"Огонь Ареса" - читать интересную книгу автора (Форд Майкл)

ГЛАВА I

— Уже пятьдесят. Передохни! — услышал Лисандр позади себя. Опустив серп на скошенные стебли, он выпрямился во весь рост, мышцы спины расслабились.

Лисандр повернулся к Тимеону. Друг перевязывал сноп ячменя.

Солнце поднялось высоко и сильно пекло. Стоял жаркий день, вдали мерцали горы Тайгет. Воздух застыл над равниной, Лисандр слышал, как рядом едва слышно журчит река Эврота.

«Уже пятьдесят!» — Даже взрослому мужчине за целый день не собрать больше. Откинув голову назад, Лисандр отхлебнул глоток воды из фляги, затем протянул ее другу. Длинные локоны отяжелели от пота и холодили шею.

— Не торопись, — попросил подошедший Тимеон и взял флягу.

— Ты же знаешь, это невозможно, — ответил Лисандр. — Сегодня это исключено. — Он умолк и оглядел окружавшие их поля. Повсюду рабы убирали хлеб спартанского принца Кироса. Лисандр тут же прикинул в уме: — Еще пятьдесят до захода солнца и хватит.

Тимеон пролил воду.

— Послушай, Лисандр, как ты поможешь матери, если у тебя случится солнечный удар?

Они познакомились, когда учились ходить, и дружили уже двенадцать лет. Тимеон был Лисандру словно брат.

— На пятьдесят бушелей[5] можно купить только еду, — сказал Лисандр, — а маме, чтобы поправиться, нужны еще лекарства.

Лисандр заметил, что друг хотел возразить, но сдержался. Изнурительная болезнь уже унесла жизни двух кузенов Тимеона.

— «Еще пятьдесят», — мысленно приказал себе Лисандр, подвязывая флягу к поясу.

Он собрал еще пятнадцать бушелей. Тело молило об отдыхе, но юноша сопротивлялся.

«Не останавливайся», — приказывал он себе.

Ручка тяжелого серпа была испачкана кровью от лопнувших на ладонях мозолей, причинявших острую боль. Но Лисандр не обращал на это внимания. Спартанцу не пристало хныкать, жаловаться или уступать. Спартанцы держались до последнего. Лисандр представил себя спартанским пехотинцем, который в разгар сражения шаг за шагом теснит противника, разя его серпом и копьем.

Но он не был спартанцем. И даже не имел права заговорить со спартанцем, пока тот не обратится к нему первым. Лисандр был илотом,[6] коренным жителем этих мест, без прав и будущего, с ним обращались хуже, чем с собакой. Каждый год пять спартанских эфоров,[7] гарантов закона, объявляли ритуальную войну жившим среди них илотам и каждый год те клялись продлить собственное рабство.

Скашивая сухие стебли ячменя, Лисандр наблюдал за тем, как напрягаются и расслабляются сухожилия его рук. Поднимавшаяся в душе буря гнева постепенно раскалялась докрасна, точно камень, спрятанный у него на груди — Огонь Ареса. Он носил его с тех пор, как себя помнил. Юноша знал, что утраты сверкающего алого камня ему не миновать, если его заметит спартанец, ибо по закону илот не мог иметь собственности. Спартанец мог отобрать у него все, что ему понравится. Мать Лисандра Атеназия никогда не рассказывала сыну о его амулете.

«Не спрашивай, откуда он. Просто береги и никому не показывай».

Даже Тимеон не знал, что у него есть этот амулет.

Захлопав крыльями, прямо перед Лисандром из жнивья вспорхнули два черных ворона. Взгляд юноши привлекло что-то лежавшее среди колосьев. Он перестал махать серпом.

— Что случилось? — тяжело дыша, спросил работавший позади него Тимеон.

— Не знаю, — ответил Лисандр и подошел ближе, чтобы выяснить, что там такое. Он замедлил шаг, его сердце забилось сильнее.

— Это Като, — сообщил он Тимеону.

С первого взгляда можно было подумать, что Като уснул, лежа на спине и глядя в небо, если бы не глубокая рваная рана на его шее. Вороны выклевали ему глаза.

Тимеон подошел к телу и тут же бросился прочь, его начало тошнить. Кто-то из жнецов это услышал и спросил беспечно:

— Эй, что вы там нашли?

Вскоре толпа окружила труп. Нестор, мужчина в летах, живший рядом с Лисандром и его матерью, заговорил первым:

— Похоже, это работа Криптии[8] — мрачно заключил он.

«Криптия…» — от этого слова у Лисандра перехватило дыхание. Спартанские эскадроны смерти были такой же частью жизни, как илоты, хотя, да бережет его Зевс, он с ними никогда не сталкивался. Они бродили ночью в поисках легкой добычи и совершенствовали свое искусство убивать. Хотя ни он, ни Тимеон не были близко знакомы с Като, Лисандр знал, что тот радовался жизни и не отлынивал от работы, но позволял себе лишнее в разговорах о спартанских властителях. Видимо, кто-то случайно услышал, и Като за это поплатился.

— Что нам с ним делать? — спросил Лисандр.

— Ничего, дождемся прихода надзирателя, — ответил Нестор. — А пока отнесем его к дороге.

По указанию Нестора два молодых илота подняли тело Като за плечи и колени и унесли.

Один за другим рабы возвращались к работе. Нестор задержался. Перед тем, как уйти, он повернулся к Лисандру и спросил:

— Как чувствует себя твоя мама?

— Ни хуже, ни лучше, — ответил юноша. Нестор задумчиво кивнул.

— Что ж, спасибо богам и за это, — пробормотал он и ушел.

Лисандр решил думать только о жатве, но мертвец с раной на шее, напоминавшей зловещую улыбку, никак не выходил у него из головы.

Лисандр даже не заметил, как прошла вторая половина дня. Он махал серпом, подгоняемый досадой и гневом, как вдруг чей-то голос прервал его мысли. Это был Тимеон.

— Лисандр, остановись. Ты уже собрал сто бушелей.

Лисандр тяжело выдохнул, уперся рукой в бок и взглянул на солнце. Оно напоминало ярко-оранжевое пятно, почти касавшееся горных вершин на западе.

Сотни лет назад, когда принца Кироса еще не было на свете, вся земля между этими холмами и западным морем[9] принадлежала мессенцам, предкам Лисандра. Они сеяли, собирали хлеб и жили в мире. Тогда этот народ был свободен.

Лисандр отнес последний мешок к телеге надзирателя, молча наблюдая, как Нестор и еще один илот, стиснув зубы, осторожно поднимают бездыханное тело Като и кладут его в глубине телеги. Они выпрямили согнутые ноги убитого и подняли его свисавшую с телеги руку. Одинокая муха, жужжа, кружила над высохшими и покрасневшими глазными впадинами трупа. Нестор взмахом руки прогнал ее.

Хлыст надзирателя опустился на спины волов, те натянули узды, телега двинулась вперед.

Лисандр вместе с другими илотами шел позади процессии, стараясь не смотреть на зловещий груз и радуясь тому, что никто не произнес ни слова.

У амбара они заняли очередь за другими илотами, стоявшими за платой — им полагалась десятая часть зерна, собранного за этот день. Остальная часть прямиком уходила в казну спартанцев.

«Мне выпала еще не самая плохая доля», — подумал юноша, глядя на других жнецов.

Годы согнули некоторых мужчин и женщин, но они продолжали трудиться в поле. На изможденных лицах не осталось ни малейших признаков надежды.

Когда подошла очередь Лисандра, он оказался перед надзирателем Агестесом.

У Лисандра от голода заурчало в животе.

Надзиратель был свирепым человеком, на его груди и руках курчавились темные волосы, неопрятная черная борода почти скрыла челюсти и щеки, маленькие косые черные глаза сверкали. Лисандр заметил под густыми усами Агестеса, что у того в гнилых деснах почти не осталось зубов.

Агестес стал надзирателем совсем недавно, но уже прославился своей жестокостью.

В первый же день, в назидание другим, он приказал наказать одного из сыновей Нестора, сломав тому левую руку молотилкой за то, что мальчик попросил немного воды.

Лисандр протянул руку за причитавшейся ему долей, но перед ним на стол швырнули всего один мешочек зерна.

— Следующий! — выкрикнул надзиратель. Лисандр на мгновение застыл.

«Произошло какое-то недоразумение», — подумал он.

— Этого мало, — возразил юноша. — Мне полагается вдвое больше.

Агестес прищурился и наклонился так близко к Лисандру, что тот почувствовал шедший из его рта отвратительный запах.

— Проходи, — приказал надзиратель с мрачным выражением лица.

— Но сегодня я сделал сто бушелей на двоих, — объяснил Лисандр. — Я работал под полуденным солнцем, собирая долю матери…

На губах надзирателя появилась презрительная улыбка.

— Мне нужно больше, чтобы купить лекарство — мама очень больна.

Агестес демонстративно посмотрел по сторонам.

— Парень, что-то я здесь не вижу твоей матери, — заявил он и скрестил руки на груди.

«Он хочет меня обмануть!» — подумал юноша.

— Я вам уже говорил, — начал Лисандр, стараясь не выдать своего гнева. — Мама очень больна, она харкает кровью, и не смогла выйти на работу. Поэтому сегодня я работал за двоих.

Лисандр расслышал позади вздохи илотов. Агестес мрачно ухмыльнулся.

— Ну что ж, ничтожный раб, передай своей матери, что она получит свое зерно, если явится сюда и заберет его сама.

Внимание Лисандра отвлекла коснувшаяся его рука. Это был Тимеон. Он смотрел на друга полными страха глазами.

— Пойдем, Лисандр. Нам пора.

Надзиратель происходил из периэков,[10] он еще не был гражданином Спарты, но стоял на ступеньку выше илотов и был волен поступать с рабами по своему усмотрению.

Стоявшие позади Лисандра жнецы стали проявлять нетерпение. Он слышал, как кто-то проворчал «Проходи!» и «Нам тоже пора домой», но не сдвинулся с места.

— Я сегодня щедр, — пробурчал надзиратель и задумался: — Ты сможешь забрать все полагающееся тебе зерно, но при одном условии. Ты получишь шесть ударов плеткой. Я давно не разминал руку.

Лисандр знал, сколь больно жалит плетка, но, не раздумывая, принял решение:

— Я согласен.

Надзиратель отвел Лисандра к стене амбара, к которой было прислонено ожидавшее починки огромное колесо от телеги.

— Раздевайся, илот! — рявкнул Агестес, снимая с пояса плетку и разминая руку.

Лисандр медленно стянул через голову тунику, надежно спрятав Огонь Ареса в ее складках. Надзиратель широко расставил его руки, привязав их к спицам колеса.

Лисандр твердил про себя, что спартанские мальчики во время обучения проходят через такое неоднократно.

Стоявшие в очереди илоты сбились в кучу, чтобы поглазеть на зрелище. Лисандр был одним из них, он чувствовал, как взоры рабов впиваются ему в спину.

Юноша опустил голову. Он слышал, как надзиратель переминается с ноги на ногу, пытаясь занять удобное положение.

«Мне по силам все, на что способен спартанец», — подумал Лисандр, стиснув зубы.

— Я готов. Делайте, что…

Его прервал резкий свист коснувшейся лопаток плетки.

Сначала Лисандр почувствовал, как по его спине пробежал холод, а затем появилась боль, тело окатила горячая волна, словно в его плоть одновременно впились тысячи иголок. Глаза юноши застлала белая пелена, и он ощутил железный привкус крови в том месте, где прикусил губу.

— Один! — взревела толпа.

С каждым ударом Лисандр все больше погружался в себя, он как бы заглядывал внутрь себя и перестал чувствовать свое тело.

Сердце забилось медленнее, насмешливые выкрики толпы растаяли вдали. Лисандр думал об амулете, спрятанном под его одеждой. Яркое сияние камня придавало ему силы и надежду. Однажды он станет свободным, и они с матерью покинут место, где его когда-то гордый народ заставили гнуть спину на спартанцев, презиравших труд. Он не будет больше ничьим рабом.

Когда прозвучал шестой удар, кровожадность толпы уменьшилась. «Шесть», — тихо произнесли несколько человек.

Ему развязали руки, но одеревеневшие пальцы не отпускали колеса, вцепившись в него, словно когти.

Лисандр чуть не падал — ноги едва держали его. От порыва ворвавшегося во двор вечернего ветра по рассеченной коже спины пробежала пульсирующая боль, а у пояса на складках одежды собралась кровь.