"Заговор маршалов. Британская разведка против СССР" - читать интересную книгу автора (А. Б. Мартиросян)1. Глава IV.2. Название: «Оккупация Австрии и Чехословакии». 3. Подзаголовки: «Приготовления к аншлюссу - Прием, оказанный Гитлеру в Вене - Бомба на пути следования - Визит Гитлера к Муссолини - Меры безопасности в Италии - Отношения судетских немцев - Секретный приказ о расчленении Чехословакии - Германия устанавливает протекторат над чехами». В переводе с немецкого языка на русский язык: 2. Название: «Присоединение Австрии и разгром Чехословакии». 3. Подзаголовки: «Подготовка к «аншлюсу» - Вступление в Вену - Гитлер посещает Италию - Конрад Генлейн - Йозеф Тисо - Драматические переговоры с Гахой - Вступление в Прагу - Большой погром 10 ноября 1938 г.». Как видите, в названиях одной и той же главы на разных языках, включая и подзаголовки, нет даже и тени намека хоть на какое бы то ни было эхо Мюнхенского сговора, о сути которого в тексте главы едва ли не в прямом смысле процежено сквозь зубы всего полтора предложения. Ни слова о том, что же стало основой действий Германии. Короче говоря, таким своеобразным расположением текста (не говоря уже о содержании) подлинные составители «мемуаров» Шелленберга пытались исподволь сформировать у читателей впечатление, что расстрел Тухачевского и его подельников якобы на основании сфабрикованных нацистами подложных документов - это не только пролог к Договору 23 августа 1939 г. и Второй мировой войне, но и прежде всего к захвату Австрии и Чехословакии. Что Гитлер якобы операцией по подбрасыванию подложного компромата обеспечил себе нейтральность Восточного фронта за счет достигнутого союза с Россией, чтобы лучше подготовиться к нападению на Запад. То есть навязывается мысль о том, что во всем виновата Россия (СССР, Сталин). Столь вольно обойдясь с хронологией, да еще и сопроводив эти «вольности» перестановкой акцентов как в самих событиях, так и тем более в их очередности, британская разведка стремилась убрать даже тень намека на какую бы то ни было возможность предположения о том, что в действительности между всеми теми событиями есть прямая связь. Как и всегда бывает у преступников, причина этого весьма банальна: после войны, когда в руки стран-членов антигитлеровской коалиции, в т.ч. и СССР, попало громадное количество документов Третьего рейха, опасность разоблачения такой связи была громадной. Тем более что Советский Союз сразу же после войны начал систематическую публикацию различных нацистских документов, причем как в инициативном порядке, так и в качестве «сдачи» на многочисленные пропагандистские выпады Запада, уже тогда пытавшегося переложить на СССР историческую ответственность за возникновение войны. А это означает, что целенаправленный провал британской разведкой «двойного заговора» (и в первую очередь его советской части, как наиболее опасной для Великобритании) был не чем иным, как прямым прологом к Мюнхенскому сговору, с помощью которого и была прорублена необходимая магистраль ко Второй мировой войне. Ведь история беспристрастно зафиксировала только одну-единственную последовательность событий: май - июнь 1937 г. - ликвидация заговора Тухачевского; январь - февраль 1938 г. - ликвидация «бархатной» оппозиции германских генералов во главе с Фричем и Бломбергом; март 1938 г. - аншлюс Австрии, сентябрь 1938 г. - Мюнхенский сговор Великобритании и Франции с Гитлером. О чем эта последовательность свидетельствует, подробно говорилось в предыдущей главе. Поэтому, не прибегая к повтору, схематично пройдемся по тем событиям с позиций логики фактов, чтобы еще раз проверить правильность тех выводов. Однако, поскольку придется оперировать некоторыми терминами (в т.ч. и конспирологического характера и из арсенала самого Сталина), то хотелось бы сразу внести ясность в этот вопрос. Речь идет о терминах, которыми оперировал Сталин в своем выступлении на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны 2 июня 1937 г., посвященном разоблачению заговора Тухачевского. При анализе текста подлинной, неправленной стенограммы речи Сталина на этом заседании немедленно бросается в глаза то обстоятельство, что Иосиф Виссарионович парадоксальным образом настаивает на трех терминах, особо выделяя прежде всего термин «германский рейхсвер» (или просто «рейхсвер»), правда, в увязке с термином «германские фашисты», иногда разбавляя свою речь термином «немецкий Генштаб». С формальной стороны такая связка объективна и справедлива - в Германии установлен нацистский режим, и вооруженные силы присягнули на верность Гитлеру, т.к. с формальной стороны Гитлер был приведен к власти предусмотренными Конституцией Веймарской республики процедурами. О беспрецедентном переплетении - как на межличностнрм, так и межучрежденческом уровнях - рейхсвера и нацистских структур особо говорить не приходится, это давно известно. С другой стороны, когда знаешь о фанатичной приверженности Сталина к особо тщательно выверенной точности формулировок и используемых в них терминов, такое терминологическое упорствование вызывает поначалу легкую оторопь. Ведь с 15 марта 1935 г. Сталину прекрасно было известно о реорганизации рейхсвера и его трансформации в вермахт. И, соответственно, спрашивается, с какой такой стати до последнего дня своей жизни отличавшийся точностью своих формулировок Сталин упрямо настаивает на термине, который и в самой Германии снят с вооружения два с лишним года назад?! Конечно, и Сталин явно мог быть подвержен влиянию инерции традиций. И все же, это беспрецедентное для него упорствование на термине «германский рейхсвер» лишает возможности однозначно списать все только на «инерцию традиций». Из насчитывающихся в тексте стенограммы 22 случаев использования термина «германский рейхсвер» или просто «рейхсвер» 11 фигурируют именно в абзаце, объясняющем суть заговора, а 6 на подступах к нему. Это свидетельствует о том, что Сталин четко показывает, что он прекрасно знает, что именно «реихсверовские» германские генералы являются партнерами заговора Тухачевского, что он отлично понимает то обстоятельство, что это давняя, корнями уходящая еще в догитлеровский период история. …Небезынтересно в этой связи отметить один явно симптоматичный факт. 11 ноября 1935г. новый германский военный атташе в Москве Эрнст Кестринг отправил в Берлин депешу, в которой сообщил, что во время состоявшейся у него в тот же день беседы с заместителем наркома обороны М.Н. Тухачевским последний «живо интересовался судьбой знакомых ему по прежним контактам немецких офицеров» и, по мнению атташе, «проявил интерес и симпатию к рейхсверу». Сразу же отметим интересную деталь с этом сообщении: Кестринг прибыл в Москву представлять не рейхсвер, а вермахт Германии, ибо с середины марта 1935 г. вооруженные силы этой страны были переименованы. Естественно, что не знать этого, тем более как военный атташе, он не мог, а потому в его изложении эта деталь приобретает примерно то же значение, каковое двумя годами позже вкладывал Сталин, чрезмерно упорствуя на терминах «германский рейхсвер» и «рейхсвер»… Именно поэтому он с порога называет заговор термином «военно-политический заговор», более того, совершенно открыто называет его геополитическую суть: блокирование через пораженчество с Германией и Японией. Что и было на самом деле - Тухачевский без какого-либо принуждения собственноручно, подробно, со множеством деталей, выдумать которые костоломы- «интернационалисты», засевшие тогда на Лубянке, не могли, письменно изложил «План поражения». И как бы не хотелось кому-то списать появление этого документа на этих костоломов (типа Рейсса, Кривицкого, Орлова и т.п.), но даже откровенной ложью и подтасовкой фактов им это не удалось. …Одно время в этих «кругах» было модно глубокомысленно мимоходом замечать, что на 'одном из протоколов допроса Тухачевского были обнаружены бурые пятна, похожие на пятна крови. Намек понятен - били. Однако эти пятна были обнаружены на третьем экземпляре машинописного текста показаний Тухачевского. Такой был порядок - перепечатывать собственноручные показания особо важных подследственных, тем более по особо важным делам. Совершенно естественно, что ни одному «реабилитатору» и в голову-то не пришла мысль о необходимости проведения анализа этих пятен на предмет установления, во-первых, что это за пятна конкретно и, во-вторых, кому они принадлежат. Но даже если бы и оказалось, что кровь принадлежит Тухачевскому, то и это не означало бы, что его показания из него выбивали силой. Ведь пятна были обнаружены на третьем экземпляре, а не на собственноручно Тухачевским написанных показаниях, тем более что последние написаны ровным, четким почерком (в этом можно легко убедиться, взглянув на фотокопию первой страницы его показаний), с применением всех знаков препинания русского языка. После битья ровного почерка не бывает, не говоря о четкости и ясности изложения, которое интеллектуально точно соответствует уровню самого Тухачевского. Тем более что это все-таки 143 страницы рукописного текста… Еще в предыдущей главе обращалось внимание на то, что спустя всего лишь 12 дней после публикации официального сообщения о расстреле Тухачевского и его главных под ельников военный министр гитлеровской Германии фельдмаршал Вернер фон Бломберг подписал «Директиву о единой подготовке вермахта к войне». Однако есть немалые основания для того, чтобы выражение «спустя всего лишь 12 дней» изменить на «и только через 12 дней». С одной стороны, дело в том, что подобные документы - «Директива о единой подготовке к войне» - по определению не рождаются в одночасье и даже за 12 дней: слишком это сложная и многогранная задача - подготовка вооруженных сил любой страны к войне. И не раз доказывавшие свою фанатичную приверженность военному делу немцы, тем более профессиональные военные, никогда такие вопросы с кондачка не решали. У германских военных по сей день остается в большом почете знаменитый девиз незабвенного фон Мольтке: «Erst wagen, dann wagen», т.е. «Сначала взвесить, потом действовать». Разработка, например, Директивы №21 - она же «План Барбаросса» - заняла полгода: прямой приказ о начале ее разработки Гитлер отдал 20 июля 1940г., а подписал саму директиву только 18 декабря 1940г. Более того, ни по возрасту (59 лет), ни по жизненному опыту, ни, тем более, в силу профессионального опыта Бломберг абсолютно не был склонен решать такие задачи за день-два и даже за 12 дней. …Это ведь только у нас возможно, чтобы начальник Генерального штаба вместе с наркомом обороны за несколько дней, не отдавая себе в полной мере отчета о катастрофических масштабах возможных негативных последствий, создали бы план превентивного удара по Германии, а затем шесть с лишним десятилетий кряду все историки вынуждены доказывать очевидное: что даже письменно изложенные в одном-единственном экземпляре мысли пускай даже высоких должностных лиц - это даже не вынашиваемые намерения, и уж тем более не предназначенные для реализации планы… Однако же если, с другой стороны, вспомнить, в развитие чего и на каком фоне началась разработка этой директивы, то вопрос о сроках ее подготовки не только приобретет совершенно иную окраску, но и окажется в сфере действия хорошо известного принципа «двойного стандарта». Во- первых, ее разработка началась на фоне реализации плана экономической подготовки Германии к войне и фактически по итогам командно-штабных учений вермахта в конце 1936-го -начале 1937 г. Причем основополагающий вывод по результатам последних заключался в том, что без создания плацдарма в Восточной Польше нечего и помышлять о каком бы то ни было блицкриге на Востоке. И вот какой удивительный факт - именно этот вывод германских генералов очень плотно смыкается с той частью собственноручных показаний Тухачевского о заговоре и плане поражения, где он расписывает планировавшиеся заговорщиками вредительско-пораженческие действия на западных границах Украины и Белоруссии в целях усиления вероятности разгрома советских войск на этих театрах военных действий. Причем Тухачевский подчеркивает, что проработку плана таких действий заговорщики начали весной 1936 г. на апрельских стратегических военных играх, проводившихся в Генеральном штабе РККА. …В связи с этим небезынтересно отметить следующее. Во-первых, в начале февраля 1936г. для участия в траурной церемонии похорон британского короля Георга У в Лондон прибыл маршал Тухачевский. Во время этих мероприятий «стратег» совершенно естественным образом общался с германской военной делегацией, которую возглавлял генерал Герд фон Рунштедт - один из наиболее близких к Гансу фон Секту высших германских офицеров и одновременно близкий друг главнокомандующего сухопутными войсками вермахта генерала Вернера фон Фрича. В состав германской делегации входил и военный атташе Германии в Великобритании полковник Гейр фон Швеппенбург, который поддерживал дружеские отношения с одним из ближайших подельников Тухачевского, военный атташе СССР в Великобритании К. В. Путча. Г. фон Швеппенбург, также как и Рунштедт, принадлежал к кругу германских заговорщиков. Как собственноручно указывал Тухачевский в своих письменных показаниях следствию, генерал Г.Рунштедт, обратившись к нему, заявил, что ему поручено переговорить с ним по взаимно интересующим вопросам. А по возвращении в СССР Тухачевский и провел вышеупомянутые стратегические игры. Более того, следует иметь в виду, что и Уборевич тоже к тому времени вернулся из загранкомандировки, в ходе которой напрашивался на приглашение в Германию. Во- вторых, в период присоединения территорий Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР в 1939 г., советскими органами госбезопасности в одной из лъвовских тюрем было захвачено доверенное лицо главы абвера Канариса, бывший штабс-капитан царской армии, граф Александр Сергеевич Нелидов, угодивший в польскую кутузку по обвинению в шпионаже в пользу Германии (что соответствовало действительности) -он был направлен в Польшу с разведывательным заданием лично от Канариса. Пройдя по контрразведывательным инстанциям, Нелидов, в конце концов, оказался в руках разведки Лубянки. В первой половине 1941 г. блистательные асы советской разведки Василий Зарубин, Зоя Воскресенская и Павел Журавлев «разговорили» Нелидова, и выяснилось следующее. Александр Сергеевич, оказывается, принимал участие в командно-штабных учениях вермахта на рубеже 1936 - 1937гг. и, обладая великолепной памятью и военной эрудицией, в точности изложил всю игру на карте с указанием дислокации германских войск, в т.ч. и по номерам дивизий, количеству вооружений и т.д. Как вспоминала в своих мемуарах З.Воскресенская, в память ей запали синие стрелы, направленные к границе Белоруссии, на вопрос о смысле которых Нелидов пояснил, что на финальном этапе этих игр Минск предполагалось занять на пятый день после внезапного вторжения германских войск в СССР. Подчеркиваю, что игры происходили на рубеже 1936 - 1937 гг., когда у Германии еще не было общей границы с СССР, когда сам вермахт еще мало был похож: на тот, что вторгся в нашу страну 22 июня 1941 г., когда еще сам Гитлер даже не знал, когда он сможет начать войну, что очень хорошо видно по тексту его меморандума об экономической подготовке к войне от 26 августа 1936г.! И при таких обстоятельствах - такая невероятная прыть?! Пускай еще только на картах… Когда военные специалисты ознакомились с этими данными, они, естественно, хмыкнули, на что 3. Воскресенская проинформировала их, что один из агентов разведки - ж.д. чиновник в Берлине - получил конкретное предписание главного военного командования Германии прибыть на станцию Минск на пятый день после начала военных действий и приступить к исполнению обязанностей ее начальника (Минск, как известно из истории, пал, правда, на шестой день, что, естественно, не меняет сути дела). Так вот, чем другим возможно объяснить столь поразительную картографическую прыть германских генералов за пять лет до фактических событий с падением Минска, кроме как передачей нашими заговорщиками соответствующих сведений о том, как и насколько вредительски будет организована оборона на белорусском направлении?! Даром фантастического предвидения герров генералов?! Начисто исключено, даже невзирая на то, что профессионалы они были очень высокого класса! Зная о том, к каким выводам сами же генералы пришли по итогам этих учений, ничего другого не остается, как прямо признать, что герры генералы прекрасно знали о том, какой «приятный сюрприз» заготовили им их коллеги из РККА{23}. Стоит ли тогда так возмущаться, что-де едва только война началась, а Сталин опять генералов к стенке поставил, на этот раз Павлова и его помощников?! Ведь тут же выплыл вопрос о связи Павлова с заговором Тухачевского, и не просто выплыл, а именно на фоне данных Нелидова - они ведь были доложены на самый верх. …А в целом, если отталкиваться хотя бы просто от самого факта хронологических совпадений в связи с вопросом о необходимом для блицкрига плацдарме в Восточной Польше, то получается следующее: Тухачевский утверждал, что создание заговора относится к 1932 году, но именно на этот же год приходится инициативная, лично Тухачевским осуществленная (факт установлен анализом его рукописей) разработка детального плана операции по разгрому Польши. Причем центральное место в этом плане уделено дезорганизации польских войск как раз в Западной Украине и Западной Белоруссии. Что это значит? Советское правительство заключает с Польшей договор о ненападении и нейтралитете (1932 г.), в Женеве, в феврале 1932 г., открывается Международная конференция по разоружению, у Советского Союза обязательства по международному Парижскому договору о воспрещении войны в качестве орудия национальной политики и средства урегулирования международных споров от 2 7 августа 1928 г. (более известен как Пакт Кэллога - Бриана), а какой-то «наполеончик» разрабатывает план нападения на Польшу?! Ведь никто из высшего советского партийно-государственного руководства ему таких задач не ставил. Ив таком случае, спрашивается, под кого, под какую ситуацию он разработал такой план, если в 1932 г. в Европе шла активная подготовка к возможному нападению на СССР с участием германского рейхсвера, ради чего в Женеве в открытую уравняли Германию в правах на гонку вооружений?! Но что совсем удивительно (однако это тоже факт), что, оказавшись в камере на Лубянке и посмертно самым ничем не обоснованным образом причисленный к «лику гениальных стратегов», Тухачевский начисто отверг в своих собственноручных показаниях именно белорусское направление главного удара Гитлера как «совершенно фантастическое» (подлинные слова Тухачевского). Следовательно, выходит, что пока Тухачевский был на свободе, он готовил пораженческие планы на том направлении, а как только оказался в камере - так «совершенно фантастическим» оно стало. То есть выходит, что умышленно пытался ввести в заблуждение, даже на краю смерти. Между тем ему ведь хорошо было известно, что «создание плацдарма в Восточной Польше» для успеха блицкрига на Востоке - это и есть прямой выбор белорусского направления как главного в войне на уничтожение России (СССР). В таком случае получается, что «гениальный стратег» не понимал или умышленно игнорировал факт, который Гитлер совершенно откровенно изложил в «Майн Кампф»: уничтожение России (СССР) главная цель его жизни… Во- вторых, разработка директивы Бломберга началась на фоне обнародованного в военной среде Германии завещания генерала Ганса фон Секта, которое дополнительно простимулировало и без того достаточно активный всплеск просоветских симпатий среди офицеров и генералов, вышедших из рейхсвера. На этом фоне в Москву по различным каналам стала стекаться информация о том, что и Бломберг числится в первых рядах тех германских генералов, которые хотели бы «по-хорошему договориться с Красной Армией». В- третьих, что особенно важно, Бломберг возглавлял делегацию нацистской Германии на церемонии коронации нового английского короля Георга VI в начале мая 1937 г. Между тем в самый последний момент от поездки в Лондон был отведен Тухачевский, который вполне официально встретился бы с тем же Бломбергом в Лондоне. Кстати говоря, реакция самого Тухачевского на отвод от поездки в Англию вообще сразит наповал. Дело в том, что запрос в МИД Великобритании о выдаче Тухачевскому въездной визы был представлен через британское посольство в Москве 3 мая 1937 г. В тот же день из Берлина было получено официальное сообщение о составе и главе германской делегации на коронационных торжествах. 4 мая в срочном порядке и внезапно запрос о выдаче визы Тухачевскому был аннулирован советской стороной. И в тот же день на квартире наркома внешней торговли А. Розен-гольца (активного троцкиста и не менее активного заговорщика) Тухачевский, уяснивший, что Сталин с Ежовым обставили его, стучал кулаком по столу и орал: «Вы, что, ждете, когда нас к стенке поставят как Зиновьева, я пятого начинаю переворот!» Естественно, что запись этого разговора немедленно попала на стол Сталина. И надо отдать должное его нечеловеческой выдержке в условиях смертельной опасности - никаких репрессивных мер в отношении Тухачевского он тогда не предпринял, отлично понимая разницу между словами и конкретными преступными действиями. 8 мая пришло досье от Бенеша - и опять ничего в отношении Тухачевского не было предпринято. Судя по всему, Сталин до последней секунды тянул с его арестом, и только тогда, когда стало известно о том, что он в срочном порядке объявил военные маневры на 12 мая 1937 г., только тогда Сталин окончательно убедился, что заговор - смертельная реальность и более медлить нельзя. 11 мая Тухачевский был снят с поста замнаркома обороны и назначен командующим Приволжским военным округом с приказом немедленно отбыть к месту новой службы. И опять Сталин пошел на смертельный для себя риск - 13 мая он дал аудиенцию Тухачевскому: ведь кандидат в «бонапарты» запросто мог пронести маленький пистолет, ибо его, как маршала, даже охрана Сталина не могла обыскать. До 24 мая шла еще одна проверка - на этот раз материалов досье Бенеша. Лишь после того как все точки над «i» были расставлены, когда наступила абсолютная ясность, только тогда из Кремля последовал приказ об аресте Тухачевского. 25 мая он был арестован. Обладая даже столь мизерным набором сведений, поневоле оказываешься вынужденным повнимательней присмотреться к тому обстоятельству, что западные историки, говоря о факте подписания Бломбергом вышеупомянутой директивы, используют в основном выражение вроде «наконец выпустил директиву». Что это, намек на то, что Бломберг по каким-то только ему ведомым причинам тянул время с изданием этой директивы? Это весьма убедительно смахивает на то, что западники действительно дали намек, возможно, что и сами того не желая, и, соответственно, если подойти к этому факту, как к намеку, но с позиций «двойного стандарта», то очень многое само собой прояснится. Ведь в первую-то очередь суть «Директивы о единой подготовке вермахта к войне» была отнюдь не в том, что, чтобы вермахту быть готовым к возможной войне в мобилизационный период 1937 - 1938 гг. - это само собой свидетельствующее об истинности ранее упоминавшейся подоплеки (встреча Лейт-Росса с Шахтом) доказательство, - но в том, что в основу Директивы Бломберг закладывал тогда новую для того времени концепцию единого для всех родов войск Верховного Главнокомандования. По сути дела, в мирное время он закладывал концепцию, характерную только для периода войны: предельной концентрации и централизации всей полноты государственной, политической, экономической и военной власти, т.е. концепцию военной диктатуры едва ли не на грани абсолютного деспотизма военных (если вспомнить слова того же К. Нейрата). В итоге выходит, что списать это самое выражение «наконец выпустил директиву» на сугубо профессиональные обстоятельства - не получается. Ведь еще в период работы над директивой Бломберг прекрасно знал, что в войсках новая концепция не вызовет восторга, что и случилось сразу же после ее поступления в командные структуры вермахта. Его тогда поддержали всего четыре офицера - генералы Фрич, Бек, Кейтель и подполковник Йодль (первые два активные участники антигитлеровского заговора 1936 - 1937 гг.; Кейтель - тот самый, что впоследствии подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии - был близок с фон Бломбергом). То, что он непременно встретит сопротивление командующих, Бломбергу было ясно изначально: что, например, он мог сделать вопреки воле того же Германа Геринга, люфтваффе которого вообще было государством в государстве внутри даже вооруженных сил Германии?! В результате получается, что списать «наконец выпустил директиву» на обусловленную якобы его намерением загодя сгладить все острые углы затяжку времени - опять не выходит, ибо он даже с Гитлером толком не договорился о том, как эта директива будет претворяться в жизнь, когда поступит в командные структуры вермахта. Между тем, как только она поступила, там сразу начался резкий ропот, а Гитлер вдруг немедленно самоустранился от межгенеральских разборок, хотя, казалось бы, сама идея единого Верховного Главнокомандования должна была ему импонировать, и, следовательно, он не должен был оставлять Бломберга один на один с разъяренным генералитетом в момент начала реализации такой директивы. В «сухом остатке» остается следующее - военный министр Германии генерал-фельдмаршал Вернер фон Бломберг ожидал серьезных событий в СССР, т.е. переворота Тухачевского! Иначе просто нечем более объяснять эту затяжку времени!… В таком случае принцип «двойного стандарта» становится уникальным «золотым ключиком», открывающим еще одну тайну истории. Ведь в случае удачи переворота Тухачевского и установления в бывшем (в результате оного) СССР военной диктатуры разрабатывавшаяся Бломбергом директива приобретала совсем иной смысл - становилась как бы правовой базой для установления полного контроля военных во главе с Бломбергом (Фричем, Веком, Рейхенау, Гаммерштейн-Эквордом и другими) над всей Германией под предлогом якобы возникновения угрожающей безопасности Германии новой международной ситуации при одновременной ликвидации самого фюрера. То есть такой же военной диктатуры. …Ничего удивительного в таком повороте событий не было бы, т.к. всего за три года до этого Бломберг уже грозил Гитлеру подобным исходом, правда, по другому поводу. Незадолго до «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 г:, когда СС и гестапо в одночасье ликвидировали всю верхушку штурмовых отрядов СА во главе с Эрнстом Ремом, Бломберг от имени рейхсвера дважды угрожал Гитлеру, что если он не разоружит штурмовиков как параллельную вооруженную силу, противостоящую рейхсверу, то армия выступит против него (Гитлера). Первый раз, имевший место 11 апреля 1934 г. на борту броненосца «Дойчланд», стоявшего на рейде в Киле, угроза Бломберга прозвучала вполне мягко, т.к. была похожа на обычную сделку: в порядке компенсации за отказ от штурмовиков и за оставление рейхсвера единственной вооруженной силой в Германии Бломберг гарантировал Гитлетру поддержку со стороны рейхсвера в его президентских амбициях перед лицом тогда уже всем очевидной скорой кончины президента Гинденбурга. Однако согласившийся с этим требованием Гитлер тянул, что вызвало негодование как у экономической, так и военной элиты Германии. 17 июня последовало известное предупреждение вице-канцлера фон Папена, сделанное последним в выступлении в Марбургском университете. 20 июня тот же фон Папен вновь крайне резко потребовал от Гитлера разобраться наконец с СА. Гитлер в силу своей беспочвенной уверенности в том, что ему удастся обмануть всех, дотянул до того, что 21 июня 1934г. его призвали к ответу. Его вызвали в поместье Гинденбурга Нойдек и там, на ступеньках частного дома президента Германии, со всей солдатской прямотой фон Бломберг выразился следующим образом: «Если правительство рейха не сумеет осуществить ослабление напряженности (т.е. если не разберется со штурмовиками. - A.M.), президент введет военное положение и передаст контроль над страной армии». Вышедший на ту же ступеньку подышать свежим воздухом Гинденбург величаво поддакнул фон Бломбергу. Только после этого Гитлер понял, что обратной дороги нет, и 30 июня 1934 г. вырезал всех своих соратников, с которыми начинал играть в национал-социализм и которые в колоссальной степени способствовали его становлению как фюрера и приводу к власти. Бломберг же с 23 июня объявил полную боевую готовность во всем рейхсвере и до 1 июля сохранял ее, дабы у Гитлера не было бы никакого шанса свернуть с указанного ему пути. Кончилось это тем, что 1 июля 1934 г. Бломберг издал приказ по рейхсверу, в котором от имени вооруженных сил Германии" присягнул Гитлеру на верность, ибо в приказе говорилось: «Рейхсвер, как вооруженная стража народа, благодарит фюрера и выражает ему чувство глубокого доверия и преданности»{24}. А с августа месяца началась и формальная процедура приведения к присяге всего личного состава рейхсвера… Однако поскольку заговор «гениального стратега» был провален, а его верхушка расстреляна, то протянув с момента снятия - 11 мая 1937 г. - Тухачевского с поста заместителя наркома обороны полтора месяца, в т.ч. и те самые 12 дней после официального сообщения о расстреле, и убедившись, что оставшиеся на свободе подельники «стратега» ничего не могут предпринять, Бломберг «наконец выпустил директиву», но уже в том виде, в котором она безусловно должна была потрафить болезненному тщеславию вождистских амбиций Адольфа Гитлера и его планам. Тем не менее, как уже отмечалось выше, Гитлер быстро самоотстранился от участия в проведении этой директивы в жизнь до 4 февраля 1938 г., когда он, со скандалами изгнав Бломберга и Фрича, объявил себя Верховным главнокомандующим, упразднив при этом военное министерство. Однако этот дополнительный обзор будет неполным, если, обладая уже определенной суммой знаний о выясненной в целом подоплеке появления «Директивы…», не обратимся к событиям на другом конце планеты, имевшим место в этот же период времени. Это позволит, с одной стороны, еще более острее и точнее почувствовать, что же стояло за упорно использовавшимся Сталиным термином, а с другой - открыть еще один реальный доступ к пониманию причин тех политических процессов, что происходили в нашей стране в 1936 - 1938 гг. В Японии в это же самое время (в конце мая - начале июня 1937 г.) очень «своевременно» разразился правительственный кризис и к власти пришло правительство во главе с одним из наиболее влиятельнейших в то время политиков Страны восходящего солнца, председателем палаты пэров японского парламента, убежденным антиатлантистом, евразийцем японского толка, старым знакомым Карла Хаусхофера и его сына Альбрехта - 46-летним принцем Коноэ Фумимаро. Его ближайшее окружение было буквально нашпиговано информаторами и особенно субинформаторами Рихарда Зорге, которые при принце исполняли роли консультантов по различным вопросам. Истинной звездой и в окружении Коноэ, и в агентурной сети самого Зорге являлся Одзаки Ходзуми - ближайший друг и единомышленник советского разведчика. Поскольку как сама фигура Коноэ Фумимаро, так и его политическая деятельность, особенно же в преддверии назначения на пост главы правительства, и тем более самые первые шаги на этом посту, представляют колоссальный интерес в связи с темой нашего расследования, остановимся на всем этом чуть подробнее. Потомок одного из древнейших и богатейших аристократических родов Японии, многие представители которого вершили судьбы этой нации начиная с IX - X веков, Коноэ Фумимаро родился в 1891 г., получил блестящее образование и продвигался по жизни, не встречая никаких преград. Однако уже при первой же попытке войти в большую политику Японии Коноэ обрушил все возлагавшиеся на него надежды. Дело в том, что он пользовался чрезвычайной благосклонностью столпа японского либерализма, закоренелого атлантиста и влиятельнейшего политического деятеля Японии Сайондзи Киммоти, который намеревался сделать из него как бы своего идейного преемника. Но когда по рекомендации того же Сайондзи Коноэ в составе японской делегации побывал на Парижской (Версальской) мирной конференции, то в Японию он вернулся уже с отчетливо выраженными антибританскими и антиамериканскими взглядами. Кстати говоря, явно не без воздействия Карла Хаусхофера, с которым принц встречался в кулуарах конференции. А его первый политический труд, которым он громко заявил о себе, так и назывался - «Отказ от мира с англо-американской ориентацией». Как считают специалисты, несмотря на ряд огрехов, во многом этот труд являл собой концентрированное выражение политической философии японского евразийства, признанным лидером которого Коноэ вскоре и стал. …Здесь следует иметь в виду, что в отличие, например, от российского евразийства, для японского никогда не было вопроса о выборе между «почвой» и «кровью» - основополагающими постулатами, на которых зиждятся многие геополитические конструкции. Дело в том, что в силу мононациональности самого государства, интересы как последнего, так и самого японского этноса совпадали. Однако при первых же шагах японского евразийства в авангарде внешней экспансии Страны восходящего солнца уже только в азиатском регионе автоматически привели в действие неминуемо неизбежный антагонизм - преследуя цель установления собственной монополии пути сообщения к источникам сырья, от которого объективно и в решающей степени зависит Япония, доминирующая в японском евразийстве этнократическая идея незамедлительно вылилась в осужденный впоследствии Токийским трибуналом варварский геноцид населения оккупированных Японией азиатских стран, которое, между прочим, японские евразийцы мечтали объединить под «одной крышей сопроцветания»… Никому в мире не дано избежать сурового влияния главного, Высшего Закона Высшей Мировой Геополитики, суть которого (вкратце) такова: монополия пути сообщения автоматически предполагает и монополию заселения, причем столь непреложно, сколь и непреложна монополия заселения автоматически предопределяет владение тем, кому она принадлежит, также и монополией пути сообщения. От того, какими путями, методами и средствами была установлена та или иная монополия, напрямую зависят и последствия для другой. Если все начиналось с военных действий, то абсолютно неизбежен кровавый исход, особенно же для монополии заселения, а в обратном исчислении - абсолютно неизбежна народная война…{25} Путь Коноэ к вершинам японского политического Олимпа был стремительным - в первой половине 20-х годов прошлого столетия он уже являлся депутатом парламента, с 1926 г. стал председателем его верхней палаты (палаты пэров). Для тогдашней Японии это было совершенно неслыханным делом: в 35 лет - и председатель верхней палаты парламента! С одной стороны, принцу удавалось обзаводиться противоположными связями на различных полюсах политической жизни Японии: от являвшихся «образцом» националистического экстремизма «молодых офицеров» до либералов, в т.ч. и левых, не исключая даже просоциалисти-ческого и даже промарксистского толка, от тайных обществ специфически японского толка до интеллектуалов всех мастей, но преимущественно евразийской ориентации. С другой - он становился все более и более убежденным сторонником проповедовавшегося К. Хаусхофером тройственного геополитического альянса Берлин - Москва - Токио, ориентируясь на союз с СССР, который рассматривал не как «страну Коминтерна», но как континентальную данность евразийства, ориентированную против Великобритании и США. Это он считал одним из важнейших залогов успеха в создании «единой сферы сопроцветания Великой Восточной Азии» - главной геополитической задачи империи. Таким своим поведением на политической сцене страны Коноэ, стремясь к вершинам власти, по сути дела пытался гомогенизировать (т.е. привести в однородное состояние) всю политическую структуру Японии вокруг одного стержня, фактически на грани известного из европейской истории принципа «одна нация - одна партия - один фюрер», за что его не раз критиковали. …Но при всем этом именно при правительстве Коноэ произошли два самых крупных военных столкновения Японии с СССР: в 1938 г. - на озере Хасан, в 1939 г. - на Халхин-Голе. Теневая сторона этих событий до сих пор оставляет немало оснований для размышлений: то ли Коноэ специально дал японским сухопутным силам возможность получить убедительный советский ответ - ведь именно сухопутная армия все время жестко требовала вооруженной экспансии на Север, в то время как сам Коноэ был убежденным сторонником южного направления экспансии, - то ли еще что-то, вовсе неведомое, неподвластное никакому анализу, во всяком случае при современном уровне знаний?! Но вот что любопытно - когда в 1941 г. третий кабинет Коноэ свалил ярый сторонник северного направления экспансии генерал Тодзио Хидэки, то даже он ничего не смог поделать с тем, что вся японская военная мощь была подготовлена к прыжку на юг, в результате которого Перл-Харбор стал реальностью… Вот такому политическому деятелю Японии в конце мая - начале июня 1937 г. было поручено сформировать новое правительство страны. Тот же Рихард Зорге отмечал в своих официальных корреспонденциях во «Франкфуртер цайтунг», что «уже одно его сформирование (правительства Коноэ. - A.M.) облегчило чрезвычайно запутанное внутриполитическое положение и приблизило разрядку. У него лучше, чем у других правительств, перспективы справиться с будущими трудностями. Оно не рассматривается как переходное правительство. Оно представляет самую перспективную в данный момент попытку внутриполитической концентрации сил, направленную на то, чтобы решить большие военно-хозяйственные задачи, которые ставит перед любым японским правительством напряженное международное положение». А дальше начинается совершенно удивительное. Дело в том, что подготовка к прорыву Коноэ во власть, т.е. на пост премьер-министра, началась в ноябре 1936 г. - именно тогда его друзья и поклонники, среди которых был и Одзаки Ходзуми, создали Общество Сева, которое стало заниматься выработкой различных рекомендаций по проблемам внутренней и внешней политики Японии для будущего премьер-министра. Здесь необходимо иметь в виду, что японские евразийцы в то время и так были представлены в верхнем эшелоне политической элиты хотя и немногочисленной, но очень влиятельной группой лиц, мощь политического потенциала которых проистекала из опоры на придворные круги, которым симпатизировал и сам японский император Хирохито (Сева) - между прочим, кузен Коноэ. Отсюда и название Общества, и специфика представленных в нем интеллектуалов - почти поголовно все были евразийцами. Кроме того, ноябрь 1936 г. - это время подписания пресловутого Антикоминтерновского пакта, о специфической, фактически теневой антианглосаксонской ориентированности которого уже не раз тоже говорилось. И, наконец, дело еще и в том, что за несколько месяцев до создания Общества Сева, после подавления февральского 1936 г. мятежа военных, уже тогда всеми оценивавшийся как способный консолидировать все политические силы страны, Коноэ наотрез отказался возглавить правительство Японии, пренебрегнув тем самым пожеланием самого императора, что в Стране восходящего солнца не принято. Почему же он за несколько месяцев до этого отказался, а спустя эти же самые месяцы и чуть более чем за полгода до майско-июньских событий в СССР и Германии вдруг начал готовиться к броску во власть? Складывается впечатление, что это отнюдь не случайное явление. …Надо сказать несколько слов о мятеже японских офицеров в феврале 1936г., т.к. эхо этого мятежа смыкается с темой нашего расследования. Прежде всего следует отметить, что наиболее точный и всесторонний анализ этого мятежа, его причин, движущих сил и последствий в обрамлении японской специфики во всем мире дал именно Рихард Зорге - и как журналист, и как разведчик. Им были опубликованы несколько статей на эту тему в различных печатных изданиях Германии, с которыми он по прикрытию имел соответствующие контракты: подписанная инициалами «R. S.» статья «Армейский мятеж в Токио» была опубликована в марте 1936 г. в журнале Карла Хаусхофера «Цайтшрифт фюр геополитик» (это была наиболее подробная статья), а в берлинской «Борзен цайтунг» и «Франкфуртер цайтунг» были опубликованы примерно аналогичные статьи, но в апреле 1936г. Опубликованная в журнале Хаусхофера статья оказалась частично воспроизведенной на страницах «Правды» в начале апреля 1936г., причем с подачи Карла Радека, а 15 апреля «Известия» (главный редактор Н.И. Бухарин) перепечатывают статью из «Борзен цайтунг». Казалось бы, совершенно невинное дело, наподобие того, что в свое время делал очень популярный еженедельник «За рубежом». Но это только на первый взгляд, ибо и Бухарин, и Радек - не те персонажи, чтобы просто так, в порядке ознакомления читателей с событиями за рубежом, что-то опубликовать, тем более что оба были в активной оппозиции Сталину. Во-вторых, оба, как руководящие в прошлом деятели Коминтерна, прекрасно знали Р. Зорге, особенно Радек, в т.ч. и о факте перехода Зорге на работу в военную разведку… Но это одна сторона медали. Вторая же заключается в том, что и мировая пресса, и сообщения дипломатов, да и сам Зорге не обошли вниманием японскую специфику этого мятежа, в числе главных элементов которой были следующие: - «явление «гекокийо», т.е. «свержение старших младшими, высших низшими» - ведь мятеж: осуществили «молодые офицеры»; - погодные обстоятельства февральского мятежа (26 февраля), вызвавшие в Японии, а соответственно, и в мировых СМИ, сообщениях дипломатов и разведчиков широкую ассоциацию с легендарным в японской истории актом мести в Уедо (старое название Токио) в XVIIвеке. Суть этой истории такова - сорок семь ронинов (слуг) одного, подло убитого господина в течение длительного времени притворялись пассивными, выслеживая убийцу своего господина, а затем, во время снегопада, напали на него и отсеченную голову убийцы принесли на надгробье своего господина, после чего сдались властям (те приговорили их к самоубийству). Так вот мятеж 26 февраля проходил в условиях обильного снегопада, что у чувствительных к подобным вещам японцев не могло не вызвать соответствующих аналогий ассоциативного порядка. Теперь можно составить простое уравнение и увидеть следующее: внутрисоюзная оппозиция Сталину нарастает; уже идут разговоры о том, когда же найдется тот, кто выстрелит в него, чтобы якобы вернуться к Ленину, а на самом деле к привычному разбою под лозунгами «Даешь мировую революцию!»; военные плетут заговор, не гнушаясь союзом с Троцким и его сторонниками внутри СССР; в апреле проходят стратегические игры в Генштабе, где военные обговаривают детали заговора и вредительско-пораженчес-кие действия, и тут на тебе - перепечатка о токийском мятеже да еще и с такой подоплекой, как «гекокийо» и снегопад. Да, «гениальный авантюрист» Радек действительно обладал «хитрейшей головой», ориентированной на мастерские провокационные подстрекательства, - ведь по существу то был тонкий призыв к умышленно притихшей на некоторое время оппозиции начать действовать… Однако куда больше вопросов возникает, когда знакомишься с первыми шагами Коноэ на посту премьер-министра. 1. Возглавив правительство, Коноэ сразу же заявил, что «ясно без слов, что Япония и Советский Союз, которые являются соседями на Дальнем Востоке, должны строить свои дружественные отношения на прочной основе». 2. Но в том-то все и дело, что, став премьер-министром, Коноэ весьма парадоксальным образом предложил только что ушедшему в отставку премьеру Хирота Коки пост министра иностранных дел. Тому самому Хирота, при котором происходила вся закулисная, секретная подготовка к подписанию Антикоминтерновского пакта. Тому самому Хирота, который еще в бытность послом Японии в Москве в 1930 - 1932 гг., в одной из своих шифротелеграмм отмечал: «Отложив в сторону вопрос о том, стоит или не стоит воевать с Советским Союзом, можно сказать, что имеется необходимость проводить жесткую политику по отношению к Советскому Союзу с намерением начать войну с СССР в любой момент. Целью, однако, должна быть не защита от коммунизма, а скорее оккупация Восточной Сибири» (вообще надо отдать должное японским «ястребам» того времени - выражались они всегда ясно, без каких-либо восточных витиеватостей). Москва прекрасно знала об этом, т.к. Спецотдел Глеба Бокии наловчился взламывать японские коды. И не только знала, но и публикацией различных, в т.ч. и вышепроцитированной, выдержек из японских шифртелеграмм в «Известиях» сильно ускорила досрочный отъезд Хирота на родину. Тому самому Хирота, при котором были разработаны: - программа установления господства Японии в Восточной Азии (главным образом за счет экспансии в район стран Южных морей); - программа «Основные принципы государственной политики», в которой за Японией провозглашалась роль стабилизирующей силы в Восточной Азии; - программа покорения Северного Китая; - документы «Курс на оборону империи» и «Программа использования вооруженных сил», в которых главными противниками назывались СССР, США, Великобритания и Китай; - план «Хэй» Генерального штаба Японии - план войны в Китае; - «Предложения по вопросу о внешней политике государства», представленные военно-морским ведомством и морским Генштабом, суть которых сводилась к тому, чтобы, воспользовавшись трудностями в Европе и ослаблением позиций Англии в Азии, начать экспансию в ее колонии в регионе; - еще много других документов, которые впоследствии фигурировали на Токийском процессе в качестве документальных доказательств вины Японии в «заговоре против мира» и развязывании войны, за что Хирота попал на виселицу вместе с генералами. Но в то же время в предложении Коноэ занять пост министра иностранных дел (кстати, принятом Хирота) была одна тонкость конспирологическо-геополитического свойства. Дело в том, что Хирота с молодости был очень близок с легендарным в японской конспирологии тех лет Тояма Мицуро - основателем и многолетним лидером знаменитого и часто упоминаемого в литературе «Общества реки Амур» - «Кокурюкай», которое нередко, из-за одинакового чтения разных иероглифов, устойчиво неверно именуют «Обществом Черного Дракона». Это общество само по себе было не менее влиятельным, чем «тезка», и не менее тесно связанным также и с такими влиятельнейшими тайными обществами, как «Общество Черного Океана», «Великое Общество Национального Духа» и другими (последнее Тояма также возглавлял). С этими обществами, игравшими колоссальную роль в закулисной политической жизни Японии и в целом в Азии, тесные связи поддерживал сам Коноэ. Принц был очень близок с Мицуро Тоямой, который в свою очередь поддерживал тесные связи с отцом и сыном Хаусхоферами. Сейчас, например, мало кому известно, что именно усилия дуэта К. Хаусхофер - М. Тояма во многом предопределили мали-зацию советско-японских отношений в середине 20-х годов XX века. Причем нормализацию, основанную на взаимных уступках: СССР извинился тогда за «неосторожный» расстрел японских подданных (был такой инцидент), согласился предоставить Японии концессии на добычу угля, нефти и леса и реанимировать Портсмутское соглашение 1905 г., а Япония признала СССР де-юре и установила с ним дипломатические отношения, а также вывела свои войска с Северного Сахалина. Лица, принимавшие участие в этом процессе с советской стороны, прекрасно знали об этом мощном закулисном механизме и впоследствии никогда не порывали с ним, а оказавшись в оппозиции Сталину, пытались использовать этот механизм закулисных связей в интересах оппозиции, в планах которой, кстати говоря, было и предоставление концессий той же Японии. Среди этих лиц в первую очередь следует отметить самого Троцкого, ибо он стоял у истоков практической реализации советско-германского сотрудничества, в т.ч. и в военной сфере, и он же в качестве председателя Главконцескома принимал участие в предоставлении Японии вышеупоминавшихся концессий. Вот откуда обвинения в его адрес о том, что он сотрудничает и с Японией. Но хлеще всех оказался третий шаг Коноэ на посту премьер-министра. Прямо на первом же заседании правительства, состоявшемся в начале последней декады июня 1937 г., Коноэ открыто «потребовал, чтобы становившиеся до сих пор все более резкими противоположности воззрений были преодолены путем отказа каждого отдельного лица от одностороннего выполнения своих целей» (цитата из статьи Р. Зорге «Князь Коноэ собирает силы Японии. Его тяжелая задача - создание военного хозяйства», опубликованной во «Франкфуртер цайтунг» 27 июня 1937 г.). Что это, попытка установить полностью авторитарный характер правительства или же диктатуру самого премьер-министра? Судя по тому, что далее пишет в только что процитированной статье сам Зорге, последнее наиболее реально. Потому как далее в этой же статье Зорге особо подчеркивает принципиальную позицию Коноэ в вопросе о полном подчинении всех и вся на японской политической сцене только и только императору, мнение которого через узкий Совет генро проводит только премьер-министр, становящийся таким образом олицетворением политических принципов «узкого круга советников у трона». То есть, если отбросить в сторону национальную специфику тогдашнего государственного устройства Японии, принципиально речь шла об ужесточении вертикали исполнительной власти. Дело в том, что в те времена структура власти в Японии была такова, что один человек или группа лиц в принципе могли получить безраздельный контроль над страной, направлять и координировать функции кабинета министров и высшего командования. Длительное время такая власть принадлежала генро. Затем, к началу XX века, это приобрело вид, при котором кабинет, состоявший из партийных политиков, за исключением непосредственно военных министров, мог контролировать вооруженные силы. Однако с мая 1932 г. эта ситуация на некоторое время прервалась, как оказалось, до прихода во власть принца Коноэ, который стремительно стал восстанавливать этот принцип, к тому же на грани европейского аналога «один народ - одна партия - один фюрер». …Самое парадоксальное в упоминавшейся статье великого разведчика заключается в том, что сам Зорге расценил действия Коноэ едва ли не как шаг назад от авторитарного государства, хотя лично и собственноручно буквально перенасытил ее содержание совершенно однозначными и серьезными аргументами как раз противоположного свойства, т.е. в пользу укрепления режима авторитарного государства… Таким образом выходит, что в трех совершенно разных государствах - нацистской Германии, Советском Союзе и императорской Японии - на фоне всплеска активности в поисках путей евразийской консолидации по всей этой трансконтинентальной дуге, пускай и в разных ситуациях и интерпретациях, но зазвучал вопрос о диктатуре, причем на уровне геополитического минимума, едва ли не с абсолютной доминантой военных (в Японии - авторитарно-военной). Как подобное могло произойти в разных углах планеты практически одновременно? Это нельзя списать на случайность, потому как нельзя игнорировать следующие факты: 1. Это произошло в тех самых государствах, над которыми, вне зависимости от их государственного устройства и господствующих политических режимов, в исторической динамике новейшего на тот период времени витали: а) идеи тройственного геополитического альянса Берлин - Москва - Токио; б) тень едва ли не постоянных (с конца XIX века) подозрений англосаксонского Запада (прежде всего самой Великобритании) в якобы существующей готовности воплотить такую идею в жизнь. 2. Это произошло в тех самых государствах, над умами существовавшей в которых оппозиции также витала тень идеи о тройственном геополитическом альянсе, корни которой проистекали: а) из объективно трансконтинентально консолидировавшей их антизападной основы, которая в свою очередь проистекала также б) и из принципиальной установки самой оппозиции на поиск геополитических союзников за пределами своих государств, что в свою очередь в плане практической реализации облегчалось тем, что в) каждая из оппозиций в этих государствах имела свои, не столь уж и давние двусторонние, хорошо законспирированные закулисные связи с каждой из двух других, прекрасно знала всю структуру и механизм тайных закулисных связей друг с другом, обладала навыками и умением своевременно приводить шестеренки этого механизма в движение в нужном направлении: - германская в отношении советской обладала таким «багажом» еще с дооктябрьских времен, не говоря уже о годах плотного межгосударственного сотрудничества в догитлеровский период; в отношении Японии та же германская (генеральская) оппозиция имела одновременно мощные личные связи Карла Хаусхофера и его сына Альбрехта с наиболее могущественными закулисными силами евразийского характера и мощное прикрытие этих связей в лице установившихся с 1933 г. тесных межгосударственных отношений между Германией и Японией; - советская в отношении той же германской обладала, собственно говоря, тем же «багажом», скрепленным еще и сотрудничеством РККА с рейхсвером; в отношении японской частично «багаж» был также еще дооктябрьский - как-никак, но «революция» 1905 г. делалась в основном на деньги японской разведки (хотя сами денежные средства были англо-американского происхождения), а частью - приобретенным в середине 20-х годов, когда происходил процесс нормализации советско-японских отношений; - японская сторона в отношении советской и германской обладала практически тем же «багажом»; - наконец, все три стороны обладали очень серьезными навыками ведения различных сепаратных, тайных и иных закулисных переговоров (о германском и советском опыте уже много говорилось, так что на этот раз отметим японский - Япония ведь тоже вела интенсивные тайные переговоры еще с царской Россией в самом начале XX века; затем в ходе Первой мировой войны Токио вел сепаратные переговоры с Германией еще в 1916 г., а в 20-х годах имели место попытки, кстати говоря, обоюдные, договориться с советской стороной о тройственном альянсе СССР-Китай - Япония, который подразумевал и подсоединение Германии, в случае удачи). 3. Это произошло в тех самых государствах, в которых витавшая над умами оппозиции евразийская идея тройственного (а в какой-то момент даже и четвертного - с участием Китая) геополитического альянса едва ли не текстуально совпадала с их же геополитическими целями: а) германская (генеральская) оппозиция, стремясь полностью исключить возможность и вероятность двухфронтовой и даже многофронтовой войны за счет опоры на военно-политический союз с СССР (т.е. в случае успеха заговора по свержению Сталина) намеревалась со всей решительностью полностью поквитаться с Западом за унижения Версаля; б) внутрисоюзная - считая бессмысленной ставку на союз с западными демократиями, продолжала активно делать ставку на продолжение вселенского разбоя под лозунгом «перманентной мировой революции», в чем она видела свой специфический идеал «возврата к Ленину» (Сталина тогда в основном обвиняли, что он предал «мировую революцию», которую предать-то было невозможно, поскольку ее как таковой и не было, а был Коминтерн, которому эта самая «революция» мерещилась во всех уголках планеты и руководство которого не собиралось понимать, что его главная задача выступать инструментом влияния в обеспечении безопасности СССР, но никак не инструментом всемирного разбоя). Любопытная деталь: в СССР даже в таком, казалось бы, непременно обязанном быть единым в проведении единой внешней политики учреждении как МИД - в те годы НКИД - и то существовали две мощные «партии»: «германофильская» во главе с Крестинским и Стомоняковым (оба заместители наркома; последний и вовсе был не просто германофилом, но именно же германофилом евразийской ориентации с ярко выраженной провосточной ориентацией), и «вестфильская», т.е. прозападная, во главе с самим народным комиссаром иностранных дел М.М. Литвиновым. Печально, но факт, что несмотря на весь их «интернационализм», мощнейший «водораздел» между этими «партиями» пролегал по сугубо национальному признаку - «вестфилы» в основном были евреи, хотя и включали в себя представителей других национальностей, а «германофилы» в основном неевреи - русские, да и иных, в т.ч. славянских, национальностей (Стомоняков, например, был болгарином), хотя и среди них была часть евреев. В «мясорубке» 1937 - 1938 гг. «германофилы» в основном сгинули с подачи «вест-филов» до такой степени, что когда Молотов в мае 1939 г. сменил Литвинова на посту наркома иностранных дел, то у него задача была, как он сам же и говорил, «прикрыть эту еврейскую лавочку»; в) внутрияпонская, настаивая на «перманентной экспансии» (автор термина - Рихард Зорге), в т.ч. и с применением военной силы, единственную проблему видела только в определении главного азимута экспансии - на Север или на Юг. Однако и в том, и в другом случае она прекрасно отдавала себе отчет, что главный противник у нее англосаксонский Запад, прежде всего Великобритания и США, интересы которых в азиатском регионе были обширны, а в качестве союзника она рассматривала именно постСССР (т.е. после свержения Сталина), ибо без такой опоры тягаться с Западом Япония не могла по экономическим причинам. 4. Это произошло в тех самых государствах, фактическое совпадение базирующихся на антизападной основе геополитических целей оппозиции в которых, в двух случаях - германском и японском - всерьез стимулировалось еще и откровенно корыстными соображениями чисто экономического характера. Да и как, например, те же германские генералы могли забыть, что именно слабость сырьевой, особенно топливно-энергетической, базы и острая зависимость от импорта в конечном итоге поставила Германию на колени в годы Первой мировой войны, несмотря все техническое и технологическое превосходство германского ВПК. Естественно, что практически ничем не отличаясь от Гитлера в геополитических амбициях, особенно же по части «Лебенсраума» («жизненного» пространства»), германская генеральская оппозиция именно в «мирной опоре» на ресурсы пост СССР и исключенности вероятности двух- и даже многофронтовой войны как раз и усматривала залог реальности успеха в том, чтобы до основания поквитаться с тем же Западом. …Термин «мирная опора» - отнюдь не случаен. Дело в том, что по инерции давних времен у нас по-прежнему приписывают происхождение кровожадных планов Гитлера насчет «жизненного пространства» Карлу Хаусхоферу. Не питая, тем более в ретроспективе, абсолютно никаких иллюзий в отношении этого, по-своему выдающегося геополитика, тем не менее следует указать, что Карл Хаусхофер никогда не провозглашал необходимости расширения «лебенсраума» для Германии за счет применения «огня и меча» в отношении славян и их земель. Гитлер «самостоятельно», т.е. с помощью других лиц, дошел до этих человеконенавистнических, зоологически славянофобских планов. Хаусхофер же подразумевал экономическую интеграцию, естественно, исходя из неоспоримого, по его мнению, превосходства германской экономики, что в сущности означало только одно: Россия становилась сырьевым придатком Германии (что и предусматривалось еще «планом Дауэса»), а в политическом смысле это означало бы поглощение экономически слабого экономически сильным. В общем-то именно поэтому в планах внутрисоюзной оппозиции и фигурировали территориально-экономические уступки и концессии, как плата германской стороне за ее благосклонность (подробная информация в деталях всплыла на процессах 1937 - 1938 гг.). В связи с этим вновь хотелось бы подчеркнуть то обстоятельство, что подавляющее число планов и замыслов, идей и концепций Карла Хаусхофера всегда носили двойственный характер - одна правда для своих, другая для партнеров, в т.ч. и советских. Причем часто «двойное дно» его идей и концепции имело еще и второй эшелон двойственности. Это особенно ярко проявилось непосредственно накануне нападения Германии на СССР - фактически им же, но более всего его сыном Альбрехтом организованный перелет Тесса в Англию преследовал цель создания совместно с Западом некой федерации «против советской Евразии» на базе тесного англо-германского сотрудничества, вплоть до слияния армий и флотов. Тем самым была предвосхищена идея НАТО, причем за 8лет до ее практической реализации!… От природы до крайности обделенная ресурсами Япония тем более все свои действия по реализации экспансионистских планов в открытую увязывала с решением экономических задач своего развития, особенно своего ВПК (это очень хорошо видно даже по названию статьи Р. Зорге, посвященной приходу принца Коноэ на пост премьер-министра) - ведь ее импортная зависимость по важнейшим показателям, как правило, превышает не только две трети, но и очень часто вообще три четверти. Именно поэтому со времен «революции Мэйдзи» (60-е гг. XIX в., когда Страна восходящего солнца встала на путь индустриального развития) ее внешнюю политику и дипломатию так и называют единым термином - «экономическая дипломатия». Совершенно естественно, что при таких принципиальных исходных данных японские евразийцы, хоть в оппозиции, хоть непосредственно пребывая у власти, буквально физически не могли и не смогли бы проигнорировать экономические проблемы в поисках геополитического союзника для реализации своих амбициозных планов в регионе. Вопрос упирался лишь в «технологию» - развязать или разрубить «гордиев узел» на пересечении двух и так теснейше взаимосвязанных проблем: экспансионистские планы японской правящей элиты властно требовали подкрепления, и реальной военной мощью, и сырьевыми ресурсами. С постановкой вопроса о выборе конкретного направления экспансии вся эта проблема превращалась в старинный философский спор о том, что было вначале - яйцо или курица… Судя по тому, как развивались события в 1937 г., в самый канун прихода лидера японских евразийцев принца Коноэ на пост премьер-министра, вопрос стоял так, что за счет блокирования (или создания видимости блокирования) по геополитическим соображениям с внутрисоюзной оппозицией, в т.ч. и при посредничестве германской оппозиции, получить от постСССР необходимые ресурсы и затем уже приступить к экспансии евразийского толка, т.е. в южном направлении. Ведь на процессах 1937-1938 гг. также всплывал и вопрос о готовности оппозиции предоставить Японии концессии на Советском Дальнем Востоке, в т.ч. и нефтяные. В связи с этим хотелось бы напомнить одну почти забытую деталь. У «разоблачителей» одно время в разговорах о «невинных» военных заговорщиках мелькал аргумент о том, что они-де правильно ругали Сталина за то, что он продал японцам КВЖД. Но надо помнить, что КВЖД (вместе с ЮМЖД) была прямой причиной русско-японской войны 1904 г. (спровоцированной Великобританией), позора Портсмутского соглашения 1905 г., «революции» 1905 г., что именно на КВЖД произошел, хотя и при прямом участии китайских войск, но ведь и при прямом «Содействии» Японии (тогда управлявшейся ярыми «ат-лантистами»), вооруженный конфликт в 1929г. А кроме того, КВЖД (вместе с ЮМЖД), как неотъемлемая тогда составная часть Транссибирской магистрали, и вовсе являлись одной из главнейших причин Первой мировой войны, что достаточно хорошо известно по истории. Как можно было обвинять Сталина в том, что он в целом с приличной выгодой для своего государства продал милитаристски настроенной Японии не столько даже последний огрызок колониального прошлого царской России (хотя КВЖД и строилась без характерного для Запада колониального разбоя, сугубо мирным путей, на основе русско-китайского договора 1896 г.), сколько вполне реальное яблоко раздора Токио с тем же Западом - Великобританией, США и даже с той же Германией, экономические интересы которой Япония не преминула ущемить именно на китайском плацдарме?! Как вообще можно было обвинять Сталина за это, если он за реальное золото продал Токио неуловимую, но жестокую возможность увязнуть в Китае?! Ведь китайско-японская война, начавшаяся в 1937 г., сковала силы Японии в Китае, и сколько бы она в последующем ни пыталась ринуться на СССР, сил у нее уже не хватало, а вразумляющие советские ответы на агрессии на озере Хасан и Халхин-Голе окончательно убедили даже самых твердолобых японских генералов в необходимости проведения более сдержанной политики по отношению к СССР. Так что по сути дела это была гениальная сделка Сталина, загнавшая Японию в капкан! Военные заговорщики потому и ругали Сталина за продажу КВЖД, что он тем самым отнял у оппозиции один из реальных инструментов реализации геополитического заговора на Дальнем Востоке, включая и возможность втравливания СССР в мощный вооруженный конфликт. На этот же «инструмент» явно рассчитывала и германская генеральская оппозиция: в числе ее «видов» на сей счет было то, что Япония будет получать по этой магистрали ресурсы из СССР, усилит свою мощь и сможет в таком случае перекрыть по всей Азии «кислород» той же Великобритании, а также США, и тем самым облегчит Берлину задачу расплаты с версальскими обидчиками (собственно говоря, то же планировал и Адольф Гитлер). Наконец, следует отметить, что отсутствие возможности списать все на случайное совпадение объясняется еще и следующими причинами. Во-первых, и в Берлине, и в Москве, и в Токио военно-геополитический заговор был представлен слишком высокопоставленными лицами: в Германии - военным министром Бломбергом, главнокомандующим сухопутными войсками Фричем, начальником Генштаба сухопутных войск Беком, генералами Гаммерштейном-Эквордом, Рейхенау и др.; в СССР - группой советских военных во главе с заместителем наркома обороны маршалом Тухачевским, причем в группу входили и командующие важнейшими военными округами СССР; в Японии - самим принцем Коноэ, признанным лидером японских евразийцев, в т.ч. и среди военных, к числу которых следует отнести командный состав японских ВМС (адмирал Йонаи Мицумава был противник каких бы то ни было осложнений с СССР и сторонник союза с Москвой, за что его считали едва ли не главой «русской партии» среди японских военных). Все, как на подбор, «вза-имофильствующие»: германская оппозиция давно «прославилась» прагматичным русофильством и японофильством, «наши» - своим рьяным германофильством и своеобразным «остфильством»; японские - не меньшим германофильством и особой разновидностью прагматизма в отношении СССР - не осложняющим отношения с остальным миром союзом с СССР. Во- вторых, все три компонента заговора имели своих «серых кардиналов», как конспирологического, так и геополитического характера, нередко совмещавших и то и другое в одном лице -будь то физическое или же какое-то общество: в Германии - Карл Хаусхофер, его сын Альбрехт и частично Ганс фон Сект, хотя и умерший к началу тех событий; первые же два, особенно Хаусхофер-старший, в одном лице совмещал массу ипостасей конспирологическо-геополитического характера, ибо являлся и известным геополитиком, и разведчиком, и аналитиком очень высокого уровня, и тесно связанным с различными тайными обществами (в Германия - «Ложа Полярных», она же «Орден Полярных», о которой говорится в следующей главе, в Японии - с обществами «Черного Дракона», «Черного Океана», «Реки Амур» и т д.), и, что самое характерное, при всем при этом оба Хаусхофера имели прямое отношение к британской масонской ложе «Герместический Орден Золотой Зари», на которой-то, кстати говоря, и лежит принципиальная ответственность за появление нацизма вообще; в СССР - хотя и высланный из СССР еще в 1929 г., но тем не менее не потерявший конспиративных связей с внутренней оппозицией Лев Троцкий, который и держал руку на пульсе двухсторонних связей как между советской и германской оппозицией, так и между советской и японской частями геополитического заговора; при этом не следует забывать, что в силу своих родственных и иных связей Троцкий был теснейшим образом связан и с могущественными масонскими силами Запада; в Японии - Коноэ Фумимаро и особенно Тояма Мицумаро, а также стоявшие за ними тайные японские общества. В- третьих, на «хвостах» германского и японского компонентов заговора «висела» советская военная разведка: - на германском - В.Г. Кривицкий, формально числившийся в НКВД. Его связи с германскими генералами появились еще со времен работы в разведупре. Не говоря уже о том, что функционально его общение с представителями заговора Фрича - Блом-берга более всего похоже на то, что это делалось все-таки по линии военной разведки, но прикрывалось, на случай расшифровки, лубянской вывеской (в принципе подобное - достаточно распространенное явление в мире спецслужб; например, того же Скоблина Лубянка вербовала от имени разведки Красной армии); - на японском - Рихард Зорге и его лучший агент Одзаки Ходзуми, который сам являлся сотрудником одной из японских спецслужб того времени. К тому же и сам Зорге выполнял роль Двойного агента, т.к. с разрешения руководства ГРУ сотрудничал также и с германской разведкой (абвером). В обоих случаях «хвосты» были не простые - оба, особенно же спарка Зорге - Одзаки, умело вертели всей «собакой»: если Кривицкий по просьбе германских генералов занимался памфлетированием для оказания влияния, то спарка Зорге - Одзаки и вовсе напрямую вершила политику, зачастую на глобальном уровне. Короче говоря, если подвести итог, то нужно помимо всего, что уже было перечислено, помнить также и следующее: Запад совершенно не случайно избрал тактику именно «экономического умиротворения» - не в его политических традициях именно подобным образом «умиротворять» своих откровенных геополитических конкурентов. А это означает, что Запад прекрасно понимал саму суть основы могущего сложиться военно-геополитического альянса - постСССР должен был превратиться в источник ресурсов для Германии и Японии, которые в таком случае безбоязненно могли бы перейти к реализации своих амбициозных геополитических планов. Вот почему ликвидация советской части заговора была осуществлена не только в первоочередном порядке, но и оказалась теснейше переплетена с «экономическим умиротворением» Гитлера за счет сдачи ему «в аренду» Чехословакии. Вот почему правительство Коноэ, выждав всего лишь месяц после прихода к власти, инцидентом на мосту Лугоуцяо (более известен как мост Марко Поло) в ночь на 8 июля 1937 г. развязала войну в Китае. Токио, как и Берлин, тоже ожидал коренных изменений в СССР и превращения последнего в постСССР с военной диктатурой, опираясь на экономическую помощь которой Япония смогла бы решить свои военно-экономические задачи и начать настоящую вооруженную экспансию. Однако же убедившись, точно так же, как и германская генеральская оппозиция, в полной необратимости свершившегося в СССР разгрома заговора военных, но получив гарантии «экономического умиротворения» со стороны Запада, тут же ринулся на тропу войны с привычными антисоветскими лозунгами, но с естественно задними, по отношению к Западу, мыслями. 7 декабря 1948 г. все эти «мысли» обрушились бомбами на Перл-Харбор. То есть если тот же Бломберг «только 12 дней спустя наконец подписал» ту самую «директиву», о которой так много говорилось выше, то более остро нуждавшийся в ресурсах Токио менее чем через месяц после официального сообщения о расстреле Тухачевского и К° развязал войну в Китае за те же самые ресурсы. И вот что очень любопытно - именно славившаяся своими связями с британской разведкой английская газета «Ньюс хроникл» в номере от 25 июня 1937 г. (всего через 13 дней после официального сообщения о расстреле Тухачевского) опубликовала (к тому же со ссылкой на самого Сталина?) сведения о некоем плане «стратега», который включал в себя следующие элементы: разрыв договоров СССР с рядом западных стран (прежде всего речь шла о договорах с Францией и Чехословакией}; полный отказ от курса на разоружение и предотвращение агрессии; организацию попытки втягивания Германии в войну с одним из европейских государств, при сохранении со стороны СССР строгого нейтралитета. Последнее должно было означать: пока еще в силу пролонгации действует Договор о ненападении и нейтралитете от 24 апреля 1926 г. между СССР и Германией, разрывом договоров с Францией и Чехословакией дать Берлину возможность напасть на Францию, при том что Чехословакия удерживалась от нападения на Германию угрозой с Востока. Если теперь окончательно свести воедино все обстоятельства: - что существовала германская генеральская оппозиция Гитлеру, что ее возглавляли Бломберг и Фрич, что тот же Бломберг, как один из заговорщиков, одновременно готовит «Директиву о единой подготовке вермахта к войне» именно же в мобилизационный период 1937/38 г., но при этом закладывает в нее и «второе дно» в виде аккуратно заготовленной нормативной базы для установления военной диктатуры под видом Верховного главнокомандования, - что в СССР существовал военно-политический заговор во главе с Тухачевским, которого в СССР обвинили в связях с германским рейхсвером, а в Англии - в только что приведенных выше намерениях, - что в Японии только что пришедшее к власти правительство Коноэ тут же развязало войну, у которой запросто мог быть совсем иной вектор направленности, то никакой речи о случайном совпадении и быть не может. Теперь вернемся к «версии» Шелленберга. Итак, поскольку выше мы установили, что до встречи Лейт-Росса с Шахтом нацистская верхушка, включая и самого Гитлера, не ведала о заговоре советских военных, то могло ли быть выгодным тому же Гитлеру, когда он узнал об этом, уничтожение чужими руками столь высокопоставленной агентуры германского рейхсвера? Это исключается даже гипотетически, так как Гитлер изначально был нацелен на агрессию против СССР - его ведь именно для этого и привели к власти - и для него столь высокопоставленная агентура была нужна именно живой. Однако все дело в том, что речь идет о 1937 г., а в это время Гитлер пока еще ни о каком конкретно нападении на СССР всерьез не помышлял, тем более на уровне разработки конкретных планов (хотя и примеривался). Причем по трем довольно банальным причинам. Во- первых, не было ни коридора прохода к границам СССР, ни, тем более, плацдарма для развертывания войск в непосредственной близости к советским границам. Какую бы политику в отношении СССР ни проводили в то время Польша или Чехословакия, объективная геостратегическая реальность была такова, что полностью против своей же антисоветской, а по сути дела русофобствовавшей (особенно у официальной Варшавы), воли они служили буферами между гитлеровской Германией и СССР. Для Гитлера первостепенной задачей было ликвидировать эти буферные зоны. Собственно говоря, именно это-то и составляло главную суть выводов по итогам командно-штабных учений конца 1936-го -начала 1937 г. Так какой же смысл в том, чтобы ликвидировать «высокопоставленную агентуру», если она сама не только мечтала о «континентальном соглашении с Германией», но и реально могла способствовать решению всего спектра самых насущных задач рейха, в т.ч. и военно-экономических?! Во- вторых, вермахт того периода хотя и быстро рос как в количественном, так и качественном отношении, однако именно тогда он был еще весьма слаб. Настолько, что его могла раздавить даже регулярная армия Чехословакии (не говоря уже о возможностях двухмиллионного ее ополчения), тем более при поддержке Франции и СССР, как то и предусматривалось по неоднократно уже упоминавшимся договорам 1935 г. Даже через год после ликвидации заговора Тухачевского Гитлер по-прежнему панически боялся даже тени намека на возможность вмешательства СССР в его внутриевропейские разборки, в чем его откровенно убеждал большой знаток Советского Союза посол Германии в Москве граф фон Шулленбург. Еще 30 мая 1938 г. он отписал Гитлеру в секретном (но не от Лубянки) порядке следующее: «Война не может быть локализирована. Прямо или косвенно все европейские и неевропейские силы, а также скандинавские государства примут в ней участие. Участие Европейской России в этой войне будет самым большим и самым решающим событием». Это было написано тогда, когда негативные последствия разгрома заговора -в плане ослабления военной мощи СССР - были заметны невооруженным глазом даже невоенному человеку. И опять же вопрос - какой Гитлеру был смысл ликвидировать столь «высокопоставленную агентуру», если, опираясь на нее, он мог устранить даже саму вероятность участия России в войне против Германии?! В- третьих, Гитлеру прекрасно было известно, что СССР ничего не замышляет против Германии, тем более нападения на нее, тем более в 1937 г. (то же самое абвер фиксировал и вплоть до 22 июня 1941 г. по всей линии западной границы СССР). Кстати говоря, знали об этой осведомленности нацистского руководства и на Западе, а в Кремле знали, что Запад знает, что Гитлер знает. В добытой советской разведкой копии телеграммы американского посла в Берлине У. Додда на имя госсекретаря США от 8 января 1937 г. говорилось, что «конфиденциальные доклады, которыми располагает командующий сухопутными войсками Германии Фрич, убеждают руководителей рейхсвера, что Германии не грозит опасность со стороны СССР в течение ряда лет и что вооружения СССР предназначены не для наступательных, а для оборонительных действий». Кстати говоря, то же самое фиксировал и британский военный атташе в Москве полковник Р. Файэрбрейс, из года в год отмечавший в своих отчетах, что Красная армия именно в обороне является весьма внушительным противником, а его американский коллега полковник Ф. Феймонвилл оценивал боеспособность РККА в обороне также высоко, в т.ч. и в противостоянии даже коалиции агрессивных держав. То есть с какой стороны ни возьми, Гитлеру не было никакого резона в первой половине 1937 г. пускать «под нож» столь «высокопоставленную агентуру» германского рейхсвера. Заиметь такую агентуру, выпестовать ее, дождаться момента, когда она займет высшие и ключевые посты в военной иерархии государства, уничтожение которого являлось сутью смысла существования нацистского режима, и вот так, запросто, одной какой-то фальшивкой сдать, да еще и за четыре года до фактического нападения на СССР?! Короче говоря, нацистское руководство, начиная с Гитлера и кончая руководством спецслужб, никакого отношения к провалу «заговора» Тухачевского не имело. Равно как и к ошельмованию Тухачевского фальшивками - поскольку ни ошельмования, ни фальшивок попросту не было и такой операции даже не планировалось. Один из наиболее близких к Гитлеру руководителей Третьего рейха - Альберт Шпеер - в своих «Воспоминаниях» указывал, что в 1937 г. Гитлер считал ложными обвинения, предъявленные Тухачевскому и К°. А ведь это могло быть только в одном случае, когда он обо всем этом узнал постфактум, в противном же случае он просто знал бы - и только после неудачного покушения на его жизнь 20 июля 1944 г. наконец стал не исключать возможности тайного сотрудничества между германским и советским генштабами в 30-е годы. Более того, Шпеер прямо подчеркивал в своих действительно собственноручно написанных мемуарах, что Гитлер не располагал никакой информацией о существе тайных связей между германским и советским генералитетом. В итоге вся эта логика «версии Шелленберга» - не что иное, как британская фальшивка. Ведь Гитлер действительно не ведал ни о заговоре Тухачевского, ни о нем же, как о неотъемлемом компоненте «двойного заговора», и уж тем более «тройного заговора», пока не в меру «сердобольные» англичане не дали ему информацию о возможности крутых перемен в СССР, дабы на том произвести торг по «сдаче в аренду» Чехословакии! Ретроспективы ради можно пойти на предположение, что сдача фальшивками Тухачевского и К° в руки НКВД имела бы хоть какой-то смысл в самый канун нападения на СССР, но не за четыре же года до него! Ведь, во- первых, за такой срок в одной только Академии Генерального штаба, не говоря уже о других военных вузах, из тех же старших офицеров можно подготовить 200 -300 современно мыслящих генералов и еще иметь резерв в несколько сотен (до тысячи человек) не до конца завершивших курс обучения. Во- вторых, выше высказанное предположение лишено всякого смысла еще и в силу соображений военного порядка, в частности исходя из стратегии блицкрига, на которую столь сильно и всегда уповал Гитлер. Какой смысл сдавать агентуру на расправу контрразведке противника, тем более подложным компроматом, особенно в канун нападения на него, если: - сам уповаешь только на блицкриг, автоматически подразумевающий разгром основных вооруженных сил противника именно в приграничных сражениях, а - твоя агентура, занимая высшие посты в военной иерархии государства-противника, вынашивает планы поражения своей же армии. Ведь Тухачевский до последней секунды своей жизни с невероятным упорством проповедовал доктрину жесткой обороны именно на линии государственной границы, особо рьяно отстаивая тезис о том, что «приграничные сражения в отличие от Первой мировой войны должны принять затяжной характер и продолжаться несколько недель»?! И чего такого «стратега» сдавать? Ведь даже и без подельников-пораженцев он один мог стать едва ли не главным залогом успеха блицкрига Гитлера на Востоке. Достаточно вспомнить его безумно преступное отрицание белорусского направления главного удара как «совершенно фантастического». Но ведь этим его взгляды на стратегию не ограничивались, и уж если быть откровенным до конца, они вообще до ужаса преступно парадоксальны. Не имея серьезного и системного ни высшего вообще, ни, тем более, высшего военного образования, особенно полного курса обучения в Академии Генерального штаба (вообще это уникальный парадокс всего СССР - из первых пяти советских маршалов только Буденный удосужился окончить Военную академию имени Фрунзе, и то в 49 лет), но снедаемый непомерно амбициозным тщеславием натурального выскочки, Тухачевский всю свою жизнь при Советах занимался откровенно «непринужденным», но вполне компилятивным плагиатом взглядов и выводов крупнейших зарубежных военных специалистов, приписывая их себе, как якобы результат собственных теоретических изысканий в области им же изобретенной «классовой стратегии». На выдающихся отечественных специалистов военного дела «наполеончик» презрительно плевал, а единственный вид внимания, который он им оказывал, было откровенное, но полностью беспочвенное провоцирование военной контрразведки на расправу с бывшими царскими офицерами и генералами, имевшими несчастье честно служить своей Родине - России - в РККА. Позорнейшее дело «Весна» (1930), по которому за решетку незаслуженно попали многие из них, едва ли не на три четверти на совести лично Тухачевского. Но даже это не уберегло Тухачевского от полной неспособности понимать, что же пишут зарубежные специалисты. Один из наиболее выдающихся военных теоретиков и практиков современного Тухачевскому германского генералитета, впоследствии командующий группой армий «Север», фон Лееб в 30-х годах XX века написал очень толковую книгу о стратегической обороне. Суть ее он сводил к тому, что в современной (на тот момент) войне наиболее целесообразно обороняющимся войскам постепенно уступать свою территорию, заставляя наступающую сторону нести очень большой урон, в первую очередь из-за растянутых коммуникаций, крайне болезненно подверженных фланговым ударам. Лееб тщательно проанализировал и обобщил опыт, в первую очередь боевой опыт русской армии при отражении тотальных нашествий с Запада, но, однако, превозносимый «стратег» не обратил внимания на эту концепцию, потому как опыт царской армии ему был не указ. А ведь в святцах родного российского Генерального штаба еще с 1812г. лежат выдающиеся аналитические рекомендации стратегического характера, составленные по просьбе русской военной разведки одним из самых талантливейших аналитиков военной стратегии в начале XIX века, ближайшим советником Наполеона, а впоследствии генерал-майором русской армии, одним из основателей Военной академии Антуаном Жомини. Именно он разработал основы той самой стратегической обороны как таковой и в применении к специфическим условиям России в частности - фон Лееб всего лишь, но весьма объективно, трансформировал его идеи к условиям XX века. Именно там, в этих талантливых рекомендациях Жомини содержалась замечательная мысль о том, что стратегическая оборона должна сопровождаться также и активными действиями сильных маневренных частей и соединений на растянутых коммуникациях противника, по которым осуществляется снабжение армии вторжения. Да и вообще, идея стратегической обороны настолько прочно вошла в плоть и в кровь, в сами гены российского государственного сознания, что ее образ, дух и смысл запечатлен даже в поэзии: …Русь обняла кичливого врага, И заревом московским озарились Его полкам готовые снега. А.С. Пушкин …Хрустнет Ваш скелет В тяжелых, нежных, наших лапах. А. Блок Именно этого чрезвычайно опасался Гитлер, рассчитывавший на то, что советское командование все-таки изберет вариант жесткой обороны прямо на границе, от чего даже в Директиве № 21 («План Барбаросса») прямо предписал: «Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено». Что бы произошло, если «наполеончик» со своей ставкой на жесткую оборону непосредственно на границе оставался бы на своем посту и 22 июня 1941 г., да еще и со всеми своими вредительско-пораженческими намерениями? Как минимум - полная национальная катастрофа с необратимыми последствиями, по сравнению с которой даже все тяжелейшие неудачи РККА в начальный период войны оказались бы всего лишь мимолетным огорчением. …Насколько этот вопрос был серьезен, можно увидеть из нижеприводимого факта. Незадолго до войны, 24 февраля 1941 г., от проверенного агента «Экстерн» со ссылкой на приближенные к нацистской военной верхушке источники в «Российском национал-социалистском движении» (была такая фашиствовавшая контора в русской эмиграции во главе с Меллер-Закомельским) внешней разведкой Лубянки была получена очень интересная информация. Оказалось, что едва только просохли чернила на подписях под Договорами о ненападении от 23.08.1939г., а затем и от 28.09.1939г. между СССР и Германией, как германский Генеральный штаб заказал известному белоэмигрантскому генералу Петру Краснову аналитический обзор на тему «Поход Наполеона на Москву в 1812 г. Теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в XX веке и возможные последствия». Это не только одно из прямых доказательств того, что Гитлер и его генералы уже тогда были всерьез поглощены планами агрессии против СССР и что Сталин был абсолютно прав, заявив И. фон Риббентропу на банкете по случаю подписания Договора о ненападении, что советское руководство прекрасно осознает, что конечная цель Германии - это нападение на СССР (очевидцы утверждали, что от этих слов Сталина Риббентроп едва не подавился шампанским). Это еще и свидетельство того, что ни Генеральный штаб Германии, ни тем более абвер не позволили себе роскоши не обращать внимания на опыт прошлого и особенно на взаимосвязанные с этим опытом симптоматичные действия СССР еще осенью 1939 г. Дело в том, что, во-первых, годом раньше - в 1938г. - вышла новая книга Е.В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию», а в 1939 г., в конце лета состоялось переиздание известного в военных кругах труда А. Жомини «Очерки военного искусства», первое издание которого имело место еще в начале 30-х годов. Германские генералы быстро сообразили, что означают такие публикации, тем более что еще в 1936 г. на фоне книги Тарле «Наполеон» вышло в свет второе в 30-х годах переиздание трудов А. Жомини. Да в общем-то не так уж и сложно было сообразить, что советское военно-политическое руководство откровенно разворачивается к бесценному опыту прошлого. Надо отдать должное «хитроумному греку» - главе абвера адмиралу Канарису - и его коллегам из отдела «Иностранные армии» Генштаба в том, что они вполне логично вычислили стратегические последствия ликвидации Тухачевского. Ибо был ликвидирован не только, а может, и не столько сам преступный заговор, сколько носители преступной (но выгодной для Германии) для обороны России идеи. Абвер умел по незначительным штрихам делать серьезные и обоснованные выводы. Да и как было не заметить этого: в 1935 г. - издание книги «Наполеон», в 1936г. - труды Жомини, в 1938 г. - издание книги «Нашествие Наполеона на Россию», в 1939 г. - очередное переиздание трудов Жомини… Кроме того, Тухачевский ко всему прочему до конца своей жизни был также и не менее рьяным сторонником нанесения превентивного удара как по потенциальному (достаточно вспомнить его личную инициативу и собственноручно разработанный план нападения на Польшу в 1932 г.), так и по уже изготовившемуся к нападению на СССР противнику. В этом смысле именно эта его рьяность как свидетельство полного отсутствия какого-либо присутствия понимания как стратегии современной ему войны, так и сути геополитической ситуации в современном ему мире, вообще откровенно переходит в преступный умысел. Дело в том, что не знать о книге фон Лееба или о публиковавшихся им статьях на эту тему Тухачевский не мог. Во- первых, потому, что любая военная разведка, тем более крупная, и уж особенно великой державы, с особой тщательностью и систематически следит за всеми книжными новинками и иными открытыми публикациями на военные темы, и столь же регулярно делает подробные обзоры по ним, в т.ч. и аналитические, а многое переводит на язык своего государства для внутреннего пользования -расширения стратегического кругозора командного состава. Советская военная разведка исключений в этом смысле не являла, наоборот - она одна из лучших в мире образцов для подражания в деле организации аналитической работы. Во- вторых, по своему положению в 30-е годы Тухачевский даже если бы и захотел, то все равно не избежал бы ознакомления с такими материалами, поскольку он числился в первой пятерке основных адресатов для сообщений военной разведки, не говоря уже о его личном пристрастии к различным новомодным веяниям в военном деле. Так вот, в доктрине фон Лееба был один постулат, на котором Тухачевский фактически и свернул себе шею и едва не свернул шею Георгий Константинович Жуков. Дело в том, что этим постулатом предусматривалось откровенное провоцирование противника перед началом войны на якобы упреждающее, превентивное выступление, чтобы спровоцировав таким образом действительное начало войны, но чужими руками, и уничтожить затем ударную силу противника в оборонительных боях. Таким образом, зная о странном дуализме взглядов «гениального полководца» на стратегию, в т.ч. на оборону крупнейшего государства мира, тем более в сочетании с известными фактами его заговорщической, включая и вредительско-пораженческую, деятельности, поневоле схватишься за голову при одной только мысли о том, что же могло произойти 22 июня 1941 г., будь этот «стратег» на своем посту. Не говоря о том, что подобные взгляды - прямое свидетельство того, что он не понимал подлинного, геополитического характера грядущего столкновении с Германией как столкновения не Берлина и Москвы, но Запада и Востока в целях полного уничтожения России, причем не только как государства, но прежде всего как географического и геополитического фактора всемирного масштаба. … Что же до Г.К. Жукова, то при всем моем личном безграничном уважении к его ратным подвигам, тем не менее невозможно не обратить внимания на ныне хорошо известный историкам инцидент 15мая 1941 г. В тот день, фактически следуя постулату из доктрины фон Лееба, Жуков совместно с Тимошенко (наркомом обороны) предложил Сталину нанести превентивный удар по сконцентрированной по ту сторону границы группировке войск вермахта. И только крайне резкий в своей исключительной разумности, основывавшейся сразу на двух «китах» - геополитической нецелесообразности и исторической ответственности за будущее, - отпор Сталина такой идее предотвратил эту безумную авантюру. Потому что через четверть века сам же Жуков без какого-либо принуждения, по собственной инициативе рассказав об этом факте, одновременно полностью признал и абсолютную авантюрность выдвинутого им и Тимошенко предложения. И вот уже более 10 лет - со дня предания широкой огласке факта о плане Жукова - кипит околонаучный спор на тему «готовил ли Сталин превентивную войну или нет». По моему глубочайшему убеждению, Жуков того не желал, но вот что же в итоге получилось? Один непродуманный шаг - предложение начальника Генерального штаба о нанесении превентивного удара - и все тычут, что Сталин и СССР агрессоры, поскольку сами-де готовили превентивный удар… Если еще раз подвести промежуточный итог, то совершенно очевидно, что даже в гипотетическом смысле ни по какой «статье» Гитлеру абсолютно не было выгодно сдавать столь германофильствовавших Тухачевского и его подельников. Теперь давайте попробуем рассмотреть еще один вопрос: а могло ли, в свою очередь, быть выгодным Гитлеру уничтожение германофильствовавшей агентуры в качестве, например, пролога к заключению с СССР нового договора о ненападении, т.е. того самого, что был подписан 23 августа 1939 г., на что в любом издании «мемуаров» Шелленберга тычет его «версия»? Невозможно увидеть даже тень намека хоть на какой-то смысл в том, чтобы за год до истечения пролонгированного до мая 1938 г. Договора о ненападении и нейтралитете от 1926 г. фальшивкой сдать на расправу Лубянке и Сталину якобы «свою» высокопоставленную агентуру в эфемерном (по состоянию на первую половину 1937 г.) ожидании призрака возможности заключения Договора о ненападении от 23 августа 1939 г. Потому как, во-первых, произошел бы неминуемый скандал в межгосударственных отношениях с СССР. А в 30-х годах Гитлер еще отчаянно боялся Советского Союза и его мощи, и даже не рисковал идти на столь откровенно грубые агрессивные шаги в отношении Москвы. Кстати говоря, частично этот скандал все-таки произошел, когда в связи с делом военных в советской печати появились прозрачные намеки на некоего генерала, военного атташе иностранной державы - между тем весной 1937 г. в Москве был только один военный атташе в генеральском звании: генерал Кестринг из посольства Германии, который незамедлительно выступил с официальным протестом. Во- вторых, и это самое главное, если исходить из вышедопущенного предположения, то тогда следует признать, что Гитлер по собственной инициативе решил вступить в конфликт со своими генералами. Ведь весь германский генералитет официально присягнул ему на верность после событий 30 июня 1934 г., а поэтому «сдать агентуру германского рейхсвера» означало бы открытую конфронтацию непосредственно с германским генералитетом. Однако на тот момент Гитлер еще не был готов к тому, чтобы начать наступление на своих генералов: это начнется только с 4 февраля 1938 г., когда после изгнания Бломберга и Фрича он объявит себя Верховным главнокомандующим. …На основе имеющихся материалов можно вполне уверенно утверждать, что до начала ноября 1937г. Гитлер даже не отдавал себе отчета, что же означает - постпериод после истечения срока действия договора от 1926г. в мае 1938 г., а скорее всего - даже до декабря 1937г. Как уже отмечалось, несмотря на то что план нападения на Чехословакию разрабатывался германским Генштабом с 1935 г., непосредственно в завершенном виде («план Грюн») он был утвержден Гитлером только в декабре 1937г. со сроком исполнения весной 1938 г. В хорошо известном всем историкам «протоколе Хоссбаха» о совещании у Гитлера 5ноября 1937г. есть уникальный факт: в ответ на реплику министра иностранных дел Константина фон Нейрата о том, что в ближайшем будущем в Европе не предвидится никаких военных конфликтов (между тем в Испании вовсю полыхала Гражданская война, в которой впервые после 1914 г. с оружием в руках, но с неофициальных позиций столкнулись представители Германии и России), Гитлер безапелляционно заявил: «Такая ситуация возникнет летом 1938 г.» (подчеркнуто мной. - A.M.). Любопытно отметить, что чуть более чем за год до этого в известном меморандуме о единой экономической подготовке к войне от 26 августа 1936 г. Гитлер не смог назвать календарные сроки развязывания войны, отчего в тексте меморандума содержится следующий пассаж:: «Целью этого меморандума не является предсказание времени, когда нетерпимая ситуация в Европе перейдет в стадию открытой войны. Я хочу лишь выразить мое твердое убеждение, что этот кризис не преминет наступить». А вот к 5ноября 1937г. фюрер уже был сориентирован именно на возникающий после истечения срока действия Договора 1926г. постпериод, не помышляя в то же время ни о каком новом Договоре о ненападении с СССР. Т.е. к этому моменту он уже понимал, что поскольку 20 мая 1938 г. истекает пролонгированный срок действия советско-германского Договора о ненападении и нейтралитете от 24 апреля 1926 г., то он, Адольф Гитлер, с молчаливой санкции Лондона может нападать на Чехословакию буквально на следующий день. Именно поэтому утвержденный им в декабре 1937г. «план Грюн» предусматривал в качестве даты нападения на Чехословакию 22 мая 1938 г. Столь ювелирно подлое подгадывание сроков действий, затрагивающих судьбы всего мира, - прием не из арсенала коричневого фюрера. Это уже «почерк» Великобритании, которая всего за два предыдущих года - 1936 и 1937гг. - дважды его продемонстрировала, и в обоих случаях против Чехословакии (особенно если вспомнить миссию Лейт-Росса). Дело в том, что когда 7 марта 1936г. Гитлер, объявив о разрыве Локарнских соглашений, реоккупировал Рейнскую область, он действовал на упреждение вступления в силу перекрещивавшихся советско-французского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи от 2 и 16 мая 1935г., которые должны были войти в действие 8 марта 1936г. Французская разведка уже тогда точно установила, что именно Великобритания порекомендовала Гитлеру пойти на такой шаг. Ведь именно с 8 марта при вступивших в силу вышеупомянутых договорах Великобритания неизбежно оказывалась обязанной, как главнейший гарант соблюдения Локарнских соглашений, предпринять прямые контрмеры (в т.ч. и военные) против Германии (кстати, именно поэтому на французскую ноту от 3 марта 1936г. о том, что в случае попытки реоккупации Рейнской зоны Франция ответит серьезными военными мерами, официальный Лондон обещал якобы дать ответ только 9 марта). Уведомление же Гитлера о безнаказанной возможности осуществления этого агрессивного акта тогда произошло по линии: британский король Эдуард VIII - его германские кузены Филипп Гессенский и Карл Эдуард герцог Саксен-Кобург-Готский, а также по линии связи Уинтер-ботэм - де Ропп. В 1937г. по накатанной колее королевского соучастия в мировом бандитизме произошло аналогичное. В октябре этого года ярый поклонник нацизма и лично Гитлера, но уже бывший король Эдуард VIII с частным визитом посетил Германию, где встретился с предметом своего обожания. Любопытно, что, прекрасно владея немецким языком, как родным, Эдуард даже в качестве частного гостя отказался от формата тет-а-тет, потребовав присутствия переводчика с английского на немецкий. Мера предосторожности отнюдь не случайная, ибо если бы уже тогда просочились сведения о том, что 5 ноября 1937г. Гитлер, хотя и в узком кругу, но уже говорил о мировой войне, да еще и указывая срок - лето 1938 г., то избежать грандиозного скандала с обвинением британской королевской семьи в прямом подстегивании агрессивных амбиций Германии не удалось бы ни при каких обстоятельствах. Прямая связь между визитом Эдуарда и этим заявлением Гитлера бросается в глаза. Как, впрочем, и прямая связь с тем фактом, что, убедившись с помощью всей той же британской разведки, что Гитлер все правильно понял, в Берлин уже 19 ноября 1937г. пожаловал не кто иной, как сам министр иностранных дел в правительстве Невилля Чемберлена лорд Галифакс. А после встреч с ним Гитлер утвердил «план Грюн» со сроком исполнения 22 мая 1938 г.! Прямая связь как между событиями в канун и после реоккупации Рейнской зоны, так и частным визитом Эдуарда VIII, совещанием 5ноября 1937г., заявлением Гитлера, что подходящие для войны условия сложатся летом 1938 г., визитом Галифакса и утверждением «плана Грюн» со сроком исполнения 22 мая 1938 г., очевидна. Особенно если учесть, что в январе того же 1937г. ранее упоминавшийся специальный представитель британского премьер-министра Болдуина - сэр Рэнсимен - вдалбливал президенту Рузвельту, что Великобритания ждет войны не позднее 1938г., а посему вместе с Францией имеет соответствующий план, как «полностью добиться нового соглашения с Берлином», после чего и произошел провал заговора Тухачевского. В1951 г. в ответ на откровенно хамские выпады Великобритании и США в адрес СССР с обвинениями в том, что именно СССР виноват в разжигании Второй мировой войны, МИД СССР по прямому указанию Сталина подготовил и опубликовал историческую справку под названием «Фальсификаторы истории», в которой со ссылкой на захваченные архивы германского МИДа были опубликованы разведывательные данные 1937г. о визите Галифакса в Берлин. Эти данные свидетельствуют о том, что план, о котором говорил Рузвельту Линдсей и в силу которого Рэнсимен уверял главу Белого дома, что Лондон ждет войны не позднее 1938 г., заключался в том, что Англия, а под ее нажимом и Франция, присоединятся к оси «Берлин - Рим» (которая к тому времени разрослась до треугольника Берлин - Рим - Токио) с целью создания единого фронта против СССР, участвовать в котором и приглашали США. Между тем высказать такое мнение Галифакс мог только в одном случае - при наличии заваленного в своей основе «двойного» и даже «тройного» заговора по цепи Берлин - Москва-Токио. То есть вместо этого, даже не континентального соглашения, ориентированного против Великобритании, в чем западноевропейская пресса открыто обвиняла Тухачевского, но трансконтинентального соглашения антианглосаксонской направленности, Лондон открытым текстом высказал намерение соучаствовать в создании также трансконтинентального, однако уже иного в своей сути соглашения - с сугубо русофобской, антисоветской целью. Отсюда и прямое согласие Галифакса на гитлеровские планы по захвату Данцига, Австрии и Чехословакии. Отсюда же и резкое усиление «экономического умиротворения» и Германии, и Японии. Именно поэтому провал заговора Тухачевского и оказался столь тесно взаимосвязан с политикой «экономического умиротворения». Высказанное Галифаксом намерение о присоединении к оси Берлин - Рим могло быть произнесено только в том случае, если был полностью завален пугавший Лондон военно-геополитический «тройной заговор». С другой стороны, это же означает, что сам Гитлер в тот момент ни на йоту не помышлял ни о какой возможности заключения нового договора о ненападении с СССР. Следовательно, ему не было никакого смысла, имей он такую германофилъствовавшую агентуру, как расстрелянные военные, сдавать ее на расправу Сталину, т.к. только с ее помощью он мог избежать проявления военной активности СССР после истечения срока действия Договора от 1926 г. Ведь и сам Тухачевский, и его главные поделъники были против договоров о взаимопомощи с Францией и Чехословакией. Британская «Ньюс хроникл» отнюдь не случайно обвинила Тухачевского в организации втягивания Германии в войну с одним из европейских государств при сохранении со стороны СССР строгого нейтралитета… Теперь черед другого: а могло ли, в свою очередь, быть выгодным Гитлеру уничтожение, тем более чужими руками, германофильствовавшей агентуры германского рейхсвера в качестве пролога к аншлюсу Австрии и оккупации Чехословакии в октябре 1938 г., на что ненавязчиво намекает все та же «версия Шел-ленберга»? Опять-таки начисто исключено по выше уже указывавшимся мотивам и причинам. Тем более если учесть, что аншлюсе Австрии был предрешен еще в 1916 г., о чем свидетельствуют секретные документы британского МИДа того же периода, а судьба Чехословакии была предопределена все той же Великобританией как минимум еще в 1930 г. Для Гитлера же наиболее выгодным было бы сохранение агентуры живой и здравствующей на своих влиятельнейших постах, ибо только в этом случае возможно было избежать откровенной демонстрации советской военной мощи. Опять вынужден возвратить внимание читателей к тому обстоятельству, что именно связанная с британской разведкой «Ньюс хроники» обвинила Тухачевского в намерении соблюдать после переворота строгий нейтралитет СССР, пока Германия будет воевать с кем-либо из европейских государств. …Между прочим, когда дело дошло до финала предмюнхенских интриг, то Лондон направил в Прагу целую бригаду британских разведчиков во главе с неоднократно упоминавшимся сэром Рэнсименом, которая только и была занята тем, что откровенно выламывала руки официальной Праге, дабы предотвратить даже малейшую возможность ее обращения за помощью к СССР… После всего вышеизложенного можно спокойно ставить точку в попытках что-либо предположить хотя бы в гипотетическом плане, ибо ни по каким мотивам Гитлеру было не выгодно сдавать такую агентуру на расправу, не говоря уже о том, что о заговоре военных он ничего не знал. В заключение этой вынужденной темы об «агентуре германского рейхсвера» затронем еще один аспект. В одно время у защитников «гениальных стратегов» в моде было зубоскальство на тему о том, что-де насколько же глупы были сотрудники НКВД, вменив в вину некоторым из заговорщиков - евреям по национальности - связь с нацистами. Мотивировка внешне была убойной - евреи, мол, не могли снюхаться с фашистами, нацистами, которые были зоологическими юдофобами. Элементарное передергивание фактов на фоне формальной достоверности. О том, что в целом германские нацисты были юдофобами, всем известно. Но, как указывалось выше, Сталин упорствовал именно на термине «германский рейхсвер» или просто «рейхсвер» совершенно не случайно - у Сталина всегда любое слово имело колоссальный вес. Дело в том, что ни в целом офицерский состав рейхсвера, ни тем более генералитет, выросший из среднего офицерского звена времен еще Первой мировой войны, никакой, тем более патологической юдофобией не страдали. Они едва ли не поголовно, а в среднем каждый третий, были женаты на еврейках, а достаточно заметная прослойка офицерского и высшего офицерского состава гитлеровского периода и вовсе сами были евреями. Точнее, они были «мишлинге», т.е. лицами, родившимися от смешанных браков «арийцев» с «неарийцами». Сообщая об этом, израильская газета «Вести» особо подчеркивала, что только среди высокопоставленных офицеров и генералов вермахта насчитывалось 77 «мишлинге», которым лично Гитлер выдал удостоверения о «немецкой крови», хотя ему прекрасно было известно об их «неарийском» происхождении. Среди них: 23 полковника, 5 генерал-майоров, 8 генерал-лейтенантов и два полных генерала. По данным той же газеты, классическим примером «скрытого еврея» в военной элите Третьего рейха следует считать генерал-фельдмаршала авиации Эрхарда Мильха - его отец был евреем-фармацевтом. А «классикой» решения вопроса та же газета считает давно известный «афоризм» Геринга: «В своем штабе я сам буду решать, кто у меня еврей, а кто нет!» В целом же в вермахте насчитывалось 150 тысяч «мишлинге», громадная часть которых воевала против СССР. Сотни «мишлинге», по данным израильской газеты, были награждены за храбрость Железными крестами, а двадцать солдат и офицеров были удостоены высшей военной награды гитлеровской Германии - Рыцарского Креста. Даже в пропаганде «мишлинге» были задействованы в полной мере - долгое время, как отмечает израильская газета, образцом голубоглазого «арийца» в каске была фотография «мишлинге» Вернера Голдберга, отец которого был евреем. А уж что говорить об «отцах-основоположниках» германо-советского «двойного заговора» - Карле Хаусхофере и Гансе фон Секте: у обоих жены были еврейками, соответственно, сыновья того же Хаусхофера не кто иные, как «мишлинге». Поэтому нет ничего удивительного в том, что советские генералы-евреи пользовались почетом и уважением у германских генералов, даже невзирая на то, что они в первую очередь были коммунистами, коих в рейхсвере ненавидели. Якир, например, и вовсе приглянулся президенту Гинденбургу и даже был награжден им почетным дипломом. Германский генералитет, тем более рейхсверовский, настолько не страдал юдофобией, что неоднократно выражал Гитлеру свое, нередко резкое недовольство по поводу антиеврейских проявлений режима, причем даже в ходе войны. В связи с этим уместно. напомнить, что именно генералы в резкой форме выступили против «Хрустальной ночи» в ноябре 1938г., когда в отместку за убийство в Швейцарии германского дипломата еврейским националистом, нацисты устроили всеобщий погром оставшегося в «рейхе» еврейского населения. Генерал Рейхенау, «мишлинге», кстати говоря, по всем разведывательным сводкам проходивший как активный соучастник «двойного заговора», неоднократно выступал против насилия над евреями, резко протестовал против прикрепления подразделений СС к воинским подразделениям, так как эсэсовцы буквально зверствовали в отношении евреев, бросая тем самым тень на саму армию. Такими же были Бломберг, Гаммерштейн-Экворд, Фрич и другие{26}. Так что на поверку выходит, что зубоскальство полностью беспричинное. Особенно если учесть, что следствие в отношении военных вели как раз те самые «интернационалисты», к числу которых принадлежали и Рейсе, и Кривицкий, и Орлов. Например, того же Тухачевского допрашивали начальник 5-го отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР комиссар госбезопасности 2-го ранга Израиль Моисеевич Леплевский и его помощник Ушаков, он же Зиновий Маркович Ушимирский. Именно их подписи стоят под протоколами допросов военных, в т.ч. и Тухачевского, включая и те, в которых «стратег» собственноручно изложил все сведения о заговоре и плане поражения (143 страницы). Итак, мы окончательно убедились, что Гитлеру не могло быть выгодным устраивать провал якобы агентуры германского рейхсвера. Соответственно, окончателен и другой вывод - ни Гитлер, ни кто-либо другой из нацистского руководства, особенно нацистские спецслужбы, к этому делу никакого отношения не имели, потому как даже и не замышляли что-либо подобное. Вывод окончательный, в т.ч. и в отношении «версии Шел-ленберга». Однако, чтобы завершить теперь уже перепроверку, вновь пройдемся по глубоким тылам вопроса о том, кому же все-таки было выгодно завалить этот заговор и почему? Кто же ждал войны не позднее 1938 г.? Великобритания. Почему она ждала войны не позднее этого года? Да потому, что в мае 1938 г. истекал пролонгированный срок действия Договора о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией от 24 апреля 1926 г., что позволяло ей, Великобритании, откровенно толкать Гитлера на Восток, для чего она и привела его к власти в Германии. Что должно было стать той самой «искрой», из которой, по расчетам Лондона, должно было возгореться пожарище именно Англией ожидавшейся не позднее 1938 г. войны? Агрессивные территориальные притязания гитлеровской Германии на Судетскую область Чехословакии, которую сама же Великобритания с Францией едва ли не насильно впихнула в состав территории вновь образованного по итогам Первой мировой войны государства под названием Чехословакия. …Самым пикантным в предыстории возникновения Чехословакии являлось то обстоятельство, что ее образование Западом не предусматривалось. Польское государство, например, предусматривалось и именно как «барьер против России», а вот Чехословакия - нет. Изначально то, что впоследствии стало Чехословакией, во всех планах Запада, т.е. прежде всего Великобритании, фигурировало только как «белое пятно». И если вспомнить историю, то нетрудно заметить, что вся полоса т.н. признаний «будущей» Чехословакии протекала весьма специфически. Сначала британская агентура из числа будущих лидеров будущей Чехословакии - Масарика и Бенеша - всю Первую мировую войну занималась тем, что якобы в пользу России провоцировала массовое дезертирство чехов и словаков из австро-венгерской армии. К октябрю 1917г. их уже насчитывалось только на территории России 300 тысяч человек. Затем из этой за несколько лет плена изрядно отожравшейся на русских харчах массы дезертиров-дармоедов, после т.н. «февральской революции» был создан корпус чехословацких легионеров, который с помощью британской агентуры в лице февральских временщиков разместили вдоль всего Транссиба. Нотой же от 1 апреля 1918 г. британского военного министра лорда Мильнера (того, что устраивал в России «февральскую революцию») этому корпусу было предписано сидеть на Транссибе в целях предотвращения захвата этой магистрали немцами и японцами, вследствие чего они и устроили свой знаменитый мятеж, по случаю которого «гений мирового пролетариата» изобрел не менее «гениальный» термин «белочехи». 4 июня 1918г. Великобритания и Франция разъяснили «вождю мирового пролетариата», что чехословацкие бандиты, орудующие в России на Трассибе, признаны ими «союзными войсками», что означало, что их нельзя трогать, а особенно бить. В течение лета 1918г., пока «белочехи» с просто словаками бандитничали на Транссибе, выполняя поставленные Лондоном задачи, они были признаны уже «союзной нацией» (в названии корпуса упоминаются две нации, а «союзная» - одна, а какая - пойди пойми). Только 28 октября 1918г. Великобритания дозволила провозгласить т.н. «независимость» Чехословакии за то, что «…контролируя Сибирскую железную дорогу… чехословацкие легионы… оказали существенную услугу делу союзников», т.е. предотвратили вполне реальную тогда перспективу блокирования Германии и Японии вдоль всей трассы Транссиба (Германия стремилась захватить европейский конец Транссиба, а Токио стремился прибрать к рукам Транссиб от Урала до Дальнего Востока). То есть образование «независимого» государства с названием Чехословакия было куплено британской агентурой в лице Масарика - Бенеша и подчиненных им чехословацких легионеров активным участием в трагедии России. Вот почему впоследствии Чехословакия и оказалась замешана в провале заговора Тухачевского как в прямом прологе к Мюнхенской сделке, ибо его провал означал провал «тройственного заговора» (Берлин - Москва - Токио), о чем уже много говорилось выше, за исключением одного момента: начав свою родословную именно с такой деятельности, Чехословакия неминуемо была вынуждена пройти тот же путь повторно. Что же до того, как ее вынудили повторно пройти тот же антироссийский путь, то тут надо иметь в виду одну особенность британской дипломатии. Есть у нее одна многовековая, филигранно отточенная, но не перестающая от этого быть подлой «традиция». А именно: если на крутых переломах истории британская дипломатия начинает тоном Кассандры вещать о причинах будущих войн, как бы предупреждая все человечество о будущей опасности, но именно в эти же переломные времена подписывает важные международные документы, закрепляющие эту реальную опасность, как факт международных отношений на обозримый период будущего (лет 20 - 25), - это означает, что она уже спланировала новую войну, но столь же заранее готовит себе алиби, одновременно интернационализируя будущую ответственность за войну, т.е. растворяя свою личную в «интернациональной». Ни одно государство мира не умеет так делать, причем до сих пор США, например, единственное, что могут, так это требовать международной резолюции, дающей право на бомбардировки Ирака или Югославии, - на большее у Белого дома ума просто не хватает. Но ведь только по факту, а не на перспективу. А вот Великобритания умеет это делать на перспективу, причем и дальнюю тоже. Совершенно сознательно следуя этой «традиции», в основе которой старый принцип Ф. Бэкона (что всегда надо иметь поводы для того, чтобы начать войну), еще 25марта 1919 г. премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж направил недавно открывшейся Версальской «мирной» конференции меморандум под названием «Некоторые соображения для сведения участников конференции перед тем, как будут выработаны окончательные условия». В нем, в частности, говорилось: «Вы можете лишить Германию ее колоний, превратить ее вооруженные силы в простую полицию, низвести ее военно-морской флот на уровень пятистепенной державы, однако, если в конце концов Германия почувствует, что с ней несправедливо обошлись при заключении мирного договора 1919г., она найдет средства, чтобы добиться у своих победителей возмещения… Несправедливость и высокомерие, проявленные в час триумфа, никогда не будут забыты и прощены. По этим соображениям я решительно выступаю против передачи большего количества немцев из Германии под власть других государств, и нужно воспрепятствовать этому, насколько это практически возможно. Яне могу не усмотреть причину будущей войны в том, что германский народ, который проявил себя как одна из самых энергичных и сильных наций мира, будет окружен рядом небольших государств. Народы многих из них никогда раньше не могли создать стабильных правительств для самих себя, а теперь в каждое из этих государств попадет масса немцев, требующих воссоединения со своей Родиной» Это, между прочим, напрямую относилось к Чехословакии и Польше. Меморандум завершается вполне категоричным выводом, что такая политика должна «рано или поздно привести к новой войне на востоке Европы». Однако же если бы «британский лев» не подписал от имени Великобритании Версальский «мирный» договор, если бы он прямо сказал, что все именно так и было предусмотрено в опубликованном еще за 29лет до его выступления Плане Перманентной мировой войны, а все версальские решения, между прочим, чуть ли не под копирку повторяли положения этого плана, особенно в части,касающейся Германии, если бы он признал тот факт, что еще только начиная Первую мировую войну Великобритания уже думала о Второй мировой войне, то тогда еще был бы хоть какой-нибудь шанс на то, чтобы ему поверить. Но Ллойд Джордж тогда всего этого не сказал и не признал - за всю свою жизнь он вообще всего лишь один раз проговорился о целях Плана Перманентной мировой войны, о главной его цели - когда, услышав давно ожидавшуюся им весть о свержении царя Николая II, радостно воскликнул: «Цель войны достигнута». В итоге из тезисов его меморандума получились аргументы для будущей программы будущей нацистской партии, условия для возникновения которой также были подготовлены Великобританией задолго до начала даже Первой мировой войны. Естественно, что нацисты и особенно сам Гитлер не замедлили воспользоваться столь великолепно сформулированными самим британским премьер-министром тезисами. Более того, за все время своего существования в качестве фюрера сначала нацистской партии, а затем и Германии, Гитлер не смог выдумать ничего лучше, чем эти самые тезисы Ллойд Джорджа. Хуже того, Великобритания периодически подсказывала Гитлеру «новые повороты» в старых тезисах в поисках «немедленного исправления самых вопиющих несправедливостей» (слова лорда Ротермира. - A.M.). Но даже при таких обстоятельствах Гитлера хватало только на зондажные переговоры с Чехословакией, которые он пытался вести осенью 1936г. и вплоть до начала февраля 1937г. И вдруг, в начале февраля 1937 г. он взял да и прервал этот зондаж - якобы получив предупреждение из СССР о возможном скором смещении Сталина. Что же произошло в действительности, уже рассказано на предыдущих страницах этой книги. Здесь особенно важно подчеркнуть - это самое «вдруг» в мгновение ока превращает «версию Шелленберга» в абсолютное ничто уже только в силу самого факта, что означает, что Адольф ничего не планировал, а соответственно, ничего не планировали и в нацистских спецслужбах. Почему именно из этой «искры» должно было возгореться пожарище именно Англией ожидавшейся не позднее 1938 г. войны? Да потому, что при истекшем Договоре от 1926 г. о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией СССР по-прежнему формально оставался связанным обязательством оказать военную помощь Чехословакии в соответствии с Договором от 1935 г. А Германия Гитлера свободна от обязательства не нападать на Советский Союз. Кому же наиболее выгодно было бы сохранение живой германофильствующей высокопоставленной агентуры в высшей советской военной иерархии? Только Германии, потому что германский вермахт даже после захвата Чехословакии еще не был тем самым мобильным, вышколенным, прекрасно обученным и оснащенным вермахтом, который известен по истории Второй мировой войны. Тогда его могла раздавить даже чехословацкая армия, имевшая 42 - 45 дивизий, а уж при поддержке СССР от гитлеровской Германии ничего не осталось бы, даже мокрого места. Кому же в таком случае особенно мешала эта германофильствующая высокопоставленная агентура? Только Великобритании (о резонах Сталина - разговор отдельный), потому что германофильствующая военная верхушка СССР (да еще и с потугами на «мировую революцию») плюс русофильствовавшая военная верхушка Германии стремились к военно-геополитическому альянсу Берлин - Москва на основе военных диктатур с немедленным подсоединением к нему Рима и особенно Токио. И тогда верная смерть как для самой Великобритании, так и для ее империи, и вообще для всего англосаксонского Запада. А если, как предполагали в Лондоне, к этому «квартету» подсоединятся еще Мадрид и Лиссабон (т.е. Франко и Салазар), то тогда практически мгновенная смерть. Потому как в сферу деятельности этого секстета диктатур попало бы практически 100% основных морских и железнодорожных коммуникаций, связывавших метрополию с ее колониями, особенно в Азии, без которых Англия - всего лишь Туманный Альбион. И то обстоятельство, что не Гитлер, а министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс от имени своего государства выразил готовность присоединиться к разросшейся к тому моменту до тройственного союза Берлин - Рим - Токио оси, совершенно однозначно свидетельствует, что Галифакс использовал зеркальную копию основополагающего замысла «двойного-тройного» заговора. Все это означает, что в Лондоне полностью были в курсе истинных замыслов заговорщиков, иначе использование именно зеркальной копии было бы невозможно! Цель же была только одна - «доброй старой» Англии нужна была война, война на Востоке Европы, война между Германией и СССР. Но вот влезать в нее Великобритании не хотелось - не для того ведь Гитлера привели к власти. Поэтому-то прозорливый Сталин еще в 1935г. при подписании Договора о взаимопомощи с Чехословакией статьей 2-й обусловил предоставление советской военной помощи Праге тем, что то же самое, но в опережение действий СССР сделает Франция, что, в свою очередь, автоматически означало, что в силу своих союзных с Францией отношений ей, Великобритании, придется также автоматически лезть в драку, причем на стороне СССР. Но этого-то Лондон и не хотел. Именно поэтому Галифакс выражал не только готовность Великобритании подсоединиться ко всем этим фашистским осям, но говорил также и о готовности Франции к этому. А это означало фактический отказ Парижа даже от видимости соблюдения договоров 1935г. Это, в свою очередь, могло быть достигнуто только путем ликвидации смертельно опасного для Великобритании «двойного-тройного» заговора за счет нанесения упреждающего удара по ключевому, решающему его звену - советской части, что в результате гарантированно обеспечивало Лондону простор для глобального маневра, потому что: - вооруженные силы СССР в таком случае неминуемо ослабнут, ибо удар по высшему командному звену равносилен практически 100% деморализации личного состава, что немедленно скажется на уровне боеспособности и боеготовности вооруженных сил; - у Чехословакии пропадет последний шанс надеяться на помощь Москвы, т.к. Париж немедленно проигнорирует свои обязательства по Договорам 1935 г. под предлогом того, что вооруженные силы СССР не в надлежащем состоянии; - следовательно, Великобритания полностью свободна от необходимости оказывать помощь Франции и, соответственно, лезть в ею же разжигавшуюся общеевропейскую войну, и может сосредоточиться на обеспечении безопасности Британской империи. Абсолютно все произошло в точнейшем соответствии именно с этим сценарием. В мае 1938 г. британская пресса кричала «нам нет дела до чехов!», а ас психологической войны лорд Ротермир разыгрывал свою «партию» строго по определенным нотам. Статья с таким хамским названием вышла 6мая 1938 г., однако накануне лорд Ротермир показал гранки этой статьи германскому послу в Лондоне Дирксену, который немедленно отбил соответствующую депешу в Берлин. И было из-за чего - Лондон открыто говорил Берлину: нападай на Чехословакию, не бойся! Лишь только всеобщая мобилизация, объявленная в Чехословакии, и откровенное предупреждение СССР о своей готовности незамедлительно прийти на помощь Праге даже в одностороннем порядке, не дожидаясь действий Парижа, сорвали реализацию «плана Грюн» и возникновение европейской войны уже в мае 1938 г. И тогда Лондон ввел в действие пресловутый «план Зет», который и привел к Мюнхенской сделке. Поскольку и в геополитической «бухгалтерии» тоже существует знаменитое «Итого», то пора подвести окончательный итог: если с небольшим опережением провалить и «двойной-тройной» заговор, и сдать на расправу германофильствовавших советских военных, которые, по обоснованному мнению Лондона, играли ключевую роль, то в выигрыше останется «добрая старая» Англия, а «на бобах» - Сталин и СССР! Да еще и на каких «бобах»: Договор о ненападении и нейтралитете от 1926 г. истек окончательно, обязательства перед Прагой формально остались, высший командный состав перерезан, боеспособность вооруженных сил близка к нулю, авторитет в мире подорван почти до основания, война началась! Все именно так и должно было произойти, потому что, уезжая из Мюнхена, навсегда обесчещенный невиданным даже в грязной истории британской дипломатии позором сделки с Гитлером премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, стоя у трапа самолета, прямо призвал Гитлера к нападению на СССР. Вот его слова: «Для нападения на СССР у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах» (выделено мной. - A.M.). А чуть позже, как опять-таки станет известно советской разведке, и министр иностранных дел Франции Боннэ откровенно заявит нацистским главарям: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет Вашей» (выделено мной. - A.M.) (сказано 6 декабря 1938 г.). Потому что обе державы - Великобритания и Франция - прикрылись фактически пактами о ненападении: Лондон - с 30 сентября 1938 г., Париж - с 6 декабря 1938 г. У них есть, у Москвы - нет. Война тогда не началась лишь по той простой причине, что даже у Гитлера хватило ума сообразить, что между 170 советскими и 42 германскими дивизиями есть разница. За что его, кстати говоря, чуть позже тот же Галифакс обозвал клятвопреступником - обещал, мол, напасть на СССР, но слова не сдержал… Вот, собственно говоря, почему вся «версия Шелленберга» даже не фальшивка, а обыкновенная пропагандистская акция британской разведки. Ибо в реальной истории имел место не якобы пролог к Договору о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 г. в виде якобы незаконной расправы с военными на основе подложного компромата, подброшенного Сталину нацистскими спецслужбами, а действительно реальный пролог к Мюнхенской сделке, подготовленный британской разведкой в соответствии с прямым поручением правительства Его Королевского Величества! «Сомоса, конечно, сукин сын, но он наш сукин сын!»{27} Один из самых больших парадоксов «версии Шелленберга» и заключается в том, что изначально в нее был заложен мощнейший потенциал мгновенного разоблачения как фальшивки британской разведки. И обрати своевременно наши исследователи пристальное внимание на этот парадокс, не гуляла бы эта версия по всему свету без малого полвека, да еще и в статусе едва ли не априори достоверной. Но, к сожалению, этого не случилось. Да и не могло случиться, потому что лучшие асы советской разведки были арестованы Хрущевым по ложным обвинениям. А ведь именно они, эти асы не только отечественной, но и мирового сообщества разведок, являли собой не только живое воплощение традиций советских спецслужб, но и были живыми носителями знания довоенных, военных и послевоенных дел разведки и нюансов большинства сложнейших перипетий смертельной борьбы с сильнейшими спецслужбами мира. И если бы такие как Павел Судоплатов, Наум Эйтингон и многие их коллеги остались бы на своих высоких постах в разведке, то смею вас уверить, что от «версии Шелленберга» не осталось бы камня на камне уже в 1956 г. Но, увы… А невероятная мощь потенциала разоблачения «версии Шелленберга» состоит из трех основных «зарядов»: Во- первых, спустя пятую часть века «версия» намертво стыкуется с содержанием не только предъявленного военным в 1937 г. обвинения, но и с «версией Кривицкого» -одни и те же персонажи, одна и та же «технология» подачи, одна и та же «версия», одни и те же политические и геополитические выводы из нее и т.д. Так не бывает в действительности и, если точнее, имеет право существовать только в одном случае - если использовались безупречные с любой, самой придирчивой точки зрения одни и те же архивные документы. Но этого нет и в помине. Человеческая же память, пускай и руководителя разведки большого государства, но пережившего фатальный разгром, крах и национальную катастрофу, плен, допросы, унижения, нищету, болезнь, преследования и тюремное заключение, физически не в состоянии обеспечить такой точности «стыковки». Тем более столь сомнительная, с точки зрения безупречности и достоверности по мнению британских разведчиков от 1948 г., как память Шелленберга. Даже если и допустить гипотетический вариант, что Шелленберг и впрямь сразу же после войны уселся писать мемуары, то все равно от «дела Тухачевского» его память отделяло фактически целое десятилетие. Оно было перенасыщено астрономическим количеством событий, проблем и задач, с которыми экс-обер-шпион нацистской разведки сталкивался, как ее глава, в период тотальной войны Германии против всего мира. Когда сотрудники разведок действительно сами пишут мемуары, они - и это практически повсеместное «железное правило» - «освежают» свою память, обращаясь к архивам своей спецслужбы. Взгляните на любые мемуары - их сейчас много издано - хотя бы наших разведчиков, и в любых из них вы увидите как прямые ссылки на архивы, в т.ч. и с указанием даже номеров архивных дел, так и четко выверенную по архивам аргументацию. Это неписаное правило для всех мемуаристов, тем более выходцев из спецслужб. Шелленберг же был в плену, затем отбывал срок по приговору, и кто ж ему в таком случае «освежал» память? Тем более документами из архива рейха, когда все разведки стран-членов антигитлеровской коалиции гонялись за этими архивами. Как говорилось выше, Шелленберг лично ничего в плане мемуаров не писал и стал «мемуаристом» спустя четыре с лишним года после смерти по «милости» все той же британской разведки. Во- вторых, в еще большей степени мощь потенциала разоблачения определяет характерное проявление «почерка» британской разведки при проведении глобальных интриг влияния -массированное применение чрезвычайно эффектного и эффективного как в пропагандистском плане, так и в плане предотвращения каких бы то ни было попыток проверки приема: ведь «мемуары» Шелленберга - это же «мемуары» умершего, персонажи и источники - также мертвецы. Такие основные персонажи «версии» Шелленберга, как он сам, его шеф Гейдрих, Гитлер, Бенеш, Скоблин, Сталин, Ежов, военные заговорщики, и даже часто всплывающий окольными путями как якобы один из источников подтверждения «версии» бывший помощник Гейдриха Герман Беренс и другие к моменту выхода «мемуаров» были мертвы. А нередко упоминающийся как якобы важный источник эсэсовец Альфред Науйокс, сбежав из плена, на долгое время вообще пропал из поля зрения, хотя и выпустил якобы сам какую-то книгу (правда, в конце жизни Науйокс вернулся в Германию и стал успешным бизнесменом, умер 4 апреля 1960 г.). И спросить не у кого, а бумага за них вечно все будет терпеть. Тем более что касается.нацистов: ну разве кому-нибудь придет в голову заступиться за этих извергов, да и вообще ворошить это дело?! Не правда ли, великолепно задумано! Даже в виде трупов нацисты по-прежнему несут верную и нужную «доброй старой» Англии службу! Воистину правы были И. Сталин и У. Черчилль, практически одновременно в 1943 г. изрекшие: У. Черчилль - «Правда о войне столь драгоценна, что ее должны оберегать телохранители из лжи»; И. Сталин - «Правду охраняют батальоны лжи». А правду о Перманентной мировой войне против России - тем более. Но «доблестные» британские разведчики сами же и оставили на виду у всех точнейшие «лоции», как спокойно пройти между Сциллой осужденного человечеством нацизма и Харибдой опасности невольного заступничества. А суть этих «лоций» в том, что «по Шелленбергу» выходит, что, хотя и с помощью компромата, но военных на расправу «сдало» даже не гестапо, а Главное Управление Безопасности НСДАП (далее ГУБ НСДАП). Но с какой такой стати оно должно было лезть в такие дела - ведь это компетенция только и только военной разведки, да и то с санкции Генерального штаба! Работа против высшего военного командования, и тем более его компрометация перед высшими властями противного государства, ни в одной стране мира и ни в какие времена не осуществлялась и не осуществляется без предварительного и тщательного согласования с руководством Генерального штаба и военной разведки своей страны. Ведь у них есть свои, профессиональные интересы в этой сфере, которые именно в этой сфере являются приоритетными по отношению ко всем остальным. Вспомните хотя бы наши операции в годы Великой Отечественной войны. Например, стратегические радиоигры «Монастырь» и «Березина» (великолепно описаны в мемуарах П.А. Судоплатова) - они были согласованы с Генштабом наших вооруженных сил, за исключением, естественно, сугубо оперативных вопросов разведдеятельности. Или, что более близко к теме нашего расследования, операцию «Трест» (или «Синдикат»), по которой в 20-х годах прошлого столетия легендировалась причастность Тухачевского к антисоветскому подполью, на что многие обычно ссылаются как якобы на первоисточник появления в итоге компромата в отношении маршала. Ведь и по этой операции причастность его и ряда иных лиц из числа военных напрямую согласовывалась с командованием РККА и Генштаба. Главная же, «по Шелленбергу», роль ГУБ НСДАП в этой операции тем более удивительна, если учесть, что на практике между спецслужбами Третьего рейха - в лице абвера (военная разведка и контрразведка) и ГУБ НСДАП (прежде всего VI Управление - внешняя разведка) - действовала «Декларация 10 принципов», по которой обе стороны обязывались не вмешиваться в дела друг друга, которые были очерчены этой декларацией следующим образом: военная сфера - целиком за абвером, политическая - за ГУБ НСДАП. Более того, именно на тот момент, когда по «версии Шелленберга» у начальника ГУБ НСДАП Гейдриха возникла идея компрометации советских военачальников, эта самая декларация была только что подписана и на ней еще не высохли чернила. Чуть ниже мы остановимся на этом поподробнее. Кроме того, следует иметь в виду, что начало самой истории с декларацией было положено еще устными договоренностями между Канарисом и Гейдрихом в 1935 г. Естественно, что Канарис и Гейдрих не собирались честно и скрупулезно во всем следовать смыслу, духу и букве этой декларации - этого в принципе в сообществах спецслужб не бывает по определению. Однако же провести столь грандиозную, с гигантскими военно-политическими последствиями операцию, минуя всесильный в 30-х годах абвер, возглавлявшийся пользовавшимся полным доверием Гитлера Канарисом, и Генштаб, во главе которого стоял тогда сам генерал Бек, было просто невозможно. Между тем во всей этой истории в «варианте Шелленберга» Канарис и Генштаб выставлены едва ли не как невинные агнцы. Мол, налетели гестаповцы, украли какие-то документы (в т.ч. и у Канариса, а заодно и в военном ведомстве), устроили пожар, чтоб замести следы, и были таковы. А потом наштамповали фальшивок и продали их Сталину аж за целых три миллиона рублей золотом. Бред, да еще какой! Вы только вдумайтесь - что ж это за охрана была в Военном министерстве, в т.ч. и в самом абвере, чтобы вот так преспокойно туда залезть, выкрасть документы и даже устроить пожар, чтобы никто никаких следов не нашел?! Какой смысл в этой сказке? Никакого. Просто для антуража. Или вот с этими тремя миллионами рублей золотом, ибо ни одному из тех, кто составлял эту сказку, даже в голову не пришло, что 3 миллиона рублей золотом - это 300 тысяч золотых червонцев, т.к. с конца XIX века и до свертывания НЭПа в СССР никаких других золотых монет в России не чеканили. И в таком случае, если по царскому червонцу - а это 7,74 грамма золота - то 2322 килограмма золота, если по советскому - 8,6 грамма золота - так и вовсе 2580 килограмм. Кто-нибудь должен был сообразить, что в мире нет таких кошельков, куда можно было бы впихнуть до 2,5 тыс. кг золота и мотаться с таким кошельком через границу! Не говоря о том, что для транспортировки такого кошелька нужна была мощная бригада как минимум из 10 штангистов-тяжеловесов, а то и больше, ибо ни один эмиссар Сталина, сколь ему ни приказывай, такой кошелек никогда в жизни поднять не смог бы{28}. Но ладно бы только это, а то ведь кто-то из составителей «версии Шелленберга» додумался до того, что эти три миллиона рублей золотом, т.е. по определению металлические деньги, эмиссар Сталина выдавал, оказывается, бумажными купюрами высокого номинала, номера которых были переписаны, из-за чего впоследствии завалилась германская агентура в СССР, т.к. ей платили именно из этих денег. Придумал это настоящий болван, потому как, во-первых, или три миллиона рублей золотом, или просто три миллиона рублей - третьего просто не дано. Во-вторых, что же это за силач-эмиссар у Сталина был - суперрекордсмен мира по поднятию тяжестей. В-третьих, и где это гестаповцы такой пресс-нож нашли, под который пустили три миллиона рублей золотом с номерами, чего в банковском деле от сотворения мира никогда не бывало. В- четвертых, каким же болваном надо было быть, чтобы написать, что агентуре платили деньгами крупного номинала, чего не делает ни одна разведка мира при выдаче наличных денег агентуре, не говоря уже о том, чтобы выдавать агентуре денежные средства из тех ресурсов, которые априори засвечены контрразведкой противника. Это, по меньшей мере, означает, что тот, кто воткнул в «версию Шелленберга» этот пассаж, никогда в жизни в реальной разведке не работал, тем более с агентурой. Что, как убедимся чуть позже, и было на самом деле. Между тем на самом-то деле все было куда проще и естественней, ибо все упирается в фигуру Гейдриха. Начальник РСХА Рейнгард Гейдрих был убит по жесточайшему настоянию именно британской разведки. Но все дело в том, что когда дело дошло до реализации операции «Антропоид» - убийство Гейдриха в Чехословакии в 1942 г., - то боевики нелегальной резидентуры чехословацкой военной разведки выступили против. Они справедливо полагали, что убийство столь высокопоставленного нациста приведет к крайне негативным последствиям для мирного населения Чехословакии. Именно поэтому они обратились как к своему руководству, так и через него к руководству британской разведки с просьбой об отмене операции «Антропоид». Однако Лондон в самой грубой и жесткой форме ответил, что эту операцию они обязаны провести непременно. Боевики нелегальной резидентуры чехословацкой военной разведки выполнили этот приказ, устроили покушение на Гейдриха, однако в действительности он скончался не от ран, а от банального сепсиса. Понятно, что нацисты самым зверским образом отомстили мирному населению Чехословакии за Гейдриха. Но всемирно известная трагедия сожженной вместе со своим населением чешской деревушки Лидице на совести не только гитлеровцев, но и лично тогдашнего главы британской разведки Стюарта Мензиса. Однако же во имя чего или кого столь беспрецедентно жестким требованием безусловного уничтожения пускай и высокопоставленного нациста Гейдриха, незаконный, как утверждала британская молва тех лет, сын короля Эдуарда VII (умер в 1910 г.) - Стюарт Мензис - сознательно подставил на неминуемую зверскую расправу не только ни в чем не повинных людей, но ведь и не имевших к этому делу никакого отношения граждан хотя и союзного, но тем не менее иностранного государства? Как это ни удивительно, но еще в 1942 г. ответ на этот вопрос, причем из уст самого Стюарта Мензиса, сумел получить выдающийся советский разведчик Ким Филби, впоследствии сам едва не возглавивший МИ-6. Сейчас уже ни для кого не является секретом, что Мензис поддерживал личную связь с адмиралом Канарисом и даже во время Второй мировой войны периодически встречался с ним в Швейцарии и Швеции (кстати говоря, за связной Канариса в Швейцарии - женой погибшего польского военного атташе Галиной Шимански - приглядывала, судя по всему, и советская разведка). После одной из таких встреч Мензис и отдал приказ о подготовке убийства Гейдриха руками боевиков чехословацкой военной разведки, штаб которой во главе с произведенным в генералы Ф. Моравцем на период войны перебазировался в Лондон (точнее, британская разведка попросту вывезла Моравца, его ближайших сотрудников и архив разведки в Лондон). Формально приказ о ликвидации Гейдриха был увязан с тем, что он лично разработал и провел через утверждение Гитлера план «окончательного» решения «еврейского вопроса» в оккупированной Европе, обсуждавшийся на Ванзейской конференции в конце января 1942 г. Ким Филби был среди тех, кого этот приказ касался в первую очередь, а потому он предложил заодно ликвидировать и самого Канариса (мысль вполне уместная во время такой войны). Однако в ответ услышал жесткие слова С. Мензиса: «Я не хочу, чтобы против адмирала предпринимались какие-либо действия». В итоге Мензис фактически признал наличие негласной связи между ним и Канарисом и, более того, что вопрос об уничтожении Гейдриха именно в Чехии возник явно по инициативе самого Канариса, а он, Стюарт Мензис, глава британской разведки, гарантировал ему удовлетворение его необычной просьбы. Конечно, из этого не следует спешить делать вывод о том, что Канарис был тривиальным агентом МИ-6 - не тот случай и не тот ранг, да и сами англичане достаточно искушенные профессионалы, чтобы не требовать с адмирала подписку о сотрудничестве. Исходя из того, что написано и в зарубежной, и в нашей литературе, можно с полной уверенностью охарактеризовать статус Канариса в спарке с Мензисом, как «инициативно информирующего в порядке консультирования инициативного агента инициативного же влияния», разумеется, прозападного, точнее, в формате прозападного антинацизма. Получилось немного длинно, но зато полностью совпадает со всеми опубликованными данными на сей счет. …Подобное, кстати говоря, отнюдь не редкость в невидимом миру разведывательных сообществ, особенно при работе с представителями элиты руководящих кругов той или иной страны. Собственно говоря, агентура влияния, которая, как правило, к тому лее и великолепно информирована, до чрезвычайности опасна, потому как работает в основном без письменного оформления отношений с иностранной разведкой (исключения, конечно, бывают, но лишь те, которые подтверждают правило), а уж если это «инициативная агентура влияния», то степень ее опасности многократно возрастает. Бороться с ней чрезвычайно трудно, ибо грань между симпатиями и оказанием целенаправленного влияния по заказу в законодательстве практически всех стран мира настолько хрупка и зыбка, что никого и никогда не удается привлечь к суду… Причина, побудившая Канариса обратиться к Мензису с просьбой (или намеком) о такой услуге, заключалась в том, что старинный враг адмирала - в тот момент глава РСХА Рейнгард Гейдрих буквально «висел» у него на «хвосте», совершенно обоснованно, едва ли не с первых же дней пребывания Канариса на посту главы абвера, подозревая его в связях с британской разведкой. При всем том, что закоренелый нацист Рейнгард Гейдрих издавна ненавидел Канариса (эта история многократно описана в литературе и повторять ее нет никакого смысла), он был отличный контрразведчик, особенно по части политического сыска и контршпионажа. Между прочим, Гейдрих достаточно быстро собрал объемистое досье на «хитроумного грека», в котором были сконцентрированы многочисленные данные, свидетельствовавшие о том, что Канарис едва ли не изначально, т.е. с января 1935 г., когда был назначен на пост главы абвера, состоял в оперативном контакте с британской разведкой. Априори считается, что С. Мензис и В. Канарис были шапочно знакомы еще со времен Первой мировой войны. В 1934 г. контакт с Канарисом установили (нередко пишут, что «восстановили») агент британской морской разведки в Испании Хуан Марч и знаменитый еще со времен Первой мировой торговец оружием, тесно связанный с СИС Бэзил Захаров. Контакт с Канарисом держался в поле межличностных контактов при условии, что каждая из сторон прекрасно знала, что из себя представляет визави. Очевидно, поэтому в МИ-6 расценивали Канариса как «дремлющего агента». Более того, материалы Гейдриха убедительно свидетельствовали о том, что Канарис как сам лично, так и через сеть специально подставленных СИС сотрудников и агентов абвера передает англичанам важнейшую информацию. «Хитроумный грек», прекрасно зная не только правила нацистского «политеса», но и законы спецслужб Третьего рейха, не менее быстро составил объемное досье на Гейдриха. Оно уличало главу РСХА - этот «приводной ремень совести нацистской партии» - в неарийском происхождении: его прадед - Хаим Арон Гейдрих, как это видно уже по имени, был евреем, что в свою очередь означало не только автоматический вылет Гейдриха из нацистской партии и со всех постов в СС и СД, но и неминуемое его водворение в концлагерь (а скорее всего, и до этого бы дело не дошло - в СС и СД мусор из избы не любили выносить, а потому шлепнули бы его прямо в подвале на Принц-Альбрехт-штрассе, где размещалось гестапо). К началу 40-х годов обоюдная вражда достигла невиданного размаха - Гейдрих как настоящая гончая шел по следу Канариса, и когда он отправился в Прагу, «хитроумный грек» понял, что это конец. Гейдрих именно потому направился в Прагу, что совершенно обоснованно именно там искал абсолютно неопровержимое доказательство связи Канариса с британской разведкой. Потому что именно в Чехии находился и активно действовал через каналы чехословацкой военной разведки к тому времени весьма высокопоставленный сотрудник абвера, который задолго до войны с прямого указания Канариса инициативно пошел на вербовку в качестве агента чехословацкой военной разведки. А эта разведка давно контролировалась МИ-6. С первых же дней своего сотрудничества и вплоть до провала он снабжал и чехословаков, и британцев ценнейшей информацией по очень широкому кругу вопросов. В принципе сама эта история вряд ли является новостью. Но никто никогда не обращал внимания на то, что именно через этого агента и была осуществлена передача достоверной и полностью проверяемой информации о заговоре советских военных чехословацкой военной разведке, которая, естественно, доложила об этом своему президенту - Бенешу, а тот, убедившись в том, что это правда, - Сталину. В делопроизводстве чехословацкой военной разведки этот агент числился под псевдонимом А-54 и именно под ним часто фигурирует в различных исторических исследованиях о Второй мировой войне. В действительности же его подлинное имя - Пауль Тюммель (иногда пишут Туммель), к началу сотрудничества с чехословацкой военной разведкой майор, к моменту провала - полковник абвера. …Пауль Тюммель, член НСДАП с 1928 г. С1933 г. сотрудник штаба абвера в Берлине. В 1934 г. был переведен в отдел абвера в Дрездене, который занимался Чехословакией и под псевдонимом «доктор Холъм» возглавлял особо агрессивные разведывательные сети абвера, известные как НЕТЦ-1 и НЕТЦ-2. 10 февраля 1936 г. под псевдонимом «Карл» инициативно подставился чехословацкой военной разведке и фактически с первой же встречи с ее главой (полковником Ф. Моравцем) пошел на вербовку. С первого же личного контакта и вплоть до провала передавал исключительно достоверную и важную информацию о всех становившихся ему известными военных и военно-политических планах Гитлера и его окружения. Информация автоматически становилась достоянием не только чехословацкого, но и британского правительства. Дело в том, что с первых же дней его сотрудничества с чехословацкой военной разведкой о факте сотрудничества стало известно и британской разведке, региональный резидент которой-в Праге майор Гибсон был ознакомлен с материалами Тюммеля. Вплоть до начала реализации Мюнхенской сделки, т.е. до 1 октября 1938 г., А-54 фактически являлся ключевым агентом, на информации которого большей частью и основывалась военная безопасность Чехословакии (объявление майской 1938 г. всеобщей мобилизации в Чехословакии было осуществлено на основании именно его данных). С 1939г. А-54 фактически стал также и агентом британской разведки под псевдонимами «Фанта», «Рене», «Ева» и т.д., хотя оперативное руководство по-прежнему осуществлялось по нелегальным каналам чехословацкой военной разведки. К информации А-54, поступавшей в Лондон, имели прямой доступ выдающиеся агенты советской внешней разведки Энтони Блант и Ким Филби. До своего провала в 1942 г. Пауль Тюммель являлся ключевым агентом МИ-6 в Центральной и Юго-Восточной Европе. Провал произошел в результате целенаправленных поисков гестапо, которое внедрило свою агентуру в чешское движение Сопротивления. Как только выплыла фамилия А-54 - Пауль Тюммель, - в РСХА случился своего рода переполох. Дело в том, что Тюммель с давних пор являлся личным другом рейхсфюрера С С Генриха Гиммлера, и, в частности, на работу в отдел абвера в Дрездене он был направлен именно по его распоряжению. Учитывая это обстоятельство, контрразведывательную разработку Пауля Тюммеля по обвинению в шпионаже возглавил лично Рейнгард Гейдрих, и именно из-за этого он и отправился в Прагу. Конечно, личная близость с Гиммлером даже для непосвященного в тайны специфики разведдеятельности - момент чрезвычайно настораживающий. Однако он столь же чрезвычайно быстро нейтрализуется тем, что с первого и до последнего дня работы на чехословацкую, а затем еще и на британскую разведку. Пауль Тюммель поставлял всегда беспрецедентно достоверную, секретную, а потому и наиценнейшую информацию. Специально подставленный в дезинформационных целях агент рано или поздно, но обязательно начинает передавать дезинформацию - его для того и подставляют. А этого у А-54 за все время сотрудничества ни разу не было отмечено. Именно из-за него, Пауля Тюммеля, являвшегося особо секретным каналом Канариса для передачи достоверной разведывательной информации Великобритании, адмирал и попросил Стюарта Мензиса срочно организовать убийство Р. Гейдриха. Ведь если бы глава РСХА схватил Тюммеля, то он уж выпотрошил бы его, и висеть Канарису на том же железном крюке за ребро в подвале гестапо еще в 1942 г… Ни у чехов, ни у англичан никогда не было достаточного минимума информации, позволяющей сделать хоть какие-то предположения о подлинных причинах, побудивших Пауля Тюммеля пойти на сотрудничество с ними. Известно только, что деньги как таковые его не интересовали, он их брал только на оперативные расходы. По ряду косвенных данных есть вполне достаточно оснований считать, что Тюммелъ был личным, особо доверенным представителем Канариса и именно по его указанию подставился чехам. В пользу такого вывода говорит «почерк» работы самого Канариса: во-первых, абсолютное отсутствие материальной основы сотрудничества А-54 с разведками антигитлеровской коалиции - Канарис действительно был чрезвычайно щепетилен в этих вопросах в работе на Запад. Во- вторых, исключительная достоверность секретнейшей информации, поставлявшейся А-54 на протяжении всего периода его сотрудничества и с чехами, и с британцами, причем без единого подозрения на дезинформацию, что также чрезвычайно характерно для «почерка» работы Канариса на Запад. В- третьих, изощренное коварство самого адмирала в выборе кандидата на такую роль -очевиден прямой расчет Канариса на то, что в случае провала он сможет «умыть руки», свалив все на Гиммлера, как на друга и покровителя Тюммеля, ибо сам глава абвера ненавидел и РСХА, и СС, и СД, хотя и был с ними крайне осторожен. В общем, это вполне обыденная для мира спецслужб практика - подставлять друг друга, особенно перед высшим руководством своего государства, тем более с помощью знаковых фигур или событий. В- четвертых, точный расчет Канариса на то, что западные разведки, тем более в условиях войны, не будут копаться в причинах сотрудничества Тюммеля с ними -вполне достаточно будет как бы само собой подразумевавшегося неприятия нацистского режима. Канарис был профессионалом очень высокого класса и свои ходы рассчитывал очень точно. И, наконец, в-пятых: несмотря на то что РСХА шло буквально по «горячим следам», Паулю Тюммелю довольно долгое время удавалось ускользать из лап гестапо. Это следует в первую очередь объяснять не столько его личным профессионализмом, хотя он и налицо, а прямым покровительством Канариса - ведь в руках адмирала была и военная контрразведка, которая не только очень часто переходила дорогу гестапо, но и очень искусно подставляла гестаповцев под критику его же начальства. Не говоря уже о самом факте уникальной просьбы Канариса к Мензису об организации убийства Гейдриха… Пауль Тюммель, он же А-54, был одной из двух ключевых фигур в созданной «хитроумным греком» двухканальной системе круговорота самой секретной информации и заочных секретных консультаций, четко сориентированной на высшее руководство британской разведки - конкретно лично на Стюарта Мензиса, который практически одновременно с назначением адмирала на пост главы абвера стал первым заместителем руководителя СИС, а чуть позже шефом британской разведки. Дело в том, что одновременно с Тюммелем, даже чуть раньше, в поле зрения Мензиса Канарис ввел другого своего агента - Роберта фон Треека вместе с супругой Виолеттой фон Шредер (немкой чилийского происхождения). Треек был введен в поле зрения Мензиса открыто - он стал его соседом по загородному поместью в местечке Лакингтон (графство Уилшир), что к западу от Лондона. Осуществляя эту операцию, Канарис прекрасно отдавал себе отчет в том, что на фон Треека есть достаточно пухлое досье в британской разведке - на том, собственно говоря, и строился весь расчет адмирала. Ибо главная задача Роберта фон Треека в том и заключалась, чтобы выйти, в т.ч. и с помощью того же Мензиса, на высшие круги британской элиты, причем так, чтобы та изначально знала и понимала, с кем имеет дело. Мензис, надо отметить, мгновенно установил, что за сосед у него появился, и вполне лояльно отнесся к этому факту, причем настолько, что систематически подтрунивал над Трееком, выкрикивая при его виде слова из нацистского гимна - «Дойчланд, Дойчланд, юбер аллес». Естественно, прекрасно знало, кто такой фон Треек, и ближайшее окружение Мензиса. Упоминавшийся еще в первой главе знаток истории британских спецслужб Алан Браун прямо указывал, что Треек и был направлен в Англию «для установления контактов с британской ветвью «Синего Интернационала» - небольшой, тесно связанной группой политической и торговой аристократии, в руках которой находилась подлинная власть в Европе». …Британская ветвь «Синего Интернационала» или, точнее, если исходить из данных бывшего высокопоставленного сотрудника британской разведки Джона Колемана, Британская ветвь «Европейской Черной Аристократии» (European Black Nobility) - это наиболее могущественная ветвь уже упоминавшегося «комитета 300». Ее представители практически поголовно состояли членами одной из самых могущественнейших в мире масонских лож - британского «Герместического Ордена Золотой Зари» (Hermetic Order of Golden Down). В свою очередь, представители этого Ордена еще с конца XIX века упорно разрабатывали основные идеологические предпосылки будущего нацизма, планомерно перенося их на германскую почву по каналам т.н. теософии и специально для этого инспирированной в германоязычном ареале Европы ариософии. Как считают наиболее авторитетные британские исследователи оккультных корней нацизма (например, доктор философии Оксфордского университета Николас Гудрик-Кларк), «немецкое оккультное возрождение (а именно оно является прямой предтечей нацизма. - A.M.) многим обязано популярности теософии в англосаксонских странах», ибо именно «здесь она (Германия. - A.M.) имела выход на международное движение тайных обществ». В видимой своей части костяк тогдашнего состава «Герместического Ордена Золотой Зари» олицетворяли члены «Кливлендской группировки» во главе с небезызвестной Нэнси Астор. «Кливлендцы» тем и отличались, что придерживались не просто прогерманской, а пронацистской ориентации. В ее основе естественно лежал прагматический взгляд на нацизм, как на «инструмент», предназначенный для того, чтобы «задушить Россию», в чем и была заинтересована правящая элита Великобритании. Любопытен один многозначительный штрих из деятельности «кливлендцев» - как только реальная угроза воплощения «двойного-тройного» заговора в ужасавший своими последствиями британскую элиту военно-геополитический альянс Берлин - Рим - Москва - Токио была ликвидирована, «Кливлендская группировка» тут же - 10мая 1937г. - поставила во главе британского правительства того самого Невилла Чемберлена. Последний, во-первых, не располагал даже минимумом необходимого для такого высокого поста интеллектом, вследствие чего даже его старший сводный брат - Остин, в прошлом министр иностранных дел Великобритании, при назначении на пост премьер-министра брата «поздравил» его телеграммой следующего содержания: «Невилл, ты должен помнить, что ничего не понимаешь в делах внешней политики!» Во-вторых, по данным председателя Британской Королевской коллегии врачей, барона Чарльза МакМорана Вильсона (он же лорд Моран), Н. Чемберлен был попросту сошедшим с ума человеком. И вот этот сумасшедший премьер-министр Великобритании на основе предписаний «Кливлендской группировки» через Мюнхенскую сделку повел британский государственный корабль в пучину очередной всемирной бойни, увлекая за собой, в силу обширности британской империи и громадного значения Великобритании как великой державы, практически весь мир… Роберт фон Треек свою задачу выполнил блестяще - даже стал постоянным участником знаменитой «охоты Бофора», проходившей под руководством шталъмейстера Букингэмского дворца герцога Бофора охоты для британской высшей знати. Именно об этих собиравших сливки высшей британской элиты т.н. охотничьих забавах герцога Бофора неоднократно уже упоминавшийся Алан Браун с тончайшим знанием сути дела написал, что вся эта «охота Бофора представляла собой в такой же степени политический заговор, как и спорт». Сутью же отношений Роберта фон Треека с Мензисом было как поддержание непосредственного личного контакта с ним, так и, как отмечал тот же Браун, «обсуждение в таких вопросах, которые будут представлять интерес для нас обоих», - именно так представитель Канариса и заявил своему визави по охоте. То есть для Мензиса, но особенно для стоявших за ним могущественнейших сил Британской империи, с одной стороны, а с другой - для Канариса. Причем, и это очень важно подчеркнуть еще раз, что к тому моменту, когда фон Треек как бы раскрыл свое истинное лицо перед Мензисом, а также суть и цели своей миссии в Англии, Мензис уже прекрасно знал, кто перед ним. Он располагал достоверной информацией и о нем, и о том, что Канарис фактически перешел в оппозицию к нацизму (в оппозицию сугубо прозападного толка, т.е. полностью разделял геополитическую русофобию Запада, но не приемлел жестокостей нацизма), и даже о том, что адмирал начал готовить почву для создания широкой заграничной антигитлеровской сети. Созданная Канарисом в то время двухканальная система негласной связи с руководством британской разведки - в таком виде она просуществовала до начала Второй мировой войны, при первых же залпах которой фон Треек скрылся из Англии в неизвестном направлении, - была, что называется, своеобразной данью руководящей нацистской моде. В 30-х годах XX века каждая более или менее заметная фигура Третьего рейха почитала делом своей чести иметь собственный канал нелегальной связи с представителями различных кругов правящей элиты Великобритании - Гитлер, Геринг, Гиммлер, Розенберг, Риббентроп, Гейдрих и другие располагали собственными каналами выхода на британскую знать в руководящих кругах коварного Альбиона. …У Гитлера, например, был даже не канал, а «многожильный кабель горячей связи» с Лондоном. Это и экс-кайзер Германии Вильгельм II, его сыновья, особенно Фридрих Вильгельм, и прочая венценосная родня бывшего монарха. Особую роль играл уже упоминавшийся выше Филипп Гессенский, числившийся в нацистской иерархии под № 53 (т.е. относился к высшему руководству Третьего рейха), а в генеалогическом древе британской монархии - таким же правнуком знаменитой британской королевы Виктории, как и скоротечный король Эдуард VIII (впоследствии герцог Виндзорский). Немаловажные функции по этой же части исполнял и герцог Карл-Эдуард Саксен-Кобург-Готский. Это и безумно влюбленная в Гитлера взбалмошная английская аристократка Юнити Митфорд - одна из пяти дочерей известного в те времена британского дипломата, пэра Англии, лорда Редесдейла (ближайший друг «духовного гуру» Гитлера Хьюстона Стюарта Чемберлена, чье имя и труды почитались в рейхе наравне с самим фюрером и его «Майн Кампф»). Сестры Митфорд были уникальной находкой едва ли не для всех основных разведок мира: старшая, Диана, была женой лидера британских фашистов Освальда Мосли (ради него оставила видного британского бизнесмена Гиннесса - того самого, что основал знаменитую Книгу рекордов), средние - соответственно Дебора, Джессика и Нэнси - также соответственно герцогиня, коммунистка (вряд ли в советской разведке пропустили мимо своего внимания сей уникальный факт - ведь как-никак, но сестра самой любовницы Гитлера), писательница-новеллистка. Через Юнити Гитлер преспокойно выходил на Н. Чемберлена, У. Черчилля, лорда Ротермира, Энтони Идена и других, не говоря уже о королевском дворе. Это отец и сын Хаусхоферы - Карл и Альбрехт, поддерживавшие очень тесные связи с герцогом Гамильтоном, который в свою очередь был очень близок к королю Георгу VI, а также к Черчиллю. Не говоря уже об оккультных связях Хаусхоферов с Великобританией - оба имели очень тесную связь с «Герместическим Орденом Золотой Зари» (Карл Хаусхофер, судя по всему, был членом этого Ордена). Геринг, как правило, действовал через своего близкого друга и известного в те времена шведского промышленника Биргера Долеруса, обладавшего прямыми выходами на британскую знать. Альфред Розенберг предпочитал действовать через уже упоминавшегося выше барона Уильяма де Роппа, поддерживавшего теснейший контакт с одним из руководителей британской разведки - Ф.И. Уинтерботэмом. Колоссальную роль для всей нацистской верхушки в качестве канала неофициальной связи играл знаменитый и влиятельный аристократ принц Макс Гогенлоэ - кто только из главарей нацизма не использовал этот канал связи с Лондоном. Даже у Р. Гейдриха и то был свой личный канал - британский разведчик Эван Батлер, работавший в довоенном Берлине под «крышей» журналиста. Естественно, что было бы весьма удивительно, если бы прекрасно осведомленный об этой специфической «моде» Канарис не сделал бы то же самое. Разница была лишь в том, что Канарис действовал действительно как высококлассный профессионал - свою систему он создал, четко сориентировавшись не просто на высший уровень, а именно на высший уровень закулисья Британской империи. Одновременно эта система функционировала для передачи информации, и для получения консультаций, не создавая в то же время угрозы для провала самого адмирала, если бы, конечно, не Гейдрих, «сидевший на хвосте» у Канариса. По каналу А-54 он запускал информацию, в т.ч. и зондажного типа, а по каналу фон Треека получал реакцию и адекватно ей координировал свои действия как внутри рейха, так и за его пределами. Чисто с профессиональной точки зрения Канарису нельзя не отдать должное - в создании такой системы очевиден колоссальный оправдавшийся расчет. Адмирал прекрасно понимал, что в 30-х годах самой британской разведке такой агент, как Пауль Тюммель, еще не был нужен, во всяком случае так остро, как с момента начала войны. К тому же в 30-х годах передаваемая А-54 достоверная информация могла не только привести к провалу, но и просто вывести на самого Канариса, действуй он прямолинейно на британскую разведку (кстати говоря, с того момента, как А-54 и стал действовать на британцев, Гейдрих по-настоящему плотно «сел на хвост» Канариса). Канарис прекрасно отдавал себе отчет в реальных возможностях спецслужб рейха и его союзников, особенно итальянской разведки, глава которой - М. Роатта, близкий друг Канариса - не раз «потчевал» адмирала информацией из той же папочки «Германская опасность», что имелась в Форин офисе, - к сожалению, в нее заглядывала не только советская разведка. А вот чехам А-54 был очень нужен. Давно было известно, что первой жертвой Гитлера будет именно Чехословакия. К тому же Канарис учел, что, во-первых, сам Бенеш, на которого, как главу государства, и замыкалась чехословацкая военная разведка, был давним агентом влияния британской разведки, который так или иначе, но обладает определенным авторитетом у своих хозяев в Лондоне, вследствие чего его постоянно и «пасли» лучшие британские разведчики в Центральной Европе - Локкарт, Никольсен, Гибсон и другие. Во- вторых, что Бенеш к тому же опытный масон с колоссальными связями в этом мире -ив первом, и во втором случаях это создавало гарантии быстрого и серьезного восприятия передаваемой информации. В- третьих, что чехословацкая военная разведка находится под полным контролем британской, региональный резидент которой майор Гибсон -близкий друг главы первой Франтишека Моравиа. Расчет Канариса был и в том, что со временем все эти обстоятельства приведут к безоговорочному доверию британской разведки к А-54 и поставляемой им информации в случае войны. В- четвертых, при создании канала А-54 адмирал ко всему прочему очень четко ориентировался на главу чехословацкой военной контрразведки майора Бортика, как на гарантию от провала на первом же этапе операции. Что-что, но агентурные возможности своего же абвера в Чехословакии Канарис знал блестяще, потому-то первый сигнал от Пауля Тюммеля о его готовности сотрудничать с чехами и поступил на имя Бартика, а Ф. Моравец подключился уже позже. И, наконец, в-пятых, Канарис учел также и то обстоятельство, что в мае 1935 г. между СССР и Чехословакией был подписан многократно упоминавшийся Договор о взаимопомощи, секретным приложением к которому и было соглашение о сотрудничестве между советской и чехословацкой военными разведками. Совершенно не случайно организация канала А-54 началась именно с 10 февраля 1936г. - т.е. фактически за месяц до вступления в силу этого договора… Хочу оговориться, что в части, касающейся взаимодействия Канариса и Мензиса по «делу Тухачевского», не следует все понимать в буквальном смысле - британцы не те профессионалы, чтобы столь опрометчиво работать с таким высокопоставленным «агентом влияния». К тому же уровень этого контакта таков, что, будучи великолепными профессионалами, обе стороны прекрасно понимали даже самые глухие намеки, исходившие друг от друга. А вот как он, Канарис, поучаствовал в «деле Тухачевского» - это, конечно же, чрезвычайно интересно. После сорвавшейся весной 1936 г. фактически совместной провокации абвера и британской разведки как против советской разведки, так и особенно против советского руководства в рамках попыток разоблачения «двойного заговора»{29}, Канарис, явно сообразуясь с позицией британских коллег стал очень осторожно, дозированно «сливать» через А-54 информацию о советской части заговора чехам, заведомо при этом зная, что она пойдет сразу же по трем адресам: Бенешу - как главе государства, региональному резиденту СИС в Праге - майору Гибсону, а через него попадет - Мензису (он курировал немецкое направление лично), а в рамках советско-чехословацкого соглашения о сотрудничестве военных разведок обеих стран - также и в Москву. При этом явно не исключалось, что то же самое проделает и лично Бенеш. Характерно, что «слив» информации начался в чрезвычайно «симптоматичное время»: с одной стороны, британская разведка вовсю разжигала во всеевропейском масштабе ажиотаж вокруг «тайной миссии» Канделаки и якобы намечающемся сближении между СССР и Германией, с другой же - Канарис приурочил начало «слива» к моменту, когда в вермахте произошел сильный всплеск просоветских настроений. Впоследствии, вспоминая в своих мемуарах о Второй мировой войне о встрече в 1944 г. в Марракеше (Марокко) с экс-президентом Чехословакии Эдуардом Бенешом, У.Черчилль писал (с прямой ссылкой на рассказ самого Бенеша): «Осенью 1936 г. Бенешу из высокопоставленного военного источника в Германии передали, что если он хочет воспользоваться предложением Гитлера (речь шла о том, что фюрер выразил готовность уважать целостность Чехословакии в обмен на гарантии, что она останется нейтральной в случае германо-французской войны; это пояснение самого У. Черчилля, на самом же деле речь шла о весьма неуклюжей попытке Адольфа хоть как-то нейтрализовать ранее неоднократно упоминавшиеся договора между СССР, Чехословакией и Францией. - A.M.), то должен спешить, потому что в скором времени произойдут события, которые сделают несущественной его возможную помощь Германии». Вот этот «высокопоставленный военный источник в Германии» и есть тот самый агент чехословацкой военной разведки А-54, он же Пауль Тюммель, майор абвера и глава дрезденского отдела абвера. …Здесь любопытна одна деталь - стиль подачи информации, точнее, даже пробританский дух стиля подачи столь важной информации. Такой стиль встречается также и в советской разведывательной информации, и всякий раз за теми сообщениями также стояли англо-германские «консультации». Так, еще в первой главе настоящего раздела полностью цитировалось разведдонесение ГРУ на имя Сталина от 4 июля 1933 г., и там тот же стиль: «По мнению германских кругов, следует ожидать скорого изменения политического положения в России». Так не бывает в мире разведок, чтобы в агентурных сетях совершенно разных разведок совершенно разных государств гулял один и тот же «стиль» подачи информации… Как премьер-министр Великобритании в годы войны, Уинстон Черчилль не только прекрасно знал о существовании А-54, но и не раз читал его информацию - Тюммель, в частности, сообщил в Лондон подробные планы различных операций: «Морской лев» - против Англии, «Барбаросса» - против СССР, «Марита» - против Греции и еще очень многое другое. Поэтому, приведя слова Бенеша в своих мемуарах, он прекрасно отдавал себе отчет, о каком таком «высокопоставленном военном источнике в Германии» он пишет. Однако, так же, как и перемудривший в свое время с зашифровкой источника информации о заговоре Бенеш, Черчилль не мог и не желал называть ни имени, ни даже псевдонима этого агента. В Англии его мемуары были изданы еще в 1951 г., и многие военные тайны еще не подлежали раскрытию. С другой же стороны, по инициативе самого же Черчилля в мире началась «холодная война» со всеми ее пропагандистскими маневрами, а такие вещи Черчилль понимал лучше, чем кто-либо иной из его предшественников или преемников. У нас же, несмотря на то, что эти мемуары Черчилля были изданы еще в 1955 г., т.е. еще до знаменитого выступления Хрущева на XX съезде КПСС, обратить внимание на этот факт было некому - «по милости» 1 -го секретаря ЦК КПСС выдающиеся асы советской разведки были «расфасованы» кто по тюрьмам, кто на нищенскую пенсию, а кто и вовсе выслан в «медвежьи углы» необъятной Родины… Между тем они-то как раз превосходно знали об А-54 по сообщениям и Кима Филби, и Энтони Бланта, да и сам А-54 несколько раз выходил на советскую разведку. И будь они на своих постах, то уж вне всякого сомнения мгновенно идентифицировали бы этого «высокопоставленного военного источника в Германии» с А-54 и своим исчерпывающим анализом могли бы уберечь того же лысого от оголтело глупейшей схватки с «мертвым львом», из которой он вышел, как подчеркивал тот же Черчилль, побежденным. Но, увы. А далее время, к сожалению, сделало свое дело - смазало остроту углов, и только сейчас появилась, наконец, возможность сказать, что и как было. И вот еще что хотелось бы сказать о Канарисе в связи с «делом Тухачевского». Сразу же после войны, в условиях открыто спровоцированной Западом «холодной войны», там произошло одно маленькое, но тем не менее очень примечательное событие. Специализировавшийся на сочинениях о «кознях «красных шпионов» некий британский публицист Верной Хинчли вдруг выступил с версией о том, что адмирал Канарис в сговоре с Кривицким сфабриковал и организовал доставку Сталину подложных документов на Тухачевского. Как и полагается в старейшем оплоте демократии и свободы слова, этому самому Вернону Хинчли так дали по рукам, что с тех давних пор с британской стороны подобных «перлов» насчет причастности Канариса, да еще и в «спарке» с Кривицким, более не было. В то же время на пустом месте версии не рождаются, тем более что Хинчли был обычным разумным журналистом, подрабатывавшим бойким пером. Следовательно, где-то просочилась правда о причастности Канариса - иначе тому же Хинчли не заткнули бы рот. Можно себе представить тот переполох в британской разведке, который вызвала версия Хинчли - ведь попади она в руки профессионалов, то уже тогда весь клубок невероятных интриг СИС с Канарисом при участии А-54 и фон Треека был бы размотан до конца. Но поскольку грехов у британской разведка хватит на десятки поколений вперед, то там решили весьма просто - отныне в любой публикации о Канарисе, в части, касающейся якобы природы происхождения подложных документов на Тухачевского, главный лейтмотив один: все это дело рук нациста Гейдриха, организовавшего всю эту операцию, в т.ч. и налет на штаб-квартиру абвера, т.к. Канарис категорически отказался предоставить архивные документы о сотрудничестве рейхсвера и РККА. В отечественных исследованиях этот вымысел «сдабривается» невесть откуда взявшейся докладной Ежова на имя Сталина, которая якобы подтверждает факт пожара в военном ведомстве Германии в ночь на 2 марта 1937 г. Первым эту «докладную» Ежова на белый свет вытащил покойный ныне профессор, генерал-полковник от истории Дмитрий Волкогонов. Правда, он все же воздержался ставить за Ежова дату его подписи. …В книге «Триумф и Трагедия. И.В.Сталин. Политический портрет» Д.А.Волкогонова на стр.534 1-го тома указанного сочинения приводится следующий документ: «В дополнение к нашему сообщению о пожаре в Германском военном министерстве, направляю подробный материал о происшедшем пожаре и копию рапорта начальника комиссии по диверсиям при гестапо…» По только ему известным причинам покойный ныне Волкогонов воздержался ставить за Ежова дату его подписи. Тем не менее за гестапо он все-таки проставил «дату» пожара - после слова «пожаре» в тексте докладной напечатано примечание самого Волкогонова следующего содержания: «(в ночь с 1 на 2 марта 1937г. - Прим. Д.В.)»… На самом же деле было так. В конце 1936 г. между высшим армейским командованием и службой безопасности НСДАП произошла грандиозная стычка: в здании, где размещался абвер на Тирпицуфер-штрассе, 74 - 76, были обнаружены микрофоны подслушивающих устройств, установленные подчинявшейся непосредственно Гиммлеру службой безопасности. Причем не просто в помещениях абвера, а именно в том самом отделе военной контрразведки, что надзирал за связями и поведением высшего офицерского состава вермахта. Эта конкретная деталь и вызвала грандиозный масштаб стычки и ее остроту, ибо генералы были задеты за живое: одно дело Канарису что-то станет известным, но с ним всегда можно договориться, но совсем иное дело, когда о том же прознает СД{30}. Между тем СД не случайно установило там прослушку. Помимо вполне обыденной, рутинной практики контрразведывательного наблюдения за военными, помимо чрезвычайно характерной враждебности и конкуренции между спецслужбами Третьего рейха{31}, в основе факта прослушивания была конкретная причина текущего момента. Дело в том, что в начале осени 1936 г. произошел заметный всплеск активизации замороженных ранее официальных контактов между советскими и германскими военными, в т.ч. и высшими, вызвавший истерику у Гитлера, который в приступе гнева орал в адрес своих генералов, что они «пьянствуют и водятся с коммунистическими генералами». Причина истерики заключалась в том, что на осенние 1936 г. маневры вермахта главнокомандующий сухопутными войсками вермахта генерал-полковник барон Вернер фон Фрич пригласил командарма 1 -го ранга Иеронима Петровича Уборевича. Причем по настоятельной просьбе самого Уборевича - тот еще в январе 1936 г. при встрече с помощником германского военного атташе в Варшаве майором Кинцелем высказал такую просьбу. …Эберхард Кинцель, к моменту нападения Германии на СССР - полковник, глава специальной службы генштаба по контролю за деятельностью разведки на русском направлении. Наиболее существенным из его предвоенной биографии является то обстоятельство, что именно он представил подробный доклад об укрепленных районах СССР на западных границах, боевом расписании советских войск, мобилизационных мерах СССР, промышленных резервах Советского Союза и возможных стратегических планах Москвы. Именно доклад Кинцеля послужил основанием для более тщательной доработки «Плана Барбаросса»… Причем Уборевич обосновал свою просьбу желанием обсудить с германскими генералами ряд важных политических и военных вопросов. Военные - понятно, и то не целиком, ибо по всем существовавшим правилам, в любом случае решение таких вопросов являлось прерогативой непосредственно наркома обороны. С политическими же вопросами - вовсе ничего не понятно, поскольку вопросы политики не уровень командующего военным округом. Однако если учесть, что Уборевич действовал как эмиссар Тухачевского, то тогда все становится на свои места, тем более, если вспомнить, что, по словам Молотова, со второй половины именно 1936 г. «кандидат в бонапарты» и стал торопить с переворотом. В таком случае все действительно становится на свои места и не только в нашем расследовании. Дело в том, что на эти осенние маневры вермахта в 1936 г. собралось немало знаковых в рамках «двойного-тройного» заговора фигур, что не могло не привлечь внимания и Канариса, и особенно британской разведки. И Канарис, между прочим, именно в это же время и начал «слив» информации о заговоре через А-54. …Во- первых, и впрямь, с какой такой стати командующий одним из важнейших в западной части СССР военных округов напрашивается на встречу с генералами государства, где уже три года господствует крайне недружественный СССР нацистский режим, да еще и для того, чтобы обсудить некие важные политические и военные вопросы?! Его ли это уровень -лезть с такими инициативами?! Во- вторых, следует отметить, что Уборевич в тот момент выехал в официальную командировку в Чехословакию, в связи с чем его маршрут в Прагу через Варшаву уже достаточно странен, а если еще и учесть, что естественными для такого и без того странного случая встречами могли быть только встречи с официальными польскими военными представителями, то уже сам факт встречи и беседы со стоящим значительно ниже по рангу и званию помощником военного атташе Германии в Польше вызывает перемежающееся с недоумением подозрение. В- третьих, почему беседа произошла именно с помощником военного атташе? А не с самим атташе? Ведь в последнем случае хотя бы какое-то подобие строго соблюдаемого в военно-дипломатической сфере паритета было бы в наличии?! И что это за такая, едва ли не абсолютная уверенность в том, что этот Кинцель обязательно доведет до сведения соответствующих военных инстанций Германии его настойчивую просьбу?! Ив итоге получается, что явно не беспочвенным выглядит предположение о том, что Кинцелъ являлся своего рода «хотлайном» для экстренных случаев в целях передачи срочной информации и связи. Пикантность этого предположения еще и в том, что этот «хотлайн», если, конечно, наше предположение и впрямь достоверно - пишу так, поскольку пока не представляется возможным все проверить досконально, - судя по всему, находился под контролем агентуры ГРУ, действовавшей в посольстве гитлеровской Германии в Польше: Ильзы Штебе, Рудольфа Гернштадта и Герхарда Кегеля (последний с начала 1935г. уже являлся сотрудником посольства). Как уже указывалось выше, Уборевич попал в Германию осенью 1936г. на военные маневры в Бад-Киссингене, но в таком случае получается, что напрашивался он неофициально, а пригласили-то его - официально. А учитывая, что начальник Управления внешних связей наркомата обороны - Геккер - «загремел» по одному с Тухачевским и Уборевичем делу, выходит, что это была заранее просчитанная операция: в ответ на неофициальную просьбу немцы официально приглашают, а УВС уже своей властью определяет заранее выбранную кандидатуру… Именно из-за этого визита Уборевича на сентябрьском 1936 г. съезде нацистской партии в Нюрнберге Гитлер и закатил истерику с крайне резкими антисоветскими заявлениями, которые повергли в шок германских генералов и офицеров, особенно тех, что вышли из рейхсвера. Уже 10 октября 1936 г. британская разведка - полковник Кристи, впоследствии начальник немецкого отдела МИ-6 - получила от своего агента «Фила» подробный доклад, в котором описывался этот шок генералов и всплеск открытых симпатий к РККА в вермахте. Вот почему, желая угодить начальству, СД и установила подслушивающие устройства именно в том отделе военной контрразведки абвера, куда стекались все сведения о настроениях и поведении высшего офицерства. С точки зрения логики контрразведывательного противоборства с генералами ход правильный. Сам же скандал в связи с разоблачением факта подслушивания в абвере закончился тем, что по прямому указанию Гитлера СД пошло на подписание 21 декабря 1936 г. выше уже упоминавшейся «Декларации 10 заповедей» с абвером. И чтобы спустя всего два месяца - в ночь на 2 марта 1937 г., - как якобы утверждает «версия Шелленберга» и что с помощью невесть откуда взявшейся «докладной» Ежова, но за гестапо подтверждал также и покойный Волкогонов в своем труде «Триумф и Трагедия», - СД, пускай даже и под патронажем самого Гитлера, рискнуло бы на очередную операцию по тайному проникновению в помещения военного ведомства, да еще и с пожаром?! Абсолютно исключено! Гитлер еще год вынужден был терпеть строптивых генералов, пока англичане, в т.ч. и через экс-короля Эдуарда VIII, не открыли ему глаза на их истинное лицо. Только после этого он смог, наконец, избавиться от них, опорочив Бломберга, Фрича и выгнав их со всех постов. Как уже указывалось выше, у советской разведки был великолепный агент в гестапо - «Брайтенбах», он же Вилли Леман. «Брайтенбах» как раз и был одним из ведущих сотрудников в том самом отделе контрразведывательного обеспечения всего германского ВПК, в т.ч. военного ведомства, который входил в состав гестапо (потом IVуправления РСХА) и который должен был по определению расследовать этот случай с пожаром, если он, конечно, имел бы место. Однако ни в одном из очерков - ни официальных, ни публицистических, - нив одной из книг, посвященных выдающемуся вкладу В. Лемана в борьбу против нацизма, нет даже и тени, даже глухого намека на эту историю с налетом и пожаром. А Вилли Леман сообщал всегда такие уникальные сведения о различных операциях гестапо, такие уникальные данные по другим вопросам, и к тому Dice сам был настолько высококлассным профессионалом, что даже если эта история и обошлась бы без его прямого участия, то все равно, именно как исключительно высококлассный профессионал он сам бы обратил внимание на такое событие, достал бы и обязательно передал нашей разведке необходимые документы, тем более что он имел отношение к этой комиссии по диверсиям. Он это мог сделать, кстати говоря, и по другим каналам - в силу характера своих служебных функций «Брайтенбах» совершенно естественным образом находился в постоянном деловом контакте с абвером, особенно с сотрудниками его контрразведки. В. Леман пользовался у них уважением и как бывший фронтовик (с некоторыми из абверовцев он воевал бок о бок), и как высококлассный профессионал.И чтобы при таких исходных данных со стороны «Брайтенбаха» не было бы ни одного сигнала об истории с пожаром?… Если ко всему вышеизложенному об этой «истории» примем во внимание еще ряд важных деталей, то тогда вообще не останется даже и тени намека на какую бы то ни было тень сомнений в отношении истинной природы происхождения этого псевдофакта о псевдоналете и псевдопожаре. Более того, станет окончательно ясно, почему при создании «версии Шелленберга» англичане, выпятив якобы факт налета гестаповцев на помещения абвера, тем не менее сообразили в итоге нежелательность указания точной даты этого достаточно громкого, в случае его реального свершения, события. Во- первых, на самом деле «версия Шелленберга» не оперирует конкретной датой -она появляется только в дополняющих и разъясняющих ее публикациях. Во всех этих дополнительных разъяснениях она сдвинута на 1 - 2 марта 1937 г. Во- вторых, вновь обратимся к испытанному методу простейшего сравнительного анализа двух основных вариантов «мемуаров Шелленберга» -английского и немецкого. В переводе с английского: «И вот однажды Гейдрих послал две специальные группы взломать секретные архивы генерального штаба и абвера, службы военной разведки, возглавлявшейся адмиралом Канарисом». В переводе с немецкого: «Поскольку не существовало письменных доказательств таких тайных сношений в целях заговора, по приказу Гитлера (а не Гейдриха) были произведены налеты на архив вермахта и на служебное помещение разведки». Как видите, ни в том, ни в другом варианте точной даты налета нет, зато налицо прямое противоречие: в английском варианте якобы налет был произведен якобы по приказу Гейдриха, в немецком - якобы непосредственно по приказу Гитлера, да еще в скобках подчеркивается, что «не Гейдриха». Перед нами дешевенький приемчик запутывания, заметывания следов фальсификации. Не говоря уже о том, что «взломать секретные архивы» невозможно - в них можно только проникнуть и похитить, а взлому поддаются или не поддаются сейфы, шкафы, двери, ведущие в секретные хранилища и т.д., но никак не сами архивы. Если со всеми проанализированными обстоятельствами определенная ясность наконец наступила, то что касается роли упоминавшейся «докладной» Ежова, впервые использованной в качестве доказательства еще Волкогоновым, то тут далеко не все ясно. Обычно очень скрупулезно указывающий источники приводимых им на страницах своих книг сведений, - например, в том же первом томе «Триумфа и Трагедии» на шесть основных глав приходится 514 ссылок на источники (колебания от 74 до 99 на главу, в среднем 85 - 86) - в том числе и на архивные документы, Волкогонов почему-то не сделал того же в отношении полностью процитированной им «докладной» Ежова. Странно и то, что полностью цитируя этот очень короткий документ, генерал не указал даже даты подписи Ежова, что в этой конкретной истории более чем категорически важно. Спустя всего год - в 1991 г. - ситуация вокруг происхождения «докладной» Ежова оказалась еще более затуманенной. Первый том «Триумфа и Трагедии» был подписан к печати 23.02.90 г., а год спустя из печати выходит на все лады перепевающий «версию Шелленберга» публицистический роман Еремея Парнова «Заговор против Маршалов». В предисловии от редакции прямо сказано, что «в романе использованы многочисленные, подчас неизвестные широкой общественности документы». В этом самом романе процитирована та же самая «докладная» Ежова, причем также без ссылки, что для этого жанра творчества вполне допустимо на законных основаниях. Но вот что удивительно - из текста «докладной» бесследно исчезло упоминание Волкогонова о дате якобы пожара после якобы налета якобы в ночь на 2 марта 1937 г. Естественно, что даты подписи Ежова тоже нет. Почему Ежов, письменно докладывая о столь серьезном событии в Германии, не указал точную дату и не поставил дату своей подписи? За такие фокусы Сталин мог запросто «намылить холку», ибо всегда требовал особой точности во всем, тем более от разведки. Почему же, с другой стороны, Д.А.Волкогонов так старался за гестапо, что указал дату псевдопожара - ведь это легче было бы сделать, вписав ее непосредственно в текст докладной Ежова? Так была ли на самом деле докладная Ежова? Ведь по определению, в тот конкретный исторический момент источником этого архивного документа для Волкогонова могла быть только Особая папка Политбюро ЦК КПСС (ныне Особый архив при Президенте РФ), т.е. все должно было пройти по каналам КГБ СССР. Но КГБ СССР в те времена никаких документов не выдавал. Что же получается в итоге? Что даже в самом высшем по своей значимости сконцентрированных особых секретов государства за XX век архиве уже тогда была возможна подделка и изготовление фальшивых якобы архивных документов особого хранения?! Если вспомнить, что в те времена идеологией в ЦК заведовал не кто иной, как Александр Николаевич Яковлев, то… Ну вот, пожалуй, и все, что хотелось бы рассказать об истории появления не столько «мемуаров Шелленберга», сколько о содержащейся в них версии «дела Тухачевского» и что стоит за ней. Теперь уже не должно быть и тени сомнений в причастности британской разведки к появлению этого шедевра фальсификации, как, впрочем, и в причастности британской разведки к заваливанию «заговора Тухачевского». В заключение хотелось бы обратить внимание на то, с каким невероятным рвением и упорством более семидесяти лет британская разведка озабочена сохранением в тайне своей причастности к провалу «заговора Тухачевского», в т.ч. и в кооперации с Канарисом. Ведь понимают же в британской разведке, что Канарис - сукин сын, но ведь он ее, британской разведки, сукин сын… Священный долг - учиться у противника Нельзя все-таки не восхищаться безусловно высочайшим, непревзойденным профессионализмом британской разведки в осуществлении глобальных интриг. И потому нельзя не отдать ей должное: кто еще в мире может не только запланировать, но и достичь гениального результата, да еще и при таком уровне «накладок». Только вдумайтесь, что сделала британская разведка, отштамповав «версию Шелленберга»: в обстановке едва ли не абсолютного апогея «холодной войны» СИС, не прибегая ни к шантажу, ни к каким бы то ни было иным приемам из арсенала британских «рыцарей плаща и кинжала», но опираясь на особые «технологии» психологической войны, разработанные Тавистокским институтом человеческих отношений, сумела ненавязчиво вынудить жаждавшего помериться силами с «мертвым львом» (т.е. Сталиным) Хрущева добровольно подтвердить достоверность состряпанной ею фальшивки под названием «версия Шелленберга». Более того, не просто подтвердить, а как бы в опережение публикации «версии» в полном объеме, от имени самого СССР не только подтвердить, но и фактически гарантировать на редкость глупой, без преувеличения, фальшивке долгую русофобскую жизнь в статусе едва ли не истины в последней инстанции. Не просто достичь подобного, без преувеличения гениального результата, но и вынудить Хрущева собственными руками создать одну из самых мощнейших дубин для разрушения не столько даже СССР, сколько именно России. А мысль довольно проста - если бы Сталин не клюнул на фальшивку гестапо, генералы были бы живы, и той трагедии, что разыгралась на просторах России, начиная с 22 июня 1941 г., не было бы… В стране, в которой на войне погиб каждый десятый ее гражданин - это из расчета 20 миллионов погибших, а если из часто упоминаемой цифры в 27 миллионов, то тогда каждый седьмой, а в некоторых ее регионах, например, в Белоруссии, и вовсе каждый четвертый, столь прицельно бить по такой болезненной ране народной памяти, это уже бешеное геополитическое противоборство ради безусловного уничтожения России как таковой, как бы она при этом ни называлась. И расчет здесь сколь гениален, но столь же и гнусен в изначальной предопределенности сознательно запланированных на отдаленное будущее результатов - отупев в конце концов от этой боли, общество, в момент смены поколений, самостоятельно разрушит ненавистное Западу государство, а заодно и страну. Что и произошло в 1991 г. «Священный долг учиться у противника». Это необходимо, чтобы раз и навсегда расквитаться с такими «учителями» и именно так, как это издавна полагается на Руси. Ни в какие века, не будучи в состоянии военной силой противостоять окружающему миру, коварный Альбион по совету своих учителей - венецианской олигархии - сконцентрировался на самом опасном оружии в истории человечества: на слухах и сплетнях, молве и недомолвках, клевете и выдумках, лжи и фальшивках. Шекспир еще несколько веков назад обратил пристальное внимание своего гения на этот выбор правящей верхушки Великобритании, пригвоздив его своими бессмертными строками: Развесьте уши. К Вам пришла Молва. И кто из Вас не ловит жадно слухов! Я быстро мчусь с востока на закат, И лошадью в пути мне служит ветер. Во все концы земли я разношу Известья о делах земного шара. Я сшила плащ себе из языков, Чтоб ими лгать на всех наречьях мира. Нет выдумки такой и клеветы, Которой я б ушей не засорила. Я говорю про мир в канун войны, И я вооруженьями пугаю. В дни тишины, когда земля полна Какой- нибудь совсем иной заботы. Молва - свирель. На ней играет страх, Догадка, недоверчивость и зависть. С этого начиналась закладка первых камней в фундамент будущего Соединенного Королевства и Британской империи, и было бы крайне удивительно, если бы патологически склонный консервировать в незыблемости едва ли не все свои «традиции» коварный Альбион не пронес и эту через века, вплоть до наших дней. Осознав, по итогам двух, Великобританией же инспирированных мировых войн первой половины XX века, что военной силой Россию не одолеть, правящая элита Великобритании пришла к такому же выводу, что и К. Клаузевиц за век с лишним до этого: «Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, т.е. оккупировать… Такая страна может быть побеждена лишь внутренней слабостью и действием раздоров. Достигнуть же этих слабых мест политического бытия можно лишь путем потрясения, которое проникло бы до самого сердца страны». Уже после выдающейся победы русского оружии в Сталинградской битве, в самый разгар Второй мировой войны, из-под пера одного из наиболее влиятельнейших геополитиков на Западе, на идеях которого замешаны все западные концепции в плане попыток установления мирового господства, тесно связанного с КИМД и британской разведкой директора Лондонской Экономической Школы, члена «Комитета 300» состава 30 - 40 годов XX века сэра Хэлфорда Маккиндера, вышла уникальная по беспрецедентной агрессивности по отношению к фактически в одиночку ведшему смертельную борьбу с фашизмом союзнику статья под названием «Круглая Земля и Выигрыш Мира». От имени еще ничего существенного не сделавшей для разгрома нацизма Великобритании Маккиндер открыто указал: «Наш следущий враг - Советский Союз». По сути дела, эта статья была не чем иным, как выдающейся по своему коварству геополитической инструкцией всей правящей элите англосаксонского Запада по вопросу, что и как делать дальше, т.к., по его мнению, «грядущая борьба должна быть решающей для мирового господства, ибо конечная цель доминирование над Евразией. Поэтому грядущая неумолимая схватка за власть над этим решающим геополитическим пространством является решающей схваткой современной эпохи». Не слишком склонные к новизне англосаксонские лидеры тогдашнего Запада - Рузвельт и Черчилль - попытались было по старинке договориться насчет третьего по счету в XX веке запуска в действие «механизма приводного ремня», обеспечивающего перевод Перманентной мировой войны в «горячее состояние». Но не вышло. Выдающийся советский разведчик-нелегал, обложивший своей агентурой как всю администрацию Белого дома, так и ведущие министерства США - Исхак Абдулович Ахмеров, - сумел своевременно и документально известить Сталина об этой попытке. Как и о том, что согласно им же добытому секретному Меморандуму № 121 (август 1943 г.), англосаксонские лидеры Запада всерьез рассматривают идею еще времен Первой мировой войны - повернуть всю оставшуюся мощь Германии против СССР, дать ей наконец возможность окончательно разгромить СССР (и это в 1943 г., когда советская армия уже поломала хребет вермахту?), чтобы затем уже напасть на Германию и прийти в Россию в ипостаси «спасителя-освободителя». Естественно, что из всего этого ничего не вышло, потому как выйти и не могло. Предупрежденный, а следовательно, и прекрасно вооруженный точным знанием Сталин на Ялтинской конференции трех глав антигитлеровской коалиции так прижал Рузвельта и Черчилля, что на целых 46 лет вперед обеспечил относительно безопасное существование Советского Союза! Да и России по сей день. За этот беспрецедентный проигрыш Рузвельт был убит выстрелом в голову. А Черчилль санкционировал срочную разработку операции «Немыслимое» (Unthinkable), целью которой было нападение на СССР уже 1 июля 1945 г. совместными англо-американскими силами. Однако и на этот раз Сталин был предупрежден своей разведкой - «кэмбриджская пятерка» агентов советской разведки не дремала. А Черчилль, не без содействия Сталина, потерял пост премьер-министра прямо во время Потсдамской конференции… Потерпев сокрушительное поражение даже в личном плане, но по-прежнему опасаясь за свою шкуру - это посмертно ему воздают чуть ли не королевские почести, а тогда запросто могли убить, как Рузвельта, - Черчилль во спасение своего реноме «истинного защитника истинных ценностей» Сити и Уолл-стрита вынужден был согласиться на исполнение унизительной роли «всемирного забияки»: 6 марта 1946 г. в своей знаменитой речи, произнесенной в Фултоне (США) от имени всего Запада, Уинстон Черчилль объявил Советскому Союзу «холодную войну» и с грохотом опустил «железный занавес». Началось великое противостояние Запад - Восток, добычей в котором, по мнению того же Маккиндера, должен был стать «Хартленд», ибо, как он сам же и провозглашал, «кто господствует в Хартленде - господствует над Мировым островом, кто правит Мировым островом - тот господствует над миром». «Хартленд» (Heartland) - «Сердцевинная Земля» - есть суть подавляющая часть территории России, тогда СССР, т.е. ориентировочно от бассейна реки Печоры на Западе до бассейна реки Лены на Востоке включительно, или, грубо говоря, от 48° до 132°. «Мировой Остров» (World Island) - это Евразия, на большей части которой сосредоточена Россия, исторически объективно сложившаяся, причем по соображениям безопасности, но никак не гегемонии, тем более над всем миром, территория единой, но одновременно и единственной в мире классической трансконтинентальной сердцевины Евразии, обладающей к тому же статусом Великой Державы. Как никто из его преемников, Сталин превосходно понимал, на добычу какого приза нацелился Запад. Еще в 1947 г. в беседе с известным тогда югославским коммунистом М. Джиласом Сталин, проведя рукой по карте мира, на которой СССР был обозначен красным цветом, воскликнул в адрес англичан и американцев: «Никогда они не смирятся с тем, чтобы такое пространство было красным - никогда, никогда». Дело, конечно, не в красном цвете, но в том, что они принципиально не смирились, действительно не смирились. По каналам главного «инструментария» «Комитета 300» - Королевского института международных дел - были поданы соответствующие импульсы в виде намеков, и в том же 1947 г. шефу внешней контрразведки МИ-6 Валентайну Вивьену «приходит в голову» мысль о необходимости разработки плана долгосрочной операции, целью которой должно было стать достижение Западом победы в геополитическом противоборстве с СССР в результате целенаправленного и постоянного инспирирования по нарастающей его «внутренней слабости» и «потрясений, которые бы проникли до самого сердца страны». Так зарождался формально до сих пор еще засекреченный - до 2017 г. - план «Операция Лиотэ». Несмотря на то что прототип плана появился еще в 1947 г. и в том же году были утверждены также и его отдельные стратегические компоненты (например, стратегический план «Пропаганда третьей силы»), в завершенном и окончательно одобренном на правительственном уровне виде план «Операция Лиотэ» был принят лишь 29 июля 1953 г. Конечно, советская разведка своевременно узнала о начале его разработки, однако из-за начавшейся цепной реакции провалов наших выдающихся агентов - членов «кэмбриджской пятерки», в т.ч. и отстранения К. Филби от поста руководителя советского отдела МИ-6, полный текст плана «Операция Лиотэ» попал в СССР чуть позже. Этот многостраничный текст был добыт одним из ценнейших агентов советской нелегальной разведки в Англии - «Вано», которым руководили выдающиеся советские разведчики-нелегалы послевоенного периода, супруги Галина Ивановна и Михаил Владимирович Федоровы (с разрешения руководства разведки в 1994 г. они вышли из тени обязательной конспирации и тогда же впервые опубликовали свои очень скромные, но очень емкие мемуары под столь же скромным названием «Будни разведки». В 2001 г. на канале ОРТ был показан и подготовленный СВР документальный фильм о них). И вот что тогда писал опытнейший, не раз державший руку на пульсе планеты ас нелегальной разведки: «…Операция «Лиотэ» - говорится в документе - это непрерывно действующая операция, главной задачей которой является выявление и использование трудностей и уязвимых мест… внутри стран советского блока. В ходе операции должны использоваться все возможности, которыми располагает английское правительство, для сбора разведывательных данных и организации мероприятий. Планирование и организация операции поручены специальной группе, возглавляемой представителем министерства иностранных дел, которая создана на основе решения Комитета кабинета министров по вопросам коммунистической деятельности за границей, принятого 29 июля 1953 г. (первым председателем этого комитета стал Глэдуин Джебб, по фамилии которого он так и назывался «Комитетом Джебба»; впоследствии он был заменен консультативным комитетом по вопросам психологической войны - «Комитетом Додса - Паркера». - A.M.). Организация работы по сбору и анализу разведывательных данных и их дальнейшему использованию в свете поставленных задач возлагаются на Интеллидженс Сервис. Эта непрерывно действующая операция состояла из трех постоянно повторяющихся циклов: «всасывание», т.е. получение данных, «дистилляция» - обработки и искажения добытых материалов до высшей степени ядовитости и «излияния» - доведения до нужных адресатов. Прежде всего ценилась информация, которая могла бы служить подрыву престижа правящих партий и парализации деятельности правоохранительных органов, армии и органов безопасности. И еще одна цитата из проекта «Лиотэ»: «Даже самая незначительная информация, не представляющая при отдельном рассмотрении какого-либо интереса, может, как камешек мозаики, внести значительный вклад в воссоздание общей картины». Далее говорится, что в ход идут слухи и сплетни, искажения исторической правды, сосредоточение внимания только на негативных этапах истории государств восточного блока. Все это позволит избавить жителей Восточной Европы от патриотических настроений, возбудить недовольство одной группы населения против другой, если возможно, натравливать большинство против меньшинства, поддержать тех, кто находится в оппозиции к законным органам власти, помочь оппозиционерам стать у государственного руля, пока полностью не расстроится способность управлять страной. Позднее к этому плану было присовокуплено секретное приложение к секретному же документу английской разведки № 2279/ НВ от 17 февраля 1953 г., в котором были конкретизированы основные оперативные цели в отношении государств советского блока. Одна из главных - создать в этом блоке внутреннюю оппозицию против СССР по той же схеме: «всасывание» - «дистилляция» - «излияние», поддержка инакомыслия, затем постинакомыслия и так, видимо, до исчезновения способности мыслить вообще» (конец цитаты из мемуаров советского разведчика-нелегала). Генеральная же идея плана «Операция Лиотэ», его основной лейтмотив был четко указан в преамбуле, которая, из-за особого смысла вложенного в нее, заслуживает особого внимания. Операция была названа по имени французского колониального разбойника - маршала Лиотэ. И это при врожденной франкофобии в британской разведке?! Чем же маршал заслужил такое расположение англичан? В истории колониального разбоя Франции до сих пор гуляет история о том, что когда-то, на заре XX века, командующий французскими колониальными войсками в Алжире и Марокко маршал Лиотэ направлялся со своей свитой во дворец. Стоял полдень, нещадно палило африканское солнце. Изнывавший от жары маршал распорядился по обе стороны дороги посадить деревья, которые давали бы тень. «Деревья вырастут ведь только через 50 лет», - заметил один из приближенных. «Именно поэтому, - прервал командующий, - работу начните сегодня же». Мысль о стратегической работе на дальнюю перспективу до того понравилась англичанам, что даже министерство финансов - ведомство по определению скупое в любом государстве - и то без сучка и задоринки утвердило колоссальные расходы на эту операцию, настолько заманчивы были конечные перспективы в борьбе с веками ненавистной Великобритании Россией. Организационная же работа по плану «Операция Лиотэ» началась еще в 1947 г. - уже тогда была проведена коренная реорганизация Отдела дезинформации (того самого, что по прямому указанию У. Черчилля от 20 июля 1940 г. накануне войны проводил мощнейшую дезинформационную операцию стратегического влияния в целях организации как можно более раннего лобового столкновения Германии и СССР, без чего коварный Альбион не выжил бы, ибо нацисты потопили к тому моменту уже почти половину британского торгового флота). И с 1947 г. реорганизованный отдел в тесной координации с Управлением коммунистической информации Министерства иностранных дел Великобритании приступил к непосредственной работе. В конце 50-х годов выше упоминавшимся документом № 2279/НВ от 17 февраля 1959 г. в структуре МИ-6 было создано новое подразделение под названием Специальные Политические Акции (СПА), внутри которого была создана секция «Проп», т.е. пропаганда. С того момента главной задачей отдела стала борьба с коммунистическим влиянием по всему свету путем насаждения, навязывания и проталкивания «соответствующей» информации среди политиков, журналистов и других лиц подобного типа с тем, чтобы они в нужном для правящей элиты британской олигархии (а также всего НАТО, т.к. на МИ-6 были возложены функции головного подразделения разведывательного сообщества Североатлантического союза по координации усилий всех западных спецслужб стран-членов НАТО на этом направлении) направлении влияли на общественное мнение как в стране, так и особенно за рубежом: ведь уже год, как началась провозглашенная У. Черчиллем «холодная война» с «железным занавесом». Много что предприняли бывшие «союзники» по плану «Операция Лиотэ». Это и операция «Юно» - инспирирование восстания в Восточной Германии летом 1953 г., и инспирирование печально известных венгерских событий 1956 г. (которые, вплоть до фактов прямого обучения венгерских террористов британской разведкой, разоблачил британский специалист по разведке Майкл Смит в книге «Новый План, Старый Кинжал»), и чехословацкие события 1968 г., и польская «Солидарность» (с этой, правда, МИ-6 занималась вместе с ЦРУ) и т.д. и т.п. А уж о количестве всевозможных печатных фальшивок и говорить не приходится - несть им числа. Из всего того, что за полвека МИ-6 провела по плану «Операция Лиотэ», в соответствии с темой нашего расследования более всего интересует следующее: во- первых, обратите внимание на дату окончательного утверждения наиболее полного текста плана правительством Великобритании -29 июля 1953 г. Всего три с небольшим месяца минуло со дня смерти Сталина, а борьба за умы в постсталинском СССР вышла на Западе на высший правительственный уровень. Конечно, и при Сталине Запад, в т.ч. и Великобритания, впадали едва ли не в беспрерывную эйфорию лжи и клеветы на Советский Союз, но тогда они все-таки побаивались переходить грань - Сталин обладал колоссальными рычагами влияния на самом же Западе и при необходимости мог предпринять очень крутые ответные меры. Кроме того, утверждение плана произошло через три дня после эпохального ареста и уничтожения Лаврентия Павловича Берия, что означало не только разгром сильнейших на тот момент органов госбезопасности в мире, но и то, что в Кремле окончательно воцарился Хрущев. А уж что он из себя представлял - в МИ-6 знали не понаслышке: «старая лиса» ни в какие века не теряла своих гончих качеств, а потому заблаговременно располагала весьма пухлым досье на «дорогого Никиту Сергеевича». Короче говоря, коварный Альбион и особенно его многоопытная разведка мгновенно поняли, что противостоять их плану «Операция Лиотэ» некому. Во- вторых, во исполнение плана «Операция Лиотэ», с 1947 г. МИ-6 приступила к выполнению программы публикаций различных мемуаров, в т.ч. и советских перебежчиков, воспоминаний нацистов и т.д., острие которых было направлено именно против СССР. Конечно, они сыграли свою роль и немалую, особенно в создании и пропаганде «черной истории» Советского Союза. И, все же они играли роль общего фона, ибо еще не было самого «гвоздя программы», вокруг которого они создавали бы якобы эффект якобы подтверждения. Этим «гвоздем» и должны были стать «мемуары Шелленберга», однако экс-обер-шпион Третьего рейха никак не хотел умирать, и, в конце концов, МИ-6 «поторопила» его. После этого путь к изданию «мемуаров», а на самом-то деле тщательно «всосанных, отдистиллированных и излитых» в соответствии с требованиями плана «Операция Лиотэ» всевозможных отрывков из протоколов допросов Шелленберга и каких-то иных его отрывочных записей был открыт. В- третьих, «крестным отцом» этих «мемуаров» явился хорошо известный сотрудник того самого реорганизованного Отдела дезинформации МИ-6 -Роберт Конквест, проработавший в этом отделе с 1947 по 1956 г. и на волне невероятного успеха «мемуаров Шелленберга» покинувший разведывательно-пропагандистскую «альма матер», чтобы стать профессионально специализирующимся на русофобии и антисоветизме историком от МИ-6. Успех первого издания «мемуаров Шелленберга» был оглушительный - книга была переведена на многие языки мира и издана громадными тиражами. О ней шумела вся западная пресса. Ущерб же, прежде всего моральный, который нанесла эта книга престижу СССР, как главного победителя гитлеровской Германии, был и вовсе фантастический. И все дело в том, что МИ-6 самым искуснейшем образом создало ситуацию якобы автоматического подтверждения «версии» В. Шелленберга словами самого Хрущева. Прекрасно зная не только о предстоящем в феврале - марте 1956 г. XX съезде КПСС - тогда ведь заранее объявляли о таких событиях, - но и то, что в стране происходит спонтанный процесс реабилитации, в связи с чем Хрущеву явно не избежать этой темы на съезде, упреждающими публикациями отрывков из «мемуаров Шелленберга», преподнесенными как отрывки из «воспоминаний» некоего «нацистского полковника Зет», МИ-6 фактически спровоцировала Хрущева на выступление на съезде с тем самым сумбурным докладом. В итоге был обеспечен гениальный результат: несмотря на то что в докладе Хрущева «О культе личности Сталина» не было ни слова о маршале Тухачевском и заговоре красных генералов, но был раздел о войне, в котором Хрущев посмел оскорбить генералиссимуса (именно по этой причине Черчилль и произнес свое знаменитое: «Хрущев полез в схватку с «мертвым львом», но вышел из нее побежденным»), к августу 1956 г. (когда «мемуары» уже вышли) по всему миру, особенно в Европе, гуляли, обрастая всевозможными нелепицами, версии якобы разоблачавшего Сталина и репрессии 30-х годов (особенно против военных) доклада Хрущева на XX съезде КПСС. То есть получилось, что и спонтанный доклад Хрущева, и «мемуары» как бы взаимно подтверждали «правдивость, объективность и достоверность» друг друга. На эту ситуацию накладывался «второй эшелон» якобы подтверждений «версии Шелленберга». Еще до выхода в свет «мемуаров» был опубликован ряд «воспоминаний», в т.ч. и нацистов. Среди них особую роль сыграли «мемуары» бывшего сотрудника Шелленберга Вильгельма Хеттля (личный номер в СС - 309'510), который под псевдонимом Вальтер Хаген в 1952 г. издал книгу «Тайный фронт». На ее страницах впервые были апробированы основные элементы будущей «версии Шелленберга». Хеттлю деваться тогда было некуда - запутавшись во флиртах то с одной, то с другой западной разведкой, он хотел работать во вновь создававшейся тогда в Западной Германии разведке - БНД (Бундес Нахрихтен Дийнст) во главе с Геленом. «Пропуском» туда и послужили т.н. «мемуары Вальтера Хагена». С точки зрения профессионального искусства проведения по каналам разведки мощнейшей акции стратегического влияния, приведшей фактически к саморазоблачению руководства СССР, история с «мемуарами Шелленберга» выдающийся образец. Только после этого в голову Хрущева закралась мысль о необходимости хоть какого-то подобия правовой реабилитации красных генералов. В тексте облагороженной стенограммы выступления Хрущева на XXII съезде КПСС появился такой пассаж: «Как-то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами германского генерального штаба. Этот «документ», якобы секретный, попал к президенту Бенешу и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо, добрыми намерениями, передал его Сталину». Во- первых, что значит «как-то в зарубежной печати промелькнуло…», когда к тому времени (1961 г.) «мемуары Шелленберга» были изданы массовыми тиражами на всех европейских языках, книга заполонила прилавки книжных магазинов Запада, о ней вовсю шумела западная пропаганда? Во- вторых, неслыханно элегантная для обычно сумбурной речи Хрущева фраза в отношении Бенеша есть свидетельство того, что составители его речи были прекрасно знакомы с «мемуарами Кривицкого». Ведь именно там написано: «Эдуард Бенеш, видимо, счел, что он не вправе проверять эти свидетельства». В- третьих, с умыслом Хрущеву приписано и озвучивание варианта всего лишь «одного документа», хотя у «Кривицкого» фигурирует целое досье, а у «Шелленберга» -объемистое досье. Дело в том, что на XXII съезде КПСС было признано, что этого самого одного документа от Бенеша якобы нет и не было, хотя он открыто фигурирует в Протоколе заседания Политбюро ЦК ВКП (б) от 24 мая 1937 г. В итоге получилось, что устами Хрущева был озвучен план действий: мол, якобы остался один документ - от Бенеша, но, поскольку найти его не можем, западную «версию» о том, что все это Гитлер виноват, а Сталин - клюнул на фальшивку, берем на вооружение. Так, мол, и будем впредь пропаганду вести. Кому были адресованы эти пассажи? …Во всем этом есть один нюанс - сразу же после смерти Сталина вокруг Хрущева стал вертеться некто П.Н. Поспелов (он же Фогелъсон), в будущем секретарь ЦК КПСС. Именно он готовил доклад для Хрущева на XX съезде, именно он направлял общую информационную осведомленность 1-го секретаря, а, по сути дела, создавал настоящий «информационный вакуум» вокруг него в вопросах о подлинной правде предыдущей истории. Он же «облагораживал» и стенограмму XXII съезда. И вот что интересно в связи с этим Фогельсоном. Как отмечает автор книги «Логика кошмара» Анатолий Иванов, Поспелов как Фогельсон фигурировал в знаменитом списке высокопоставленных советских масонов, составленных неким Хасаном Джемом - под этим псевдонимом в 1976г. в Турции была издана книга «Масонство в мире и в Турции». Кто скрывался за этим псевдонимом, неизвестно до сих пор. Однако после очередного военного переворота в Турции во главе с генералом К. Эвреном в 1980 г. весь тираж этой книги был уничтожен. И еще. Тот же А. Иванов на страницах вышеупомянутой книги привел уникальные данные о применявшемся Лениным масонском шифре и не где-нибудь, а в тексте пресловуто известного своего завещания, в котором именно этим шифром он реабилитировал Зиновьева и Каменева в отношении хорошо известных их «предоктябрьских грехов». Так вот смысл и дух того шифра был фактически повторен в этом уникальном пассаже Хрущева на XXII съезде КПСС. Однако, как бы там ни было, в дальнейшем вся пропаганда по «делу Тухачевского» велась именно в вышеуказанном ракурсе… |
||
|