"Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица" - читать интересную книгу автора (Асс Павел Николаевич, Бегемотов Нестор...)ГЛАВА 11. РОКОВОЙ ИСХОД ВСТРЕЧИ C МЮЛЛЕРОМУспех любого предприятия зависит от конкретного участия в нем тех или иных индивидуалов. Индивидуалами рождаются, а не становятся. И поэтому, все то, что сделал Штирлиц для провала выступления Хрущева, было защитой как самого себя, так и Леонида Ильича Брежнева. Штирлиц давно понял, что новое задание Центра нужно истолковывать совершенно иначе. После очередной попойки Штирлиц решил опохмелиться. Но что-то не складывалось так, как хотелось бы. И поэтому, голова разведчика болела также, как и его мочевой пузырь. Не складывались не только обстоятельства, позволяющие сбить головную боль, разведчик не мог ощутить связи между Хрущевым и Эйзенхауэром, Борманом и Брежневым, и вообще, Москвой и Нью-Йорком. Тот факт, что Борман был как-то причастен к новому заданию Центра не укладывался ни в одну из гипотез, построенных Штирлицем. «Что, черт подери, эти злыдни задумали?» — подумал полковник Исаев и открыл еще одну банку пива. Штирлиц знал, что Хрущев мог бы и без Брежнева начать переговоры с американцами. Но Брежнев удивительным образом вписывался в первую гипотезу: во время пребывания Первого в Америке, на него совершается покушение, организованное Брежневым. Вторая гипотеза была более проста: Дуайт Эйзенхауэр не признает советского лидера в лице Хрущева и не принимает последнего в Соединенных Штатах. Третья гипотеза была связана с Борманом: Борман приезжает вместе с Хрущевым в Америку и является его гидом; затем Борман, будучи не Борманом, а одним из деятелей ЦК, позорит советского лидера перед лицом капиталистической общественности. Все эти три гипотезы были связаны с Брежневым и поэтому Штирлиц решил ставить карту на него. Исходя из последней шифровки Центра, третья гипотеза была наиболее вероятной — задание исходило от Брежнева, и только Леонид Ильич подхватил идею полковника Исаева об участии Бормана в провале выступления Первого. — Да, это может плохо кончиться, — тихо сказал Штирлиц, стоя перед унитазом. В Нью-Йорке шел дождь. Город готовился к приему советских гостей. Повсюду были развешаны плакаты с приветственными надписями. Мюллер шел по Двенадцатой авеню и плевался. «Как они любят этих русских и как я их ненавижу!» — думал бывший шеф Гестапо и вождь Четвертого Рейха, разглядывая шикарный плакат с надписью: Мюллер знал, кого имеют в виду под кукурузным королем, но боялся даже думать об этом — советские лагеря до сих пор давали о себе знать шатающейся челюстью. И поэтому Мюллер сдержался и не плюнул на плакат. Он решил зайти в кафе и что-нибудь перекусить. Денег было мало, но на бутерброд с черной икрой и бутылку виски хватило. Он сел за дальний столик и принялся цедить бодрящий напиток. Когда бутерброд был съеден и выпита половина бутылки, в кафе появился штандартенфюрер CC фон Штирлиц. Штирлиц не сразу признал в седом старике бывшего вождя Четвертого Рейха, но Мюллер понял, кто подходит к его столику и поэтому насторожился. — Разрешите? — вежливо сказал Штирлиц, усаживаясь за столик Мюллера. «Наверно, он меня не признал», — подумал Мюллер и кивком головы дал свое согласие. Штирлиц щелкнул пальцами, подозвал официанта, заказал три банки тушенки и бутылку водки и принялся жадными глазами рассматривать уставшее лицо Мюллера. «Вот теперь точно! Сомнений быть не может — это Штирлиц! Тушенку и водку поглощает только он. Возможно, сейчас будут бить». — Мюллер тоже впялился в суровое лицо Штирлица и начал усиленно стучать зубами. — Простите, может мы с вами где-нибудь раньше встречались? — начал Штирлиц. Мюллер промолчал. Он боялся, что его голос может выдать его и поэтому решил занять выжидательную позицию. Штирлиц повторил свой вопрос на русском языке. Мюллер промолчал. «А c другой стороны, все равно я влип. От Штирлица вряд ли уйдешь. Он зануда известный», — подумал Мюллер и выпил еще одну рюмку виски. Штирлиц повторил свой вопрос на немецком языке. Мюллер решил, что дальше молчать бесполезно и сказал: — Да, это — я! — Кто — ты?! — Неужели, я так изменился? — Я не понимаю, о чем вы говорите? Вежливый Штирлиц сделал деликатный жест и слегка шлепнул подошедшего официанта, который принес его заказ. Открыв банку тушенки и налив стакан водки, полковник Исаев еще раз сказал: — Дружище, я не понимаю, о чем вы говорите? — Да это же я — Мюллер! Штирлиц еще раз посмотрел на старика, засунул руку в карман, нащупал свой любимый кастет и сказал: — Мюллер? Какими судьбами?! Ты в Нью-Йорке? Вот не думал?! Выпустили тебя, да? Старые друзья обнялись. Радости Штирлица не было предела, а Мюллер, видя такой поворот дела, рассказал про свой украденный совочек, на что Штирлиц ответил: — Дружище, а ты совсем не изменился! Все также возишься в песочнице? — Да я… — Да ладно тебе! — и Штирлиц похлопал старого друга по плечу. — Ты здесь один? — Как тебе сказать… — Говори все, без утайки. — Штирлиц опять нащупал свой любимый кастет. — А не то побью! Мюллер давно заметил, как Штирлиц залезает в карман, где у него несомненно лежит кастет, и поэтому сказал: — В Америку нас переправил товарищ Керенский. — Какой товарищ?! — Керенский. Это тот самый… — А кого это «вас»? — Кого, кого? Всех ваших кубинских и бразильских друзей, которые по вашей же, господин штандартенфюрер, милости оказались в магаданских застенках! — И что, Кальтенбруннер с вами?! — И Кальтенбруннер, и Холтоф, и Айсман, и даже красавица Тетя Фига — здесь, в Нью-Йорке. Штирлиц задумался. Все это могло послужить неплохим козырем в игре, задуманной Брежневым. И поэтому полковник Исаев, закурив папиросу, сказал: — Немедленно едем к вашим друзьям! — Я не думаю, что это им понравится, — грубо промолвил Мюллер. — А их об этом и спрашивать никто не будет, — грубо сказал Штирлиц и въехал кастетом по истрепанной физиономии Мюллера, повергая его в безграничное изумление. — Еще нужны объяснения?! Мюллер расплакался. — На Кубе — били. В Магадане — сломали челюсть. А теперь, здесь вы теребите мою физиономию. Как вам не стыдно?! — О совести заговорил? А что ты думал тогда, в Германии, когда закрыл дверь после ухода Гитлера? А тогда, когда я томился в застенках твоего хренового Четвертого Рейха? Помнишь, собака?! — И Штирлиц вмазал еще раз. Мюллер завыл, а Максим Максимович налил себе еще стакан водки. — Ну что, я тебя убедил? — спросил он. — Вполне. — Тогда едем. …Александр Керенский лежал в одной постели с Тетей Фигой. Керенский был стар, но красотка Фига не замечала этого. Этот мужчина заманивал к себе какой-то внутренней силой, порождающей неукротимую энергию молодого, влюбленного болвана, c которым спала красотка намедни. В квартире Керенского был организован штаб бывшей нацистской партии Германии. Сюда съезжались все бывшие представители Вермахта. — Так это все ваши штучки, товарищ-господин бывший глава Временного правительства? — На пороге стоял восхитительный Штирлиц с гранатой в руках. — O, my God! — успел пропищать Александр Керенский. Граната разорвалась как раз под его задом. Все остальные «рыбками» повыпрыгивали из окон четырнадцатого этажа. — Развели тут бардак! — злобно прорычал Штирлиц, вытирая с мундира что-то похожее на кал. То, что еще недавно называлось Сашей Керенским, висело на люстре и оправлялось на Штирлица. — Прекратите, товарищ Керенский, заниматься хреновиной! — грозно сказал Штирлиц. — Максим ты не прав! Ты что наделал?! — прошипела губа бывшего главы Временного правительства. — Я всегда прав! — сказал Штирлиц. — Что это вы тута развели? Фашистский гадюшник? Ты что же это, опять вдарился в политику? — Максим… или как там тебя еще… Петька, Отто… или этот, ну как его — Штирлиц, ты, еще раз повторяю, не прав! У нас здесь был творческий вечер Александры Пахмутовой. — Какой еще там Ахмутовой? Тут все видно невооруженным глазом — фашистский гадюшник тут у вас, вот. Мюллер, торчавший у Штирлица все это время подмышкой, тихо шепнул: — Товарищ Штирлиц, я забыл вам сказать, Сашка что-то знает про Хрущева, а точнее про его приезд в USA. Рука Штирлица самопроизвольно полезла за кастетом. «Сейчас будут бить!» — подумало тело и упало вместе с люстрой к ногам Штирлица. Но Максим Максимович сдержался, что случалось с ним редко, и только тихо спросил, пытаясь настроить свой голос на добродушную волну: — Что тебе, контра, известно про Хрущева? Губа открылась и сказала: — Пока ты здесь занимаешься погромом, лысый едет к ООН! — Черт, не успел! — пробубнил Штирлиц. — Ну, не успел, так не успел… Ладно… Извините, что побеспокоил. Я просто так зашел. |
||
|