вопросов. Но он встал и чуть ли не силой поднял на ноги Лизу Хольгерссон.

- На сегодня хватит, - буркнул он.

- Может, стоит еще немного задержаться?

- Тогда действуй. Они узнали все, что им полагается. Остальное допишут сами.

Телевидение и радио настаивали на интервью. Валландер решительно пробился сквозь чащу микрофонов и видеокамер.

- Придется тебе взять это на себя, - сказал он Лизе Хольгерссон. - Или попроси Мартинссона. Я пойду домой.

Они вышли в коридор. Лиза с удивлением посмотрела на комиссара:

- Ты идешь домой?

- Если хочешь, можешь пощупать мой лоб, я разрешаю. Я заболел. У меня температура. В управлении достаточно других полицейских, чтобы искать Хёкберг. И отвечать на дурацкие вопросы.

Не дожидаясь ответа, он зашагал прочь. Так нельзя, думал он. Я должен бы остаться и навести порядок в этой неразберихе. Но я не в состоянии.

В кабинете Валландер надел куртку и вдруг заметил на столе записку. Оставил ее Мартинссон - почерк его.

«Врачи говорят, Тиннес Фальк умер естественной смертью. Преступления не было. Дело можно закрыть».

Лишь через несколько секунд Валландер вспомнил, что речь идет о человеке, который найден мертвым возле банкомата, неподалеку от универмагов.

По крайней мере, от этого отвяжемся, подумал он.

Из управления он вышел через гараж, чтобы не столкнуться с журналистами. Ветер на улице бушевал вовсю, так и норовил сбить с ног, когда он направился к парковке. Валландер сел в машину, включил зажигание, но ничего не произошло. Попробовал еще несколько раз - тщетно, мотор окончательно сдох.

Отстегнув привязной ремень, комиссар вылез из машины и даже запирать ее не стал. По дороге к Мариягатан вспомнил, что обещал зайти в книжный, забрать книгу. Ну и ладно, с этим можно повременить. Как и со всем прочим. Сейчас он хотел только одного - спать.

Проснувшись, он как бы рывком выскочил из сновидения.

Снилась ему пресс-конференция, только проходила она в доме, где жила Соня Хёкберг. Он не сумел ответить ни на один вопрос журналистов. А потом вдруг увидел в глубине комнаты своего отца. С виду совершенно невозмутимый, тот сидел среди телекамер, писал свой всегдашний осенний пейзаж.

Тут-то Валландер и проснулся. Полежал прислушиваясь. Ветер давил на оконное стекло. Комиссар повернул голову. Часы на столике возле кровати показывали полседьмого. Он проспал почти четыре часа. Попробовал глотнуть. Горло болит по-прежнему. Но температура спала. Надо полагать, Соню Хёкберг так и не нашли. Иначе бы уже позвонили. Он встал, пошел на кухню. На столе лежала записка насчет мыла. И он приписал, что надо забрать в книжном заказ. Потом заварил чай. Поискал лимон - увы, в ящике для фруктов лежали только потемневшие помидорины да гнилой огурец, который немедля отправился в помойное ведро. С чашкой чая он прошел в гостиную. Пылища в углах. Вернулся на кухню, записал, что надо купить мешки для пылесоса.

Вообще-то лучше всего, ясное дело, купить новый пылесос.

Подвинул к себе телефон, позвонил в управление. На месте оказался только Ханссон.

- Ну, как там дела?

Голос у Ханссона был усталый:

- Девчонка бесследно исчезла,

- Что же, никто ее не видел?

- Никто. Стокгольмское начальство звонило, выразило недовольство здешними происшествиями.

- Не сомневаюсь. Но предлагаю пока оставить это без внимания.

- Говорят, ты расхворался?

- Завтра буду в норме.

Ханссон доложил, как идут поиски. Валландер не нашел к чему придраться. Девчонку объявили в региональный розыск. На очереди всешведский. Ханссон обещал в случае чего сразу позвонить.

Закончив разговор, Валландер взял в руки пульт телевизора. Надо бы посмотреть новости. Побег Сони Хёкберг наверняка главная сенсация во всем Сконе. А может, даже и во всей стране? Но потом отложил пульт, поставил диск с вердиевской «Травиатой». Лег на диван и закрыл глаза. Думая о Эве Перссон и ее матери. О том, с какой яростью девчонка набросилась на мать. О ее равнодушных глазах. Тут зазвонил телефон. Он сел, приглушил музыку и взял трубку.

- Курт?

Голос Валландер узнал сразу. Стен Виден. Самый давний из его немногочисленных друзей.

- Сколько зим, сколько лет.

- Н-да, как всегда, мы с тобой давненько не разговаривали. Как самочувствие? В управлении сказали, ты заболел.

- Горло болит. Ничего удивительного.

- Я думал, мы повидаемся.

- Как раз сейчас сложновато. Ты, наверно, смотрел новости?

- Я новости не смотрю и газеты не читаю. Разве только результаты скачек и погоду.

- У нас арестованный сбежал. И я должен его задержать. Тогда и повидаемся.

- Вообще-то я хотел попрощаться.

У Валландера защемило под ложечкой. Стен что же, заболел? Допился до цирроза печени?

- Почему? Почему попрощаться?

- Я продаю ферму и уезжаю.

В последние годы Стен Виден все время говорил об отъезде. Ферма, доставшаяся ему в наследство от отца, себя не окупала, постепенно превращалась в безнадежную обузу. Долгими вечерами Валландер слушал мечтательные разглагольствования Стена о том, что, пока не состарился, надо начать жизнь заново. И относился к ним так же, как к своим собственным, то бишь не принимал всерьез. И оказывается, ошибался. В подпитии - а выпивал он частенько - Стен, бывало, сгущал краски. Но сейчас он, похоже, был трезв и полон энергии. Даже голос изменился, звучал бодро, оживленно.

- Ты не шутишь?

- Нет. Я уезжаю.

- Куда?

- Пока не решил. Но скоро.

Щемящее ощущение под ложечкой исчезло. Вместо этого Валландер почувствовал укол зависти. Мечтания Видена, несмотря ни на что, оказались куда осуществимее его собственных.

- Заеду, как только смогу. Постараюсь на днях.

- Я буду дома.

Положив трубку, Валландер некоторое время праздно сидел на диване. Да, ему завидно, что правда, то правда. Собственные мечты об уходе из полиции были бесконечно далеко. Он сам никогда не решится последовать примеру Стена.

Допив чай, он отнес чашку на кухню. Термометр за окном показывал один градус выше нуля. Холодновато для начала октября.

Валландер вернулся на диван. Музыка звучала едва слышно, и он взял пульт, собираясь прибавить громкости.

В этот миг погас свет.

Сперва он решил, что полетел предохранитель. Но, выглянув в окно, увидел, что уличные фонари тоже потухли.

Вернулся в темноту, на диван, и стал ждать.

Ему и в голову не пришло, что во мрак погрузилась значительная часть Сконе.