"Сакральное Руси" - читать интересную книгу автора (Ю.П.Миролюбов)

61





всего и потому он — Друг, ибо Митра значит Друг. Варуна как бы брат Митры, а на самом деле это другая ипостась Солнца.
Обращаясь к Солнцу, арийцы просят Варуну, Митру, Агни, Индру. Все это - ипостаси все одного и того же Бога.
Если же мы начнем считать эпитеты, принимая их наподобие темных арийцев, пастухов, а не как понимали жрецы, то мы никогда не доберемся до истины, и религия Арии будет для нас герметически закрытой.
Детски беспомощные попытки объяснения функций божеств, о которых даже, может быть, арийские пастухи знали больше, чем мы, не дадут нам проникновения в этот праисточник религии, а лишь окончательно запутают нас и ввергнут в полное невежество!
Митра был Богом митраизма, но Авеста ему дал десять тысяч очей, чтобы оплодотворять Землю. Маруты маздеизма составляют семь отделов по семи лиц в каждом. Это типичное представление хора ангелов этой религии. Митра имеет другого Бога, кроме Варуны, это Ариаман, иногда упоминаемый в Ведах, как Добродетель. У древних славян он имеет свою копию в Дажьбоге. Его также называют Неутомимым, Владыкой Набожности, Почитаемым Победителем. Все это — персонификация Солнца, поддерживающего и живящего. Иногда Он упоминается как Бга (Бог), Бхага, Ади-тия Благословляющий и Добродетель («Зенд-Авеста», перев. Анкетиль де Перрон, т. II, 205; Е.Бурнуф «Комментарий к Ясна», стр. 209; «Риг-Веда», пер. Ланглуа, т. I. стр. 585; «Р.В.», т. I, 345, разд. II, чг. II, г. V, в. IX и
Т.Д.)
Во всех этих персонификациях снова, как и перед тем, возникает идея единства и множественности. Единство лежит в основе, а множественность возникает всякий раз, когда неподготовленный к особенностям индийской и арийской религиозной поэзии западный ученый подходит со своими схемами. Всякий раз он видит персонификацию там, где ее нет, и не видит там, где она есть. Если становиться на такую точку зрения, то тогда можно решить при словах: «Здесь покоится герой, заслуживший посмертную славу, лучший гражданин», что речь идет по крайней мере о трех людях: герое, заслужившем и о лучшем гражданине! Атрибуты божества столь же многообразны, как велико и многообразно само оно. Что в этом удивительного и непонятного? Если у христиан Бог имеет три ипостаси, то в «Риг-Веде» ему даны тысячи ипостасей.
В этом вся трудность чтения «Риг-Веды». Совершенно не логично предположить, что все эти ипостаси были дифференцированы до бесконечности! В чем же могла бы тогда состоять вера арийцев? В хаосе божеств? И даже такое многобожие, как египетское, вовсе не было многобожием для всех! О «Едином и Всем» знали высшие иерофанты и фараоны, а масса египтян

исповедовала разные культы, в то же время поклоняясь единому Ра-Аммон-Пта.
КлюЧ к пониманию многообразия божества у арийцев находится в действии этого божества. Каково действие, такова и ипостась. Иное действие, иная ипостась и иное его имя, а сам в себе он остается все тем же неизменным. У славян, например, была Праба (Прабаба) Земля, Прадедо - Исва-рог и Прада - Сварга, Исварга - Небо. Употребляя метод западных персонификаций, мы можем решить, что речь идет о восьми богах, а на самом деле их два, а Исварга лишь вместилище Прадедо-Сварога.
Когда арийцы восклицают в радостном возбуждении: «Заря, богато одетая, как возлюбленная жена, которая показывает, смеясь, перед мужем богатства своей красоты...» или «Как танцовщица, Заря показывает свои формы, она открывает свою грудь, как корова свое вымя, полное плодотворности, и, как она дает молоко, Заря раздает всему миру свой свет и прогоняет тьму» («Риг-Веда», т. I, стр. 175, в. IV), в этой радости нет ничего особенного, нет еще никакого рига, или обожествления. Разве нельзя по-детски радоваться приходящему дню? Культ Зари? Мы не думаем, что это надо понимать как культ. Если к этому прибавить славословия двух асвинов, Небесных Близнецов, Скачущих Всадников, в которых можно увидеть сумерки Утра и Вечера, они убегают Вечером, они прибегают Утром, но опять-таки культа в этом еще нет. Есть, наоборот, посвящение Богу всякого момента жизни, благословение Зари, Сумерек, Дня. Но простое благословение, религиозное созерцание еще не является культом, а именуемые разными именами отдельные моменты Дня еще не являются божествами. Служа панихиду по усопшему, христианин еще не обожествляет покойника! Наконец, в православной службе есть Утреня, Вечерня и Часы, но никому не придет на ум сказать, что она создала «культ» утра, вечера и часов дня! И если ариец их называет Дасрас (Помощники), или Насатиас (Праведные), Заря не обманывает. Она приходит вечером, предвещая ночь, и утром, предвещая все богатства дня. Диоскуры греков, Кастор и Поллукс ближе к политеизму, ибо у греков не было такой моральной глубины учения, как в «Риг-Веде», не было созерцательной религии, углубленной метафизики Единого Бога, многого в лицах.
Пантеон арийцев лишь кажется таковым не вникающим в его суть западным ученым. На самом деле это не пантеон, а ипостасион, то есть собрание бесчисленных ипостасей Бога, Единого в Себе.
Политеизма у арийцев не могло быть уже потому, что степь земля и небо учили их единству божества. В степи человек наедине с Богом и самим собой. Ноги его на земле, в траве, а голова в воздухе, в небе. В степи события - лишь дождь, ветер, солнце, тучи, день, заря, сумерки, ночь,

62

Юрий Миролюбив

«Риг-Веда» и язычество

63



огонь костра, Агни-Бог, Индра, скачущий на Златом Коне, и перед ним -ариец, голова которого в небе, а ноги в траве.
Это в траве открыл он Сому, божественный напиток, и первое, что сделал, предложил его Богу.
Вишну ли, Вышний ли, Бхага или Бог, Исварга или Сварог - все это добрая сила, поддерживающая его в жизни, и если однажды эта сила называется Вишну, а в другой раз Индра, суть остается одной и той же: действенное благо живит человека в степи, перед ликом природы.
Культ Вишну и Шивы в Индии является последующей стадией религиозного развития ведизма, но о Вишну надо сказать, что некоторые ученые считают его принадлежащим к циклу воздуха, но в конце концов если он и сочетает в себе таковой, то все же не является ничем другим, как особой персонификацией Солнца. Шива - божество демонического характера, разрушительного, и многие санскритологи склонны видеть в нем божество предшественников арийцев в Индии. Возможно, что это и так, и Макс Мюллер, как и другие, прав, но дело не в этом, а в особом понимании разрушения и смерти у арийцев. Они видели в этом далеко не всегда зло, а иной раз и добро. Так старое дерево, разбитое молнией, погибает окончательно, но на его месте вырастают новые побеги от корня. Зло ли в таком случае гибель этого дерева? Даже нечаянная смерть юноши перед нашествием жестоких врагов является скорее добром, чем злом. Для него, юноши, нет нашествия, и он избавлен от страха попасть в руки врагов. Женщина, укушенная коброй, умирает, а через час приходит приказ взять ее под стражу и доставить на суд, где ей грозит осуждение на смерть. Шива ее избавил от позорной смерти. Однако, Шива же посылает скверные мысли, толкает на проступки. В этом случае он поступает как злое божество.
Вишну, трижды ступивший ногой по пыли, оставил в ней след. Трижды бросается Он, творя своими тремя шагами мир, и Веды поют ему благость, силу, крепость. Вишну (Вышний) является Утром, в Полдень и Вечером, как божество, поддерживающее День в его детстве (Утро), зрелости (Полдень) и старости (Вечер). «О Вишну, твое тело безгранично велико и никто не может измерить его величины» («Риг-Веда», разд. II, чт. II, г. XVIII, в. I, т. I, стр. 863; разд. V, чт. VI, г. XX, т. III, стр. 175; разд. V, чт. V, г. XIX, в. I, т. III, 173). Позже Вишну занимает важнейшее место в индийском пантеоне. В Законах Ману (Законы Ману, чт. XII, разд. CXXI) он упомянут всего один раз. В них Вишну видят в зените, где солнце находится в полдень. «Мудрый созерцает всегда высшую точку, где Вишну», «когда его глаз плавает в небе» («Риг-Веда», разд. I, чт. II, г. XXII; в. XX, т. I, стр. 54, перев. Вилсон).
Это тот же Бог Солнца, что и Индра, Агни и другие атрибуты. Вишну

играет главную роль в «Махабхарате». Это второе лицо Тримурти. Он -посредник между таинственным Брамой, Богом бесконечным, и конечным человеком. Вишну сходит с Неба, принимает человеческое тело, чтобы спа-сти'людей. Полный Любви к людям, Он чист, как Воздух, наполняющий грудь человека. Отсюда санскритологи заключили, что Он персонифицирует собой воздух... С таким же успехом можно сказать, что Христос, дающий Жизнь Вечную, значит, вообще жизнь, тепло, является... персонификацией тепла!
«Вишну, Спаситель Непобедимый, Страж Священных Обязанностей, в Трех Остановках показал свое будущее (карьера)», - говорит Медхатитхи в Книге Гимнов («Риг-Веда», разд. I, чт. II, г. III, в. XVIII, перев. Ланглуа, т. I, стр. 36). «Вишну, нас Спасающего, изрыгающий хулу на Него, не может Его затронуть; Он ступил Три Шага, поддерживая так добродетельные действия», — говорит тот же Ричи (Риши) («Риг-Веда», разд. I, чт. II, г. V, в. XVIII, т. I, стр. 54).
Таким образом, если Вишну есть дальнейшая персонификация Солнца, то это все тот же Бог, только в другой деятельности, ипостась, действующая в иной плоскости. Естественно, что человек в его богоискательстве прежде всего искал вокруг себя и раньше всего в природе. Тем не менее, если он это и делал, то природа вовсе не служила ему целью, она была вместилищем, где манифестировалась божественная акция. Поэтому и персонификация, если мы ее так называем, была не абсолютной, а относительной. В ней нужно видеть лишь часть того, что есть божество, а отнюдь не все целое, и потому ведическая религия искала дальнейших выражений в новых образах, метафорах и аллегориях, иногда в гиперболах. Если бы это было не так, было бы твердо установлено, что Вишну - Солнце, а Агни - Огонь и Брама — Бог-Хранитель или наоборот, но не было бы постоянного скольжения значения атрибутов. Короче, был бы простой политеизм, которого мы не находим. Вместо пантеона мы видим пантеон ипостасей Бога. Это не все равно, что греческий пантеон, где есть Зевс, а остальные боги ему подчинены. И даже выражение «ты сотворил богов» надо понимать в ведизме, как «ты создал новые ипостаси», творя новые функции твоего всемогущества. Только в этом случае схема религии ведизма становится ясной и понятной нам. У греков кроме всегоярко подчеркнута атропоморфичность богов пантеона, тогда как у ригведистов боги принимают форму, постоянно меняющуюся. Если «истина всегда одна и та же, а реальность всегда меняется», как говорит Св. Фома Аквинский, то ведийцы искали в реальном истинное и потому облекли его в разные формы. Смутно чувствуя закономерность явлений, они не могли схватить ее в ясно выраженную схему и потому впадали в излишнее умножение форм и лиц.

«Риг-Всда» и язычество

65



64