"Отыгрывать эльфа непросто! Книга 2." - читать интересную книгу автора (Кондратьев Леонид Владимирович)

Глава 15


Вьется путь по мягкому мху. И окружающее подергивается дымкой. Дымкой…нет даже аурой страха, перебирающей своими щупальцами и ласкающей колонны стволов, серебрящихся в лучах ночной странницы. Шаловливый вечерний ветерок еще недавно беспечно перебиравший мягкие кисти осоки, тихо шурша в такт ночному дыханию леса, и тот опасливо затих стоило только расплывчатой напряженной фигуре выступить из лесного мрака окружающего эту небольшую полянку и начинающийся на ней неглубокий ручеёк. Расплывшаяся в лунном свете тень бесшумно опустилась на небольшой, заросший плёс и, обретя плоть, распустила когда-то белые волосы, теперь покрытые кусочками ряски и засохшими разводами болотной жижи. После чего зачерпнула вооруженной когтями ладонью струящееся серебро напоенной ночью родниковой воды. В такт падающим каплям за спиною укутанного такой злобой и яростью дроу, что они становятся видимыми, в переплетении жухлой травы и неверных теней бесшумно стелется тень. Тень, с каждой падающей в этом лунном безмолвии каплей становящаяся все более материальной…



Кристально чистая ярость, укутывающая мой разум подобно легкой шелковой шали и недоумение. То самое недоумение глубину и чистоту, которого можно ощутить только в раннем детстве… Смысл? Какой смысл в продолжении этого спектакля? Зачем вообще связываться с одной из самых наглых и ничего не помнящих разумных рас… Разумных?

Непонимание и нежелание разбираться во всей палитре вселенной, примитивное подстраивание окружающего великолепия под уже известные образы и закономерности и практически атрофировавшееся умение удивляться и принимать мир именно таким, каким он есть на самом деле. Не задергивая свой взгляд шорами науки и устоявшихся определений… Ссвет! Свет их побери! Вот и опять волна ярости, прокатившаяся по моему телу, оставляет за собой ощущение наслаждения сродни сексуальному. Теперь я все сильнее и сильнее понимаю, почему дроу такие «добрые». Все очень просто… Зачем сдерживаться? Зачем загонять свою психику в хрупкие рамки приличий и придуманных мертвых законов, пахнущих ломкими от старости страницами и книжной пылью?.. Боль… Страх… Ярость… Вот что правит миром.

Продернувшие позвоночник мурашки и непередаваемое ощущение легкого зуда в когтях заставили меня резко откинуть голову назад и зашипеть от наслаждения. Люди… Жалкие лысые обезьяны, годные только для охоты и жертвоприношения. Забывшие что такое страх и ужас ночи. Считающие себя вершиной эволюции. Да-да — именно вершиной. Вершиной пищевой пирамиды и самым разумным видом на этой планете… На мгновение мне почудился знакомый сладкий запах и воспоминания о влажном полумраке ночи заполненной криками ужаса и утробным воем. Воспоминания о шелесте мерцающей в темноте стали и непередаваемом ощущении погружающихся в теплую, подрагивающую плоть когтей. Ведь это искусство, темное, страшное искусство — взрастить цветок из боли и ужаса, цветок обретающий в определенный момент материальное воплощение и роняющий отблески своего великолепия на окружающую действительность, раскрашивая ее в мрачные торжественные краски и полутона, наполненные страхом и животным ужасом. Цветок, который получается только из лучших врагов… Самых сильных… Самых хитрых… Достойных танца тьмы и стали. Лучший подарок для девы, для обворожительной и загадочной jalil Elghinn…

Дозволь мне недостойному, этой напоенной тьмой ночью подарить тебе этот цветок… Я приглашаю тебя на танец леди Elghinn… кружиться в вихре наслаждения и крови… вдыхать мускат и амбру твоего дыхания и ощущать легчайшие прикосновения шелка твоих одежд…

Танец — безликий танец пылинок в лучах лунного света, ласковый шелест листьев складывающийся в слова — нет — в звуки, не имеющие ничего общего с человеческой речью…

Ненависть… голос… ужас… голос… наслаждение… голос, звучащий в окружающей тиши… и острый коготок страха чиркает по покрытой мурашками спине обращенной к безликой стене леса… Приглашение… нет… не приглашение к танцу — просто первый взгляд… Взгляд из-под трепещущих ресниц на недостойного, кто посмел и не побоялся пригласить… Звуки складывающиеся в песню — полувой — полустон, взмывающий к ночным небесам фугой ужаса и омерзения и омывающий мою душу…

Нет это не ты о Леди Смерть — нет, не ты. Но в раздающейся за моей спиной песне много нот принадлежащих тебе. Только полностью овладев всей палитрой этих мрачных оттенков и обертонов оттеняющих твою красоту о Дева Смерть, можно так воздавать хвалу тебе… Я знаю ту кто поет сейчас из мягкой темноты леса за моей спиной… Вернее думал что знаю…

Песня… песня в лучах лунного света и блеске звезд… звучащая в унисон переполнявшим меня: ярости, гневу и печали. Кто твой создатель? Мелодия, красивая и вместе с тем чудовищная в своем совершенстве, оставляющая ощущение — нет… единение… единение гнева… Ближе… еще ближе… И вот уже две души с рычанием и воем кружатся в невозможном чудовищном танце, переплетаясь щупальцами чувств и желаний…

Волны гнева и ярости захлестывающие утлую лодку моего разума с каждым звуком… стоном… шепотом… криком… песней… опадают, покоренные неведомой мне магией песни, изливающейся из почти человеческого горла…



Тихое потрескивание сучьев в костре, мерное мерцание пламени и устремленный в никуда взгляд анимы Духа Чащи, внезапно застывшего на полуслове. Удивленные взгляды окружающих костер бойцов и пристальный — Иванова. Странно прервавшийся на полуслове Леший и внезапно забеспокоившиеся дракончики заставили людей затаить дыхание и устремить опасливые взгляды за круг света очерченный прогорающим костром.

Напряженное ожидание чего-то очень страшного и не менее притягательного окутало всех присутствующих. Примерно такое же чувство заставляет в детстве с дрожащими коленями забираться в одиночку в темные глубины старого бомбоубежища, хранящие на взгляд юного сорванца несметные сокровища и скрывающихся за каждым поворотом монстров.

Проглотив вдруг взявшуюся в горле слюну Сергеич осторожно — можно сказать опасливо произнес:

— Дед… Старшой? Что это?

Если не считать дыхания напряженно вслушивающихся солдат, ответом старшине была тишина. Иванов так же как и все заинтересованно уставился через костер на Лешего и уже приготовился тряхнуть этого подозрительного типа, как вдруг из тьмы леса послышались звуки. Чарующие, но вместе с тем странные звуки песни. Заставляющие окружающих покрываться холодными каплями страха…

Никогда — до самой своей смерти… Никогда и никому Иванов не сознался, какие воспоминания проносились в его голове — какие забытые чувства и ощущения вызывали эти звуки — переливы женского голоса звучащие звонким ручейком в набухшей ужасом и тьмой ночной тиши…

Поднимающийся к небесам и подобно обвалу обрушивающийся на землю голос. Застывшие восковыми масками лица людей и ощерившиеся драконы, забившиеся в ноги схватившемуся за сердце старшине… Песня ужаса… медленно и неохотно теряющая капли тьмы и боли… И затихающая… Хотя еще долго застывшие у костра существа слышали ее отголоски…



— Кваааа!!! — пронзительный голос истосковавшейся по личной жизни лягушки немного привел меня в себя. Вот именно, что немного. Странные ощущения и чувство растворенности в чем-то большом остались. Окружающее кажется наполненным многогранным смыслом и даже переливающаяся лунная дорожка на поверхности воды несет в себе откровение. Чуть расфокусированный взгляд скользит по окружающему и разум просто не в силах обработать тот наплыв — массив информации — обрушивающийся на меня: одуряющий запах трав, многоголосое шуршание камыша и осоки, тихий разговор листьев на убаюканных ночью деревьях. Ощущение полной опустошенности и вместе с тем наполненности — ощущение растворенности в окружающей природе, в Чаще, унесшее гнев и ярость и оставившее только мягкое, теплое как объятия матери спокойствие. Хотя… нет, не в природе — и уж тем более не в окружающей Чаще. Лесным эльфом — бррр, мерзость-то какая! — я, слава Ллос, не стал… Скорее единение с Миром. Никогда не занимался медитацией, но, судя по отзывам знакомых, именно такие ощущения у них и возникали. Значит вот что это было… Впасть в Нирвану находясь где-то в глубине Белорусских лесов лунной ночью просто от звуков… Песня! Точно — это была песня! Она начиналась и длилась вечно — именно вечность прошла, когда я слушал её.

Кажется, мои чувства и мой разум были прибоем, мерным ритмичным прибоем, подчиняющимся ритму этой песни. И вместе с этим ритмом они менялись, в них вплеталось нечто не принадлежащее мне, что-то спокойное, ласковое, теплое. И это что-то подобно тонкой пленке масла усмиряющего бешенство штормовых волн по капле, по капельке растворяло ярость и гнев и укутывало в теплые шелка понимания. Я был больше не одинок… Понимание этого заставило меня широко распахнуть обращенные в ночное небо глаза. И красота ночи… леса… мира… обрушилась на меня волной…



"Замечательный рецепт: тихая лунная ночь, полная луна, приступ ярости и все это заполировать песнью кицуне. Теперь буду знать." Немного стряхнув с себя онемение, я оглянулся и обнаружил в полуметре на тонкой бровке песка разложенные на куске материи два гребня и кусок мыла. Нет, все же умна девчонка! Все правильно сделала и просчитала. Молодец!.. Ilharessen zhaunil alur!

Широко улыбнувшись окружающему миру, залихватски запустил пальцы в свою растрепанную шевелюру и сморщился от омерзения — из всех знакомых мне по двум слоям воспоминаний средств для ухода волос болотная жижа является самым хреновым. Будем смывать! Кстати, когда возишься с длинными волосами — намыливаешь их, смываешь, пытаешься разобрать непослушные слипшиеся от грязи пряди — в голове почему-то начинают роиться мысли. Давно, кстати, это заметил. Вот и сейчас в моей остроухой голове закопошились паучки мыслей — разноцветные, разного размера и вида — просто милашки. И пока я на автомате приводил себя в вид достойный Главы Дома, эти многоногие сорванцы устроили целое представление.

Вот, например один паучок, выделяющийся своей упитанностью и медленной вальяжной манерой перемещения, он несет в себе очень трезвую и интересную идею по расширению базы. Ведь действительно, считай толпа бесплатных землекопов в наличии! Почему бы и нет? Только вот с деревом в качестве материала для амулетов я теперь связываться не буду. В деревянном исполнении они сволочи разряжаются, как бы не быстрее, чем я их заряжаю. Так что первое что необходимо — это подобрать нормальный материал, удовлетворяющий целому спектру характеристик: он должен хорошо держать заряд, легко обрабатываться и самое главное — он должен быть под рукой. Например, серебро — всем хорошо, только вот жалко. Хоть и можно Лешего тряхануть, но тут есть одно «но» — после удара молнии считай что от амулетов мало что останется и дело не в том, что поплавятся, скорее всего вообще испарятся. Драгоценных камней тоже жалко. Да и маловато их в загашниках Духа Чащи. Стекло, как аморфный материал не подходит абсолютно — оно будет еще хуже, чем дерево. Железо? Так где ж я в лесу железа найду и кузницу вдобавок?! Поэтому из доступных материалов остается только кость. А что — дешево, сердито и коэффициент утечки минимальный. И обрабатывать намного легче, чем серебро. Точно! А с костями думаю, в лесу напрягов точно не будет.

Только успеваю более или менее рассмотреть эту толстую и неспешную мысль о базе, как в поле моего зрения с наглым видом появляется другой паучок — мелкий, верткий, украшенный потеками крови на идеально черном фоне хитина. Мысль, которую он несет, иначе чем странной обозвать просто нельзя, ибо она щедрой рукой сдобрена воспоминаниями обеих половин моего разума. Месиво из ребер, обрывков кольчуги и металлического крошева зачарованного наконечника, просто взорвавшегося при попадании и проступающее через это воспоминание об уверенном, чуточку уставшем голосе учителя, увлеченно рассказывающем застывшим вокруг него школьникам: "Вот теперь смотрите довольно интересный опыт. Для него нам понадобится стеклянная палочка, газовая горелка и ведро с обычной холодной водой. Внесем в пламя горелки стеклянную палочку и дождемся того момента, когда расплавленное стекло начнет капать в подставленное ведро. Главное в этом опыте — это чтобы охлаждение полученных стеклянных капель было как можно более быстрым. А теперь выключим горелку и аккуратно отложим на асбестовую плитку остаток стеклянной палочки. Теперь очень осторожно достанем из ведра застывшие капельки. Правда похожи на застывшие слезы? Вот именно поэтому и еще по одной причине, которую я вам сейчас продемонстрирую их и называли в древности слезами дьявола. Берем одну из слезок и аккуратно отламываем хвостик. Оп! Видите, как буквально мгновенно она с небольшим хлопком взорвалась, оставив после себя маленькое облачко стеклянной пыли? Если бы мы провели этот опыт в темноте, то была бы видна еще и небольшая вспышка света. Секрет этого опыта заключается в том, что поверхность стеклянной капли охлаждаемая водой моментально твердеет, а медленно застывающие внутренности капли, охлаждаясь уменьшаются, заставляя каплю подвергаться сильному внутреннему напряжению. И стоит только чуть-чуть повредить поверхность, как спящие в ней силы буквально разрывают ее". Пританцовывающий перед моим взором паучок буквально светился от важности и распирающего его веселья. Ведь действительно — наконечники из стекла я уже делаю, так что мешает охлаждать их не плавно, как сейчас, а мгновенно? Получившийся наконечник при попадании в тело будет взрываться, начиняя жертву алмазным облаком мельчайшей стеклянной пыли, гарантируя медленную и мучительную смерть от многочисленных кровотечений и блуждающих по кровотоку осколков. Красивейшая мерзость этой мысли заставила меня предвкушающе улыбнуться. А ведь точно — достаточно даже легкого ранения и попавшая в вены стеклянная пыль рано или поздно сделает свое дело…

Проводив паучка внутренним взором, я с удивлением мигнул и опять переключился на окружающую действительность. Просто, сам процесс помывки уже закончился. Мало того — я умудрился, не отрываясь от размышлений, просушить волосы аналогом магического фена — просто нагрев поток воздуха, направленный на голову. Так что принесенная ВаСю ткань так и не пригодилась. Кстати! ВаСю! Набор недосказанностей и странностей уже давно перерос критическую черту. Это раньше я мог то ли забывать, то ли откладывать на потом объяснение с Лешим о происхождении и прошлом этого забавного зверька и одновременно красивой девушки. Теперь — баста! Уже после лечения Сергеича подозрения начали расти как на дрожжах. А после сегодняшнего так вообще переросли в твердую уверенность в том, что девушка совсем не такая уж забитая лисичка с вечно голодным и чуточку виноватым выражением лица, которой хочет казаться. Ох, непроста чертовка, непроста. И хоть я и должен вроде злиться и исходить ядом от подозрений в адрес лисички, но как ни странно не получается — ровное, теплое, легкое как тополиный пух чувство умиления и как ни странно любви. Блин! Старый извращенец! С какой стороны ни считай…



В обволакивающей ночной тиши, изредка нарушаемой треском костра и сдавленным дыханием так и не пришедших в себя людей, кощунственно прозвучал раздавшийся натужный скрип разгибающейся древесины. Дух Чащи медленно разогнулся и по-стариковски покряхтывая повернулся в сторону скрытых покрывалом темноты кустов.

— Ну не стесняйся дочка, что ты там прячешься? Свои ж ведь вокруг, выходи.

В ответ на его слова кусты зашелестели, привлекая многочисленные взгляды находящихся на поляне людей. Вздрогнувший покров листьев внезапно практически взорвался и на поляну с гордым, независимым видом вышла ВаСю. Медленно, как будто красуясь, двинулась к костру, щуря свои выразительные глаза с танцующими в них бесенятами. Не останавливаясь, слегка мазнула кончиком хвоста по застывшему в прострации химику. После чего с наслаждением потянулась, прогнав волну наслаждения по напряженному телу. Громко с повизгиванием зевнула, блеснув в темноте мелкими очаровательными зубками. И чуть потоптавшись, опустилась на все четыре лапы, уютно обернувшись хвостом, как теплым пушистым пледом.

— Молодец дочка, успокоила нашего длинноухого. Я уж старый дурень думал, что ты его женской ухваткой в себя приведешь. А ты вона оно как…

Полностью распрямившийся Дух Чащи с отеческим прищуром посмотрел на угнездившуюся на тёпленьком месте у костра огненно-рыжую лисицу с вызовом и неприкрытым весельем посматривающую на окружающих ее людей и с теплотой в голосе добавил:

— Так уж и быть, теперяча ты за людишками присмотри. А я пойду Главу проверю — как он там. Ох чую, прилетит сейчас на стариковскую голову… — и переведя взгляд горящих зеленых буркал, по какой-то неведомой ошибке прикидывающихся глазами, на остальную компанию разместившуюся возле костра ласково, по-доброму, буркнул: — К девчонке не приставать, а то знаю я вас охальники. Да и ты ВаСю, чтоб никаких шуточек! Скоро буду, — с этими словами, обычно поскрипывающее тело Лешего стремительно и беззвучно растворилось в окружающей темноте.



Тихий разговор в шелесте ночного ветра.

…Жила-была очень умная и любознательная кицуне и звали ее ВаСю. Впрочем звали ее редко — обычно она сама приходила. Красавица и разумница она была необыкновенная. В свое время в Поднебесной в первых красавицах ходила, к ней даже император сватался как-то. Какой император? Да уж и не помню — вроде звали его по-чудному Ин Чжэн, сам он правда себя величал Ши-Хуан-ди. Тоже умный муж был. На почве своей учености они и познакомились. Правда если уж совсем честным быть — императору от ВаСю кроме ее идей да умений магических ничего и не надо было. Гарем у него был даже по тем временам огромный. Да и ВаСю младшей женой становиться отказывалась. Ее вообще-то замужество никогда особенно не влекло. Кицуне — что с них взять. А хотел император от нее только две вещи — эликсир бессмертия, уж очень завидно было ему долгожительство лисье, пример-то перед глазами — ВаСю тогда только вторая сотня лет шла (для кицуне это самая юность) и выглядела она как семнадцатилетний нераспустившийся бутон. А вторая вещь — оружие магическое и заклятия смертоносные — Поднебесную тогда варвары совсем запугали. Вот из-за желаний императорских ВаСю и пришлось к западным варварам бежать. Мало того, что при опытах посля взрыва от правой части запретного города только фундаментные столбы остались, да и то не все, ну и тысяч семь-восемь народа поубивало — это бы император простил. А вот что ВаСю ни в какую не сознавалась, как готовить эликсир бессмертия это уже было проблемой. Слишком уж Ши страстно желал раздобыть "траву бессмертия", что по мнению его придворных алхимиков растет на трех мифических островах, горами возвышающихся посреди океана: Пэнлай, Фанчжан и Янчжэнъ. Хоть ВаСю и доказывала, что лисье долголетие человеку никак не заполучить да толку никакого. А после попытки ее убить и из лисьей крови сделать яшмовую пилюлю бессмертия для императора, терпение у нашей красавицы лопнуло — так и появилась она в этих краях. А кусок стены — так там доказательств никаких — землетрясение, сугубо природное явление…

Аккурат в то самое время, объявилась у нас тут пригожая да добрая девица, к разностям всяким способная. Жила открыто, людей не чуралась, кому словом помогала, а кому и делом. В глаза ее за пригожесть Прекрасной звали, иногда и Премудрой, коли советов ее не чурались. Да что говорить — перед тем как в спячку впасть, последнее что слышал — коли купец не соврал — князь, то бишь каган Киевский Владимир, ключницын сын, с ней женихаться хотел, да потом передумал и Анну дочь базилевса константинопольского в жены взял. За что потом часть киевского детинца и сгорела… ВаСю ведь до окружающего обычно и дела не было — лишь бы средства да и место под опыты было. А тут какая-то добрая душа донесла, что Владимир-то оказывается бляжьей жизнью живёт, да помимо этого в нескольких официальных языческих браках состоит, в частности, с Рогнедой, потом с «чехиней» какой-то, ну и с «болгарыней» тоже непраздно время проводит. Ну у девки и взыграло. Вот потом в гости и попросилась, а мне что — лес большой, да и соседка она приличная, если опять опыты свои не ставит… А за дубраву она сама потом извинилась… Нет, Василиса Премудрая — девка хорошая, хоть и не без такаранов конечно. Так что как опомятается, можно к делу пристроить. Искусней магини я на своей памяти и не помню — правда очень уж увлекается временами…