НАХИЧЕВАНЬ

В ноябре 1988 года Рохлин был назначен командиром 75-й мотострелковой дивизии в Нахичевань. Это уже был не кадр, а развернутая дивизия.

- Ситуация в то время была сложная. Между Арменией и Азербайджаном уже начались конфликты, - вспоминает он. - Дивизия была в тяжелейшем положении. Только я ее принял, в Нахичевани начался бунт. Сожгли наш БТР. Я в это время был на сборах командиров дивизий. Меня поднимает Язов7 и говорит: "Если бы ты был в должности немного больше - я бы тебя снял".

Когда Рохлин наконец окончательно вошел в дела дивизии, ситуация обострилась еще больше.

- Комендантом района был генерал Макашов, - рассказывает Рохлин. - Мы с ним жили в моем кабинете и каждый день решали вопросы по спасению кого-то. То армяне бьют азербайджанцев, то азербайджанцы гонят армян.

Вскоре Альберт Михайлович Макашюв8 уехал в Армению, а комендантом Нахичевани стал Рохлин.

- Я считаю, - говорит он, - что все проблемы можно было решить с самого начала, не доводя ситуацию до неуправляемого состояния. Для этого армии нужно было поставить задачу по умиротворению. Что стоило вывести мою дивизию: пушки влево, пушки вправо... И жестко подавлять конфликтующие стороны. Но кому-то, похоже, была выгодна сложившаяся ситуация. Кто-то хотел, чтобы люди резали друг друга. Сегодня я в этом уверен. В результате армией были недовольны и те, и другие.

Власти Нахичевани видели в дивизии спасение. Второй секретарь обкома партии Александр Яковлевич Болотин еженедельно проводил совещание строителей на полигоне дивизии. Вопрос стоял один: кто что сделал для армии?

- Дивизии отдали все долги по жилью аж за десять прошедших лет, - говорит Рохлин.

Весь 1989 год соединение было стабилизирующей силой в этом районе.

Нахичевань со всех сторон окружена территорией Армении. А с юга проходит государственная граница с Ираном. И если в Армении постоянно громили армейские склады, захватывали оружие и имущество, то в Нахичевани этого не было.

- Причина была очень простой, - считает Рохлин. - Дивизия день и ночь грохотала на полигоне. И мне приписывались слова, что я будто бы снесу город, если кто-то попытается тронуть хоть одного солдата, не говоря уже о складах. Я таких слов не говорил. И никогда не решился бы на это.

Но в городе были уверены в обратном. Рохлину удалось создать условия, при которых ни у кого не возникало сомнения, что действовать он будет решительно.

Грохот боевой техники на полигоне и учебная пальба орудий убеждали в этом лучше всяких слов.

- Единственное, что я сказал, - продолжает Рохлин, - так это о том, что оружие дивизия никогда не сдаст. И сказал это, отвечая на конкретный вопрос: сдадим ли мы оружие? Кроме того, меня спросили, как я буду действовать, если на захват складов оружия вперед пойдут женщины и дети? Я ответил, что найду способ отстрелять тех, кто будет за спиной этих женщин.

Короче, его прощупывали. И он, понимая это, вел себя так, что сомнений насчет его решительности ни у кого не было.

В начале 1990 года 75-я мотострелковая дивизия была передана в состав пограничных войск.

Бывший первый заместитель начальника пограничных войск КГБ СССР генерал-полковник Иван Вертелко в своей книге "Служил Советскому Союзу" так пишет об этой ситуации: 

"75-я дивизия по большому счету оказалась небоеспособной. Укомплектованная на семьдесят процентов выходцами из Закавказья, в основном азербайджанцами, она не могла выполнить сколько-нибудь ответственную задачу. Кроме руководства дивизии во главе с полковником Львом Рохлиным, в "бой" никто не рвался. Шло массовое дезертирство. А тех солдат и офицеров, которые все еще оставались верны присяге, едва хватало на то, чтобы охранять склады оружия, боеприпасов и боевую технику. Вместо надежной подмоги погранвойска получили нечто вроде киселя, сваренного неопытной хозяйкой: и пить нельзя, и выбросить жалко". 

Рохлин утверждает, что это заблуждение.

- Перед передачей дивизии в погранвойска нас проверила комиссия Южной ставки, - рассказывает он. - И поставила оценку "хорошо". Уровень боеготовности дивизии был высокий. Что касается азербайджанцев, которые якобы составляли семьдесят процентов личного состава, то это тоже не соответствует действительности. Армейское командование вполне давало себе отчет, к чему это может привести. Весь офицерский состав и солдаты были не местные: в основном - русские, украинцы, белорусы. Лишь среди прапорщиков была большая часть местных жителей.

Бывший второй секретарь Нахичеванского обкома Александр Болотин подтверждает это, говоря, что дивизия числилась на хорошем счету в армии и он, лично занимаясь проблемами дивизии, знал о состоянии дел в ней не понаслышке.

- Рохлин был членом бюро обкома, - вспоминает Болотин. - И к его мнению всегда прислушивались. А кто бы слушал командира, у которого было бы разваленное войско и который не пользовался авторитетом? Особенно в то время...

С переходом в состав погранвойск из дивизии был изъят танковый полк и бронетранспортеры. Последние были заменены на легкие бронированные тягачи (МТЛБ).

- Ежедневно один из батальонов совершал на МТЛБ стокилометровый марш, - продолжает Рохлин. - И в самый короткий срок были подготовлены механики - водители этих машин.

А на границе в то время царила полная анархия. День и ночь через пограничную реку Араке шли плоты, люди плыли на автомобильных резиновых камерах, бочках, бревнах. Везли что попало. И туда и сюда.

- Когда наконец мне разрешили навести порядок, - говорит Рохлин, - я провел показные батальонные занятия в районе Киврага, куда пригласил все пограничное начальство. Мы отрабатывали две темы. Первая - отражение прорыва через границу диверсионных групп. Вторая - оттеснение от границы масс населения. Батальон дивизии в соответствии с планом занятий развернулся вдоль границы и начал учебное наступление в сторону иранской территории. При этом использовались все средства имитации. Солдаты палили из автоматов холостыми патронами. На иранской стороне началась паника. Иранские карабинеры начали окапываться. В воздух поднялись иранские вертолеты. Народ с реки как ветром сдуло.

Затем батальон развернулся и начал отрабатывать действия по оттеснению от границы масс населения.

Итогом учений было прекращение бесконтрольной переправы людей через пограничную реку. Нота протеста со стороны Ирана. И телеграмма из Киврага, где говорилось, что там от испуга у одной женщины начались преждевременные роды.

- На все эти возмущения я ответил, что надел пограничную фуражку не по своей воле, - рассказывает Рохлин. - А потому, если кому-то что-то не нравится, это не моя проблема, а ваша...

Границу Рохлин разбил на девять участков. По числу батальонов дивизии. И три раза в неделю какой-то батальон проводил подобные занятия на своем участке.

- Пограничником по духу я так и не стал, - говорит Рохлин. - Но я и раньше предупреждал, что надену зеленую фуражку лишь для того, чтобы решить поставленную задачу. А как только появится возможность, уйду.

В феврале 1990 года Рохлин получил звание генерал-майора. Представила его армия, но первые генеральские погоны он надел на форму погранвойск.

Через два месяца генерал армии Валентин Варенников, который видел, как Рохлин работал в дивизии, предложил его кандидатуру на должность заместителя командующего Приволжским военным округом по боевой подготовке. Но в Главном управлении кадров посчитали, что это будет слишком большой служебный скачок. И предложение Варенникова отклонили.

Пограничники в свою очередь предложили Рохлину принять командование дивизией погранвойск в Чугуеве, где должность командира имела категорию "генерал-лейтенант".

Но Рохлин сам отказался. Как он уже не раз говорил, пограничником надо быть по духу. А он таким не был.

После пятимесячных препирательств, во время которых он находился в распоряжении командующего округом, его назначили командиром учебной дивизии в Тбилиси.