"Скарабей" - читать интересную книгу автора (Фишер Кэтрин)

Она видит солнце под землей

Как ты мог позволить ему это? — накинулась Мирани на Шакала. Радость в ее душе перемешивалась с разочарованием.

— Он сам это придумал, о пресветлая.

— Вечно он выдумывает всякую чушь! — Она в изнеможении села на один из тронов Креона, украшенный, как птица, распростертыми крыльями.

— А что ты подумала, когда увидела его? — с хитрой усмешкой спросил Шакал. — Чем он, по-твоему, занимался?

— Откуда мне знать!

И все-таки она знала. Она гнала от себя эти мысли, но грабитель могил смотрел на нее звериными глазами и улыбался.

— Ты решила, что, наверное, он нас предал. Сдается мне, что за всеми героическими подвигами нашей юной подруги кроется это невысказанное сомнение.

Его голос звучал насмешливо, и она отвернулась.

— Архон! Ты мог бы его остановить!

Алексос возвел из игрушечных кубиков башню головокружительной высоты. Сосредоточенно хмурясь, он водрузил на вершину еще один кирпичик.

— Боги не могут помешать людям делать то, что они хотят, Мирани. И к тому же нам нужен был свой человек по ту сторону.

Сдерживая подступающие слезы, она посмотрела на Орфета. Толстяк склонился к ней. В его ворчливом голосе прозвучала неожиданная доброта.

— Я скажу тебе, девочка, то, чего они не договаривают. Сетис пошел на риск из-за того происшествия со Сферой Тайн.

— Какого происшествия? — Она была озадачена.

— Помнишь тот миг, когда ты впервые дала ее ему в руки? Он рассказал мне это на обратном пути через пустыню, звездной ночью, когда мы оба лежали без сна. Сказал, что очень хотел получить Сферу, жаждал ее, а когда ты ее протянула, с нетерпением выхватил у тебя из рук. И ты это заметила. Потом ему стало стыдно. Он хотел, Мирани, чтобы ты хорошо думала о нем.

Она оцепенела. Креон вложил ей в руки чашку теплого молока, и она выпила его, не ощущая вкуса. В глубине души шевельнулась холодная скорлупка страха. Она прошептала:

— Он погибнет. Аргелин заставит его замолчать.

— А может быть, и нет. — Шакал лениво вытянул ноги на кушетке. Легкий ветерок от его движения опрокинул башню из кубиков. Алексос горестно взвыл; по стенам пробежала легкая дрожь.

Орфет тревожно огляделся.

— Дружище, это ты наделал?

Алексос хмуро взирал на груду кубиков.

— Прости, Орфет. Я больше не буду.

И стал собирать кирпичи. Шакал с толстяком переглянулись. Грабитель осторожно опустил ноги.

— Как я уже сказал, Аргелин хитер. Может, Сетис нужен ему самому. Особенно если он его подозревает. Это все равно, что ходьба по натянутому канату. Но писец сумеет по нему пройти. Сетис — мастер самосохранения.

Он осторожно пригубил Креоново вино и поморщился.

— Теперь расскажите, что здесь происходит. Давно введен комендантский час?

— Два месяца назад. — Мирани крутила в руках чашку. — После смерти Гермии власть Аргелина держится только на страхе. Он уничтожает все изображения Бога и Царицы Дождя, ставит вместо них свои собственные. Он провозгласил себя царем, закрыл все храмы и театры, арестовал тех, кто пытался протестовать. Налоги выросли, купцы держатся подальше от наших краев. Люди злятся, но не осмеливаются сказать ни слова, потому что кругом полно наемников с Севера, а они надменны и жестоки. Были казни, публичные порки, конфискации имущества. Все эти вести мы получали через знакомых Креона — уборщиков, писцов и рабов. Мы с Ретией отваживаемся выходить в Город только после наступления темноты. В Порту слишком опасно. Я там была всего два раза.

— А война? — спросил Орфет.

Мирани пожала плечами.

— Зашла в тупик. Ходят слухи, что императорский флот захватил Каллады, Милос и все острова. — Она на миг подумала об отце и отставила чашку. — Порт в блокаде, оттуда не выходит ни один корабль. Скоро начнется голод.

— Торговля замерла, а ведь надо платить тысячам наемников! — Шакал задумчиво пригубил вино. — Аргелин, наверно, близок к разорению. — Он посмотрел на Креона. — А тем временем во тьме ждет Тень.

— Она ждет всегда. — Альбинос присел на корточки, выставив костлявые колени. — Потому что Тень охраняет гробницы, места упокоения. Да, Аргелин скоро придет сюда.

Орфет угрюмо посмотрел на него над ободом чашки. Он пьет только воду, с мимолетным удивлением заметила Мирани.

— Неужели у него хватит глупости ограбить мертвых?

Шакал снисходительно посмотрел на него.

Креон выдавил свою всегдашнюю кривую усмешку.

— У нас под ногами лежат бессчетные сокровища. Он забыл богов и жаждет только мести. Гнев Архонов не остановит его. — Он искоса бросил взгляд на Алексоса. — Но теперь вернулся мой брат, и Аргелин познает на себе гнев Бога.

— У тебя есть планы, — ровным голосом заметил Шакал.

Креон пожал плечами.

— Я предпринял некоторые… меры предосторожности. Расставил ловушки и западни, вырыл подземные ходы и кое-что построил. Аргелин обнаружит, что главные карты пропали или ведут в никуда. Искатели сокровищ, которые вступят в гробницы, пропадут без вести. По городу уже ходят слухи, что в гробницах рыщет Тень Бога, костлявая и смертоносная.

— А как там река? — вдруг спросил Алексос и выпрямился. Темная челка нависала над глазами. — Моя река! Я же сказал, что верну ее, и вернул!

Креон поглядел на Мирани. Она сказала:

— Аргелин патрулирует берега. Люди берут воду только в разрешенных местах и платят за нее. Строятся какие-то оросительные сооружения, но мы о них ничего не знаем.

Алексос нахмурился.

— Он не имеет права так делать. А мои статуи, Мирани! Такие древние, такая мастерская работа!

Его голос звенел в темном углу Креоновой палаты. Над полом взвились тонкие струйки пыли, что-то соскользнуло и со стуком упало.

— Дружище, — с жаром воскликнул Орфет. — Он за это поплатится.

— Как? — Мирани встала и прошлась по комнате. — Мы ничего не можем сделать против его войска! Здесь нам ничто не грозит, но не дай бог он узнает, что мы живы! И к тому же — куда подевалась Ретия?

— А она может вступить с ним в переговоры? — тихо спросил Шакал.

— Конечно, нет!

— Уж не пошла ли она к нему с каким-нибудь собственным планом?

Мирани помолчала. Откуда ей знать, что замышляет Ретия? За два месяца в подземных гробницах рослая девушка почти потеряла рассудок. Два раза она выходила в Город, не обмолвившись ни словом о том, где была. А сегодня уж очень рвалась прогуляться в Порт.

— Может быть, — с неохотой произнесла Мирани. — Но нас она не предаст.

— В таком случае, — Шакал рывком сел, — я слишком уж долго прохлаждаюсь в этом царстве паутины! Пора Шакалу вернуться в свое логово, а князю Осаркону — в свой разрушенный дворец. Пусть вы все мертвы и похоронены в своих гробницах, но я-то еще жив. — Он подался вперед, светлые волосы рассыпались по плечам, взгляд миндалевидных глаз обежал собеседников. — Но сначала я расскажу вам о своем плане.

— С чего ты взял, что ты тут распоряжаешься? — прорычал Орфет.

— Тише, Орфет. — Алексос скрестил ноги. — Я хочу послушать.

— Ну так слушай, маленький бог. Наша цель — восстановить Оракул, Архона и Девятерых. Разгромить Аргелина навсегда. Согласен?

Все молча кивнули.

— Тогда прежде всего мы должны найти остальных Девятерых. Мои люди выяснят, куда они подевались.

— Может быть, их уже и в живых нет, — пробормотал Орфет.

Шакал пропустил его слова мимо ушей.

— Во-вторых, надо спасти принца Джамиля. Это задача для Сетиса, он ее знает. Но надо быть осторожнее — спасти Джамиля, но не выпускать на свободу. Нам, как и Аргелину, он нужен в качестве заложника против Императора. Тем временем во всем Порту будут работать воры и карманники, жулики и мошенники. Они будут красть оружие, накапливать боеприпасы, собирать копья. Вскоре Аргелин заметит, что его обчистили на корню. — Он взял один из кубиков, протянул Алексосу, а потом кубик словно растворился в его раскрытой ладони. — Будто по волшебству.

Алексос улыбнулся, но Мирани сказала:

— А потом?

Шакал склонился, приблизил к ней заостренное лицо.

— Мы снова овладеем Островом и оттуда выступим против него. Поднимем мятеж, пресветлая.

Она выдержала его взгляд.

— Как Гласительница, я не соглашусь на это, если ты не пообещаешь, что кровопролитие будет сколь возможно малым.

Орфет фыркнул. Шакал и глазом не моргнул.

— Ты просишь о чудесах. Но я попробую.

Мирани кивнула. Хоть и знала, что против войск Аргелина им не выстоять. И он тоже наверняка это знал.

Однако она спросила только:

— Почему?

— Что — почему?

— Почему вы это делаете? — озадаченно спросила она и обвела всех взглядом. — Почему Орфет не пьян? Почему ты не строишь планы продавать Аргелину оружие, наживаться на нехватке еды, организовать контрабанду воды? Что с вами стряслось?

Все молчали. Шакал грациозно пожал плечами. Орфет нахмурился.

— Они испили из Колодца Песен, Мирани, — ответил Алексос, складывая кубики.

Если это и был ответ, он предназначался не ей. Однако Креон улыбнулся, и в теплой темноте она почувствовала, как Бог скользнул ей в мысли и прошептал: «Когда-нибудь я тебе всё расскажу».

— А какова моя роль в этом грандиозном плане? — поинтересовался Орфет.

— Беречь Архона и Гласительницу, оставаться под землей, пока я за тобой не пришлю. И ни в коем случае не подниматься наверх. — Шакал встал и сверху вниз посмотрел на Мирани. Потом сказал: — В конечном счете, пресветлая, я все же намерен процветать. Я хочу стать настоящим князем Осарконом, вернуть свои земли и фамильную честь, напомнить Аргелину о крови моих братьев и муках моей матери. — На его лицо легла темнота; он шагнул назад, его озарила лампа, и Мирани заметила у него в глазах легкий трепет; он торопливо обернулся к грудам пергаментных вещей в глубине комнаты. — Кто здесь?

— Это я. — Из-за ворохов фальшивой мебели вышел человек, держащий за руку маленькую девочку. Он был худ и седовлас, лицо и волосы запорошены пылью, руки покрылись грязью до локтей. Он уронил на пол груду инструментов, Телия подбежала к Мирани и обняла ее за талию.

— Она сказала мне, что ты вернулась. — Отец Сетиса с усилием разогнул спину, бросил пылающий взгляд на Орфета, потом оглядел Алексоса. — Ты, должно быть, Архон.

— Верно, — подтвердил Алексос.

Старик фыркнул. Посмотрел на Шакала, на Креона, огляделся, устремил взгляд в темноту по углам.

— А где же Сетис? Где мой негодный сын?

Ночью, лежа на кровати из пергамента, которая шуршала и скрипела при каждом ее движении, Мирани вспоминала, каким неподвижным осталось лицо старика, когда Креон сообщил ему страшную весть о сыне. В нем не дрогнул ни единый мускул, как будто малейшее движение или слово могли вывести несчастного из равновесия.

А Телия сердито воскликнула:

— Сетис обещал привезти мне подарок! — И эти слова рассекли воздух, как удары ножа.

Отец отвернулся и прошел в темную глубину палаты. Орфет долго смотрел ему вслед, потом пробормотал:

— Обещал — значит, принесет, девочка. Не вешай нос.

Мирани лежала без сна, широко раскрыв глаза. Здесь, внизу, было тепло, в царстве мертвых температура не менялась круглый год, и стояла полная тишина.

Перевернувшись на спину, она уставилась в каменный потолок. Сетис пошел на это ради нее. Так сказал Орфет. И верно, она подметила эту вспышку алчности и поняла, что он об этом догадался. Но идти на такой риск! Удастся ли ему опасный замысел? Или его уже нет в живых? Мысль об этом пронзила ее ударом, Мирани села, стиснула пальцами жесткое одеяло.

— Ответь! Жив он или нет? — спросила она у Бога.

Темнота проглотила ее слова, смягчила их, зашелестела. Они прокатились эхом по трещинам в камнях, прервали далекий храп Орфета, потревожив его сон. Потом храп раздался опять.

— Жив.

Сначала ей почудилось, будто ответил Бог, потом она увидела отца Сетиса.

Он стоял по другую сторону тонкой пурпурной занавески, которой Креон отгородил для нее уголок.

— Входи, — прошептала она.

Он прошел под занавеской, всклубив пыль. Сел на кровать — та скрипнула. Мирани спустила ноги на пол и взяла его за руку. Ладони у старика были мозолистые, шершавые: он с Креоном долгие часы трудился в подземных коридорах, возводя тайные ловушки.

— Ты не мог услышать, — прошептала она.

— Просто я сам подумал о том же. — Его голос был сумрачен. — Я спросил Алексоса. Он сказал, что Сетис находится там, куда он хотел попасть — в самом сердце событий. — Он поднял глаза. — Ну, а раз мальчик — Архон, значит…

— Да, — кивнула Мирани. — Он всё знает.

Лицо старика было бледным, как будто долгие месяцы без солнечного света лишили его жизненных сил. Седые волосы коротко подстрижены, кожа сухая, морщинистая.

— Музыкант сказал, что Сетис сделал это ради тебя, Мирани, но это еще не вся правда. — Он пожал плечами. — Мы с сыном никогда не были близки. После смерти его матери у меня на руках осталась Телия — крохотный комочек, маленькая капелька жизни. Я должен был заботиться о ней. Времена были тяжелые. Я упал со строительных лесов и больше не мог работать — я ведь был каменщиком, пресветлая, очень хорошим. Пришлось Сетису зарабатывать нам на жизнь. — Он опять пожал плечами. — Я питал на него большие надежды. Говорил: поступи на службу к Аргелину. Поднимись на вершину. А он вместо этого пошел в Город. Я поливал его презрением Четвертый помощник архивариуса — это жалкая букашка в муравейнике писцов. Ну чего можно добиться на такой работе! Всякий раз, когда он приходил домой, мы ссорились. Поэтому он перестал приходить.

Мирани подергала край простыни.

— Он такой же, как ты, — сказала она.

Старик приподнял голову.

— Ты так думаешь? — удивленно спросил он.

— Да. Упрямый. Считает, что он всё знает лучше всех на свете.

Она старалась приободрить его, но голос предательски дрожал. Она откашлялась.

— Знаешь, мой отец был таким же. Он хотел, чтобы я попала на Остров, и ради этого много лет давал взятки нужным людям. Наверное, сейчас он сходит с ума от беспокойства. — Она старалась не думать ни об отце, сидящем в библиотеке среди своих свитков, ни о большом, продуваемом всеми ветрами доме над гаванью Милоса, ни о старых слугах. — Я бы хотела послать ему весточку. Просто сообщить, что я жива.

— Пока держат блокаду, ничего не получится. — Старик потер лицо шершавой рукой, в темноте раздался шорох. — Вот что я хочу сказать. Не вини себя. Мой сын заносчив, он всегда таким был.

— Но ты его любишь, — тихо сказала она. Эти слова прозвучали почти как вопрос.

Старик вздохнул.

— Люблю, когда его нет поблизости, — пробормотал он. — А когда он рядом, ругаю и называю дураком.

Она невольно улыбнулась.

Внезапно старик обернулся к ней, как будто на что-то решившись.

— Пресветлая, хочу тебе кое-что показать. Прямо сейчас, пока остальные спят. Я нашел это вчера, когда один спустился в гробницы Шестой Династии. Пойдешь со мной?

Она удивленно кивнула. Все равно не спится.

Он подождал, пока она оделась, они на цыпочках прошли сквозь нагромождение фальшивой мебели и отперли дверь в царство Креона. Креон вышел наружу раздобыть еды, Орфет храпел возле очага, Алексос свернулся клубочком на кровати. Телия, наверное, спит в отдельной комнате, которую отец соорудил для нее из крышек для саркофагов.

Старик поправил фитиль лампы и повел ее по лабиринту коридоров и лестниц.

Мирани шла за ним, держась за стену. Он спустился по нескольким пролетам на нижние уровни, потом свернул в коридор, который сразу же разделился на семь ответвлений. Выбрал путь, каким Мирани еще ни разу не ходила. В свете лампы она разглядела, что когда-то это коридор был выкрашен в белый цвет, а вдоль него на равных расстояниях друг от друга были сооружены величественные ворота из мрамора и камня. Они поднимались к высокому сводчатому потолку. Проходя под ними, Мирани ощутила их тяжесть, заметила высокие статуи; в темноте блестели кошачьи глаза — то ли хрустальные, то ли живые; мириады иероглифов рассказывали давно забытые повести. Коридор круто спускался вниз; местами к стене были приделаны поручни, и дорогу то и дело преграждали громадные каменные плиты, отвалившиеся от стены много веков назад.

Между третьими и четвертыми воротами Мирани остановилась, оглянулась. За спиной сомкнулась непроглядная тьма, на вид твердая как камень. Откуда-то донесся призрачный шепот.

— Что это такое?

Он оглянулся.

— Кто знает? Рабочие наверху утверждают, что это Тень. А Креон говорит, что это дыхание мертвых. Я спросил, как это мертвые могут дышать, но он на это в свойственной ему манере только пожал плечами. Я часто слышу этот звук. Когда мы впервые спустились сюда, он меня напугал, потом я привык и стал ждать и слушать его. Думаю, привыкнуть можно к чему угодно. А теперь я его даже не замечаю.

Ворот было девять, и все разные. И каждая пара становилась все более впечатляющей. Позолоченная резьба на мраморе изображала причудливые деревья, бабуинов среди ветвей. Под исполинскими арками Мирани и старик казались лилипутами. Потом отец Сетиса помог ей перебраться через трещину в полу, и она ощутила под ногами сухой шелест лепестков, обратившихся в прах от ее шагов. Тысячи лет они лежали на полу, никем не потревоженные.

Старик пригнулся.

— Вход низкий. Береги голову.

В первый миг ей показалось, что коридор заканчивается тупиком. Потом она разглядела крошечное отверстие, на уровне ее пояса. Старик встал на четвереньки и пополз туда, и с ним исчез свет, так что на мгновение она осталась в полной темноте. Эта темнота душила ее, сжимая горло. Жаркой волной вернулся давний страх, который терзал девушку, когда ее замуровали в гробнице.

Она поспешно встала на колени и поползла за стариком.

Подземный ход оказался длиннее, чем она ожидала. Странным казалось, что громадный коридор заканчивался таким узким коридором. Острая щебенка впивалась Мирани в ладони, оставляла синяки на коленях. Наконец старик с трудом повернул голову и прошептал:

— Как ты?

— Далеко еще?

— Совсем чуть-чуть. — Изогнувшись, он передал ей лампу. — Видишь, что у тебя под ногами?

Это была не щебенка. А драгоценные камни.

Туннель был усыпан самоцветами: ониксы, опалы, яшма, обломки бирюзы, лепестки халцедона. Она ахнула: стены были без единого просвета усыпаны миллионами бриллиантов. Их грани поблескивали в тусклом свете радужными переливами, и нигде между ними не было заметно ни кусочка голой стены.

Она очутилась в сокровищнице. Драгоценности царапали спину. Она подняла голову — и волосы зацепились за торчащие из камня аметисты. Под пальцами резала кожу острая, как стекло, рубиновая пыль.

— Невероятно!

— Подожди удивляться, мы еще не дошли до конца. — Он пополз дальше. Его голос доносился до нее тихим, искаженным, огонек лампы то вспыхивал, то терялся в тени. — Ума не приложу, как они его сюда затащили… А может, и не затаскивали. Может, выстроили вокруг него всю гробницу.

И вдруг старик исчез.

Впереди туннель озарился золотым сиянием. Мирани увидела квадратный проем, а за ним пылал ослепительный свет. Ее глаза сами собой зажмурились. Казалось, там, в подземном зале, встало солнце. Золотистые лучи залили ей руки и лицо, превратили туннель в реку сверкающих кристаллов, текучих и струящихся.

Мирани вползла в подземный зал.

Выпрямилась на усыпанном лепестками полу и подняла голову.

Какой же он огромный! Исполинский диск из чеканного золота, идеальный, нетронутый, сияющий, как солнце под землей. Он свисал с потолка, отражал тусклый огонек лампы в руках старика и превращал его в мягкое тепло, от которого перехватывало дыхание. Оно наполняло воздух, как звук струны, как удар гонга.

Старик прошептал:

— Посмотри, Мирани, какой он тонкий.

Его слова загудели, зарокотали вокруг диска, полились по его вогнутой плоскости, распались на слоги и буквы.

Изумленная Мирани обошла вокруг диска. Металл был тонкий, как яичная скорлупа. Его создатели непонятным образом сумели сделать поверхность без единой впадинки или отметинки. Абсолютное совершенство. И старик был прав: его не смогли бы пронести через коридор, не говоря уже об узком туннеле. Как же он сюда попал?

«Он поднялся из глубин, Мирани. Встал, как встает солнце».

Голос Бога прозвучал так близко, так чисто, что она инстинктивно бросила взгляд на старика. Но тот только смотрел на диск, и его лицо было залито золотым сиянием.

— Это не объясняет…

«Настоящее солнце намного больше. Больше, чем пустыня, шире, чем океан. В его сиянии уместился бы весь мир, Мирани, и все-таки я качу его по небу одним пальцем. И в людях тоже есть солнце. Оно скрыто глубоко в темноте, как вот это. Пламенное, золотое».

Она хотела спросить его о Сетисе, но тут старик сказал:

— Хорошо, что Аргелин об этом не знает! Здесь, внизу, скрыты чудеса, какие и не снились людям, и нельзя допустить, чтобы они попали к нему в лапы. Креон рассказывал, гробницы тут тянутся бесконечными лабиринтами, и не хватит целой жизни, чтобы обойти их все. Поэтому можно только гадать — сколько же лет этому альбиносу? Сколько веков он живет здесь, внизу?

Он повыше поднял лампу.

— Я хотел, чтобы ты увидела его, потому что Сетис говорит, будто ты слышишь Бога. Скажи ему, Мирани, что мой сын сейчас находится на службе у него, поэтому он должен заботиться о нем вместо меня. Попросишь, Мирани?

— Он тебя слышит, — ответила она тихо.

— Да, но что он отвечает? — Старик обернулся к ней, и в золотом сиянии она увидела у него на лице ужас. — Ты теперь Гласительница. Передай мне, что он говорит.

«Боги не дают обещаний. — Голос был невесел. — Он что, считает, что события всего мира вертятся вокруг его забот? Вы, люди, думаете только о себе, Мирани».

Она прикусила губу. Потом сказала:

— Бог услышал твою просьбу.

— И что?

— И обещал позаботиться о Сетисе.

Отец с благодарностью кивнул.

А у нее в ушах Бог рассмеялся:

«Теперь ты понимаешь, каково приходилось Гермии? Скажи мне, Мирани, где проходит граница между тактом и ложью?»

Она раздраженно отвернулась. И вдруг, вскрикнув, отпрянула.

Стены подземного зала покрылись радужной коркой из миллионов жуков. Скарабеи и уховертки, рогачи и древоточцы. Они ползли мерцающей волной, висели под потолком копошащимися сгустками, падали и взлетали обратно. В сиянии золотого диска поблескивали изумрудно-черные надкрылья.

Мирани содрогнулась, прижав ладони к губам.

— Наверно, приползли на свет, — сказал отец.

Она не ответила. Потому что почувствовала довольно болезненный укол совести: она вдруг вспомнила о броши со скарабеем, которую дала Мантора.

Она совсем про нее забыла!

Она забыла сказать о ней Шакалу!