"Красный вагон" - читать интересную книгу автора (Печерский Николай Павлович)

Глава девятнадцатая

Когда работаешь и впереди у тебя хорошая, большая цель, время быстро летит вперед.

Отшумели в тайге метели, и снова заглянула сквозь ветви деревьев синими, еще застенчивыми глазами весна.

Днем таяли на солнцегреве снега, и быстрые ручьи, грохоча и спотыкаясь на камнях, неслись к черной, разлившейся по логам и распадкам реке.

Но зима не хотела сдаваться без боя.

Откуда ни возьмись, набегут вдруг на небо серые, тяжелые тучи, и снова сыплет в черную ледяную воду мелкий, липкий снег.

Далеко ушла от красных вагонов просека. Даже на ночь не возвращались порой лесорубы к теплому печному огоньку. Там работали, там варили сами себе похлебку и там же спали. Одни — в брезентовых палатках, другие — просто так. Бросят на землю охапку сосновых лап, разведут рядом костер и спят, не снимая валенок и полушубков.

Еще месяц-другой — и прости-прощай красные вагоны.

По Северной дороге, оглашая гудками примолкшие чащи, помчатся тяжелые товарные составы, блеснут окнами и скроются вдали быстрые пассажирские поезда.

Лесорубам попался самый последний и самый крепкий орешек. Вдоль берега тянулась стена могучих лиственниц и корабельных сосен с пересохшими до самых макушек ветками. Пока такую лиственницу или сосну свалишь, не раз умоешься соленым потом.

Глеб чуть не каждый день ходил к лесорубам.

Федосей Матвеевич раздобыл Глебу топор. Маленький, ладный, с гладким березовым топорищем.

Поработаешь часик-два — и домой.

Лука, как видно, примирился с этим

Только однажды подозрительно посмотрел на Глеба из-под густых широких бровей и сказал:

— Нахватаешь ты, Глеба, двоек в школе!

Хо-хо, «нахватаешь»!

У Глеба в дневнике сплошные пятерки.

Не только сам уроки выучит, еще и Варе поможет.

Глебу хотелось хоть разик заночевать вместе со всеми в тайге. Глеб приставал, приставал к Луке и все-таки добился своего.

— Ладно, ночуй — согласился Лука. — А только случится что, пеняй на себя.

Но разве Лука знал, что произойдет в эту ночь? Нет, этого никто не знал...

Глеб проснулся среди ночи и вдруг услышал, что где-то неподалеку тихо и вкрадчиво плещется вода.

Глеб бросил в догорающий костер несколько полешек, подумал и пошел в чащу.

В темноте все отчетливее слышался шум воды.

Этот загадочный шум доносился с той стороны, где было старое, давно пересохшее русло реки.

Неужели река снова ожила?

Глеб прошел еще немного и тут все понял.

Впереди сверкал под луной широкий речной простор.

Старое русло, кольцом огибавшее тайгу, кипело, клокотало; черная холодная вода выплеснулась из берегов и теперь, затапливая на своем пути кустарник, разливалась, будто море, по сонной ночной тайге.

— Лука-а! — крикнул Глеб. — Лука-а!

Не чувствуя под собой ног, Глеб помчался к своим.

— Лука-а! Лука-а!

Глеб растолкал Луку и рассказал ему, в чем дело.

— Буди ребят, — сказал Лука.— Только тихо. Без паники.

Дольше всех пришлось повозиться с Димкой Кучеровым. Накрыв голову полушубком, Димка вслепую лягал всех, кто осмеливался подойти к нему.

С трудом привели Лорда в чувство.

Лука подкрался к Димке, отслонил на минуту воротник полушубка и влепил ему в кончик носа увесистый щелчок.

Димка подскочил, будто мяч. Протер глаза ладонью и плачущим голосом сказал:

— Л-лорды, что же это такое? Дайте мне спокойно умереть, л-лорды...

Но волынил и вздыхал Димка не долго.

Узнав, что переполненная весенней водой река прорвалась в старое русло и теперь все они очутились на острове, Димка моментально раздумал умирать.

Равнодушный и беспечный, Димка проявил вдруг невероятную резвость. Подхватил руками полы длинного полушубка и, не сказав никому ни слова, ринулся прочь в тайгу.

— Куда ты, леший? Утонешь! — крикнул вдогонку Лука.

Но Димку будто ветром сдуло.

Лесорубы обошли вокруг весь остров.

Всюду была вода. Живое черное кольцо с каждой минутой затягивалось все уже и уже. Река наступала на остров со всех сторон.

Они вновь пришли к палатке.

Лука разгреб веткой догоревший костер. Вокруг, озарив на миг лица людей, разлилось жаркое огненно-красное сияние.

— Братцы, а где же наш Димка? — спросил Лука, прикуривая от маленького, стынувшего на глазах уголька.

Все принялись кричать, звать беспутного Димку.

— Димка-а!

— Димка-а-а!

— Димка-а-а-а!

Но тайга не откликалась. Только по-прежнему слышался глухой сдержанный плеск разгулявшейся реки.

Где же он, в самом деле?

И вдруг откуда-то с вышины донесся слабый, заикающийся голос.

— Л-лорды, я ту-ут...

Глеб задрал голову и увидел Димку.

Скрючившись в три погибели от страха и стужи, Димка сидел на верхушке толстой корявой лиственницы. Внизу валялись брошенные при отступлении валенки и полушубок.

— Слазь! — кратко крикнул беженцу Лука.

Димка опустился чуть-чуть пониже, обхватил лиственницу, будто клещами, длинными ногами.

— Л-лорды, там в-вода, я б-боюсь.

После долгих уговоров Димка сполз на землю и тотчас полез в полушубок.

— Л-лорды, я з-замерз, разведите к-костер.

Но какой там костер!

Вода шумела уже совсем рядом. По ложбинкам затекали на поляну юркие, как лесные ящерицы, ручейки.

Что же делать? Забраться, как Димка, на лиственницу?

Но хорошее дело — «забраться»!

А полушубок и валенки?

Разве в полушубке влезешь?

Замерзать на дереве или тонуть ни с того ни с сего в реке никто не хотел.

На поляне, не смолкая ни на минуту, стоял тревожный гул голосов.

Отогревшись в тулупе, Димка наседал на Луку:

— Л-Лука, н-надо действовать! Ты почему м-молчишь, Л-Лука!

Ну до чего все-таки глупый этот человек, Димка. «Действовать»!

Сам ничего придумать не может, а пристает. Это еще счастье, что с ними был такой решительный человек, как Лука.

Лука даже ничуть и не растерялся.

Отстранил Димку рукой и громко сказал:

— Тише, ребята, не волнуйтесь!

Лука решил все очень просто и очень быстро.

Вырубить из тонких березок жерди и привязать к двум стоящим рядом лиственницам. Одна жердь справа, а другая слева. На таких полатях не только сидеть, на таких полатях, если хочешь, танцевать можно.

На поляне закипела работа. Прошло каких-нибудь полчаса, и высотные дома были готовы. Жерди привязали к лиственницам гибкими березовыми ветками, а вместо перин постелили пышные и мягкие сосновые лапы.

Сначала они побросали в новые квартиры полушубки и валенки, а потом, подсаживая друг друга, полезли сами, В каждой квартире разместилось по четыре человека.

Но лучше всех, пожалуй, устроились Лука, Сережа Ежиков, Зина-Зинуля и Глеб.

Лука прикрепил к деревьям еще пару жердей, и теперь у них получилось что-то очень похожее на кресло или длинный диван со спинкой.

Ребята ожили. Послышались веселые шутки.

Воспрянул духом и Димка Кучеров. Беспечно болтал ногами на своем высоком насесте и, подражая индейцам, выкрикивал какую-то боевую, воинственную песню.

Горбоносый, с пучком длинных растрепавшихся волос на голове, он и в самом деле походил на вождя дикого племени из книги Фенимора Купера.

Но вот луна ушла за деревья, и от этого в тайге стало как-то сразу тихо и грустно.

Сколько сидеть им еще на деревьях — день, два, а может быть, целую неделю?

Только вчера Федосей Матвеевич привез продукты, и теперь, наверное, о лесорубах вспомнят не скоро. Пока то да се, как раз ноги от голода протянешь или бабахнешься ночью с дерева.

Вода беспрепятственно разливалась по тайге. С неба посыпал мелкий снежок. Где-то далеко, за темным гребешком леса, вспыхивали зарницы.

Глеб присмотрелся и понял, что это вовсе и не зарницы. Это вспыхивали быстрые, живые огни электрической сварки на строительстве железнодорожного моста.

Тайга жила своей новой, хорошей жизнью.

И, хотя Глеб ничего не видел из-за густых деревьев, он ясно представлял все, что тут происходило.

Лязгая гусеницами, стаскивали с просек тяжелые сосны трелевочные тракторы; в стороне бил ковшом в мерзлую землю экскаватор, а еще дальше, видимо у Трех Монахов, пыхтели маневровые паровозы.

И оттого что рядом была жизнь, рядом были свои, близкие, родные люди, у Глеба стало немного легче на душе.

Он запахнул покрепче полушубок, склонил голову на плечо Луки и незаметно уснул

Проснулся Глеб перед рассветом. Вокруг все было бело от снега. Рядом с Глебом, на том месте, где был Лука, сидела Зина-Зинуля и тихо всхлипывала.

На жердях лежала аккуратно сложенная одежда Луки и старые, подшитые войлоком валенки.

— Лука! — вскрикнул Глеб. — Лучок!

Зинуля притянула к себе Глеба, прижалась к его лицу мокрой щекой:

— Не бойся, Глеба, он там... Ты не бойся...

Глеб ни о чем не расспрашивал Зинулю.

Сидел рядом и смотрел в ту сторону, куда уплыл Лука.

Одна за другой гасли в вышине звезды. С далеких гор потянул зябкий, пронизывающий шелоник. Тихо вокруг. Только слышно, как мерно шлепаются внизу волны, сталкиваются и разбегаются по сторонам рыхлые тонкие льдинки.

Застигнутые водой, проплыли на большой черной коряжине двое серых облинявших зайчишек.

Над тайгой поднималось солнце. Зарумянились макушки сосен и лиственниц, загорелись на березках жухлые прошлогодние листья.

Грустная, примолкшая сидела Зинуля. Тревога и ожидание застыли на ее осунувшемся, усыпанном веснушками лице. Глебу было очень жаль Зинулю, хотелось сказать, что теперь он на нее не сердится. И, если Лука неравнодушен к ней, пускай так и будет. Он ничего не имеет против...

Но что это? Вдалеке, там, где сливались новое и старое русла реки, послышалось прерывистое татаканье мотора.

— Наши! — тихо вскрикнула Зинуля. — Это наши!

И тотчас на деревьях поднялся шум и гам:

— Наши!

— Наши!

— Наши!

Не находил себе места от радости Димка Кучеров. Дрыгал своими длинными ногами, воинственно размахивал над головой огромной, как сорочье гнездо, шапкой.

— Лорды, бледнолицые братья! За нами плывет пирога!

Та-та-та, — неслось в ответ. — Та-та-та, та-та-та...

Виляя меж деревьев, на помощь десятиклассникам шла моторная лодка.