указывая, где находится руда.

Уже в те времена многие понимали, сколь примитивны подобные способы. Известный немецкий ученый XVI века Георг Агрикола писал: "Настоящий горняк, в котором мы хотим видеть основательного и серьезного человека, не станет пользоваться волшебной палочкой, ибо мало-мальски сведущий в природе вещей и рассудительный человек понимает, что эта вилка ему в этом деле никакой пользы не принесет, но что он имеет в своем распоряжении естественные признаки руды, которыми он и должен руководствоваться". Однако еще много лет спустя поиски руды, например, на Урале, нередко велись при помощи лозы.

В наши дни геологи вооружены более совершенными приборами, с помощью которых они прощупали всю нашу планету вдоль и поперек. Казалось бы, на ней уже не осталось геологических "белых пятен". И все же природа нет-нет да и дарит людям новые месторождения железа и других полезных ископаемых. В Бразилии, например, есть горный массив Каражас. Еще недавно эти края, представляющие собой труднопроходимые заросли тропических лесов, не привлекали особого внимания. Но вот однажды здесь пролетал небольшой самолет, прижимаемый к земле плотными низкими облаками. Внезапно в работе мотора появились перебои и пилот решил совершить посадку на одной из прогалин в зеленом лесном ковре. Самолет пошел на снижение, как вдруг стрелки магнитных приборов устроили лихой перепляс. Летчику удалось благополучно посадить машину. О случившемся стало известно геологам, и те вскоре раскрыли тайну "событий" на приборной доске. Оказалось, что недра Каражаса — гигантская кладовая железа, из-за которого стрелки авиаприборов и пришли в замешательство. Но вернемся снова на несколько столетий назад. Московское государство начало испытывать большую нужду в железе еще в XVII веке. Царь Алексей Михайлович снаряжал экспедицию за экспедицией для поисков новых залежей железной руды. Рудоискатели должны были узнать, "где какая руда объявится", определить, "сколько ее чаять будет, и как лежит, и чаять ли ей быть прочной". Однако поиски оказались безрезультатными. В первые же годы своего царствования Петр 1 издал указ: "Искать всякому литому и кованому железу умножения… и стараться, чтобы русские люди тем мастерством были изучены, дабы то дело в Московском государстве было прочно". А для тех, кто пытался бы утаить найденные руды, предусматривались "жестокий гнев, неотложное телесное наказание и смертная казнь". Вскоре с Урала поступило сообщение о том, что у горы Высокой найдены богатые залежи "магнитного камня": "…Среди горы пуповина чистого магнита, а кругом леса темные и горы каменные…" Присланные в Москву образцы руды получили высокую оценку специалистов, и царь приказал немедленно приступить к строительству металлургических заводов. Крупнейший из уральских заводов — Невьянский — Петр I в 1702 году передал тульскому кузнецу и железозаводчику Никите Демидовичу Антуфьеву (впоследствии принявшему фамилию Демидов), поставив перед ним задачу добиться того, чтобы Россия прекратила ввоз железа из-за границы. Завод должен был выпускать "пушки, мортиры, фузеи, шпаги, сабли, тесаки, палаши, копья, латы, шишаки, проволоки". Никита Демидов, а позднее и его сын Акинфий много сделали для развития отечественной металлургии. Уральское железо высоко ценилось на международном рынке. "Демидовское железо "старый русский соболь" (На фирменном клейме демидовских заводов был изображен бегущий соболь), — писала в середине прошлого века английская газета "Морнинг пост", — …играет важную роль в истории нашей народной промышленности; оно впервые ввезено было в Великобританию для передела в сталь в начале XVIII столетия, когда сталеделательное производство наше едва начало развиваться. Демидовское железо много способствовало к основанию знаменитости шеффилдских изделий". В 1735 году вогул Степан Чумпин нашел на Урале у горы, получившей вскоре название Благодать, крупный кусок магнитного железняка и показал его горному технику Ярцеву. Тот заинтересовался находкой, осмотрел месторождение и поспешил с докладом в Екатеринбург. Когда об этом узнал Акинфий Демидов, ставший к тому времени уже некоронованным королем Урала, он немедленно выслал вооруженную погоню, так как не хотел, чтобы вновь открытые огромные железорудные богатства стали достоянием казны, а не его собственностью. Ярцеву все же удалось уйти от погони. Горная канцелярия выдала первооткрывателям месторождения премию, но вскоре Чумпин при загадочных обстоятельствах был убит. Так Демидовы мстили тем, кто становился на их пути к сокровищам недр седого Урала. Конец XVIII и начало XIX веков ознаменовались настоящим вторжением железа в технику: 1778 год — построен первый железный мост, 1788 год — вошел в строй первый водопровод, сделанный из железа, 1818 год — спущено на воду первое судно из железа. Вот что писал спустя полвека, в 1868 году, лондонский "Морской сборник": "В Гринкоке ремонтируется сейчас первый в мире железный корабль "Вулкан", построенный в 1818 году. 50 лет тому назад во время спуска его со стапеля народ собрался со всех окрестностей, чтобы посмотреть на чудо — действительно ли корабль, построенный из железа, в состоянии держаться на воде". Спустя четыре года, в 1822 году, между Лондоном и Парижем уже курсировал первый железный пароход. Крупным потребителем железа стали дороги, названные впоследствии железными. Первая такая дорога была введена в эксплуатацию в Англии в 1825 году. В 1889 году в Париже было завершено строительство величественной башни, созданной из железа замечательным французским инженером Гюставом Эйфелем. Многие современники Эйфеля считали, что это ажурное 300-метровое сооружение окажется непрочным, ненадежным. Возражая скептикам, автор проекта утверждал, что его детище простоит не менее четверти века. Но вот прошло уже почти столетие, а Эйфелева башня, ставшая эмблемой Парижа, до сих пор привлекает многочисленных туристов. Правда, в начале нашего века некоторые зарубежные газеты сообщили, будто бы башня уже насквозь проржавела и может обрушиться. Но исследование состояния железных конструкций, проведенное французскими учеными и инженерами, показало, что это сообщение было обычной газетной "уткой": металл, покрытый плотным слоем краски, и не думал ржаветь. И все же опасность ржавления, как дамоклов меч, висит над железными сооружениями и изделиями. Ржавчина, или коррозия, — страшный враг железа. Достаточно сказать, что лишь за то время, пока вы будете читать эту страницу книги, ржавчина уничтожит в мире тысячи тонн стали и чугуна — основных промышленных сплавов железа. Вот почему проблемой зашиты главного металла от коррозии люди заинтересовались еще в древности. В трудах греческого историка Геродота (V век до н.э.) встречается упоминание об оловянных покрытиях, предохраняющих железо От ржавчины. В Индии уже полтора тысячелетия существует общество по борьбе с коррозией. В XIII веке оно принимало участие в постройке в Конараке, на побережье Бенгальского залива, храма Солнца. Сооружение, веками подвергавшееся действию соленых ветров и морской влаги, уже превратилось в руины, но его железная арматура сохранилась в хорошем состоянии. Должно быть, еще в те далекие времена индийские мастера умели защищать металл от коррозии. Об этом же свидетельствует и знаменитая железная колонна — одна из многочисленных достопримечательностей индийской столицы. Вот что писал в своей книге "Открытие Индии" Джавахарлал Неру: "Древняя Индия добилась, очевидно, больших успехов в обработке железа. Близ Дели высится огромная железная колонна, ставящая в тупик современных ученых, которые не могут определить способ ее изготовления, предохранивший железо от окисления и других атмосферных явлений". Колонна была воздвигнута в 415 году в честь царя Чандрагупты II. Первоначально ее установили на востоке страны перед одним из храмов, а в 1050 году царь Ананг Пола перевез ее в Дели. По народному поверью, у того, кто прислонится к колонне спиной и сведет за ней руки, исполнится заветное желание. С давних времен стекались к ней толпы богомольцев, желавших получить свою толику счастья. Но стал ли кто-нибудь из них счастливым?… Весит колонна около 6,5 тонн. Ее высота более 7 метров, диаметр от 42 сантиметров у основания и до 30 сантиметров у верха. Изготовлена она почти из чистого железа (99,72 %), чем, видимо, и объясняется ее долголетие: любое другое, менее чистое железо, несомненно, превратилось бы за прошедшее века в ржавую труху. Как же смогли древние металлурги изготовить эту чудесную колонну, перед которой бессильно время? Некоторые писатели-фантасты не исключают, что она создана на другой планете, а завез ее к нам экипаж космического звездолета, который захватил ее с собой либо в качестве вымпела, либо как дар жителям Земли. По другим версиям, колонна выкована из крупного железного метеорита. И все же, пожалуй, правы те ученые, которые объясняют этот факт высоким искусством древнеиндийских металлургов. Индия издавна славилась на весь мир своими стальными изделиями, и не случайно у персов бытовала поговорка "В Индию сталь возить", которая, по смыслу аналогична русской поговорке "Ехать в Тулу со своим самоваром". Сегодня обычной нержавеющей сталью уже никого не удивишь. А вот недавно в США выдан патент на прозрачные листы из нержавеющей стали. Их изготовляют электрохимическим путем: при этом между отдельными кристаллами образуются мельчайшие поры, которые и делают сталь прозрачной. В наши дни мастера огненных дел в совершенстве овладели выплавкой металла самого различного назначения. Каких только сталей не встретишь в сортаменте продукции современного металлургического завода! Нержавеющая и быстрорежущая, шарикоподшипниковая и пружинная, магнитная и немагнитная, жаропрочная и хладостойкая – да разве все стали перечислишь. На одном из бельгийских металлургических заводов действует стан для прокатки стальной полосы с нанесением на ее поверхность различных узоров. Таким способом стальному листу можно придать вид дерева, кожи, ткани и других материалов. Лист с узорной поверхностью уже пришелся по вкусу автомобилестроителям, создателям бытовой техники, архитекторам. Спрос на железо велик. Достаточно сказать, что уже к концу XIX века из каждых 100 килограммов металла, потребляемых в промышленности, сельском хозяйстве, быту, 95 приходилось на долю железа. Строительство городов и прокладка новых стальных магистралей, спуск на воду океанских лайнеров и сооружение гигантских доменных печей, создание мощных синхрофазотронов и запуск космических кораблей – все это немыслимо без железа. Но этот металл оказался не только созидателем — с ним связаны и многие кровавые страницы истории человечества. Миллиардами снарядов и бомб обрушился он на людей в годы первой и второй мировых войн. Железом разрушалось то, что веками человек создавал из железа при помощи железа. Почти два тысячелетия назад древнеримский писатель и ученый Плиний Старший писал: "Железные рудокопи доставляют человеку превосходнейшее и зловреднейшее орудие. Ибо сим орудием прорезываем мы землю, сажаем кустарники, обрабатываем плодовитые сады и, обрезывая дикие лозы с виноградом, понуждаем их каждый год юнеть. Сим орудием выстраиваем домы, разбиваем камни и употребляем железо на все подобные надобности. Но тем же самым железом производим брани, битвы и грабежи и употребляем оное не только вблизи, но мещем окрыленное вдаль, то из бойниц, то из мощных рук, то в виде оперенных стрел. Самое порочнейшее, по мнению моему, ухищрение ума человеческого. Ибо, чтобы смерть скорее постигла человека, создали ее крылатою и железу придали перья. Того ради да будет вина приписана человеку, а не природе". Не будем и мы винить железо в грехах человеческих… В последние десятилетия у железа появилось много соперников: алюминий, титан, ванадий, бериллий, цирконий и другие металлы ведут массированное наступление на позиции железа. Но и железо, несмотря на явно "пенсионный" возраст (более пяти тысяч лет), не собирается сходить со сцены. Академик А.Е. Ферсман писал: "Будущее за другими металлами, а железу будет отведено почетное место старого, заслуженного, но отслужившего свое время материала. Но до этого будущего еще далеко… Железо — пока основа металлургии, машиностроения, путей сообщения, судостроения, мостов, транспорта". По мнению многих ученых, постепенное истощение земных недр рано или поздно приведет к необходимости начать разработку минеральных и рудных кладовых космоса. Академик СП. Королев говорил: "Человечество порой напоминает собой субъекта, который, чтобы натопить печь и обогреться, ломает стены собственного дома вместо того, чтобы съездить в лес и нарубить дров". Разумеется, добытая, например, на Луне и доставленная на нашу планету тонна железной руды, обойдется, скажем прямо, недешево. Но ведь и первая тонна нефти, добытая на новой буровой скважине, стоит огромных денег, зато тысячная тонна уже намного дешевле, а миллионная и подавно. Так же будет со временем снижаться и себестоимость космической железной руды. Кстати, а обязательно ли доставлять на Землю руду? Нельзя ли извлекать из нее железо непосредственно в космосе? Разработано немало проектов получения лунного железа. По одному из них металл предполагается на Луне не плавить, а возгонять — переводить из твердого состояния в газообразное, а затем насыщать углеродом и конденсировать на холодной поверхности бесконечного транспортера. Оседая на нем, пары науглероженного железа будут превращаться в сталь, свойства которой благодаря глубочайшему вакууму, царящему на поверхности Луны, окажутся намного выше, чем у земной стали. Американские специалисты создали опытную установку для извлечения железа из лунных пород. С помощью солнечных лучей, сконцентрированных параболическими зеркалами, лунный грунт будет расплавляться, а затем электролиз, энергию для которого дадут солнечные батареи, отделит металл от остальных компонентов расплава. По расчетам ученых, такая установка размером всего с письменный стол (в комплекте, правда, с огромными, как футбольное поле, панелями солнечных батарей) сможет ежесуточно производить примерно тонну железа. Когда в 1970 году советская автоматическая станция "Луна-16" доставила на Землю образцы реголита — поверхностного лунного грунта. Академия наук СССР поручила ряду институтов тщательно и всесторонне исследовать драгоценные крупицы лунного вещества. Уже вскоре реголит доказал, что интерес к нему вполне оправдан: к удивлению ученых, он содержал мельчайшие частицы чистого железа, на котором не удалось обнаружить ни малейших следов окисления. Да, было тут чему удивляться: ведь на Земле железо повсюду ржавеет. Но самое удивительное заключалось в том, что и в земных условиях лунное железо не торопилось окисляться. Шли дни, недели, месяцы, а железо, прибывшее из космических далей, продолжало, подобно благородным металлам, сохранять свою первозданную чистоту. Прошло несколько лет, но коррозия так и не смогла подобрать ключи к загадочному железу. .Неприступными для кислорода оказались и железные частицы образцов, добытых за это время на поверхности нашего спутника автоматическими станциями "Луна-20" и "Луна-24", американскими пилотируемыми космическими кораблями "Аполлон". В чем же секрет столь поразительной коррозионной стойкости? Чтобы дать ответ на этот вопрос, пришлось провести сотни скрупулезных экспериментов. В земных лабораториях создавались условия, близкие к лунным, сложнейшая аппаратура снова и снова "прощупывала" космические пылинки. На помощь ученым пришел принципиально новый способ анализа — рентгеноэлектронная спектроскопия, позволившая дать подробную информацию о характере взаимодействия атомов в тончайшем поверхностном слое вещества, измеряемом сотыми и тысячными долями микрона. Тайна лунного железа была раскрыта: "виновником" его колоссальной коррозионной стойкости, во много раз превосходящей стойкость создаваемых на Земле сталей и сплавов, оказался солнечный ветер — поток частиц (электронов, протонов), постоянно излучаемых Солнцем в межпланетное пространство. При бомбардировке Луны, не защищенной атмосферой, частицами солнечного ветра протоны "выхватывают" с поверхности лунного вещества кислород и уносят его в просторы Вселенной. А железо, освободившись от кислорода, обретает против него такой стойкий "иммунитет", что впредь не только на Луне не подвергается окислению, но и в земной атмосфере уверенно отражает атаки коррозии. Кстати, не только железо, испытав благотворное воздействие солнечного ветра, становится неуязвимым против коррозии: такие же способности обнаружены учеными у титана, алюминия и кремния. Разгаданная тайна лунного грунта навела физиков и металлургов на мысль использовать открытое явление в "корыстных" целях: путем ионного обстрела металлических изделий создавать на их поверхности неподвластный окислению "панцирь" из ультрадисперсных частиц металла. В одной из лабораторий был проведен любопытный эксперимент. На диске из нержавеющей стали написали слово "Луна" и подвергли эту надпись бомбардировке пучком ионов, а затем поместили диск в пары царской водки. И что же? Через четверть часа сталь оказалась покрытой слоем ржавчины и лишь "Луна" как ни в чем не бывало светилась все тем же металлическим блеском. …В 1958 году в Брюсселе над территорией Всемирной выставки величественно возвышалось необыкновенное здание Атомиума. Девять громадных, диаметром 18 метров, металлических шаров как бы висели в воздухе: восемь — по вершинам куба, девятый — в центре. Это была модель кристаллической решетки железа, увеличенная в 165 миллиардов раз. Атомиум символизировал величие железа — металла-труженика, главного металла промышленности. Фокус Парацельса. – Голубой фарфор. — Тайны острова Мурано. — Странные руды Саксонских гор. — Брандт защищает диссертацию. — Хобби ветеринарного врача. — Нет худа без добра. — Подобные звездам. — Японская сталь. — Коварные "игрушки". — Урон английскому флоту. – Сюрприз старых отвалов. — В звездные дали. — В союзе с платиной. — Как извлечь гвоздь? — Прочнее и дешевле. — В борьбе с малокровием. — По старой памяти. — Открытие великих супругов. — Подобно сказочному джинну. — "Бидоны" проходят испытания. — Есть ли трещины? — Маска Тутанхамона. — Голубые алмазы. — Как поймать молнию? — Помощник врачей. Известный врач и естествоиспытатель эпохи Возрождения Парацельс любил показывать фокус, который неизменно пользовался успехом у аудитории. Ученый демонстрировал картину, где был изображен зимний пейзаж — деревья и пригорки, покрытые снегом. Дав зрителям вдоволь налюбоваться полотном, Парацельс на глазах у публики превращал зиму в лето: деревья одевались листвой, а на пригорках появлялась нежно-зеленая трава. Чудо? Но ведь чудес на свете не бывает. Действительно, в роли волшебника в этом опыте выступала химия. При обычной температуре раствор хлорида кобальта, к которому примешано некоторое количество хлорида никеля или железа, бесцветен, но если им что-либо написать, дать просохнуть, а затем хотя бы слабо подогреть, то он приобретает красивую зеленую окраску. Такими растворами и пользовался Парацельс, создавая свой чудо-пейзаж. В нужный момент ученый незаметно для присутствующих зажигал находившуюся за картиной свечу и на полотне, точно в сказке, происходила изумлявшая публику смена времен года. Правда, сам Парацельс еще не мог в то время знать точный химический состав своих красок: ведь тогда ни кобальт, ни никель еще не были известны науке. Но использование соединений кобальта в качестве красителей насчитывало к этому моменту уже не одно столетие. Еще пять тысяч лет назад синюю кобальтовую краску применяли в керамическом и стекольном производстве. В Китае, например, в те далекие времена кобальт использовали в производстве всемирно известного голубого фарфора. Древние египтяне синей глазурью, содержащей кобальт, покрывали глиняные горшки. В гробнице фараона Тутанхамона археологи нашли стекла, окрашенные в синий цвет солями этого элемента. Такие же стекла удалось обнаружить и при раскопках на месте древней Ассирии и Вавилона. Однако в начале нашей эры секрет кобальтовых красок, видимо, был утерян, так как в синих стеклах, изготовленных в этот период александрийскими, византийскими, римскими и другими мастерами, кобальт уже не содержался, а синяя окраска, которая достигалась введением меди, явно уступала прежней. Разлука стекла с кобальтом затянулась: лишь в средние века венецианские мастера стекольных дел начали выпускать чудесные синие стекла, которые быстро завоевали популярность во многих странах. Своим успехом стекла были обязаны все тому же кобальту. Рецепт изготовления неповторимой по красоте продукции венецианцы держали в строжайшем секрете. Чтобы свести к минимуму возможность утечки информации, правительство Венеции перевело в XIII веке все стекольные фабрики на небольшой остров Мурано, куда посторонним "вход" был воспрещен строго-настрого. Да и покинуть остров без разрешения властей не дозволялось ни одному из специалистов по варке цветного стекла. И все же подмастерье Джиорджио Белерино сумел каким-то путем сбежать оттуда. Он добрался до Германии и открыл в одном из городов свою стекольную мастерскую. Но просуществовала она недолго: однажды в ней "возник" пожар и она сгорела дотла, а беглеца-владельца нашли заколотым кинжалом. Сохранившиеся документы XVII века свидетельствуют, что на Руси большим спросом пользовалась дорогая, но очень стойкая и сочная кобальтовая краска "голубец". Ею были расписаны стены Грановитой и Оружейной палат. Архангельского и Успенского соборов и других замечательных сооружений Московского Кремля. Дороговизна кобальтовых красок объяснялась очень малой добычей руд этого элемента. Точнее, кобальтовых руд промышленность попросту не знала, так как крупных скоплений этого металла в природе не существует, а он лишь сопутствует в сравнительно небольших концентрациях никелю, мышьяку, меди, висмуту и некоторым другим элементам. Именно поэтому горняки средневековой Саксонии долго и не подозревали о том, что недра их гор содержат никому не ведомый тогда еще металл. Но время от времени им попадалась довольно странная руда, которая по внешним признакам была серебряной, однако все попытки получить из нее серебро оказались неудачными. К тому же в процессе обжига из руды выделялись ядовитые газы, доставлявшие горнякам немало неприятностей. В конце концов саксонцы научились отличать настоящую серебряную руду от ее коварной копии, которую решено было назвать "кобольдом" по имени поселившегося в ней горного духа. Поближе познакомиться с этим подземным недругом металлургов решил шведский химик Георг Брандт. Несколько лет он изучал саксонские руды, в том числе и печально известный "кобольд". Плодом его работ стала диссертация "О полуметаллах" (В очерке "Вечный спутник железа" читатели уже встречались с термином "полуметалл", который впоследствии утратил смысл, а бывшие полуметаллы обрели статус металлов), опубликованная в 1735 году. Брандт писал: "Я имел счастье быть первооткрывателем нового полуметалла,… который ранее путали с висмутом". Этим "полуметаллом" был металл, получивший название "кобальт". Если бы столь важное открытие совершилось в наши дни, телетайпы тотчас же разнесли весть о нем по свету, но XVIII век не располагал такими могучими и оперативными средствами информации. Поэтому долгие годы о диссертации шведского химика знали лишь немногие. Мало кто признавал за кобальтом права гражданства: считалось, что он представляет собой смесь разных элементов с некоей "особой землей". Только в 1781 году французский химик Пьер Жозеф Макер окончательно убедил научный мир в том, что кобальт — это кобальт и ничего более. К этому времени уже был открыт и ближайший химический родственник кобальта — никель. Эти металлы и в природе частенько оказывались рядом, и не случайно перед учеными встал вопрос: как разделять их, чтобы получать и тот, и другой в чистом виде? Ответ на этот вопрос был найден довольно неожиданно. Сложнейшую химическую задачу удалось разрешить… ветеринарному врачу Шарлю Аскину. Дело обстояло так. Все свободное время ветеринар посвящал своему хобби — металлургии. В 1834 году он заинтересовался никелем и его сплавами. Аскин предпринял попытку извлечь никель из руды. Но к несчастью (впрочем, справедливее сказать, к счастью), эта руда содержала к тому же и кобальт. Что же предпринять? Аскин обратился за помощью к владельцу местного химического завода Бенсону. Как выяснилось, тот как раз нуждался в кобальте, который он применял в производстве керамики. Однако и Бенсону не были известны способы разделения этих металлов. После некоторых раздумий они решили воспользоваться для достижения своей цели хлорной известью, точно рассчитали, сколько . потребуется: для работы, и каждый из них приступил к делу. Бенсон, у которого было достаточно хлорной извести, отмерил нужное ее количество и попытался обработать ею руду, но ничего не добился: из раствора в осадок выпали оксиды и никеля, и кобальта. Аскин же, готовясь начать опыты, обнаружил, что располагает лишь половиной расчетного количества хлорной извести. "Вот уже не везет, так не везет", — должно быть подумал он, однако все же не стал откладывать эксперимент. Но недаром говорится, что нет худа без добра. К удивлению и радости Аскина, опыт, не суливший ему, казалось бы, никаких успехов, дал желанный результат: кобальт в виде оксида выпал в осадок, а никель, которому не хватило хлорной извести, почти весь остался в растворе. Позднее этот способ был несколько усовершенствован и по сей день широко используется в промышленности для разделения родственных металлов. До начала XX века сфера деятельности кобальта была весьма ограничена. Металлурги, например, которые сегодня с почтением относятся к кобальту, тогда имели смутное представление о его свойствах. В книге "Металлургия цветных металлов", вышедшей в 1912 году, ее автор утверждал: "…до настоящего времени металлический кобальт с точки зрения потребления не представляет интереса… Были попытки ввести кобальт в железо и приготовить специальные стали, но последние не нашли еще никакого применения". Однако еще за пять лет до появления этой книги американский металлург Хейнс создал группу замечательных сплавов кобальта (до 50 %) с хромом и вольфрамом, обладавших колоссальной твердостью, стойкостью против коррозии и истирания. За яркий блеск полированной поверхности сплавы были названы стеллитами (от латинского слова "стелла" — звезда). Наплавленный на кромку режущего инструмента или на рабочую поверхность детали слой стеллита в несколько раз увеличивает срок их службы. Производство твердых сплавов в дальнейшем неуклонно росло, и кобальт играл в них далеко не последнюю роль. Так, еще более чем полвека назад советские ученые и инженеры разработали твердый сплав "победит", в состав которого, наряду с карбидом вольфрама, входит кобальт.