"Прекрасное место для смерти" - читать интересную книгу автора (Грэнджер Энн)

Глава 3

Кэти Конвей осторожно, плечом, открыла дверь в спальню матери и вошла боком, неся на подносе завтрак.

— Мам, доброе утро! Ну как ты сегодня? Открыть окно?

Она поставила поднос на тумбочку и, не дожидаясь ответа, подошла к окну и отдернула плотные шторы. Комнату затопило неяркое зимнее солнце. В его лучах стали заметны пылинки на викторианской мебели и на старинных портретах. Дети, что были на них изображены, давно уже умерли, а их останки покоятся в фамильной усыпальнице на краю парка.

Аделина Конвей с трудом приняла сидячее положение, потревожив комок черного меха, свернувшийся в ногах кровати. Кот Сэм сел и зевнул, обнажив острые белые клыки и изогнутый розовый язычок. Не спеша потянувшись, кот принялся точить когти о дорогое узорчатое покрывало. Наконец он с глухим стуком спрыгнул на пол и затрусил на кухню.

— Детка, ты ведь знаешь, я не выношу сквозняков!

— Ну, тогда ладно. — Кэти не стала открывать окно, взбила подушку за спиной Аделины, поставила поднос ей на колени и поцеловала ее в бледную щеку. Кожа у матери была сухая, как папиросная бумага. — Как ты спала, нормально?

— Мне бы очень хотелось, — с досадой проговорила Аделина, — чтобы ты не говорила через слово «нормально».

— Нормально… то есть хорошо.

— Сядь. — Аделина похлопала по покрывалу рукой. — Я хочу с тобой поговорить.

Кэти послушно примостилась на краешке материной кровати и провела пальцами по разодранному покрывалу:

— Из-за Сэма от него скоро одни клочья останутся! А может, поговорим после завтрака? Я еще не ела, а мне скоро уходить.

— Вот, возьми мой тост. Нет, нам нужно поговорить сейчас. Я и без того долго ждала. Вчера ты так поздно вернулась из своего ужасного молодежного клуба, что времени на разговор уже не осталось.

— Никакой он не ужасный! Кстати, вчера тебе бы тоже там понравилось. Одна дама но имени Мередит Митчелл рассказывала о своих путешествиях в разные страны. Она показывала слайды. Мередит славная и говорила увлекательно!

— О да, путешествия! — Аделина обрадовалась возможности перейти к важной для нее теме.

Дочь бросила на нее затравленный взгляд и поспешно прикусила губу, поняв, что совершила ошибку.

— Париж!

— Мы уже тысячу раз об этом говорили! Я не хочу ехать! — перебила ее Кэти. — Почему ты никогда меня не слушаешь? Папа тоже не хочет, чтобы я ехала в Париж.

— То, что хочет твой отец, не имеет значения! При чем здесь вообще он? — капризно замяукала Аделина. Рука у нее дрогнула, чашка звякнула о блюдце. — Он во всем виноват!

— В чем «во всем», мам? Что такого натворил бедный папочка?

— Не дерзи! — Аделина вздохнула и раздраженно оттолкнула от себя поднос. — Убери это! Я не хочу!

— Ты должна хоть что-нибудь съесть. — Лицо Кэти затуманилось, и она с озабоченным видом продолжала: — Ты просто таешь на глазах!

— Я замечательно себя чувствую! Передай мне таблетки.

— Зачем ты их так часто принимаешь? Они вызывают привыкание.

— Чушь! Мне нужно как-то успокоить нервы, ведь мне столько приходится терпеть! — Внезапно Аделина наклонилась вперед и с неожиданной для нее силой ухватила дочь за руку. В ее глазах появился лихорадочный блеск; на высоких скулах проступили красноватые пятна. — Милая моя, ну конечно, мне тоже очень не хочется расставаться с тобой! Я и живу на свете только благодаря тебе и только для тебя! Но пойми, ты должна уехать ради себя же самой! Мне еще раньше следовало проявить твердость и настоять, чтобы тебя определили в пансион. Но твой отец и слышать ничего не желал. Разумеется, я не посещала школу, но тогда жизнь была совсем другая и у родителей на мой счет были совсем другие планы. — Аделина в сердцах дернула покрывало, словно тоскуя по прежней, другой жизни. — Допускаю, что твоя школа неплоха по-своему и тебе там нравится. Но, когда ты уедешь, ты будешь вращаться в совершенно других кругах! Вот почему мне так хочется, чтобы ты поехала в Париж. Как мило, что Мирей предложила тебе пожить у себя целый год! У нее такой красивый дом в Нейи… Представь, ты будешь кататься верхом в Булонском лесу!

Аделина разжала руку и с томным видом посмотрела в окно. Глаза у нее затуманились.

— Когда мне было столько же лет, сколько тебе, родители отправили меня на лето в Париж. Тогда я и подружилась с Мирей. Мне кажется, тогда я провела несколько счастливейших месяцев в жизни! Нам с Мирей было по семнадцать лет… Как мы веселились! Не сомневаюсь, тебе там тоже понравится. Заодно ты усовершенствуешь свой французский!

— Мама, перестань! — Кэти наклонилась вперед.

Очнувшись от своих мечтаний, Аделина посмотрела на дочь едва ли не со страхом.

— Знаю, ты и слушать ничего не желаешь, но ведь мы сейчас говорим обо мне! Выслушай и мое мнение. Так вот, я не в восторге от твоей Мирей. Да, она — твоя старая подруга, она иногда гостит у нас… Но какая она противная! Она ужасно себя ведет — не со мной, а с папой и Пру: как будто все время осуждает их и смотрит на них свысока. Меня всегда раздражало ее высокомерие. Она и меня норовила поучать: «Милочка, этот нагяд тебе совсем не к лицу! — Кэти преувеличенно загнусавила и закартавила. — Мы подбегем тебе что-нибудь настоящее, шикагное, bon chic, bon genre,[2] с медными пуговицами и в стиле милитаги!»

— Кэти, не смей так безобразно передразнивать Мирен! — Аделина дернулась, едва не сбросив с кровати поднос. — Где ты только воспитывалась! Понимаю, откуда ветер дует! Ты постоянно ходишь в свой молодежный клуб, там ты и набралась грубых манер и словечек! Так послушай, милая моя! Это лишний раз доказывает: пора тебе избавляться от дурного влияния! Мирей — именно тот человек, который научит тебя хорошим манерам и… да, она права! Тебе пора перестать одеваться, как… как бездомные бродяги, которых постоянно показывают по телевизору! Будь я покрепче, я бы поехала по магазинам вместе с тобой и подобрала бы тебе подходящий туалет…

В глазах Кэти мелькнул ужас. Она энергично затрясла головой:

— Ни в коем случае, мама! Мне не нужно, чтобы за меня выбирали одежду! И меньше всего мне нужны поучения Мирей! Сейчас все одеваются так, как я. Если бы ты хоть раз выбралась из дому, ты бы сама увидела! — Девочка запнулась. — Нет, я не против поехать в Париж на пару недель и даже на месяц, если хочешь, но жить целый год у Мирей? Все равно как сидеть в тюрьме и психушке одновременно! Ну а от ее сынка у меня вообще мурашки по коже!

— Жан-Луи — очень милый мальчик! Впечатлительный и хорошо образованный. И потом, его титул… Кэти, не смейся! Не вижу здесь ничего смешного! — воскликнула Аделина голосом.

— Извини. Я знаю, что здесь нет ничего смешного, но титулы — так глупо и несовременно! Не хочу быть графиней!

— Значит, ты очень глупая девочка!

Кэти еще никогда не видела мать такой взволнованной и злой. Визгливый голос Аделины разносился на весь дом.

Увидев, что дочь замолчала, Аделина поспешила этим воспользоваться.

— Тебе кажется, что титулы и тому подобное не имеют значения, потому что ты еще очень молода. Но скоро ты поймешь, что такие вещи значат очень много! Когда я умру, дом станет твоим…

— Прекрати говорить о смерти! Ты меня пугаешь! Ты не больна… то есть не в том смысле… — Кэти покраснела и сбилась.

Но Аделина не обратила внимания на обмолвку дочери, так как слушала только себя.

— Замолчи и слушай! Я написала завещание. Дом, мебель и все мое имущество переходят к тебе…

— А как же папа? — прошептала Кэти.

— А что папа? Если я умру первой, я знаю, что сделает твой отец. Он тут же женится вторично! Женится — ну и ладно. Но его вторая жена не станет хозяйкой «Паркового»! Дом и имение принадлежат семье Дево! Я — Дево, и ты тоже.

— Если ты не забыла, моя фамилия Конвей.

На изможденном лице Аделины проступило изумление; когда же до нее дошли слова дочери, в ее глазах полыхнула ярость.

— Не мели ерунды! Ты моя дочь, поэтому ты — Дево. Если я завещаю дом твоему отцу и он женится после моей смерти… у его второй жены может родиться сын, и тогда дом вообще уйдет из семьи! Поверь мне, такое случалось, и не раз! И отдавать имущество под опеку мне тоже не хочется. Ловкие адвокаты всегда найдут способ обойти закон. Или неудачно разместят средства, и тогда ты останешься ни с чем! Вот почему тебе так важно удачно выйти замуж. Не повторяй моей ошибки!

Кэти побледнела.

— Зачем ты так о папе, как будто он… какой-нибудь мошенник? Я люблю вас обоих, как ты не понимаешь? Ну почему, почему мы не можем жить, как все другие семьи?

Аделина едва не задохнулась от негодования.

— Потому что мы — не «все другие семьи»! Мы — Дево! Если бы ты на самом деле любила меня, как говоришь, ты бы не вставала на сторону отца и не перечила мне! Знаю, он настраивает тебя против Парижа!

Глаза у нее лихорадочно блестели, на лбу выступила испарина. Кэти поняла, что пора прекратить спор, иначе у матери случится очередной нервный срыв. Тем не менее мятежный юношеский дух требовал возразить:

— Ты меня шантажируешь! Твое поведение так и называется — «эмоциональный шантаж»! Ух, терпеть не могу! Когда ты становишься такой, у меня все внутри переворачивается и делается тошно! Я сама не хочу ехать в Париж! Мне и здесь хорошо. У меня есть друзья, с которыми мне приятно общаться! Так что… никуда я не поеду!

Она вскочила и выбежала из комнаты.

— Кэти, вернись! — завизжала Аделина. Ее крики были слышны даже на лестнице.

— Ну-ну, успокойтесь! — послышался решительный, уютный голос Пру, и в спальню вплыла она сама, одетая в привычную кофту. — Не нужно так волноваться!

— Как же мне не волноваться? — бушевала Аделина. — Разве у меня нет повода для волнения?! — Отшвырнув одеяло, она засучила тощими ногами, пытаясь выбраться из кровати.

— Ну-ну, давайте-ка побудем здесь еще чуть-чуть. — Пру мягко толкнула Аделину на подушку. — Вот налью вам ванну, а потом помогу встать — через минутку-другую, когда вы успокоитесь.

— Но я должна поговорить с Кэти! Она обязана понять…

— Потом. Кэти пора уходить, а то опоздает на школьный автобус. Если у вас снова начнется припадок, придется вызвать доктора Барнса!

Аделина тут же сникла — как будто усохла.

— Не хочу доктора! — прошептала она.

— Тогда послушайте меня… вот и умница! Полежите, отдохните. Вот увидите, скоро вам полегчает.

Дрожащая и обиженная Аделина упала в подушки.

Ее дочь стремглав неслась вниз по лестнице. Спустившись в холл, она остановилась отдышаться. Вдруг она услышала холодный женский голос:

— Эй, детка, смотри, куда бежишь!

Покрасневшее личико Кэти пошло еще более густым румянцем.

— Я вам не детка!

— Ах, извини-ите… — насмешливо протянула Марла Льюис, позвякивая ключами от машины. — Кстати, я тебя искала. Твой отец попросил отвезти тебя в Бамфорд, на остановку школьного автобуса.

Кэти в упор посмотрела на стройную помощницу отца, не скрывая раздражения.

— Почему папа сам меня не отвезет? — воинственно спросила она.

— Потому что у него важные звонки. У него сегодня трудный день. Кстати, и у меня тоже! Поэтому собирай все, что тебе нужно для школы, да живо, поняла?

Глаза у девочки сверкнули, она вызывающим жестом отбросила со лба прядь золотисто-каштановых волос и очень отчетливо произнесла:

— Марла, я вас не люблю!

Личная помощница отца вздохнула.

— Когда станешь чуточку постарше, дорогуша, ты поймешь, что половина людей на свете ненавидит другую половину. Тем не менее всем нам надо как-то уживаться друг с другом.

— С вами мне уживаться не надо!

Марла плотно сжала губы и покачала головой:

— Знаешь, кто ты? Противная, избалованная девчонка. Лично я жду не дождусь, когда ты уберешься в Париж. Ну а пока не убралась… если честно, я с трудом выношу и тебя, и твою ненормальную мамашу!

— Так уходите! — крикнула Кэти. — И не смейте так говорить о моей матери! Вы не имеете права!

— Возможно, ты от меня не в восторге, как и твоя мамочка-ханжа, но имей в виду, я очень нужна твоему отцу! — В голосе Марлы зазвучали стальные нотки.

Кэти невольно затихла. Пользуясь полученным преимуществом, Марла добавила:

— Так что шевелись, ясно? У меня много дел, а ты, как ни крути, обязана доучиться в школе до лета!

Кэти повернулась и с высоко поднятой головой зашагала к двери.

Голос за спиной Марлы укоризненно произнес:

— Миссис Льюис, вы поступаете нехорошо. Девочка и так очень несчастна.

Задрав голову, Марла посмотрела на Пру Уилкокс, стоящую на площадке второго этажа.

— По-вашему, я нехорошо с ней поступаю? Однажды она выйдет в большой мир, который обойдется с ней куда хуже. Пора бы ей уже научиться прилаживаться к другим людям и понять, что она — не пуп земли! А то привыкла здесь…

Она быстро зашагала к двери следом за Кэти.

Пру у нее за спиной пробормотала:

— Будь у меня время тревожиться за тебя…

Сверху донесся зов Аделины. Пру зашагала обратно наверх, тяжело вздыхая.

— Но времени у меня нет…

Старший инспектор Алан Маркби, исполняющий обязанности начальника уголовного розыска Бамфорда, сидел в машине и, насупившись, всматривался в лобовое стекло. Живая изгородь, посаженная за низкой кирпичной стеной, окружавшей стоянку полицейского участка, безбожно разрослась. Сабельник — он такой! Каждую весну Маркби лично подстригал живую изгородь и старательно формировал кроны. Весной он рассадил черенки сабельника вдоль всей ограды. Сабельник отблагодарил его: все лето старший инспектор любовался веселенькими желтыми цветочками.

А что же творится сейчас? Полное безобразие! На голых ветках дрожат последние листочки. Зато на заостренных шипах вместо листьев полным-полно пакетов из-под чипсов и сигаретных пачек. Поздние ночные прохожие даже вешают на ветки пустые банки из-под пива.

Мелкий, так сказать, домашний повод для раздражения вызвал в памяти более серьезную причину упасть духом.

Совсем недавно Маркби имел беседу со своим новым непосредственным начальником, суперинтендентом Норрисом. Маквей, с которым Маркби всегда хорошо ладил, вышел в отставку и уехал в Борнмут — любоваться морем и доводить миссис Маквей до легкого помешательства.

Норрис, преемник Маквея, оказался человеком прозаическим и компетентным. Такого нельзя ни ненавидеть, ни любить. Новый начальник напоминал Маркби стальной сейф: прочный, практичный, некрасивый и полезный, полностью сливающийся с обстановкой. Но если с сейфом неосторожно обращаться, того и гляди, больно ударишься ногой или прищемишь палец о тяжелую дверцу. Маркби подозревал, что и с Норрисом лучше держать ухо востро.

Первым делом Норрис приказал переставить всю мебель в старом кабинете Маквея. Перемены оказались удручающими. Маркби нахмурился еще сильнее. Всякий раз, входя в кабинет, он натыкается взглядом на перемены и невольно ищет предметы там, где они стояли раньше. Ужасно неприятно! Остается надеяться, что Норрис затеял перестановку не нарочно ради того, чтобы позлить его. Правда, с Норрисом ничего не знаешь наверняка.

Далее привычный распорядок жизни нарушил сержант Пирс, всегдашний неутомимый помощник Маркби. Его послали на курсы повышения квалификации и до сих пор никем не заменили. Норрис обещал вторично запросить временную замену. Маркби надеялся, что до прибытия новичка не произойдет никакой катастрофы.

Он вздохнул. Когда его одолевали черные мысли, он, чтобы взбодриться, думал о Мередит Митчелл. К счастью, с ней положение изменилось к лучшему. Теперь Мередит живет в Бамфорде и каждый день ездит на работу в Лондон, а вечером возвращается домой. Конечно, ежедневные поездки отнимают много времени и сил, но он не мог не радоваться, хотя и понимал, что поступает эгоистично. Может быть, сейчас, после того как она поселилась здесь и они могут видеться чаще, их отношения, которые развивались как-то сумбурно, удастся перевести на более или менее постоянную основу. Может, она согласится на выходные поехать с ним куда-нибудь в красивое место?

Если, конечно, погода позволит. Нет, вряд ли… Она ведь собирается красить кухню!

С тех пор как она купила свой обветшалый домишко, ею овладела страсть все делать самой. Когда бы Маркби ни заходил к Мередит, она всегда оказывалась при деле: стояла на стремянке или ползала по полу с молотком в руках и с полным ртом гвоздей. Не успевал он опомниться, как уже клеил обои в спальне или отдирал старые доски от пола.

Маркби вылез из машины, громко захлопнул дверцу и зашагал к крыльцу. У самого входа в участок его окликнули:

— Извините! Эй, вы! Послушайте!

Со стороны автостоянки к нему бежало странное существо — скорее всего, женщина, хотя наверняка сказать было трудно. Вязаная шляпа нахлобучена на самые брови, шея и нижняя часть лица закрыты толстым шерстяным шарфом. В довершение наряда стеганое пальто, толстые ватные спортивные брюки и сапоги на меху. Одна рука в перчатке сжимала поводок, на конце которого трусила мелкая пушистая собачка, тепло укутанная, как и владелица, в клетчатый комбинезон. Другая рука в перчатке махала ему, чтобы он подождал.

Непонятное существо с пыхтением приблизилось.

— Вы полицейский? — Из-за толстого шарфа слова доносились невнятно. Незнакомка явно оказалась женщиной и говорила густым контральто.

— Да, мадам, — вежливо ответил Маркби.

Незнакомка сдвинула шарф, и Маркби увидел красное, обветренное лицо. Над верхней губой виднелись еле заметные усики. Возраст определить трудно — скорее всего, его собеседнице шестьдесят с чем-то.

— Я мисс Риссингтон, — объявила дама, подхватывая на руки собачку. Та вывалила розовый язычок. — А это Тигр!

Глазки-пуговки песика и голубые навыкате глаза его владелицы выжидательно смотрели на старшего инспектора. Маркби приветливо улыбнулся. Такую мисс Риссингтон можно встретить в каждом небольшом провинциальном городке. Обычно они — дочери давно усопших приходских священников, местных врачей или полковников в отставке. Никому и в голову не придет обращаться к ним по имени. Они остаются «мисс Такими-то» до самой своей кончины. Они символичны не потому, что никогда не выходят замуж, но из-за своего старомодного воспитания и бесспорной принадлежности к среднему классу.

Маркби так и не понял, какого ответа от него ждут, но он определенно не оправдал ожиданий. Видя его замешательство, мисс Риссингтон без всяких усилий взяла инициативу в свои руки.

— Слушайте! — оживленно заговорила она. — Вы должны немедленно ехать туда! Тигр сделал ужасное открытие!

Маркби питал слабость к старым провинциальным чудакам и чудачкам, но их назойливость иногда раздражала. Впрочем, такую даму бесполезно приглашать в участок и пытаться спихнуть кому-то другому. Покорно вздохнув, он принялся ждать подробностей. Что там приключилось с Тигром?

— Я всегда тепло одеваюсь — у меня слабая грудь, — безапелляционно сообщила мисс Риссингтон. — Да и Тигр так легко простужается… В такую холодную погоду мы как следует гуляем только один раз в день, рано утром, до того, как на улицах появятся толпы народу. Сегодня мы пошли на площадку для игр. Как только я спустила его с поводка, он убежал. Иногда он ужасно непослушный! Пришлось гнаться за ним. Он забежал в крапиву и мусор в дальнем углу площадки и залаял. Я звала его, кричала: «Ко мне!» — но он не шел! Пришлось самой лезть в крапиву и хватать его. — Она помолчала. — И… мы нашли там его!

— Кого «его», мисс Риссингтон?

— Тело! Я пришла сообщить, что мы нашли тело.

Маркби начал подозревать: мисс Риссингтон не просто старая эксцентричная провинциалка. Возможно, у нее богатое воображение. Как бы повежливее сплавить ее?

— Вы в самом деле видели тело, человеческое тело целиком?

— Нет, не целиком. Только ноги.

В голове у Маркби замелькали чудовищные картины.

— Только ноги? Отдельно от тела? Отрезанные? Обезображенный труп?

— Не знаю! Оно лежало под какими-то сплющенными коробками. Я увидела, что из-под коробки торчат ноги. Остальное, скорее всего, закрыто картоном.

— Ага, картоном! А может, там просто спал бродяга?

— Нет, что вы! Ноги были тонкие, белые и голые! — возмутилась мисс Риссингтон. — Мы не увидели ни брюк, ни обуви! Я окликнула его, но он не ответил и не пошевелился. И лай Тигра его не побеспокоил. Значит, там мертвое тело, труп!

— Хорошо, мисс Риссингтон! Ну а что, если… Совсем недавно была Ночь Гая Фокса, когда сжигают пугало и устраивают фейерверки. В нескольких местных школах даже устроили состязание на лучшее пугало. Вы уверены, что видели не соломенное чучело?

— Дорогой мой! — оскорбилась мисс Риссингтон. — Уж мы с Тигром узнали бы соломенное чучело!

— Ладно! — вздохнул Маркби, сдаваясь перед лицом такой непреклонности. — Поехали посмотрим, что там такое!

На то, чтобы усадить в машину мисс Риссингтон и ее песика, ушло довольно много времени.

— Когда он видит машину, то думает, что его повезут к ветеринару! — объяснила мисс Риссингтон, перекрывая возмущенное тявканье своего любимца.

К счастью, ехать до игровой площадки было недалеко. Солнце еще не растопило ночной иней, и на краю площадки отчетливо темнели следы ног и полосы. Посеребренная инеем трава была примята.

Тигр выскочил из машины, как ядро из пушки. Следом почти так же стремительно выскочила его хозяйка и тут же завопила:

— Сюда!

— Погодите! — Маркби был совершенно уверен, что она спятила, а ее рассказ — плод воспаленного воображения. Тем не менее нужно позаботиться об элементарных мерах предосторожности. — Не наступайте на следы. Пойдемте здесь, со мной.

— А, следы! Правильно! — одобрительно заметила мисс Риссингтон. — Правда, утром мы с Тигром тут изрядно натоптали… Но мы ведь не знали, правда?

Они быстро зашагали в дальний угол; Тигр на поводке, в клетчатом комбинезоне, тащился за ними. Куча мусора и отбросов заросла крапивой и другой сорной травой, почерневшей от ночных заморозков.

— Вон там! — Мисс Риссингтон остановилась и ткнула пальцем в кучу. Неожиданно в ней проснулась запоздалая осмотрительность, и она добавила: — Если не возражаете, посмотрите уж сами, а мы с Тигром подождем здесь.

Дальше Маркби пошел один. Добравшись до кучи мусора, он принялся осторожно раздвигать руками высокую мокрую траву и стебли чертополоха. Пахло здесь плохо: сырой землей, экскрементами животных и гнилью. Вот и промокшие, сплющенные листы картона, о которых говорила мисс Риссингтон. Кто-то разломал большую коробку и расстелил листы на земле. Взошедшее солнце растопило иней, и на земле была сплошная слякоть. Картон лежал не плоско — под ним что-то выпирало. На крышке можно было разобрать надпись: «Верх», по ней прополз слизняк, оставив за собой серебристый липкий след.

Маркби почувствовал неприятный холодок. Неужели она все-таки права?

— Ну как, нашли? — прокричала мисс Риссингтон, невидимая из-за другой стороны кучи мусора.

Тигр пронзительно затявкал.

— Еще нет! Вижу только коробку.

— Давайте я подойду и…

— Нет, стойте, где стоите!

Маркби осторожно шагнул вперед и едва не вскрикнул, но вовремя удержался.

Среди мятых мокрых листьев и сорняков из-под листа картона высовывались человеческие ноги. Ноги были молодые, длинные и тонкие; им недоставало зрелой округлости. Кроме того, ноги определенно принадлежали женщине, ногти были покрыты ярко-красным лаком. Сбоку валялись дешевые туфли на высоком каблуке.

Маркби нагнулся и осторожно, одним пальцем приподнял край картона.

Мисс Риссингтон оказалась права. Тигр действительно нашел труп!