"Кавказская война. В 5 томах. Персидская война 1826-1828 гг." - читать интересную книгу автора (Василий Потто)

XV. ПЛАНЫ ВТОРЖЕНИЯ В ПЕРСИЮ

В 1827 году, с появлением полях подножного корма, русским войскам предстояло внести войну в пределы Персии. Во всю предшествовавшую зиму, после изгнания персиян из пределов России и замирения ханств, вырабатывался план предстоявшей кампании и приготавливались к ней средства. Так как медлительные действия Ермолова не вполне соответствовали видам императора, то первоначальный план был составлен в Петербурге и сообщен Ермолову для общих соображений. Заключался он в следующих двух проектах:

По первому из них, вслед за прибытием в Грузию двадцатой пехотной и второй уланской дивизий, русские войска, сосредоточенные в Карабаге, тотчас должны были перейти Аракc и начать наступательные действия через Агар на Тавриз, имея наблюдательные отряды к стороне Лори и Ардеби-ля. Этим маневром предполагалось отвлечь сюда внимание неприятеля от Эривани, куда между тем должны были направиться главные силы, под личным предводительством Ермолова. Вступив в Эриванское ханство, он не должен был останавливаться для осады крепостей, а оставив перед ними только наблюдательные отряды, продолжать решительное наступление к Нахичевани, Маранду и Тавризу.

Сборным пунктом для главных сил назначалась Дорийская степь. В состав их должны были войти:

Пехота: двадцатая дивизия в полном ее составе. Лейб-гвардии сводный, Тифлисский пехотный и сорок первый егерский полки – все в двухбатальонном составе, и кроме того, восьмой пионерный батальон.

Кавалерия: вторая уланская дивизия, в четырехэскадронном составе, и восемь казачьих полков, из которых два Черноморского войска и шесть Донского.

Артиллерия: Две конные и три пешие роты.

Таким образом, в главном отряде должны были сосредоточиться девятнадцать батальонов, шестнадцать эскадронов, восемь казачьих полков и восемьдесят четыре орудия.

В Карабагский отряд, имевший второстепенное значение, предназначались: три полка Кавказской, гренадерской бригады, Ширванский и Апшеронекий пехотные и сороковой егерский,– все также двухбатальонного состава. Кавалерия должна была состоять из Нижегородского драгунского и трех донских казачьих полков; орудий назначалось сорок восемь.

В Кахетии и на Алазанской линии оставались бы тогда третьи батальоны от полков Грузинского и Ширванского и два казачьи полка. Затем, третьи батальоны от полков Карабинерного, Херсонского, Тифлисского и сорок первого егерского, третьи дивизионы от всех уланских полков, два донские полка, сборный Линейный казачий полк и шесть полевых орудий – должны были образовать главный резерв, который оставался бы в Грузии, под начальством генерала Вельяминова.

Что касается Дагестана, то государь полагал достаточным оставить в крепостях Баку и Дербенте одни гарнизонные батальоны, а весь Куринский пехотный полк, в трехбатальонном составе, и два донские казачьи полка при десяти орудиях, под начальством генерала Краббе, сосредоточить в центральной позиции между Кубой и Старой Шемахой, откуда он мог бы действовать, смотря по обстоятельствам, или в Ширвани, или в Дагестане.

По второму проекту – главные русские силы должны были сосредоточиться в Карабаге и, перейдя Аракc через Худоперинский мост, двинуться брямо к Тавризу. Предполагалось, что этим движением Эриванская и Нахичеванская области будут отрезаны от недр персидского государства, и все продовольственные средства, имеющиеся в них, перейдут к другому русскому отряду, который, наступая из Грузии, предназначался собственно для овладения Эриванской крепостью. В этих видах, к войскам, уже стоявшим в Карабаге, должны были присоединиться из Грузии остальные части кавказской гренадерской бригады, и полки: Лейб-гвардии сводный, Тифлисский пехотный, сорок первый егерский, Чугуевский, Белогородский и Борисоглебский уланские, и два Черноморские казачьи. А для взятия Эривани оставалась бы вся двадцатая пехотная дивизия (12 батальонов), Серпуховскии уланский полк и шесть казачьих. Артиллерия размещалась по этому проекту в обоих отрядах поровну, по шестьдесят орудий.

В Петербурге не только считались легко исполнимыми оба эти проекта, но полагалось вполне возможным, даже и без особых усилий, достигнуть при их посредстве важных результатов.

“Выжидая прибытия подкреплений,– писал государь Ермолову,– не следует упускать, однако же, случая, если бы представилась возможность, и ранее овладеть Эриванью, силой ли оружия, посредством ли денег или тайных сношений с эриванским сардарем... Во всяком случае, желательно не дать персиянам опомниться: стало, чем скорее мы появимся у них, тем считаю лучше”.

Ермолов, однако, не согласился ни с одним из предложенных ему проектов.

“Действовать по двум путям чрезвычайно выгодно,– писал он,– но для этого нужно иметь войск значительно более, нежели назначено. Оба пути, по которым предполагают действовать, не имеют между собой никаких сообщений, и потому каждый отряд должен быть настолько самостоятелен, чтобы мог противостоять всем силам неприятеля. Здесь краткость и удобства сообщений совершенно в пользу неприятеля. Из Тавриза он может, с равным удобством для себя, броситься как к Эривани, так и к Асландузу, сосредоточивая свои силы там, где потребуют обстоятельства. Напротив, наши отряды, разделенные едва проходимыми горами, не могут помогать друг другу и каждый должен рассчитывать только на собственные средства”.

Возможность действий главными силами со стороны Карабага Ермолов вовсе отвергал. Бедность страны, по которой войскам пришлось бы двигаться, требовала снаряжения значительных транспортов, а это, в свою очередь, повело бы к раздроблению войск на этапы, так как транспорты тогда нуждались бы в сильных прикрытиях, чтобы не подвергнуться опасности от шахсеванцев и других кочевых народов, богатых конницей.

Действия в этом направлении на Тавриз, по мнению Ермолова, вовсе не отрезали бы сообщений Азербайджана с Эриванской провинцией, да и Азербайджан сам по себе считается изобильнейшей провинцией Персии, так что неприятелю и не встретилось бы надобности получать продовольствие из Эривани. Наконец, овладев Тавризом, отряд все-таки должен был бы вернуться назад, на помощь к другому отряду, недостаточно сильному, чтобы овладеть Эриванью. Ермолов не думал также, чтобы одно занятие Тавриза могло понудить персиян на какие-либо уступки; напротив, упрочение русских завоеваний покорением крепостей неминуемо должно было заставить их поспешить с заключением мира.

Таким образом, отдавая во всяком случае преимущество первому проекту, Ермолов находил в нем ошибочным то, что в состав второстепенного Карабахского отряда назначены лучшие боевые войска, которые имеют более навыка и опыта.

Петербугским проектам Ермолов противопоставил свой. По его мнению, следовало главные действия направить на Эривань, но с силами гораздо большими, чем предполагал первый петербургский проект, так, чтобы русские войска могли оставлять на своем пути сильные посты для охраны своих сообщений.

Корпусу этому предстояло бы тогда такое разделение: 5 апреля авангард его должен был занять армянский Эчмиадзинский монастырь и учредить там главный этапный пункт до взятия Эривани. Войска же главного отряда, между 10 и 15 апреля, собрались бы в Шулаверах и двумя колоннами направились на Эривань. Здесь одна часть войск должна была остаться для блокирования крепости, а остальные, не останавливаясь, быстро пройти дальше и занять Нахичевань. Отсюда Ермолов предполагал действовать уже сообразно с обстоятельствами, так как в течение июня или около половины июля образ действий персиян должен был бы обнаружиться.

Особый отряд назначался занять Карабаг. Но он должен был быть гораздо слабее предположенного в Петербурге. “Достаточно,– писал Ермолов,– если он будет иметь восемь батальонов и три казачьи полка, при двадцати четырех орудиях. Цель его – охранять наши пределы, прикрывать левый фланг главных сил, наступающих на Эривань, и, смотря по обстоятельствам, содействовать им к овладению Нахичеванью”.

Отряд этот к 15 апреля должен был сосредоточиться к Ах-Углану и перейти сам или выдвинуть свой авангард на ту сторону Аракса, по направлению к Агару, устроив складочный пункт на самой переправе, в особом укреплении. В случае особенно выгодных и непредвиденных обстоятельств, например, внутренних беспорядков в Персии, измены пограничных правителей и тому подобное, можно было решить и дальнейшее наступление его на Тавриз.

План Ермолова основывался на том, что если неприятель всеми силами пойдет в Карабаг (чего, впрочем, ожидать было нельзя, так как он скорее обратится к защите Эривани),– то Карабахский отряд, немного слабейший числом против разбившего персиян под Елизаветполем, будет в состоянии или остановить успехи неприятеля, или, отступая, держаться между Шушой и Елизаветполем. до тех пор, пока главные русские силы не зайдут ему в тыл.

В том случае, если бы Аббас-Мирза обратился на Эривань, навстречу Ермолову,– то персияне должны были бы отделить для наблюдения за Карабахским отрядом значительные силы, чтобы не допустить его действовать в тылу своей армии. Если же неприятель не сделал бы этого и Карабагу не угрожала бы никакая опасность, то Карабагский отряд, оставив в Шуше весь сорок второй егерский полк, должен был идти через Герюсы и Кара-Бабу к Нахичевани, в тыл персиянам.

Не согласился Ермолов и относительно количества войск, которое в Петербурге предположили оставить внутри страны для удержания порядка и спокойствия. Там, например, считали достаточным для Дагестана только одного дербентского гарнизона. Но, по мнению Ермолова, дербентский гарнизонный батальон не был в состоянии охранять ничего, кроме цитадели. На тишину же и спокойствие жителей мог оказать влияние только расположенный близ города батальон Куринского полка, который не допускал табасаранцев и жителей горного Кайтага выходить из гор в сколько-нибудь значительных силах.

“Снять отсюда батальон,– писал Ермолов,– значит отворить ворота в Кубинскую провинцию”. В Буйной менее батальона также иметь было нельзя. Куба, в свою очередь, не могла оставаться без войска, и менее батальона держать там было невозможно. Крепость Баку не имела на Дагестан ни малейшего влияния, но и ее гарнизон должен был быть усилен по крайней мере двумя ротами при двух орудиях,– “иначе может явиться опять какой-нибудь хан, обложит крепость и будет препятствовать пользоваться нам средствами земли”. Таким образом, из всей дагестанской бригады оставались свободными только два с половиной батальона, которые и могли расположиться у Старой Шемахи, как в центральной позиции между Ширванью, Баку и Дагестаном. Наконец, оставить алазанский отряд совсем без артиллерии, как это было предположено, Ермолов опять считал невозможным уже по самому характеру, свойству и духу заалазанских лезгин. Был и еще один пункт, с которым Ермолов никак не мог согласиться,– тот именно пункт, на котором особенно настаивал государь, требовавший, чтобы дивизии или, по крайней мере, бригады действовали бы непременно в полном их составе, отнюдь не раздробляясь по разным отрядам; мера эта казалось ему необходимой особенно по отношению к войскам, прибывшим на Кавказ из России. Против этого мнения Ермолов возражал, что неудобство сводных команд слишком известно, чтобы не стараться избежать их, но что, за всем тем, в Закавказье, более чем где-нибудь, невозможно миновать дробления, и притом именно по отношению ко вновь прибывшей двадцатой дивизии, в которой были люди, никогда не видавшие неприятеля. “Сего,– говорит он,– одного достаточно, чтобы сделать слабым тот отряд, главные силы которого составила бы эта дивизия”.

На основании изложенных соображений, Ермолов составил следующее распределение войск:

Главный корпус, действующий в направлении к Эривани, должны были составлять: Лейб-гвардии сводный полк, три полка Кавказской гренадерской бригады (Карабинерный, Грузинский и Херсонский), Ширванский и Тифлисский пехотные и восьмой пионерный батальон. К ним присоединялись еще четыре полка двадцатой дивизии: Севастопольский, Крымский, и егерские: тридцать девятый и сороковой.

Кавалерия: Нижегородский драгунский полк, вторая уланская дивизия в полном составе, две черноморских и шесть донских казачьих полков.

Артиллерия: пятьдесят два пеших и двадцать четыре конных орудия.

В Карабагский отряд назначались:

Два пехотные полка двадцатой дивизии (Козловский и Нашебургский), егерские полки: сорок первый и сорок второй; три донских казачьих и двадцать четыре орудия.

В Дагестане предполагалось оставить:

Куринский и Апшеронский пехотные полки в полном составе, донской казачий полк и восемнадцать орудий.

В Кахетии и в главном резерве в Грузии должны были остаться те самые войска, которые предназначались петербургским проектом; но число артиллерии значительно увеличивалось; в Кахетию назначалось шесть, а в резерв шестнадцать орудий.

Государь согласился с планом Ермолова и утвердил его 27 января, но с тем, однако, чтобы военные действия начались отнюдь не позже 1 апреля и чтобы конница Карабагского отряда была усилена двумя уланскими полками – Чугуевским и Борисоглебским.

Вместе с тем государь повелел поручить: генерал-адъютанту Паскевичу командование действующим корпусом, под главным начальством Ермолова, которому предписывалось руководствоваться положением о большой действующей армии; генерал-лейтенанту князю Мадатову – Карабагский отряд, генерал-адъютанту Бенкендорфу – авангард главного корпуса; генерал-майору Давыдову – действия с отдельными отрядами, по личному усмотрению главнокомандующего.

Приезд на Кавказ начальника Главного Штаба, генерал-адъютанта Дибича, внес новые недоразумения в отношении плана войны. Между Ермоловым и Дибичем возникает разногласие относительно самого хода кампании. Дибич считал возможным не останавливаться в Нахичеванском ханстве до разъяснений обстоятельств, а в исходе же мая перейти Аракc и быстро овладеть Тавризом; если же и отложить занятие этого последнего до осени, то начать движение никак не позже 15 сентября и притом сразу двумя колоннами: главные силы с карабагским отрядом должны были идти от Нахичевани, а дагестанская бригада, замененная в местах своего расположения новыми войсками, с Кавказской линии,– через Агар. Если бы, по овладении Тавризом, неприятель не принял предложенных ему условий, тогда Дибич предполагал склонить на подданство России соседних ханов Хоя, Агара и Ардебиля и вызвать народное возмущение против Каджаров в самом Тавризе. Не удастся это – продолжать зимнюю кампанию и кратчайшей дорогой, через Султание, идти к Тегерану.

Ермолов, напротив, считал решительно необходимым остановиться в Нахичевани и упрочить за собой Эриванское ханство, прежде чем идти к Тавризу, опасаясь оставить в тылу у себя непокоренную Эривань. Мнение его имело сильное основание. Опасность заключалась не в самой крепости, в а том, что эриванский сардарь, конечно, не стал бы сидеть взаперти, вышел бы с конницей в поле и уничтожил бы наши транспорты и все, что двигалось за войсками; следовательно, мало было оставить отряд под Эриванью, надо было еще отделить значительные силы, чтобы противодействовать сардарю. “Не трудно будет прогонять его за Аракc,– говорит Ермолов,– но столь же легко он опять будет возвращаться, и коннице его нельзя будет помешать действовать у нас в тылу”.

По взятии Тавриза, Ермолов предполагал расположить войска на зимние квартиры и, в случае надобности, предпринять поход к Тегерану уже только весной 1828 года, и не из Тавриза, как думал Дибич, а со стороны Карабага, через Ардебиль, так как ближайший путь, на Султание, представлял тогда чрезвычайные трудности,– летом от сильного зноя, безводицы и бескормицы, а зимой от глубоких снегов, заметающих всю эту равнину.

Дибич остался весьма недоволен возражениями. “Дальнейшие действия по овладении Тавризом рассчитаны Ермоловым так,– писал он государю 10 марта,– что едва ли можно надеяться наверное кончить войну прежде 1829 года. Сие последнее,– прибавляет он,– служит мне только к вящему удостоверению в том мнении об осторожности и недостаточной предприимчивости генерала Ермолова, о которых я неоднократно уже доносил Вашему Величеству”.

Возможно с большой вероятностью предположить, что несогласия эти ускорили удаление с Кавказа Ермолова. По крайней мере, в ответ на приведенное письмо государь, 27 марта, отвечал Дибичу назначением Паскевича на место Ермолова. “Я со вниманием прочел предположение о кампании,– писал он,– и решение по этой части предоставляю Вам и Паскевичу. Что же касается осенней кампании, если персияне окажутся несговорчивыми, то необходимо начать ее взятием Тавриза; а оттуда можно действовать согласно предположенному плану. Во всяком случае,– прибавлял государь,– я воспрещаю по той стороне Аракса принятие всякого заявления подданства России; мы можем признать независимость ханств, но не присоединение их к нашей империи; нам достаточно Эривани с кампанией. Удовольствуемся этим и не зайдем далеко в наших расчетах”.

Так план военных действий был готов, все опасности предусмотрены и указаны Ермоловым. Но исполнение досталось уже на долю Паскевича.