"Особый отряд 731" - читать интересную книгу автора (Хироси Акияма)

Комия получает по заслугам

Я отдыхал после позднего ужина, когда меня навестил Хаясида.

— Ты не можешь выйти на улицу? Поговорить надо, а здесь нельзя, — обратился он ко мне.

Вопреки обыкновению лицо его было серьезно. У меня мелькнула мысль, что случилось какое-то несчастье, и я вышел на улицу. Вероятно, было уже около девяти, но еще не стемнело. Лучи невидимого солнца окрашивали небо в бледно-розовый цвет. Это был момент, когда багровый шар солнца, о котором поется в песнях, уже скрылся за горизонтом, но ночь еще не успела прийти на смену дню. В этот час особенно усиливается тоска по родине. Мы уселись на бетонный барьер бассейна.

— Сегодня вечером мы проучим эту собаку Комия, — сказал Хаясида, царапая каблуком край барьера.

— Сколько же вас? — полюбопытствовал я, предполагая, что он решил это еще в тот день, когда мы ходили в госпиталь.

— Нас целая группа, мы уже обо всем договорились.

— Смотри, ведь это опасное дело.

Я считал намерения Хаясида безрассудными. Да и каждый из нас понимал, к чему может привести в армии избиение старшего по званию.

— Все это я отлично представляю себе, но терпеть больше нет сил. Пусть гауптвахта, пусть что угодно, все равно. Ведь каждый день сплошные издевательства, как в тюрьме. Что бы ни грозило нам, хуже не будет.

— Может быть, ты и прав, но подумай еще раз. А что если попадешь в трибунал? Тогда мы больше не увидимся.

Хаясида не ответил. Когда я припоминал все издевательства Комия над подчиненными, то и мне, разумеется, казалось, что Комия следовало отомстить. Но я не мог ни на минуту забыть о том, что если даже план мести удастся, все равно в конце концов Хаясида и его товарищи от этого только проиграют. И мне было жаль их. Я знал, что Хаясида больше двух месяцев терпел издевательства Комия, прежде чем решиться на отчаянный шаг, поэтому мне стоило большого труда заставить себя уговаривать его и укорять в нерассудительности и вспыльчивости. На словах я был против его замыслов, а в душе стыдился своей трусости.

— Эх, я думал ты одобришь, а ты… — вдруг сокрушенно проговорил Хаясида, с презрением посмотрев на меня.

— Называй это, как хочешь… трусостью, малодушием, но ведь я за тебя беспокоюсь, — пытался я оправдаться.

— Понимаю. Но…

Хаясида на секунду задумался, а потом махнул рукой и совсем другим тоном проговорил:

— Ну ладно. Видно, не стоило мне говорить с тобой об этом.

Воцарилось гнетущее молчание.

— Ну как, ты не раздумал? — через некоторое время спросил я еще раз.

— Если ты против, то мне не хотелось бы идти на это, но теперь все равно — будь что будет: раздумывать уже поздно.

Ночная тьма медленно окутывала городок. Она будто поднималась от земли, и потому высокий купол неба, все еще освещенный лучами закатившегося солнца, казался необычайно красивым.

Мы молча вернулись в казармы и холодно простились друг с другом.

В ту же ночь вскоре после отбоя на Комия было совершено нападение. Когда мы с Кусуно и Морисима, услышав шум, прибежали туда, там уже был дежурный офицер. Казарму оцепили солдаты охраны.

— Комия весь в крови убежал в кухню! — говорил кому-то офицер.

— Теперь попадет этим подлецам!

— Нахалы! — слышалось там и тут.

Но никто толком не знал, что же произошло.

Когда на следующий день я забежал в питомник и узнал, что Хаясида не вышел на службу, на душе у меня стало скверно. Я опасался, что вряд ли теперь удастся увидеться с ним, и думал, что, вероятно, в душе он ненавидит меня за то, что я не одобрил его поступка накануне.

Все в отделе думали, что раз Хаясида и его товарищи оскорбили старшего по званию, дело не ограничится гарнизонной гауптвахтой, что их непременно отошлют в Синьцзин и предадут суду военного трибунала.