"Окопная правда чеченской войны" - читать интересную книгу автора

Кавказский поход

«Лимонка» № 6 февраль 1995 г.

Грозный. Руины. Завалы. Черная копоть, жирное рыжее пламя над нефтехранилищами. Тут и там искореженные глыбы сгоревшей боевой техники. Остовы стен. Куски тел свежие и загнившие, изломанное оружие и грязь. Жидкая «майонезная» грязь на амуниции, на лицах, на оружии, на хлебе, на телах убитых. Грозный. Январь — 1995.

По нам долго бьют свои. …Вообще на этой войне стрельба по своим из-за неразберихи и несогласованности стала настолько обыденным делом, что этому уже не удивляешься. Командиры говорят, что каждый второй убитый на этой войне убит своими…

Батальон, с которым мы переживаем огонь, идет на усиление полка, который и поливает нас сейчас огнем. Пока комбат устанавливает «звуковую связь» с полком (то есть орет, что мы свои). Наконец все выясняется и батальон перебегает в руины занятые стрелковым полком.

Батальон — громко сказано. От него за две недели боев осталось чуть больше полутора сотен человек. Только убитыми батальон потерял тридцать человек. Но это еще считается «ничего». От тех, кого загнали в Грозный в Новогоднюю ночь осталось и того меньше.

От мотострелкового полка, прибывшего из Самары, осталось несколько офицеров и чуть больше десятка солдат. На девятые сутки в расположение наших войск вышел капитан Евгений Сурнин и с ним шестеро солдат — все что осталось от стрелкового батальона.

От танковой роты на улице Орджоникидзе остались в живых только двое рядовых — москвич Андрей Виноградов и Игорь Куликов из Лобни.

Это было преступление и безумие загнать в город, напичканный боевиками и оружием колонны войск.

За двое суток новогодних боев мы понесли чудовищные потери — больше тысячи убитыми и пропавшими без вести.

Даже воздушно-десантные войска — элита армии — единственные действительно боеготовые части на этой войне за три недели боев до Нового года потеряли убитыми двадцать шесть человек, а за двое суток 1–2 января больше восьмидесяти.

О трагедии пехоты можно говорить бесконечно.

Части морской пехоты были спешно доукомплектованы перед выездом моряками с кораблей. Им не дали даже недели на подготовку. Батальоны были брошены в бой не взирая на то, что почти каждый четвертый моряк автомат в руки взял три дня назад…

К штабу корпуса у горбольницы прибыл сводный полк Закавказского округа. Ротный одного из батальонов бесхитростно спросил: «Где тут можно пристрелять оружие, все новое со складов, непристрелянное».

Через несколько часов этот батальон был уже введен в бой…

Вообще слово «сводный» — самое распространенное в группировке. Им маскируется та степень развала до которой дошли войска. Сводный — это значит набранный с «бору по сосенке». Не осталось в Российской армии полнокровных частей и соединений и потому на войну торопливо собирают все, что можно собрать.

От дивизии собирается сводный полк. И даже в сводном виде этот полк едва укомплектован процентов на шестьдесят…

Почти две недели после первого штурма части исправляли ошибки и просчеты генералов. В этих кровопролитных боях потери Российских войск достигали сорока человек убитыми в сутки…

Десантники готовились к ночному штурму. Еще и еще раз проверялись оружие, амуниция. Штурмовая группа сосредоточилась в руинах перед высотным зданием в центре Грозного. Командир сухой, жилистый капитан с короткой щеткой усов, в черной спортивной шапочке — (новогодний подарок от «Менатепа» и «Инкомбанка» всем солдатам и офицерам воюющим здесь) внимательно рассматривал в ночной бинокль объект штурма. Пехота уже четверо суток безрезультатно пыталась взять эту башню. Полсотни убитых и нулевой результат. Как всегда в этом случае обратились за помощью к десантникам. После разведки командир десантников принял решение «брать объект» ночью, когда большинство солдат чеченского гарнизона спало и на позиции оставались лишь дежурные расчеты.

…Один за другим десантники растворялись в темноте. Томительно тянулись минуты ожидания. Наконец из окон — условный сигнал. Подразделения быстро пересекают площадь и входят в здание. Тут и там тела чеченцев, убитых без единого звука. Это дежурный расчет. А где же гарнизон?

Утром, едва ночная мгла уступает место предрассветной сырости из ближайшего дома, который «высотка» прикрывает собой от огня, выходит большая группа чеченцев. Они явно ничего не подозревают. Когда до чеченцев остается метров тридцать, наши открывают ураганный огонь. На пустой площади спастись негде. Пули буквально распарывают боевиков. Через несколько секунд все кончено. На асфальте в самых причудливых позах застыло множество тел. Некоторые еще шевелятся…

Боевые действия достигли невиданного ожесточения. Многие объекты неоднократно переходят из рук в руки. Грозный напоминает эпицентр землетрясения. Руины, остовы стен, воронки. За каждый их метр идут ожесточенные бои.

На одного убитого русского бойца приходится трое-четверо боевиков. Наши солдаты и офицеры полны решимости драться до конца. Многие солдаты, у кого закончился срок службы, отказываются уезжать из частей до взятия Грозного. В двухнедельных боях уцелевшие части получили боевой опыт и теперь уверенно ведут наступление на дудаевскские позиции. Личный состав уверенно называет целью войны — сохранение единства и целостности России. В то же время виновниками этого конфликта большинство солдат считают «демократов», создавших и вооруживших Дудаева.

Мертвый наемник лежит на спине запрокинув руки за голову. Первое, что бросается в глаза — русское молодое лицо.

— Кто такой? — спрашиваю у офицера, стоящего рядом. Тот держит в руках автомат убитого.

— Спроси вон у десантника. У него кажется его документы.

Спрашиваю. Усатый крепкий майор в камуфляже долго шарит по карманам, наконец вытаскивает паспорт.

Богачев Сергей Владимирович, родился 5 ноября 1976 года в селе Ерначиха Алтайского края. И точно, отметка о браке, пятого ноября 1994 года с Людмилой Буханцевой.

Месяц только и прожили. Что погнало его сюда? Почему он тут оказался, зачем взял в руки оружие, чтобы стрелять по своим, по русским?

Наемника уже не спросишь. Его удел теперь — безвестная позорная могила предателя. Но горечь остается.

Части все плотнее обкладывают Дудаевский дворец. Теперь все поменялись местами. Из жертв армейцы стали наконец охотниками. Небольшие штурмовые группы нащупывают бреши в чеченской обороне и буквально разъедают ее.

Чеченцы несут огромные потери.

Все чаще и чаще на рабочие волны наших станций выходят чеченские командиры с просьбами уважить веру и позволить собрать трупы своих бойцов. Наши не возражают. Веру надо уважать. В ходе таких диалогов все чаще звучат пока еще осторожные вопросы полевых командиров на тему того, что будет с теми, кто добровольно сложит оружие. Многие из них понимают, что шансов с боями вырваться из города почти не осталось.

По всему видно — перелом произошел. И больше всего — по московской прессе. Знакомый Комбат, сминая трехдневный «МК» довольно оскабился:

— Знаешь, как легче всего определить положение на фронте?

— Ну?

— Читай газету. Как только «московские комсомольцы» и прочая синагога начинают выть о бедных чеченцах и необходимости срочного мира — наша берет. Это их корреспондента взорвали в Москве?

— Ихнего.

— Ну так передай, что это я им бомбу послал.

— Знаешь, ты не первый, кто им это просит передать…

— Ну, значит еще получат…

Бомба — не лучшее выражение политических антипатий. Но возражать комбату я не хочу. Он имеет право на эту ненависть. Ни один русский не может без злобы читать смаковавшие «МК» на тему того, как собаки глодают труп русского лейтенанта. Я тоже пишу о трупах, но для меня это трупы моих соплеменников и мне больно. А для «МК» это трупы другой нации, другой веры. Не зря они так четко называют в своих репортажах чеченцев «своими», а русскую армию «чужими»…