"МНЕ СТАЛО ГРУСТНО..."

Несмотря на то, что Рохлин неоднократно заявлял, что не пойдет в Госдуму, что ему там не место: он профессиональный военный и умеет командовать, а бегать по коридорам с папкой под мышкой не хочет, в январе 1996 года он все же стал депутатом.

План по его замене на другого военного - члена НДР генерала Александра Галкина19 - оказался неосуществим.

Незнание законов не освобождает от обязанности выполнять их. Сегодня трудно ответить, на самом деле руководители НДР не знали о невозможности такой перестановки в партийных списках после выборов или генералу, как говорится, "вешали лапшу" целенаправленно.

Генерал верит в "незнание закона". Но, думается, нельзя исключать, что его просто не хотели выпускать из "дружеских" объятий. В ходе предвыборной кампании Рохлин зарекомендовал себя слишком самостоятельной фигурой. Его слова могли насторожить кого угодно.

Выпускать в армию генерала, который собирается бороться за эту армию и Родину (такое слово уже несколько лет не звучало в устах московских политиков), который полон идей решения проблем на Кавказе, умеет командовать (с шестью сотнями против шести тысяч устоял в Грозном), зовется среди солдат и офицеров "папой"...

Только ненормальный мог позволить такому генералу остаться командиром корпуса, да еще выполнить обещания по перевооружению этого корпуса, превратив его в самую боеспособную единицу армии. А ненормальными руководителей НДР назвать нельзя. На их месте вполне логично было предложить генералу почетную должность председателя Комитета Госдумы по обороне. Почетную, но бесправную. Власти никакой. Танков и пушек нет. Даже если и возмутится генерал, обидится на обман, ничего страшного...

Впрочем, все это, быть может, лишь досужий вымысел. И генерал Рохлин был просто незаменим в роли законодателя военного дела...

Если последнее верно, то очень странно, что сразу после избрания генерала депутатом Виктор Черномырдин перестал интересоваться им.

- Ни по одному телефону я не мог связаться с лидером НДР, - говорит Рохлин. - Помощники премьера всегда отвечали: "Его нет" или "Занят".

Генерал был предоставлен самому себе.

- После выборов я немного отдалился от проблем Чечни, - говорит Рохлин. - Причины две. Во-первых, было очень много новой для меня работы над законами, сопротивление которым началось еще на стадии их разработки и вынесения на обсуждение Госдумы. А во-вторых, ко мне попали документы о беспрецедентных финансовых махинациях в Минобороны. Я и прежде слышал, что в руководстве армии есть люди, которые не прочь урвать кусок со скудного армейского стола. Сам сталкивался с фактами разбазаривания имущества и средств. Когда в 1993 году принимал корпус в Волгограде, обнаружил пропажу 600 машин и 2,5 тысячи аккумуляторов. Но все это оказалось цветочками в сравнении с тем, что творилось в Москве. Сотни миллиардов рублей одним росчерком пера перегонялись из бюджета министерства куда и как хотелось. Найти эти деньги становилось невозможно. А те; кто был причастен к этому, уверяли, что все пошло на благо армии. Убытки же списывались на плохое финансирование и несовершенство банковской системы...

Так, к примеру, было с фирмой "Люкон". Если коротко, то суть этого дела такова: Минобороны в лице Главного управления по строительству и расквартированию войск в 1993 году подписало договор с фирмой, по которому 25-этажный дом с подземным гаражом на 540 машин, рестораном, комплексом предприятий бытового обслуживания, расположенный в Северном Чертанове, передается фирме "Люкон". Взамен фирма обязуется в течение трех лет с 1993 года передать Министерству обороны 600 квартир.

В результате никаких квартир Минобороны не получило. Но зато подписало с "Люконом" другой договор на строительство аж 6000 квартир. Из-за срыва бюджетного финансирования Минобороны договор не выполнило. Фирма предъявила штрафные санкции на 118 миллиардов. А генеральный инспектор Минобороны генерал Константин Кобец, сын которого трудился в "Люконе", начал добиваться выплаты этого штрафа. Он подключил к делу тогдашнего заместителя министра обороны Андрея Кокошина и аудитора Счетной палаты генерала Юрия Родионова...

Усердие, с которым выбивались миллиарды на уплату штрафа, поистине беспримерно.

Газета "Московский комсомолец" 15 марта 1996 года опубликовала материал "Дом, который украли", где изложила суть проблемы. А 5 июля Рохлин выступил на пленарном заседании Госдумы. Тема выступления: "О результатах проверки Счетной палатой Российской Федерации фактов, изложенных в статье "Дом, который украли", опубликованной в газете "Московский комсомолец"..."

В этом же выступлении Рохлин рассказал о пропаже 23,1 млн долларов, полученных от продажи боеприпасов в Болгарии, о 4,5 млн долларов, исчезнувших в Латвийском индустриальном банке, о валютных кредитах Минобороны банку "Менатеп" под символические проценты, о злоупотреблении с распределением квартир и при продаже имущества, о тысячах единиц техники и оружия, испарившихся при выводе войск из Восточной Европы и Монголии...

Рохлин пофамильно назвал тех, кто так или иначе причастен к различным злоупотреблениям. Это, кроме вышеназванных, генерал-полковники Харченко Д. К., Жеребцов В. В., Чуранов В. Т. ... И в первую очередь начальник Главного управления бюджета и финансов Минобороны генерал-полковник Воробьев В. В., которого генерал считал идеологом той финансовой системы, которая была построена в министерстве и которая позволяла осуществлять любые финансовые махинации...

Основной причиной всех этих проблем Рохлин назвал то, что "министр обороны (теперь уже бывший) Грачев П. С. погряз в коррупции, окружил себя прихлебателями и ворами".

Кроме того, председатель Комитета Госдумы по обороне заявил: "Руководству Министерства обороны, занятому личными проблемами, не до войны в Чечне, а с подчиненных трудно что-либо требовать, если ничего не делаешь сам".

Война в Чечне, несмотря на то, что Рохлин, по его же словам, "немного отдалился" от нее, продолжала оставаться главной темой размышлений генерала. Именно ее уроки давали пищу для анализа состояния армии. Пережитое на ней возбуждало в нем непримиримость к творившемуся в руководстве Минобороны беспределу, подвигало на бескомпромиссную борьбу с теми, кто так или иначе виновен в гибели и увечье солдат и офицеров, за лучшую долю тех, кто кормит вшей в ее окопах.

Генерал помнил, как умирали его солдаты и офицеры... Помнил слезы вдов и матерей.

Помнил он и то, как вели себя военачальники.

"Разве могут оказать воздействие на боевые действия в Чечне главнокомандующий Сухопутными войсками Семенов В. М. и командующий Воздушно-десантными войсками Подколзин Е. Н., пропустившие через Чечню практически всех своих подчиненных, но ни разу не побывавшие ни в одной расположенной там части?" - спрашивал генерал в своем выступлении.

Сугубо военные аспекты проблем армии Рохлин еще в мае проанализировал в своем докладе по факту гибели военнослужащих 245-го мотострелкового полка в Чеченской Республике 16 апреля 1996 года (см. приложение). На примере неудачных действий этого полка генерал показал общее состояние Вооруженных .Сил, проблему комплектования частей и подготовки кадров, пороки в организации управления войсками.

"Вина руководства Министерства обороны состоит в том, что, сокращая армию с 3,5 до 1,7 миллиона человек, оно не оставило в ее составе развернутых по полному штату, высокообученных, материально укомплектованных соединений и частей, - говорил Рохлин. - Опыт показывает, что наличие 2-3 таких дивизий с самого начала боевых действий могло обеспечить оперативное решение всех военных вопросов в Чечне".

В ходе подготовки этого доклада Рохлин побывал в войсках, находящихся в республике.

- Когда я прибыл туда, - рассказывает он, - то неожиданно встретил подполковника, который служил у меня в оперативном отделении корпуса. Мы обнялись. "Что ты тут делаешь?" - спрашиваю. Он отвечает: "Я начальник оперативного отдела Объединенной группировки войск". Мне стало грустно. Я этого подполковника однажды чуть не уволил за халатное отношение к своим обязанностям. Человек он неплохой. Но как профессионал... Получалось, что во всех Вооруженных Силах не нашлось опытного генерала, начальника оперативного отдела армии или округа, который мог бы стать начопером группировки войск в Чечне. Сложнейшую работу поручили подполковнику без опыта и без авторитета...

Уровень управления войсками в Чечне за время боевых действий постоянно падал. Боевойопыт, приобретаемый офицерами, уходил как вода сквозь пальцы. Офицеры менялись каждые три месяца. На их место приходили те, кто вновь приобретал этот опыт ценой жизни своих подчиненных.

"Министр обороны забыл о том, как готовились резервы для Афганистана, - говорил Рохлин в докладе, - когда офицеры месяцами занимались в батальонах офицерского резерва, а солдаты отправлялись в боевые части только после напряженной боевой подготовки в учебных подразделениях не менее четырех месяцев".

Но уже в Афганистане, как помним, Рохлин видел, что замена офицеров и через два года нецелесообразна. А в Чечне вместо учета афганского опыта - полное его забвение.

Впрочем, о чем можно было говорить, если даже высшие офицеры и генералы, командиры Объединенной группировки тусовались как карты в колоде. А президент готов был послать министра обороны в Чечню только "на недельку".

"Руководство Министерства обороны редкий гость в Чеченской Республике, - отмечал Рохлин в докладе, - а если и появляется там, то не дальше аэропортов Северный и Ханкала, после чего срочно улетает".

Можно ли после этого верить, что руководство страны заинтересовано в решении проблем чеченского кризиса?

Еще раньше Рохлин не раз обращался к командующему Северо-Кавказским военным округом генералу Анатолию Квашнину с различными предложениями по решению военных проблем в Чечне.

- Квашнин относился к чеченской проблеме так же легко, как к штурму Грозного, - говорил Рохлин. - С тех пор он ничему не научился. На мои предложения он отвечал: "Лев, не волнуйся. Я встретился с аксакалами и обо всем договорился. Война скоро окончится".

Анатолий Васильевич, если судить по словам Рохлина, уникальный человек. Он может взяться за любое дело. А провалив его, доказать, что он все делал правильно. При этом создается впечатление, что генерал искренне верит в то, что говорит.

Еще в Грозном, после того как Рохлин закрепился в центре города, Квашнин, прилетев к нему, рассказал, что когда в Моздок приехал его бывший сослуживец, полковник, у которого в Чечне погиб сын, то у них состоялся разговор...

- Как же все произошло? - спросил полковник.

- Я развернул карту, - говорит Квашнин, - и показал ему план операции. Он убедился, что все было спланировано правильно. Это низовые командиры все провалили.

Что же, успех Рохлина в Грозном давал Квашнину повод так говорить. Ведь 8-й корпус тоже отмечен на карте и действовал по плану командования группировки. В плане ведь не написано, какой вклад внесло это командование в успех отдельно взятого генерала и его подчиненных. И как этот успех им достался.

Много позже, когда Анатолий Васильевич Квашнин станет начальником Генерального штаба и подготовит план реформы армии, Рохлин напомнит ему тот разговор и спросит:

- А вы не боитесь, что получится как в Чечне?

- Мы все спланировали правильно, - ответит Квашнин. - И не виноваты, что правительство не дает денег на реформу...

Убежденности начальника Генерального штаба в собственной непогрешимости можно только позавидовать. Возможно, это и нравится тем, кто способствует стремительной карьере генерала, под чьим руководством войска потерпели в Чечне сокрушительное поражение.

Кроме Квашнина, практически все главные лица чеченской войны из числа генералитета либо сделали головокружительную карьеру - Леонтий Шевцов и Анатолий Куликов, либо без проблем удержались на постах - Павел Грачев, Сергей Степашин, Виктор Ерин.

Грачева и Ерина убрали позже. И вовсе не по причине поражения армии в Грозном. А Степашин, несмотря ни на что, вновь теперь на коне. Для того, чтобы всем стала понятна его незаменимость, ему осталось совсем немного - порулить Министерством культуры.

С мастером закулисных интриг Евгением Савостьяновым, одним из авторов идеи похода оппозиции на Грозный в ноябре 1994 года, когда сотни обманутых российских солдат и офицеров были завербованы и брошены в сомнительную авантюру, тоже ничего не случилось. Его не уволили и даже не пожурили. А ведь поход этот, кроме прочих бед, помог дудаевцам вскрыть, уничтожить или, как минимум, напугать всех сочувствующих оппозиции.

Не исключено, что вместе с просто сочувствующими была вскрыта и вся агентура ФСК - ФСБ. Иначе как объяснить, что войска не имели никаких разведданных о силах боевиков, вооружении, местах их дислокации и намерениях? Мало того, были дезинформированы. Как, например, командующий ВДВ генерал Евгений Подколзин, который имел от ФСК информацию, что у Дудаева всего 250 вооруженных бандитов ("Вечерняя Москва", 17 января 1995 года).

Кстати, вопросы генерала Рохлина насчет законности действий властей по организации попытки военного переворота в Чечне в ноябре 1994 года так и останутся без ответа. Российские законники как воды в рот набрали.

А политологам, историкам и военным еще предстоит поискать ответы на другой вопрос: отчего все лица, так или иначе причастные к провалу военных операций в Чечне, в итоге стали лишь ближе и дороже высшему политическому руководству страны?

...В горах Кавказа продолжались бои. Несмотря на отдельные успехи, в частности, успехи войск под командованием генерала Шаманова, взявших Бамут и ряд других населенных пунктов, закрепить их не удавалось. Всякий раз, как войска ставили боевиков перед фактом разгрома, вмешивались политики: объявлялись перемирия. Боевики получали передышку, возможность отдохнуть и перегруппировать силы. После чего все начиналось сначала. Устранение Дудаева тоже ничего не изменило.

Генерал Александр Лебедь, ставший после президентских выборов 1996 года Секретарем Совета безопасности, наконец решил закончить войну, подписав в Хасавюрте соглашения с руководством чеченских сепаратистов.

- Логичный по сути шаг был сделан топорно и унизительно для России, - считает Рохлин. - Лебедь не использовал ни одной сильной позиции, которые давало наличие войск в Чечне. Не решил вопроса хотя бы о частичной сдаче оружия. А ведь тогда можно было договориться: мы выводим батальон, они отдают столько-то оружия. Не оговорен статус аэропортов Ханкала и Северный, которые стали "черной дырой", пропуская через себя горы оружия и наркотиков. Даже такой вопрос, как судьба пленных, который надо было решать несмотря ни на что, Лебедь не решил. В результате Хасавюртовские соглашения в моральном смысле стали позором для России. А в военном - обычным бегством без очевидных на тот момент военных причин.

- Если рассматривать отвлеченно, с чисто военной, профессиональной позиции, - продолжает Рохлин, - то характер войны - справедливая или несправедливая - не имеет принципиального значения для планирования и успешного проведения боевых операций. Наполеон и Гитлер вели несправедливые войны. И в результате военных побед покорили всю Европу. Потому что имели отлаженную военную машину. Их армии были разгромлены потому, что они зарвались, переоценив свои силы. Этот разгром был следствием действия внешних сил, того вооруженного сопротивления, которое оказывали народы Европы и в первую очередь - России. А Российская Армия была разгромлена в Чечне в первую очередь под влиянием внутренних причин. Под ударами, которые обрушили на нее политики собственной страны, при откровенном содействии высших военных. Этот разгром состоялся до того, как армия вышла на поле боя. Военное поражение стало лишь логическим итогом, обнажившим смертельные раны, нанесенные военному организму страны нынешним режимом.

- Бездарных и вороватых военачальников хватало во все времена, - заключает Рохлин. - Но примеров столь откровенно разрушительной политики властей в отношении собственной армии история до сих пор не имела.