"Лисьи листы" - читать интересную книгу автора (Боровинская Юлия)

Глава 2

Город действительно показался мне очень красивым: голубые с золотом купола церквей в пушистых снежных шапках, тихий старый центр, решетка городского парка, просвечивающая подо льдом река… На этом фоне особенно уродливыми казались вывески всяческих маркетов и фаст-фудов — наглые, броские и абсолютно неуместные. Но что уж тут поделаешь: не музей — город, а людям в их повседневной жизни крупный универсам куда нужнее, чем взлетающая к низкому зимнему небу часовенка на холме.

Уже появилась на улицах извечная новогодняя мишура: разноцветные светящиеся гирлянды, оптимистические табло, извещающие, что до всенародно-любимого события осталось 10 дней, вывески праздничных распродаж… Только вот витрины магазинов вместо добродушных дедов морозов в длинных тулупах работы неизвестных художников теперь украшали дешевые, но яркие наклейки с рождественскими венками, веточками омелы, колокольчиками и моложавыми санта-клаусами.

В гостинице скучающая регистраторша разулыбалась нам:

— А, вы тоже на съезд экологов?

— Да. А как Вы догадались? — заинтересовалась я.

— Так у нас зимой туристов почти не бывает. Только вот ваши каждый год и собираются. Жалко, что только на один день. А вы как, на сутки брать номер будете или подольше погостите?

Я вопросительно посмотрела на Хитча.

— Лучше — на двое суток, — решил он, — У нас вечером доклад по животным, ведущим ночной образ жизни. Боюсь, надолго затянется, так что в полдень мы еще спать будем. Да и самолет у нас только в 20.30.

Когда мы уже получили ключ и поднимались по широкой лестнице на второй этаж к своему номеру, я спросила:

— В 20.30? Так мы отсюда не домой полетим?

— Нет, не домой. Я тут подумал, что рождество и новый год нужно встречать романтично, а не толочься всё в той же квартире. Вот и взял у Лао ключи от его дома в поселке. Угля там хватит — не замерзнем, продукты и прочее заранее в городе закупим, елок в лесу полно… А без попсы по телевизору мы уж как-нибудь обойдемся, правда?

Вместо ответа я ласково ткнулась головой в его плечо.

— А Лао что?

— Да ничего. Оказывается, он сразу же после нашего приезда распорядился туда старый «газик» отогнать, так что мы его в гараже возле станции заберем и будем, как белые люди, — с машиной. Даже доверенность мне выдал.

— А мне?

— А ты будешь бездельницей-пассажиркой. «Газик» — машина тяжелая, руль без гидроусилителя, так что займешь переднее сидение  и станешь отвлекать меня от дороги.

Моя жизнь начинала мне нравиться всё больше и больше. Вот если бы Хитч еще не скрипел зубами во сне… Честно говоря, когда я впервые это услышала, я испугалась. Уж лучше бы он храпел или даже кричал! А так… Что-то зловещее начинало мне чудиться в его мальчишеском лице, искаженном неведомым мне кошмаром, и страшно было даже будить его: а вдруг проснется не он, а тот, другой, скрипящий зубами в ожесточении и бессилии… Но сейчас еще светило скупое зимнее солнце, и лучше было не думать об этом, лучше было не вспоминать о тех, кто прячется по дальним углам наших душ.

Надолго засиживаться в номере мы не стали — только сумки закинули.

— А ко скольки нам идти-то? — осведомилась я, вдыхая морозный воздух.

— Можно прямо сейчас, — пожал плечами Хитч, — Там с утра научники доклады читают. Морфология оборотней, психология оборотней, болезни оборотней, некоторые аспекты четырехмерной геометрии… Тебе это интересно?

— Интересно.

— Ну, не знаю… Лично я там три четверти слов просто не понимаю… Может, лучше к восьми подойдем, когда, собственно вечеринка начнется?

Я посмотрела на его унылую физиономию и рассмеялась:

— Ладно уж… А сейчас чем займемся?

— Для начала пообедаем, — оживился он, — Потом пойдем на экскурсию в собор…

— Стоп, — прервала я, — Вот это пункт отменяется.

Беда в том, что я с самого детства страдаю какой-то странной аллергией на христианские храмы — особенно действующие или интенсивно действовавшие в прошлом. Это притом, что их архитектура мне зачастую нравится. Но вот внутрь заходить… Голова у меня моментально начинает кружиться, накатывает дурнота и прочие милые симптомы, бесследно исчезающие по мере удаления от церкви. Такой уж великой грешницей я себя не считаю, ненависти к христианству не испытываю, впрочем, как и к остальным религиям, а вот поди ж ты…

Когда я попыталась всё это объяснить Хитчу, он сочувственно покивал головой и сообщил, что у него вот, например, от клубники сыпь выступает.

— Ничего, бывает. Тогда пойдем в парк, покатаемся с горок, хочешь? Или в кино…

— Не-а. Пойдем лучше в книжный магазин, купим мне чего-нибудь для коллекции.

Дело в том, что у меня уже образовалась традиция тащить изо всех миров, где я побывала, по книжке. Конечно, этот город обретался в нашем же пространстве, но можно было какой-нибудь путеводитель или альбом купить…

Впрочем, времени нам хватило для выполнения всей программы. Мы попили чаю с расстегаями в уютном ресторанчике с деревянной резьбой на стенах, купили увесистый том с яркими иллюстрациями, повествующий об истории города (жаль только, что на английском языке!), покатались на взятых в прокат санках со снежной горки и погрелись в кинотеатре, рассеянно поглядывая, как герой активно нарывается на всё новые неприятности в компьютерном мире будущего.

Из кино мы вышли уже затемно и подъехали на такси к старинному ярко освещенному особнячку, украшенному транспарантом «Съезд Альтернативной Ассоциации Независимых Экологов — 21 декабря 20.. года»

— Это бывший дом знаменитого купца Жевалова, — пояснил мне Хитч, — Того самого, водочного промышленника. Здесь раньше библиотека была, а теперь вот отреставрировали и сдают для всяких мероприятий…

Перед входной дверью маялись двое крепких юношей, усиленно делающих вид, что они только что покурить вышли. При нашем приближении один из них заступил дорогу и сурово вопросил:

— Новенькая? А почему с человеком?

— Так это же Хитч! — не дал ему построжиться второй, — Ты что, его не знаешь? Ну, привет! Давненько тебя здесь не было, — и они дружески обнялись с моим спутником.

— А ты здесь, однако, популярная персона! — усмехнулась я, проходя в вестибюль.

— Популярная… Только кое для кого — нон грата. Сама увидишь.

Освободившись от верхней одежды, мы прошли в зал, главным украшением которого служил огромный мраморный камин, где бодро горели несколько толстых поленьев. Никаких банкетных столов в помещении не наблюдалось, зато в изобилии присутствовали всевозможные кресла и кушетки, стоявшие не только вдоль стен, но и образовывавшие замысловатый лабиринт посреди комнаты. И очень, очень много людей, как мне с порога показалось, не меньше тысячи. Пространство гудело от голосов, группы собеседников собирались и распадались, кто-то вставал, кто-то садился, и повсюду сновали официанты с подносами напитков. Будь я одна, скорей всего, я бы растерялась настолько, что попыталась бы потихоньку улизнуть, но не успели мы сделать и нескольких шагов, как Хитчу махнула рукой изящная дама лет 50, одетая с той безупречной элегантностью, которую мне лично в реальной, не-телевизионой жизни встречать еще не приходилось.

Мы подошли.

— Это Ирина, — представил меня Хитч, — А вот это Алина. Моя бывшая жена.

Дама оценивающе глянула на меня так, что я моментально почувствовала себя неуклюжей дворняжкой, случайно затесавшейся в свору высокопородных медалистов.

— Будем дружить, — заявила она, — Все жены Хитча обычно дружат между собой, правда, милый?

- Мы не женаты, — сухо ответила я.

Да, при взгляде на эту Алину как-то очень слабо верилось в заверения Хитча по поводу его любви к полным дамам…

— Поженитесь, никуда не денетесь! — расхохоталась она, — Он к таким, как ты, всегда был неравнодушен!

— А как у тебя дела? — поспешно перебил ее мой спутник, пожалуй, не слишком-то вежливо, — Замужем?

— Собираюсь. И опять за молодого. Вон там, видишь, у барной стойки блондин сигареты покупает. Кстати, дорогой, ты не мог бы ему сказать: пусть прихватит сухого мартини, только не бутылочного, а коктейль и каких-нибудь конфет с пралине. Нужно же нам отметить знакомство.

— Хорошо, — согласился Хитч и погрозил даме пальцем, — Только ты тут смотри, Ирку совсем не съешь! Она, знаешь ли, не виновата в том, что ты в своё время решила меня бросить.

И ушел. Я с любопытством посмотрела на Алину:

— А Вы и правда сами от него ушли?

— Давай уже «на ты», — поморщилась она, — А то я себя совсем старухой начинаю чувствовать… Да, сама. И ты от него уйдешь, когда постарше станешь. И всю жизнь будешь потом жалеть.

— Почему бы это? Он что, такой невыносимый человек?

— Не в этом дело… Вот тебе сейчас… — Алина прищурилась на меня и заключила не без некоторого злорадства, — … лет 30…

— Сорок, — абсолютно добродушно в свою очередь уточнила я. Чего злорадствовать-то — в сильной позиции?

Экс-супруга не то, чтобы смутилась, но слегка запнулась:

— Поздравляю… Но тем не менее… Настанет момент, когда ты поймешь, что тебе ведь и семьдесят будет, а он так и не постареет. Никогда. И, скорее всего, не бросит, но уже не из любви, а от жалости. А страшнее этого ничего нет. И вот тогда ты сама — сама! — придешь и скажешь: прости, милый. Наверное, наврешь, что полюбила другого. Как я.

С одной стороны мне стало ее мучительно жалко, но с другой… Очень уж я не люблю, когда самоутверждаются за чужой счет. За мой, в частности. Если тебе плохо, так прямо и скажи, а не рассуждай о том, что всем остальным ничуть не лучше! И я не сдержалась:

— Думаю, мне это не грозит.

— Это почему же? — притворно округлила глаза Алина.

Вместо объяснений я просто проделала тот самый номер, который рекомендовал мне Лао: в лисицу — и прямо в волка, минуя человека. И поймала себя на неком смутном ощущении, что вот еще чуть-чуть… Впрочем, для экспериментов здесь было не место.

— Впечатляет, — согласилась собеседница, когда я вернулась к человеческому облику. Кстати, наблюдала за моим трюком не только она. Из разных концов зала до меня долетели вежливые аплодисменты.

— Остается только пожелать тебе удачи, — продолжила она, — А правда, кстати, что драконы  сами могут выбирать для себя возраст?

Я вспомнила старика Лао и пожала плечами:

— Я пока еще не дракон… Как стану — сразу же расскажу.

Между тем, Хитч и будущий муж Алины вернулись к нашему диванчику.

— Ну, как? — вопросил мой спутник, плюхаясь рядом и бесцеремонно обнимая меня за плечи, — Без драки обошлось?

— Не обошлось, — театрально вздохнула Алина. — И меня разбили в пух и прах. Старею, должно быть…

В ответ на это замечание ее жених («Виктор» — представился он между делом) наклонился, взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал. Был он действительно довольно молод — не старше тридцати — но на фоне вечно-юного Хитча казался едва ли не солидным, зрелым мужчиной.

Должна признать, что они мне понравились — оба, даже Алина с ее ревнивой язвительностью. Это был тот тип людей, с которыми моментально становишься на равную ногу, несмотря на все различия между вами, причем как-то естественно, без панибратства и уничижения.

Я потягивала мартини и думала о том, что если б и все остальные оборотни оказались такими же, то общаться с себе подобными было бы весьма и весьма приятно.

— Не расслабляйся, — почувствовала мое настроение Алина, — Вон видишь, к тебе визитер направляется.

И действительно, в нашем направлении целеустремленно пробирался сквозь толпу высокий огненно-рыжий парень с высокомерным выражением на лице.

— Это Альберт, — пояснил Виктор, брезгливо скривив уголок рта, — Сволочь редкостная. Постоянно к новичкам пристает. Сам из чистопородной семьи. У них за 30 поколений — ни одного человека. Идейный на этой почве, гад. Хотя сам из себя ничегошеньки не представляет: за свои 35 лет даже в лиса обращаться не научился, только в волка…

— А чистотой породы всегда начинают гордиться, когда больше гордиться нечем, — негромко заметила Алина.

Альберт добрался до нас и остановился, нагло уставившись мне прямо в лицо. Чувствовалось, что был он пьян, но не слишком, а ровно настолько, чтобы сняться с последних тормозов.

— Новенькая… — процедил он как бы про себя, но с явным расчетом на то, что все его услышат, — В первый раз здесь, а уже с человеком притащилась… И без того жидкую кровь разбавлять собралась…

Я при встрече с подобными субъектами всегда испытываю судорожное истерическое отвращение, как при виде таракана или богомола. Не страх, нет, просто физическую невозможность занимать один и тот же кусок пространства.

— Зато кое у кого кровь так загустела, что уже в мозг не поступает, — ответила я, — Мне кажется, Вас не приглашали присоединиться к нашей беседе. И мнением вашим тоже никто не интересовался.

Рыжий неприятно оскалился, словно волком для него было привычнее существовать, чем человеком.

— Я своё мнение высказываю где и когда хочу, — бросил он, — Я здесь хозяин, а не какой-нибудь человечишка, который каждый раз сюда приползает то с одной дурой — здравствуй, Алина! — то с другой — кстати, как тебя зовут?

Я видела, что Хитчу лишь величайшим усилием воли удается сдержаться — так плотно он стиснул челюсти…

— Дура, — резко отозвалась я, — Можешь так меня и называть. Быть умной по-твоему меня что-то никак не тянет!

Пожалуй, его бы хватило на то, чтобы ударить меня, но кое-какой инстинкт самосохранения у Альберта еще оставался — с соседних кресел уже начали привставать мужчины.

— Ладно, — протянул он, ухмыльнувшись, — Тогда вот тебе напоследок еще одна моя мудрость. Я за этим типом давно наблюдаю. Думаешь, ты для него жена? Ничего подобного. Ты для него средство передвижения. Сам-то он двери открывать не умеет. Но боится, что если перестанет по разным мирам шляться, быстренько постареет и умрет.

— Ты… — прорвало было Хитча, но я положила ему руку на плечо:

— Пусть идет. Ты же не думаешь, что я такая дура, чтобы в это поверить?

Как только незваный гость удалился от нас на достаточное расстояние, Виктор заметил:

— Сильно. Но зря. С такими лучше не связываться вообще. Он, гад, мстительный. Сколотил стаю из такого же безмозглого молодняка и чувствует себя хозяином жизни. Как бы они вас на выходе не подловили… Так что вы в конце вечера без нас не уходите. Проводим до гостиницы — мало ли что… Вы, кстати, где остановились?

— «Почтовая станция» называется, — ответил Хитч, — Но между прочим, вы это зря. Не такие уж мы беззащитные…

— Знаю-знаю, — усмехнулась Алина, — Только вот Ирине вряд ли понравится все праздники примочки на твои синяки ставить. Тем более, что мы недалеко живем — в «Уголке», через дорогу.

Конец вечера прошел приятно, но не слишком-то выразительно. Мы не спеша перемещались по залу, останавливаясь поболтать то с одними знакомыми Хитча, то с другими. Похоже, большинство присутствующих не только знали его, но и весьма неплохо относились. Откровенно говоря, мне несколько прискучило уже выслушивать бесконечные мемуарные отступления, типа: «А помнишь, в 1956-ом…», но я продолжала приветливо всем улыбаться и держалась рядом. С Альбертом мы больше не сталкивались, хотя несколько раз я чувствовала на себе его неприязненный взгляд из дальнего конца зала, где он разглагольствовал о чем-то, окруженный десятком мальчишек и несколькими совсем юными девушками с бледной кожей и черными, как у готов, губами.

Впрочем, довольно скоро я совершенно выкинула его из головы, особенно после того, как на меня напала с бесконечными расспросами смазливая девица баскетбольного роста по имени Римма. Разумеется, интересовала Римму отнюдь не моя скромная персона, а великий алхимик Лао, к которому она была явно неравнодушна. К ее глубокому разочарованию ни о каких подробностях его личной жизни я не ведала (а и знала бы — не сказала!), так что поклоннице моего учителя и начальника оставалось только повторять:

— Нет, я к вам приеду всё-таки! Ты так ему и передай: обязательно приеду! Это же надо — столько лет ни слуху, ни духу… А он всё еще старый? Это хорошо, значит, не завел себе никого… Ничего, со мной быстро помолодеет! А к тебе он не..? Ах, сам вас познакомил… Правнучка? Это получается я, в случае чего, буду твоя прабабушка?

К концу этой беседы я прониклась глубочайшим сочувствием к Лао. Лучше уж, право, вовсе не иметь никакой личной жизни… Ничего, главное — его своевременно предупредить, а там уж он найдет способ отвязаться от этой… прабабушки самозванной! И я твердо решила позвонить завтра же. А то девица настроена романтически: не иначе, на рождество нагрянет с охапкой омелы в руках, чтобы было под чем целоваться…

Наконец, собравшиеся начали понемногу расходиться.

— Пойдем и мы? — спросил, позевывая, Хитч.

— Пойдем. Только давай Виктора и Алину свистнем, мы же обещали…

Бывшая супруга Хитча против того, чтобы уйти не возражала.

— Вообще-то на этих сборищах всегда такая скучища, — заявила она, — И чего я сюда шляюсь, спрашивается?

— Исключительно назло мне, — откликнулся Виктор, — Знаешь же, что я до смерти боюсь лететь самолетами…

— Ладно, в следующий раз поедем поездом.

— А что, будет еще и следующий раз?! — простонал он.

Мы уже собирались выходить, когда возле гардероба на наших спутников налетела какая-то супружеская чета, и они принялись обмениваться новостями.

— Ладно, — заявил Хитч, — мы пойдем пока на проспект машину ловить, а вы особо не задерживайтесь.

Алина дернулась было возразить, но в этот момент приятельница вывалила на нее очередную сенсационную новость, и о нас на время забыли.

На улице было морозно. Тучи разошлись, и в небе посверкивали колкие зимние звезды. Эдакая безупречно-красивая, праздничная зима, заставляющая верить в то, что Новый год — это праздник, что мир очищен и выбелен, как холст, специально для того, чтобы нарисовать на нем сказку, и что рядом всегда будет кто-то, способный согреть твои замерзшие руки горячими ладонями.

Мы вышли из ворот, которые уже никто не охранял, и побрели по пустынной улице к проспекту.

— Смотри-ка, все в другую сторону поворачивают, — заметила я.

— А там еще одна гостиница, где обычно наши останавливаются. У нее даже название такое — тематически-оборотническое: «Царевна-лебедь».

— А мы что же?

— А мы — не все. Ну, не люблю я жить через стенку со знакомыми. А стенки там, между прочим, тонкие…

Я уже хотела осведомиться, когда и с кем он это проверял, но в этот момент нам внезапно стало не до веселья.

— Так-так, — раздался брюзгливый голос Альберта, и сам он шагнул из ближайшей темной арки в пятно света от фонаря, — Отважная парочка — полукровка и ее Маугли — домой собрались… И наверняка ведь она думает, что у нас, как у людишек, женщина может мужчине безнаказанно хамить…

Свита, расположившаяся полукругом за его спиной, громко и нарочито мерзко загоготала. Я невольно оглянулась. От ворот мы отошли уже довольно далеко, и, как назло, никто из выходящих в нашу сторону не направлялся. Справа была та самая арка, ведущая в угрюмый двор, слева — тускло отсвечивали не зажженные окна какого-то учреждения. 

— Только у нас здесь не «Книга Джунглей», — всё с той же тягучей издевкой продолжал Альберт, — У нас нахамить вожаку значит бросить ему вызов. И я этот вызов принял. А ты готова?

И он обернулся волком. Огромным и матерым. Таким, который запросто смог бы одним движением перервать мне горло в любом моем обличии.

Я еще не успела никак отреагировать, когда Хитч молниеносным движением выхватил из-за спины горящую бензиновую зажигалку и швырнул ее Альберту в морду. И мы побежали.

Должна признаться, марафонец из меня никакой. Впрочем, как и спринтер или стайер. Можно долго спорить о достоинствах полных женщин, но факт остается фактом: к бегу мы решительно не приспособлены. Я моментально начала задыхаться, а позади уже стучала лапами по тротуару опомнившаяся стая. Пытаться свернуть не имело смысла: наверняка они знали все местные закоулки куда лучше нас. Закричать? Вбежать в подъезд и стучаться в квартиры? К сожалению, я слишком хорошо знала, что Супермены в обычных городских домах не водятся, и широкой грудью на защиту двух незнакомых оболтусов никто не встанет. Конечно, милицию, скорее всего кто-нибудь вызовет. Только вот вовремя она всё равно не успеет. Эх, нам бы сейчас дверь… хоть какую-нибудь… Там могут быть люди, там может быть укрытие, там можно было бы попытаться сбить преследователей со следа… или хотя бы просто выгадать минуту-другую…

И тут я ее увидела — прямо перед собой — дверь в иное пространство. Открыть ее и втащить туда за руку Хитча было секундным делом. «А ведь им ничего не стоит пройти сюда за нами», —   поняла я и в отчаянии с такой силой задернула за собой призрачный занавес, что до меня успел долететь только чей-то растерянный вопль: «Черт! Здесь же никогда не было никакой две…» — и мы остались вдвоем в чужом мире.

Дверь бесследно исчезла.