Наталья Евгеньевна Котрасева Три ракшаса

Жил да был старый ракшас, и было у него три сына: Иван Иванович, Петр Петрович и Иммануил Феодосьевич. Первый дурак, второй — тупой, а третий вообще дочь.

Собрал как-то под вечер ракшас своих сыновей и говорит:

— Вы, детки, уже совсем взрослые стали. Пора бы вам жениться. Значит, чтобы к завтрашнему утру все нашли себе по жене. А не то не видать вам наследства.

Опечалились сыновья, закручинились — где же найти жену за одну ночь?

Но делать нечего, собрались сыновья в дорогу дальнюю, оседлали коней, и поскакали.

Старший сын поскакал в сторону леса темного. Весь день скакал во весь опор сквозь чащу дремучую, пока не увидел в лесу избушку на курьих ножках.

Хотел было Иван Иванович проскакать мимо, но тут конь его заартачился и говорит человеческим голосом:

— Ты и так, дурак, ускакал в такую чащу, где ни одной девицы на выданье днем с огнем не сыскать, так еще и мимо избушки вздумал проехать! Ну уж нет, дальше я ни шагу не ступлю.

Делать нечего — Иван Иванович толкал, толкал коня, да так и не вытолкал, тяжелый попался. Пришлось ему идти к избушке.

Подошел Иван Иванович и говорит:

— А встань-ка ко мне, избушка, передом, а к лесу задом!

А избушка ему и отвечает:

— Что ж ты, дурак, не можешь отличить, где у избушки зад, а где нет? Я и так к тебе лицом стою!

Испугался Иван Иванович, хотел обратно повернуть, да вспомнил про упрямого коня.

— Извини, избушка, — сказал он, — плохо в темноте вижу.

Тут открылись у избушки двери дубовые, и вошел Иван Иванович внутрь. И видит он такую картину: сидит в горнице красна девица красоты невиданной, а коса у нее толщиной в руку, а рука — толщиной в косу, а глаза размером с блюдца.

Девица увидала Ивана Ивановича и говорит:

— С делом пришел аль побездельничать? За побездельничать я беру не дешево.

— Кто ж в такую глушь без дела попрется? — отвечал Иван Иванович, — Ты бы вначале накормила, печь растопила, в баньку сводила, а потом вопросы глупые задавала.

Так девица и поступила.

Проснулся Иван Иванович под утро в постели с красной девицей и говорит:

— Приглянулась ты мне, девица. И даже то, что у тебя глаза в ночи как фары горят, а рука одна, это ничего. Нам, ракшасам, такое нравится. Пойдешь за меня замуж?

— Пойду, — отвечала красна девица. — Я туда раньше никогда не ходила, так что мне все интересно.

Обрадовался Иван Иванович, посадил красну девицу перед собою на коня, чтобы темную дорогу глазами освещала, и поскакал обратно.

Тем временем, Петр Петрович поскакал в степь да поле. Скакал он скакал, совсем уж темнеть стало, как увидел он, что сидит посреди поля бескрайнего девица красоты невиданной: две косы у нее толщиной в две руки, две руки — в две косы каждая, а глаза у нее размером с тарелки столовые.

Опешил тут Петр Петрович от такой красоты неземной, испугался, не призрак ли, и хотел уж обратно повернуть, только конь его уперся и говорит:

— Ну уж нет, так не пойдет, добрый молодец, ты и так на мне весь день скакал, все искал красну девицу. А теперь, когда нашел, опять скакать велишь! Вот что я тебе скажу, добрый молодец, забирай-ка ты эту девицу, пока не ушла, и давай обратно поворотимся!

Офигел Петр Петрович от таких речей, да делать нечего: пришлось ему спешиться и к девице подойти:

— Девица-красавица, повернись-ка ты ко мне передом, а к лесу задом!

Девица тут сверкнула глазами и отвечает:

— Да ты, шайтан-дурак, совсем сдурел! Не можешь у девицы зад от переда отличить!

Смутился Петр Петрович и говорит:

— Да я, в общем-то, по девицам не очень. Мне бы все на печке поваляться.

Вздохнула тут девица и расплакалась слезами горькими:

— У меня, — говорит, — и печки-то нет, и никогда не было! С детства на песке горячем валяюсь! А то и я бы на ней полежала с большой радостью!

Обрадовался тут Петр Петрович и девице отвечает:

— Выходи-ка ты за меня замуж! У меня дома печь королевского размера, двое на ней вполне уместятся!

Тут и девица обрадовалась, вскочила на коня, втащила за собой Петра Петровича, и поскакали они во дворец.

А Иммануил Феодосьевич тем временем поскакал дорогою шумною. Скакал он скакал, пока не увидел терем высокий. Хотел он было мимо проскакать, да тут конь его заартачился.

— Ты, — говорит, — на мне весь день скакал, все бока коленками острыми намял, так что дальше я не ногой! Иди в терем, ищи там себе девицу!

— Да ты, видно, конь, совсем дурак, — отвечал Иммануил Феодосьевич, — как же я буду девицу искать, если я и сам — девица?

— Не спорил бы ты, ракшачий сын, со старшими, — отвечал ему конь, — раз отец сказал искать, так и ищи.

Делать нечего — пошел Иммануил Феодосьевич в красный терем. Поднялся он по лестницам витым в покои расписные, и видит: сидит в горнице девица красоты невиданной. У девицы той три косы, каждая толщиной в три руки, три руки, каждая толщиной в три косы, а глаза у девицы что колеса огненные. Испугался Иммануил Феодосьевич такой красоты, хотел было убежать, да вспомнил про коня и передумал.

Девица тем временем и говорит:

— За чем пожаловал, добрый молодец, коли ты совсем и не молодец? Мне забавы женские не милы, так что шел бы ты отсюда, наглый лесбиян!

Тяжело вздохнул Иммануил Феодосьевич и повел свою историю печальную:

— Так и так, — говорит, — повелел мне ракшас-батюшка найти себе жену к утру, и без нее не возвращаться.

— Да, — отвечала красна-девица, — вижу, у тебя проблемы, ракшачий сын. Но я сама девица не обычная, так и быть, помогу тебе.

С этими словами кинулась она на пол, как в припадке эпилептическом, перекувырнулась три раза через левое плечо, и обернулась добрым молодцем.

— Вот теперь, — говорит, — Иммануил Феодосьевич, я тебя сама замуж возьму!

Обрадовался Иммануил Феодосьевич, распустил свои волосы женские, переоделся в платье богатое, и поскакали они обратно.

А под утро вышел старый ракшас на крыльцо, глядь — а все сыновья стоят, да все с женами. Первый вроде почти и не дурак, второй даже поумнел, а третий так и вообще мужчиною стал. Опечалился ракшас, что наследством теперь делиться, да ничего не поделаешь. Закатили они пир на весь мир, и сыграли три свадьбы за один раз, чтоб много на каждую не тратиться. И я там был, мед-пиво пил, а дальше не помню.