"Рассказы старого сверчка о литературе" - читать интересную книгу автора (Колабская Оксана)

В поисках зеленой палочки…

Сверчок, как всегда сидел на каминной полочке. В руках у него был… смычок, которым играют на скрипке. Но он был… зеленого цвета!

— Да, мои друзья, вы не ошиблись! Мой смычок теперь зеленого цвета! Я хотел понять, что же такое зеленая палочка счастья, которую ищут всю жизнь. И понял, что для меня такая зеленая палочка — это мой смычок! Я не представляю себе жизнь без моей скрипки, волшебные звуки которой уводят меня вместе с вами в разные края, чтобы постичь смысл другой жизни И только я так подумал, как смычок стал словно зеленый стебелек ранней весной! А вы нашли свою зеленую палочку счастья? Ищите, друзья мои. Это очень важно.

Итак, путешествуем дальше. В девятнадцатый век! Готовы? Сегодня я вам расскажу об одном удивительном писателе. Как только его не называли! И величественным стариком, и писателем-гигантом, и глыбой русской литературы! Видите те книжные полки? Да, мои дорогие, на них живут книги этого писателя… Вон их как много. Нет-нет, они не одинаковые! Обложки у них одинаковые, потому что это полное собрание сочинений. Одним словом здесь на этих многочисленных полках хранятся все-все сочинения великого русского писателя Льва Николаевича Толстого!

Вот его портрет. Согласитесь, мои дорогие, странно называть Льва Николаевича Толстого, да-да, этого седого бородатого старца — Левочкой… Но он действительно был когда-то, как и вы, мои дорогие, маленьким мальчиком Левочкой. Так звала его маменька Мария Николаевна Толстая. Милая, милая маменька… Ее мягкие, пусть не вполне красивые, но самые-самые родные черты почти растворились в памяти и оставили неясное, расплывчатое воспоминание, скорее даже ощущение. Ощущение теплого взгляда светлых огромных глаз, нежных прикосновений красивых тонких всегда чуть прохладных рук, мягкого спокойного голоса, неспешных, но всегда ловких и правильных движений… Маменька умерла, когда Левочке было лишь два года. А это слишком мало для того, чтобы сохранить ясный и четкий портрет такого близкого, самого близкого человека в жизни.

Левочкой звал его и папенька Николай Ильич Толстой. Папенька! Веселый, жизнерадостный, легкий на подъем красавец! Левочка очень страдал, когда понимал, что ему не успеть за отцом. Он не уставал любоваться им. Как ловко и смело папенька держался в седле, загоняя по золотым от яркого солнца скошенным хлебным полям зайца-русака! А какой звучный удивительно приятный голос был у него! И смех! Папенька смеялся до того добродушно, что заражал всех вокруг этим своим добродушием. И все вокруг начинали смеяться, даже те, которые и не знали причин веселья. Не забыть Левочке и часов, проведенных с отцом в детской. Никто лучше него не рассказывал истории, никто лучше не рисовал забавые картинки и никто лучше не организовывал плаванье на корабле-столе в дальние неведомые страны. Чем бы папенька ни занимался — объезжал ли свои поля, обсуждал ли с управляющим дела имения, встречал ли ряженных на святках, бегал ли с детьми в догонялки — все он делал с величайшей серьезностью и с величайшей любовью. Этими удивительными свойствами он щедро одарил своего младшего сына Левочку…

Все было хорошо вокруг и люди прекрасны, и природа чудесна, и собаки во дворе, и воробьи… Прочтите вот здесь, мои дорогие: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней! Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений…» Левочке всегда хотелось, чтобы все вокруг было хорошо. Казалось, жизнь бы отдал, за то, чтобы все были счастливы…

Левочка не хотел и не мог видеть ничего плохого вокруг. Если что-то жестокое происходило на его глазах, глубоким следом врезалось в его маленькое отзывчивое сердечко и не забывалось уже никогда. Долго не верил он в смерть отца, который погиб внезапно и при странных обстоятельствах, когда Левочке было лишь восемь лет. Восемь лет… это слишком мало, чтобы ощутить отцовскую крепкую руку в самые тяжкие годы, когда пора детства уже кончилась, а взрослым еще не стал. И Левочка вдруг впервые ощутил страшное одиночество. Оно сковало его, словно цепями. Левочка долго искал отца среди проходящих людей, не переставая верить, что он вот-вот придет и засмеется своим чудесным смехом, разгонявшим все тучи вокруг. Но отец не приходил. А ведь еще совсем недавно они с братьями Николенькой, Митенькой и Сережей беззаботно играли в «муравейных» братьев, сидя под стульями, загородившись от мира платками и ящиками, крепко прижавшись друг к другу и мечтали о счастье всех людей. Но главным было — найти зеленую палочку, хранящую в себе тайну счастья. Да! И в завершении надо было обязательно попасть на чудесную неведомую Фанфаронову гору, исполнив несколько сложнейших условий. Одно из них звучало так: «встать в угол и не думать о белом медведе!». О… это казалось невыполнимой задачей. Левочка так старался не думать о белом медведе, но именно он, проклятый, словно нарочно лез в его мысли. Левочка сердился, топал ножкой, но ничего поделать не мог. Белый медведь упорно преследовал его. Даже во сне! Что, смешно? Сами попробуйте!

А сейчас… Жизнь ворвалась с семью Толстых своей жестокой реальностью и ох!.. как трудно стало верить в существование зеленой палочки и «муравейного» братства. А Левочка так любил свой большой, уютный гостеприимный дом. Любил, когда вечерами вся семья собиралась в гостиной за чаем. И бабушка «с своим длинным подбородком, в чепце с рюшем и бантом…» раскладывала карты, понюхивала изредка из золотой табакерки и вела неспешный разговор с тетушками… Любил слушать мелодичный голос тетушки Татьяны Александровны Ергольской, когда та читала вслух и смотреть как огонь разгорается в печи. Эту свою тетушку Левочка бесконечно любил и считал своей родной-родной… после матери, конечно, образ которой был для него свят и неприкасаем… Любил всеобщее оживление, когда появлялся в доме юродивый Гриша, любил разглядывать этого странного бездомного человека с необыкновенно чистым, добрым взглядом, скитавшегося по дорогам, ночевавшего под открытым небом, вечно голодного, но, казалось, не представлявшего для себя другой жизни. Любил наблюдать, как сажали его за особый стол, угощали, давали денежку, и внимательно прислушивались к его непонятной сбивчивой речи, строя из этих обрывков предположения и догадки о будущем… Любил смотреть в окно из классной комнаты и любоваться на крепко слежавшиеся грязноватые куски уже подтаявшего снега, на проталинки с чуть пробивающейся крохотной зеленой травкой, на обалдевших от теплого солнышка звонко трезвонивших воробьев, страшно завидуя всем собакам, кошкам и воробьям на свете, когда учитель его, добрейший Федор Иванович Рессель, диктовал что-нибудь по чистописанию… Жизнь текла медленно, неспешно, почти всегда радостно и интересно. И вдруг… Все оборвалось. После отца умерла и бабушка, не сумев справиться с этим горем. Жизнь переменилась. Все пошло по-другому, как-то не так… Левочке казалось, что хорошо уже никогда не будет. Никогда больше он не испытает того полного детского беззаботного счастья. Никогда-никогда… Но Левочке помогла… зеленая палочка. Он вспомнил о ней однажды, когда увидел молодой зеленый прутик, валявшийся под яблоней. Ах, милый Николенька! Какой он молодец, что рассказал своим младшим братьям о чудесной зеленой палочке счастья, которую надо искать, искать всю жизнь, искать смело и дерзко, не забывая оглядываться вокруг себя и протягивая руку помощи отстающим и нуждающимся. Поисков этих Левочка никогда не оставит и проживет, благодаря этим чудесным поискам интереснейшую, честную, полную, смелую и замечательную, одним словом, великую, жизнь.

Великим писателем Левочка стал не сразу, не в один день и далеко немолодым человеком, хотя перо свое он пробовал еще в молодые годы, описав свое «Детство», свое «Отрочество» и свою «Юность», которые в писательских кругах были приняты на «ура», и все пророчили молодому писателю большое писательское будущее. Левочка очень долгое время никаким писателем себя не считал. И вообще, серьезно к себе, как к писателю, не относился. Он искал… И в своих поисках бродил по таким дорогам жизни, которые обычному человеку недоступны.

Несколько лет он служил на Кавказе с братом Николенькой. Воинственная, полная опасностей и приключений жизнь военного нравилась Левочке. По крайней мере, она отвлекала его от одиночества. Сильные впечатления военных действий, проявления истинной отваги офицеров и солдат поражали и вдохновляли Левочку в его поисках. Сам необычайно храбрый, отчаянно смелый, благородный и удивительно добрый к своим подчиненным, Левочка ненавидел войны, кровопролитие и смерть. Вот эти строки:! «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете под этим неизмеримым звездным небом? Неужели, может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?…»

Левочка, проявив чудеса храбрости в Севастопольской битве в Крымской компании 1855 года на самом страшном 4-ом бастионе, испытав жесточайшее чувство горечи за нашу храбрую, благородную, но совершенно неорганизованную русскую армию, омыв в душе слезами каждого солдата, погибшего в отчаянной, изначально неравной и бесполезной борьбе, бесподобно запечатлел все это в «Севастопольских рассказах», которые отметил сам государь русский император Алескандр Второй. Левочка оставил военную службу, чтобы вновь продолжать поиски своей зеленой палочки…

Словно в заколдованном лесу блуждал Левочка по жизненным тропам. Путешествовал по разным странам, встречался и расставался с людьми, наблюдал, записывал, пытался наладить жизнь крестьян в собственном имении в Ясной поляне, писал небольшие повести и рассказы «Семейное счастье», «Казаки», «Альберт». И даже работал мировым посредником 1-го участка Крапивенского уезда Тульской губернии! Посредником между крестьянами и помещиками. Зачем им был нужен посредник? Все очень просто… Нет! Совершенно не просто! Раньше у нас на Руси было крепостное право. То есть крестьяне были собственностью своих хозяев — помещиков. Те могли их наказывать, жаловать, губить или миловать и даже продавать, словно вещь. Помещики были разные. У некоторых хороших хозяев и крестьянам жилось хорошо. Так хорошо, что они даже при отмене крепостного права и уходить-то никуда не хотели. Так «прирастали» к своим хозяевам, что жизнь свою искренне посвящали им, даже ворчали на своих господ, опекали молодых, командовали и другой жизни себе не желали. Но были и жестокие помещики, которые упивались своей властью над крестьянами и делали с ними все, что в голову взбредет. Какая-нибудь взбалмошная барыня могла наказать дворовую девку за то, что та посмела присниться ей. Или самодур-помещик мог приказать высечь повара за то, что тот приготовил не ту рыбу или чуть пережарил куриное крылышко. Да, и такое бывало. Когда русский император Александр Второй отменил это постыдное рабство, многие помещики да и сами крестьяне были недовольны, возникало много споров и недоразумений. Поэтому нужны были влиятельные, авторитетные, честные и справедливые помощники, которые эти споры могли разрешать. Таким помощником-посредником и служил Левочка. Он старался, разбирался в конфликтах, помогал как мог, уставал до полусмерти, почти ничего не писал и понимал, что его заветная палочка зарыта не здесь…

Давней мечтой Левочки была школа. И не простая школа, а для крестьянских ребятишек, которые тогда все почти были неграмотные. Никакого образования для них и не предусматривалось. Они овладевали ремеслом своих отцов и продолжали их дело. Вот и все. Больше им знать не полагалось. А Левочка уже давно приглядывался к этим неумытым мордашкам и не верил в то, что эта ребятня не в состоянии овладеть грамотой и счетом. И Левочка решился. Однажды теплым осенним утром он объявил в деревне, что в имении Ясная поляна открывается бесплатная школа. Крестьяне, кто с радостью, кто с сомнением, одели своих ребятишек в праздничное чистое платье и отправили с Богом учиться к «граху», как они называли Левочку…, то есть графа Льва Николаевича Толстого. Ибо давно уже Левочка превратился из юноши в солидного величественного мужа атлетического сложения (Левочка всегда серьезно занимался гимнастикой). Ребятишки робели, жались друг к другу. Но как только «грах» поздоровался и ласково улыбнулся, все тоже начали улыбаться и повеселели. Прежде всего, Лев Николаевич научил своих учеников попросту называть его Львом Николаевичем, а не «вашимсиятельством». Потом, когда все прошли в комнату, специально подготовленную для занятий, и расселись на подоконниках, на скамьях, на полу, в кресле, Лев Николаевич, решивший было начать обучение с изучения азбуки, обвел своими добрыми серыми глазами свой первый класс, состоящий из разновозрастных заморенных недокормленных Васяток, Данилок, Игнаток в домотканых рубашонках, лаптях с заскорузлыми от работы ручонками, вдруг неожиданно сам для себя начал рассказывать про чужеземные страны, про звездное небо, про нашу планету… А рассказчик он был ого-го! Заслушаешься! Можно себе только представить, что произошло с мальчишками и девчонками, которые и представить себе не могли, что кроме их деревни еще что-то где-то существует!

Обучение шло удивительными темпами. Лев Николаевич сил не жалел, чтобы придумать, как интересней своим ребятам рассказать математическое правило или отработать буквенные соединения по чистописанию. Ученики были счастливы и обожали своего учителя. Не говоря уже о самом учителе! И никто никогда без серьезной причины не опаздывал, хотя наказаний никаких в школе не было. Все занимались с таким удовольствием, что порой уроки растягивались на несколько часов! Воспоминания об этой школе хранятся очень бережно. И я с радостью прочту вам несколько строк. «… Уже давно виднеются из школы огни в окнах, и через полчаса после звонка, в тумане, в дожде или в косых лучах осеннего солнца, появляются темные фигурки по две, по три и по одиночке… В руках ничего не несут, им нечего и в голове нести. Никакого урока, ничего сделанного вчера он не обязан помнить нынче. Его не мучает мысль о предстоящем уроке. Он несет только себя, свою восприимчивую натуру и уверенность в том, что в школе нынче будет весело так же, как вчера…»

Но Толстой, как всегда, оказался в одиночестве. Недоброжелатели смеялись над ним и называли чудачеством его возню с грязными ребятишками. Друзья тоже не понимали его и советовали бросить эту забаву и серьезно заняться писательским делом. Но Лев Николаевич только расширял свои идеи, изучал школы за границей, писал статьи, учил молодых преподавателей. Но чтобы так преподавать, как Толстой, надо быть самим Толстым! Научить можно каким-то приемам, методикам, но такой гениальный талант, к сожалению не передашь. А у Толстого вся методика состояла в том, чтобы не было никакой методики. Хотя некоторые его мысли об образовании нашли свое применение в Американских университетах!

Толстой со временем опять почувствовал, что опять он живет неполной жизнью. Опять идет не по той дороге. Ребятишки выросли, стали образованными людьми. Но где же ты, зеленая палочка счастья? Неужели опять промах? Он опять остался одинок… Одинок? Навсегда? Нет-нет! В один прекрасный день у него появилась семья. Молоденькая, совсем юная очаровательная жена Софья Андреевна, Сонечка… В пустом его доме вновь зазвучали детские голоса, опять вечерами собирались за самоваром, обсуждали дела, раскладывали пасьянс, в печи разгорался огонь и весело трещали поленья… Лев Николаевич больше времени теперь проводил за письменным столом. Там его ждали… Кто бы вы думали? Его герои… Наташа Ростова, Андрей Болконский, Анна Каренина, Пьер Безухов… Они окружали его, говорили, что-то советовали, спорили, ругались, мирились. Он прислушивался к ним, поселял их в свои романы, рисовал их портреты с особой тщательностью, деликатностью, нежностью и великой любовью, на которую только был способен этот великий человек, великий русский писатель Лев Николаевич Толстой… Левочка…