"Космические тайны курганов" - читать интересную книгу автора (Ю Шилов)

ДРЕВНЕЙШАЯ КАЛЕНДАРНАЯ СЛУЖБА ЕВРАЗИИ

Мы говорили о календарных и обсерваторных эле­ментах курганного обряда, открытых в конце 70-х — начале 80-х годов. В английском Стоунхендже и перу­анской Наске подобные открытия сделаны раньше (в Англии еще в XVIII веке!), а в некоторых регионах эта проблема покамест не поднималась. Однако можно с уверенностью полагать, что все монументальные со­оружения древности так или иначе использовались для календарных наблюдений и ритуальной "отправки на небо" посланцев Земли.

Но тогда какой же след в земной цивилизации оста­вили такие обычаи? Только ли в постройках и захоро­нениях отразились они?

В свете новейших археологических открытий предыс­тория курганов, как одного из видов монументальны сооружений с календарно-обсерваторными элементами, выглядит так.

Древнейшие, еще VII тысячелетия до нашей эры, свя­тилища с достаточно выразительной астральной симво­ликой обнаружены в Малой Азии. Они представляли

собой помещения с нишами, в которых располагали изо­бражения Небесной Роженицы и других человекоподоб­ных существ, а ниже — кратные календарным числам количества бычьих и бараньих черепов; на стенах крас­ной и черной красками изображали всевозможные ри­туально-магические сцены. Южную стену помещения оставляли белою, подобно экрану. Делали это, по-види­мому, для наблюдений за игрой светотени в момент кульминации небесных светил. Чтобы следить за ними, над стеной в потолке оставлялся люк. Дверь располага­лась на северной или западной стороне.

Малая Азия тех далеких времен была западной око­нечностью так называемого полумесяца плодородных земель. Отсюда часть древнейших земледельческо-ско­товодческих племен переселилась на Балканский полу­остров и начала освоение обширных просторов Европы, где жили тогда охотники и собиратели. Ученые-языкове­ды убеждены, что в процессе этого расселения, налажи­вания связей между местными и пришлыми племенами сложилась так называемая индоевропейская языковая общность. Ее носители распространились затем от Се­верной Месопотамии до Скандинавии, от Альбиона до Инда и стали родоначальниками многих современных народов Евразии. Однако сложный вопрос о прародине индоевропейской общности до сих пор не решен.

С начала XIX века не осталось, пожалуй, ни одной географической зоны на всей вышеуказанной террито­рии, куда бы ученые не помещали древнейшие племена "индоевропейцев". В настоящее время противоборствуют точки зрения о Восточно-Европейской прародине, насе­ленной племенами ямной культуры (Г. Чайлд, М. Гим­бутас), о Малоазийской (Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Ива­нов) и Балканско-Карпатской прародинах (И. М. Дья­конов), о Центрально-Европейской прародине, населен­ной племенами лендельской культуры и культуры ворон­ковидных кубков (В. А. Сафронов)...

Не менее сложны вопросы о взаимоотношениях пришлых и местных племен, о самом формировании язы­ковых общностей и их составе. Ясно, однако, что эстети­ческие процессы были подчинены экологическим обсто­ятельствам и постепенной смене присваивающего хозяй­ства (охота и рыболовство, собирательство) хозяйством производящим (скотоводство, земледелие), что взаимо­отношения различных племен и народностей носили пре­имущественно мирный характер. Что побуждало южных земледельцев и скотоводов двигаться все дальше на се­вер? Влага, прежде всего! А затем уже поиск особо пло­дородных земель и возрастающая плотность населения. Климат был несколько суше и теплее современного. Но дело не только в нем.. На юге приходилось строить весьма трудоемкие оросительные системы и жить под постоянной угрозой истощения почв. Севернее Балкан эти проблемы отпали. Зато появилась необходимость вни­мательно следить за календарем, дабы избирать опти­мальные сроки посевов и жатв, выгула скота и подготов­ки его к зиме... Вот почему древнейшие обсерватории появились вдоль северной границы древнейшего произ­водящего хозяйства.

Случилось это на рубеже V—IV тысячелетий до на­шей эры, в верховьях Эльбы, Одера, Вислы в недрах так называемой лендельской археологической культуры.

Первые обсерватории представляли собой системы столбовых визиров, которые окружали кольцевыми рва­ми и валами, разомкнутыми на севере, юге, западе, во­стоке или в промежуточных направлениях света. Их об­щая конфигурация напоминала планировку поселений, улицы которых в сочетании с ориентирами на местности тоже могли служить для календарных наблюдений за восходом, закатом и кульминациями небесных светил. Обсерватории выносили на возвышенные, удобные для обзора места, тогда как поселения располагали в низи­нах, поближе к воде. Гигантские и все более трудоем­кие сооружения были, с современной точки зрения, не­производительным излишеством. Но они составили лишь малую часть площади поселений древнейших земледель­цев Европы, достигавших 450 гектаров! (Для сравне­ния: площадь городищ Месопотамии того же времени составляла около 15 гектаров; примерно таких же раз­меров достигали и наибольшие обсерватории.) Обсерва­тории были для древних людей не только наблюдатель­ными пунктами, но и подобием неких "протоков", по ко­торым нисходили на Землю небесные блага: свет, тепло, дожди, здоровье, достаток... Впоследствии, как мы отме­чали, такими "протоками" стали воронки курганов.

Распространяясь на запад, строители древнейших обсерваторий достигли берегов Ла-Манша и Па-де-Ка­ле. Здесь они встретились с теми выходцами из Малой Азии и Балкан, которые в VII—IV тысячелетиях до нашей эры расселились в узких долинах и на островах северного побережья Средиземного моря, а затем начали осваивать низменность между Пиренеями и Сканди­навией. Этому населению было присуще не древесноземляное, а каменное строительство. Вот почему рвы и столбы раннего Стоунхенджа сменились грандиозными блоками из песчаника и вулканических пород.

Влияние лендельской культуры прослеживается и в Восточной Европе, в среде раннеземледельческой куль­туры Триполья IV тысячелетия до нашей эры. Аэрофо­тоснимки окрестностей ее поселений показали наличие кольцевых сооружений, а раскопки одного из них у села Казаровичи неподалеку от Киева — подобие древней­шим обсерваториям (рис.10).

Рис.10. Обсерватории и предметы с календарной символикой из Среднего Поднепровья, Кавказа, Центральной Европы.

Другое направление влияний древнейших земледель­ческо-скотоводческих культур на культуры Восточной Европы шло из Малой Азии и Северной Месопотамии через Кавказ. Оно начало сказываться еще в VII— V веках до нашей эры, когда в окрестностях Каменной Могилы возникло поселение скотоводов, разводивших быков и других домашних животных. Трудно сказать, когда появились на Кавказе первые обсерватории кален­дарного назначения. Но то, что в начале III тысячеле­тия до нашей эры на холме Мецамор в Араратской долине уже существовала развитая обсерватория зо­диакального типа — признанный факт. Судя по приле­гающим остаткам поселения и могильнику, она была создана потомками племен куро-араксской культуры, истоки которой уходят на Ближний Восток VII—V ты­сячелетий до нашей эры.

В настоящее время ясно, что степные курганы Во­сточной Европы возникли не без влияния трипольской и куро-араксской культур. Два погребения той и дру­гой были окружены I кромлехом Велико-Александров­ского кургана (рис.12), сооруженного в междуречье Ингульца и Днепра, неподалеку от Высокой Могилы. Особенности последовавших затем календарей и обсер­ваторий в этих курганах заставляют считать, что корни их традиций уходят в культуры малоазийского и балкан­ского происхождения.

Установлено, что древнейшие носители ямной, кеми-обинской, старосельской культур пользовались, соот­ветственно, солнечным, лунным, зодиакальным календа­рями. Затем, в процессе сосуществования этих культур присущие им календарные системы смешались. Различия календарей вытекали из того, какие светила брали за основу наблюдений. Уже охотники на мамонтов и северных оленей вели месячные и годовые наблюдения за движением Солнца, Луны и созвездий.

Природная среда, хозяйственный уклад, оседлость или подвижность племен заставляли сосредоточивать наблюдения в одном-двух направлениях. Так, для расче­тов лунного календаря требуются многолетние стацио­нарные фиксации направлений ее восходов и закатов, соотношений их с фазами, а также затмениями. Для со­ставления солнечного календаря это все упрощается. В горных же местностях да еще при подвижном образе жизни удобней всего пользоваться звездным календа­рем, поскольку можно отказаться от слежения за точка­ми восходов и закатов, часто скрываемых рельефом местности и облаками...

На примерах Стоунхенджа I—II и II—III, а также IV—VI и VIII—IX слоев Высокой Могилы отчетливо прослеживается, что около середины III тысячелетия до нашей эры произошло повсеместное вытеснение лунно­го календаря солнечным, что диктовалось, наверное, не­которым похолоданием и увеличением облачности, а также усилением миграций племен и народностей Ев­разии.

Взаимосвязи разноэтничных племен индоевропей­ской языковой общности, распространение присущих им элементов культуры и, в частности, мифотворчества и календарей прослеживается не только по археологиче­ским, но также по языковедческим данным. Такие дан­ные выразительней всего, пожалуй, представлены в куль­те древнегреческого Аполлона.

Аполлон имел самое непосредственное отношение к зачаткам астрономии и к календарному делу. Этого бо­га, который, по словам одного из его жрецов, "особенно возлюбил истину", обычно связывают с Солнцем. Но правильнее считать его божеством солнечного зодиа­ка, а конкретно — представителем основного созвездия: Тельца, а затем Овна.

В классической Греции полузабытый знак Овна был начертан над входом в Дельфийский храм, где распола­галось главное святилище Аполлона. Сам бог изобра­жался иногда в виде барана. Он же был вдохновителем путешествия аргонавтов за золотым руном — шкурой священного овна, принесенного в жертву Зевсу на бере­гах легендарной, Колхиды (кавказское побережье Чер­ного моря, южнее города Сухуми).

Аполлон был также большим путешественником. С наступлением осени его колесница в лебединой упряжке покидала храмы на острове Делос и в Дель­фах и уносилась до весны в страны гиперборейцев ("жи­телей севера"). Это вариант того же мифологического сюжета, который изображен на плитах Велико-Алек­сандровского кромлеха: главное зодиакальное созвездие на полгода скрывается за горизонт. Странствующий Аполлон особенно возлюбил "сферический храм" остро­ва Гипербореи (очевидно, кромлех-обсерваторию Сто­унхендж), о чем в I веке до нашей эры рассказал Дио­дор Сицилийский со слов более древних историков. Сле­ды Аполлона проявляются и в противоположном конце северной окраины раннего земледелия — в Среднем Поднепровье. Достаточно сопоставить с упряжкой бога-странника лебединую стаю, изображенную под культо­вым зольником недалеко от Полтавы.

С арийским Парджаньей и родственным ему славян­ским (но также литовским, афганским и др.) Перуном связано древнейшее имя Аполлона — Пайон. В истори­ческие времена этими именами обозначались боги войны и грозы, но в доисторические (дописьменные) време­на — мифические быкообразные божества весенне-лет­них дождей. За последними проступает Телец и его главные звезды Плеяды, которым был привержен и Аполлон. Имя это не подлинное, а сакральное, скрыва­ющее от непосвященных священную сущность. Нечто вроде славянского Волоха ("волосатого") или Велеса ("лугового", от индоевропейского вель — "луг"), за ко­торым скрывался Телец. Аполлон буквально означает "немножественный", то есть "господствующий" или "единый". При этом, вероятно, подразумевалось глав­ное созвездие зодиака: после 1720 года до нашей эры Овен, а до этого Телец. Возможно, что такая смена и по­родила сакральное имя, а предшествующее Пайон по­степенно забылось.

Забылось и значение имени Артемиды — сестры Аполлона. Но в его звучании все-таки слышатся отзвуки "медведицы" — арктоса греков, аракуды славян. Да и праздник пробуждения медведей, посвященный как раз Артемиде, назывался у этих народов одинаково: комое­дия и комоедица (отсюда, кстати, происходит "коме­дия" греков и "медвежьи потехи" славян). Но посколь­ку Артемида, как и брат ее, связана не с берлогами, а все-таки с небом, можно предполагать ее отношение к созвездиям Большой и Малой Медведиц и к Полярной звезде.

Принадлежность же их родителей — Зевса и Ла­ты — к небу и звездам вполне очевидна. Греческий Зевс (Дзеус, Дифос в родительном падеже) — прямая родня галльскому Дису и славянскому Диву ("диво" и "день"); их имена образованы от индоевропейского Дьяуса — "небо". Лата считалась уроженкой кельтской Гиперборси, то есть окрестностей Стоунхенджа, но она же — ближайшая родственница восточнославянской Ла­ды. Некоторые ученые полагают, что древнейшая фор­ма этого имени — Рато, "круг". Оно тесно связано с го­довым коловращением Вселенной или же с Зодиаком. Иными словами Лата соответствует Зодиаку.

Таким образом, Аполлон — главное созвездие (Те­лец, затем Овен) Зодиака, сын Зодиака и Неба, брат Полярной звезды как оси мироздания. Вот что скрывает­ся за мифологическим образом покровителя наук и ис­кусств!..

Космические странствия Аполлона имеют, как мож­но понять из приведенных выше данных, вполне реаль­ные корни. Иначе не объяснишь его воистину всемир­ную родословную. А корни эти — в истории распростра­нения производящего хозяйства и связанного с ним календарного дела. Оказывается, расселившиеся потомки индоевропейской языковой общности хранили мифоло­гическую память о своем родстве и поддерживали меж­ду собой постоянные связи!

Сохранились полулегендарные, но все-таки достаточ­но достоверные сведения о гипербореях, не только посе­щавших, но даже остававшихся при Делосском храме Аполлона и Артемиды; кроме того, к алтарям этих бо­жеств регулярно передавались от народа к народу жерт­венные дары, завернутые в пшеничную солому. С дру­гой стороны, древнейшие историки сообщают о греках, посетивших сферический храм Гипербореи.

Были и отдельные подвижники — одержимые Фебом ("Чистым", один из эпитетов Аполлона), как их назы­вали. Большой известностью пользовались гиперборей­цы Абарис и Абарид, выходцы с Алтая (!) и из Велико­британии. Последний прославился тем, что "возобновил дружбу своего народа с делосцами". Первый же "стран­ствовал по всей земле со стрелой в руке и при этом ни­чем не питался". Он был, очевидно, шаманом; стрела же считалась символом Аполлона и могла служить в ка­честве простейшего астрономического прибора.

Об одном таком странствующем астрономе, впрочем не ведая его назначения, рассказал "отец истории" Ге­родот.

В Греции VII века до нашей эры жил поэт Арнстей, который оказался вдруг "одержим Фебом". Инсцениро­вав свою гибель, он на семь лет исчез из дому и побы­вал даже у предгорий Алтая. После возвращения и кратковременного пребывания на родине странник исчез вторично и уже навсегда... Но спустя 240 лет в Мета­понтии, городке на берегу Тарантийского залива в Ита­лии, объявился некто, называвшийся тем же поэтом. Он представился и оборотнем — вороном Аполлона, при­нявшим человеческий облик. Лже-Аристей повелел жи­телям от имени своего божества-покровителя воздвиг­нуть ему алтарь, а себя увековечить статуей, ибо Апол­лон, обозрев всю Италию, не нашел для них лучшего места. После внезапного исчезновения новоявленного Аристея обескураженные метапонтийцы отправили деле­гацию в Дельфы спросить бога, как же им быть. Оракул велел "повиноваться призраку, так как это-де послужит им ко благу"...

В чем же дело? Наверное, в том, что Дельфы и Мета­понтий стоят примерно на одной широте, а "призрак" должен был запечатлеть этот факт, который можно по­нять только с помощью астрономических наблюдений. Обращает внимание и существование более чем двухве­ковой традиции "странствий". Не с целью ли создания координатной сети, которая действительно появилась (не с неба же, право!) в географических описаниях гре­ков и римлян к концу I тысячелетия до нашей эры?

Итак, пред нами прошло несколько разновидностей космических странников, засвидетельствованных древ­ними греками. Среди последних выступают культовые делегации и одиночки: путешественники, шаман, оборо­тень и даже "воскресший" покойник. Этот список будет неполон и недостаточно ясен в двух последних своих представителях, если мы не коснемся отмеченного Б. А. Рыбаковым феномена: "гиперборейцы посылали двух девушек (на Делос) как жертвы Артемиде", причем эти жертвы возглавляли делегации.

Представим-ка странников, обрекших себя на закла­ние в чужой стране, у алтаря иноплеменного бога... А представив, поймем силу тех исторических и человеческих связей, которые существовали между племенами задолго до образования государств с их жрецами и ра­бовладельцами, стражниками и палачами...

Здесь, не пройдя еще чистилища фактов, мы не смо­жем постичь логику поступков и духовные высоты "кос­мических странников". Но примем к сведению, что само­отверженность порождена не Христом, не сегодня и не в преддверии светлого завтра. Она занимает священное место в мировой культуре вот уже несколько тысяче­летий.

Мифические странствия Аполлона и подлинные маршруты жрецов этого солнечно-зодиакального бо­жества охватили огромную территорию: от Малой Азии до берегов Балтики, от Великобритании до Ал­тая и даже до Индии! Это соответствовало ареалу рас­пространения в V—I тысячелетиях до нашей эры носи­телей, а затем потомков индоевропейской языковой общности.

Между серединами IV и III тысячелетий до нашей эры, когда восточной ее границей оставался Алтай, эта не совсем еще понятая учеными общность распа­лась на более мелкие. Одной из самых, а пожалуй, и самой загадочной из них является индоиранская или арийская общность. В нее входили носители древнеин­дийского (ипдоарийского), иранского, индийского, ми­таннийского языков. Последний — древнейший из досто­верно известных исследователям. Памятники его пись­менности восходят к XVIII веку до нашей эры и свидетельствуют о том, что индоиранская общность успела уже распасться к этому времени на индийскую и иранскую ветви. А далее, в глубь веков, ведет зыбкий путь реконструкций.