"Судебно-медицинская экспертиза: проблемы и решения" - читать интересную книгу автора (Гордон Э С)

Глава 1 Сущность и значение судебно-медицинской экспертизы в советском уголовном процессе

1.1 Судебно-медицинская экспертиза как род судебной экспертизы по уголовным делам

При возбуждении, расследовании и судебном рассмотрении уголовных дел следователь (лицо, производящее дознание), прокурор, суд, а также другие участники советского уголовного процесса нередко встречаются с вопросами, для разрешения которых необходимы те или иные специальные познания. Чем более развивается наука и техника, тем больше усиливается дифференциация человеческих знании, и чем сильнее они специализируются, тем более возрастает их роль в уголовном судопроизводстве.

Все возрастающее использование специальных познаний в советском уголовном процессе, с одной стороны, расширяет возможность достижения объективной истины, с другой — порождает различные правовые проблемы, неизбежно возникающие при вовлечении этих знаний в сферу уголовного судопроизводства. Поэтому вполне естественно, что юристы, особенно представители науки уголовного процесса и криминалистики, в последние десятилетия все чаще обращают свое внимание на эти проблемы.

Считается общепризнанным, что специальные познания могут использоваться при возбуждении, расследовании и судебном рассмотрении уголовных дел в различных формах [1].

Так, специальные знания могут использоваться в форме получения различных справок у тех или иных специалистов. Эта форма в действующем уголовно-процессуальном законодательстве непосредственно не регламентирована. В юридической литературе на эту форму использования специальных познаний в уголовном процессе указывает ряд авторов, отмечая ее эффективность. Например, В. М. Галкин анализирует справочную деятельность «сведущих лиц» по уголовным делам [2], Ю. А. Калинкин обращает внимание на возможность получения от специалистов тех или иных знаний в виде различных справок [3],

Ю. К. Орлов отождествляет подобную деятельность с получением различных справок и иных документов, в которых удостоверяются обстоятельства, имеющие значение для дела, в том числе установленные с применением специальных познаний [4]. В. Д. Арсеньев и В. Г. Заблоцкий говорят о «письменных мнениях по специальным вопросам», «получаемых в вышестоящем суде от тех или иных специалистов» [5] и т. д. Существенную помощь следователю и суду могут оказать консультации «сведущих лиц», например, по вопросам о современных возможностях экспертизы, формулировке вопросов на разрешение эксперта, способах сохранения объектов экспертного исследования, объеме образцов для экспертизы и т. п. Анкетный опрос 406 следователей большинства регионов страны, проведенный нами в 1988 г., показал, что они прибегали к этой форме использования специальных знаний для решения ряда важных вопросов: 16,9 % — определения вида требуемой по делу экспертизы; 17,5 % — выбора экспертного учреждения; 27,2 % — подготовки материалов для экспертизы; 55,5 % — формулирования вопросов экспертам и т. д.

Другая, закрепленная в действующем уголовно-процессуальном законодательстве, форма вовлечения в уголовное судопроизводство специальных познаний, носящая по сравнению с предыдущей более сложный характер, — это привлечение к участию в уголовном деле специалистов. Статья 1331 УПК РСФСР [6] предусматривает, что в случаях, указанных в Кодексе, «следователь вправе вызывать для участия в производстве следственного действия специалиста, не заинтересованного в исходе дела». При этой форме специалист, действуя в рамках следственного действия, признан использовать свои специальные познания и навыки для оказания содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств (ст. 1331 УПК РСФСР) [7].

Практика привлечения специалистов, в том числе судебных медиков, к следственным действиям свидетельствует о том, что в использовании данной формы привлечения специальных знаний в уголовное судопроизводство имеются существенные недостатки.

Так, наши результаты обобщения практики производства осмотра места происшествия по 100 делам об убийствах в 1985–1987 гг. показывают, что в 50 % случаев эти осмотры проводились без специалиста — судебного медика, хотя по закону его участие является обязательным (ст. 180 УПК РСФСР). Из-за этого значительно снижается качество осмотра и резко понижается его эффективность, поскольку остаются необнаруженными или надлежащим образом незафиксированными те или иные следы события, имеющие важное доказательственное значение по делу. В частности, по 27 % дел на месте происшествия не были обнаружены микрообъекты, необходимые для производства судебно-медицинской экспертизы (в том числе по 4 % дел — следы крови, по 3 % дел — волосы, по 6 % дел — орудия совершения преступления), по 35 % дел осталось не сфотографировано само место происшествия и его элементы (труп, следы крови, орудия совершения преступления) и по каждому второму делу — из числа изученных в протоколе осмотра места происшествия должным образом не отражены поза трупа, особенности трупных явлений, следы крови [8]. Хотя такая практика имеет как субъективные, так и объективные причины, тем не менее она не может считаться нормальной, ибо затрудняет раскрытие преступлений.

При всей важности всех отмеченных выше форм использования специальных познаний в советском уголовном процессе следует все же признать, что ведущую роль среди них играет судебная экспертиза. Эта форма, во-первых, пригодна для решения специальных вопросов, по которым иные формы вовлечения специальных знаний в уголовном судопроизводстве недостаточны; во-вторых, более детально регламентирована действующим уголовно-процессуальным законодательством. И удельный вес судебных экспертиз среди других форм использования специальных знаний по уголовным делам достаточно высок. Так, только во Всесоюзном научно-исследовательском институте судебных экспертиз с 1962 по 1986 г. проведено около 107 тыс. судебных экспертиз, причем за этот период их количество возросло на 34 % [9]. Коллективы экспертных учреждений Министерства юстиции Украины в 1982 г. выполнили на 57 % больше экспертиз, чем в 1972 г. [10]

По данным Ю. А. Калинкина, почти по 80 % изученных им уголовных дел проводилась судебная экспертиза (криминалистическая, автотехническая, судебно-медицинская, судебно-психиатрическая и т. д.) [11]. На все большее распространение судебной экспертизы в уголовном судопроизводстве особо указывается в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 марта 1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам» [12]. Данная форма, естественно, привлекала и продолжает привлекать повышенное внимание советских юристов.

Что же представляет собой судебная экспертиза? В специальной литературе на этот вопрос, имеющий принципиальное значение и по теме нашего исследования, можно найти различные ответы.

Все авторы в качестве отправного положения берут указания закона о том, что «экспертиза назначается в случаях, когда при производстве дознания, предварительного следствия и при судебном разбирательстве необходимы специальные познания в науке, технике, искусстве или ремесле. Экспертиза проводится экспертом в соответствующих учреждениях либо иными специалистами, назначенными лицом, производящим дознание, следователем, прокурором или судом. В качестве эксперта может быть вызвано любое лицо, обладающее необходимыми познаниями для дачи заключения» (ст. 78 УПК РСФСР). Однако, опираясь па данное положение, различные авторы выделяют неодинаковые признаки судебной экспертизы. М. А. Чельцов и Н. В. Чельцова видят специфику экспертизы в указании следователю и суду опытных положений из области специальных знаний, под которые экспертом подводятся определенные факты дела и таким путем устанавливается новое доказательство [13]. Вопреки этому М. С. Строгович не ограничивает понятие экспертизы логическими операциями и усматривает ее специфику в проведении исследования на основе специальных познаний [14]. И. Л. Петрухин также возражает против попытки определить юридическую природу экспертизы через ее логическую природу и отмечает, что экспертиза представляет собой разновидность научного исследования, в котором невозможно выделить и обособить индуктивный и дедуктивный методы [15]. Все три признака — применение специальных познаний, исследование и дача заключения — включает в определение экспертизы А. А. Эйсман [16]. Эти же признаки экспертизы, с добавлением к ним признака процессуальной формы и специального субъекта исследования, называет Ю. К. Орлов [17]. Во многом сходные признаки экспертизы отмечают Р. Д. Рахунов, А. В. Дулов, А. Р. Шляхов, В. М. Галкин, А. Я. Палиашвили и другие ученые.

Как видим, между приведенными выше суждениями принципиальных расхождений по существу нет. Речь скорее идет о степени полноты тех признаков (свойств, черт), выделение которых необходимо для получения правильного представления о существе судебной экспертизы.

Все признаки, на которые указывают названные выше и другие авторы, действительно присущи судебной экспертизе.

Судебная экспертиза — это юридически значимое действие, осуществляемое:

а) по специальному заданию уполномоченных на то органов и лиц в связи с необходимостью использования в уголовном процессе специальных познаний;

б) в процессуальной форме;

в) специальным субъектом — экспертом;

г) состоящее, в исследовании представленных объектов с целью установления имеющих значение по делу обстоятельств;

д) при правовых гарантиях, способных обеспечить доброкачественность исследования, истинность его результатов и законные интересы участников процесса;

е) завершающееся дачей экспертного заключения (или отказа от такового).

На наш взгляд, лишь взятые в совокупности эти признаки характеризуют судебную экспертизу как процессуально-правовой, так и с логико-гносеологической сторон. Они дают и наиболее полное представление о динамике этого процессуального действия, начиная с назначения судебной экспертизы и кончая анализом и оценкой ее результатов. Именно из такого понимания судебной экспертизы мы будем исходить в ходе дальнейших наших рассуждений.

Поскольку в советском уголовном процессе для установления фактов и обстоятельств, входящих в предмет доказывания по делу, требуется привлечение специальных познаний из самых различных отраслей науки, искусства, техники и ремесла, в качестве эксперта привлекаются разные специалисты, а проводимые ими исследования по своему характеру существенно отличаются друг от друга, в теории и практике принято различать те или иные роды, виды и подвиды судебной экспертизы. Такая классификация может быть произведена по разным основаниям. Чаще всего она осуществляется в зависимости от того, к какой области пауки, техники, искусства и ремесла относятся требуемые по уголовному делу специальные познания. По этому основанию, например, А. Р. Шляхов сначала выделяет судебно-медицинские и психофизиологические, криминалистические, инженерно-транспортные, инженерно-технологические, судебно-бухгалтерские и финансово-экономические, судебно-технические, сельскохозяйственные, экономические и судебно-биологические классы экспертиз, а затем в их рамках разграничивает судебно-медицинскую, судебно-психиатрическую, судебно-психологическую, криминалистическую, автотехническую, бухгалтерскую, строительно-техническую, пожарно-техническую, биологическую и агробиологическую судебные экспертизы [18].

Такая классификация, по нашему мнению, в принципе оправдана, она имеет определенное научное и практическое значение л в этом плане не вызывает особых возражений.

А. И. Винберг и Н. Т. Малаховская выделяют такие виды судебной экспертизы, как криминалистическая, материаловедческая, экономическая, биологическая, сельскохозяйственная, экологическая, инженерно-транспортная, инженерно-техническая, инженерно-технологическая, медицинская и психофизиологическая [19]. В юридической науке широко известны классификация судебных экспертиз и по некоторым другим основаниям. В зависимости от того, одним или несколькими специалистами проводятся экспертизы, различают единоличные и комиссионные судебные экспертизы. С учетом того, выступают ли в качестве эксперта специалисты одной или нескольких отраслей знаний, выделяют однородные и комплексные судебные экспертизы. По объему исследования разграничивают основные и дополнительные экспертизы. По последовательности их проведения судебные экспертизы делятся на первичные и повторные [20] и т. д.

Выделяются также однообъектные (малообъектные) и многообъектные экспертизы — по числу объектов исследования и однородные и неоднородные в зависимости от того, относятся ли поставленные вопросы к одному или нескольким видам экспертиз [21].

При рассмотрении различных классификаций для нас представляется важным то, что все они исходят из признания судебно-медицинской экспертизы самостоятельным родом судебных экспертиз. При классификации судебных экспертиз по особенностям специальных знаний, которые необходимы для их проведения, судебно-медицинская экспертиза независимо ставится в ряд с другими видами судебных экспертиз. И для этого есть веские основания, поскольку предмет судебно-медицинской экспертизы, т. е. круг обстоятельств, устанавливаемых при ее проведении, и соответствующие этому предмету методы исследования, разрабатывается в рамках важнейшей отрасли научного знания — медицины и ее подотрасли — судебной медицины. При классификации же но другим основаниям (последовательности проведения, объему исследования, количеству участвующих в этом исследовании лиц и т. д.) судебно-медицинская экспертиза также обнаруживает черты самостоятельной экспертизы, поскольку она, как и другие виды экспертиз, может быть основной или дополнительной, первичной или повторной, единоличной или комиссионной, однородной или комплексной и т. д.

Судебно-медицинская экспертиза — не только самостоятельный, но и весьма важный вид судебной экспертизы. Во-первых, в количественном отношении судебно-медицинская экспертиза занимает первое место среди всех других судебных экспертиз. Во-вторых, удельный вес судебно-медицинских экспертиз имеет тенденцию к постоянному росту, о чем свидетельствуют приводимые ниже данные о числе и динамике судебно-медицинских экспертиз в СССР за 1978–1984 гг. [22]:

В-третьих, эти экспертизы не только решают конкретные вопросы, которые требуют специальных медицинских знаний, но и иным путем обеспечивают всесторонность расследования. Достаточно сказать, что по 2/3 изученных нами уголовных дел заключения медицинских экспертиз в совокупности с другими доказательствами успешно использовались для выдвижения обоснованных, нашедших впоследствии подтверждение следственных версий и определения общего направления предварительного расследования: по 9 % — послужили основанием производства дополнительных следственных действий, по 4,8 % — для опровержения доводов обвиняемого и т. д.

Судебно-медицинская экспертиза решает вопросы, затрагивающие интересы человека. Чаще всего она проводится по делам, где речь идет о жизни, здоровье, чести и достоинстве граждан. Обращает на себя внимание многообразие объектов исследования: она имеет дело с живыми людьми, трупами, различными продуктами жизнедеятельности человека, связана с различными отраслями медицинских знаний, начиная с анатомии и кончая нейрохирургией, эндокринологией и т. д.

Тем не менее вопросы судебно-медицинской экспертизы в советском уголовном процессе в юридической литературе до недавнего времени специально не рассматривались. Они анализировались главным образом представителями медицинской науки с точки зрения методики производства судебно-медицинской экспертизы. Такое положение связано с господством мнения, будто теория судебно-медицинской экспертизы является одной из отраслей именно медицинской науки [23]. Если этот тезис прямо и не выдвигался, то он, по существу, подразумевался теми авторами, которые, рассматривая судебную медицину в целом как отрасль медицинской науки, игнорировали тот факт, что судебно-медицинская экспертиза некоторыми своими гранями уходит в сферу юридических знаний, тесно переплетаясь со многими правовыми вопросами [24]. Этим, на наш взгляд, объясняется тот факт, что правовые аспекты судебно-медицинской экспертизы не подвергались достаточному исследованию.

Единственной на сегодняшний день работой, в которой специально рассматриваются эти вопросы, является диссертационное исследование Б. М. Шкляра «Судебно-медицинская экспертиза на предварительном следствии», выполненная в 1972 г. [25]. Однако и в ней затрагиваются далеко не все существенные вопросы темы, правовые вопросы не соотнесены с медицинскими, они рассмотрены только применительно к предварительному расследованию, хотя и в других стадиях уголовного судопроизводства существует немало неясностей.

Есть еще диссертационная работа А. Н. Денисюка «Правовые и организационные вопросы использования специальных медицинских знаний при расследовании преступлений» [26]. но в ней, как следует уже из самого названия, правовым аспектам судебно-медицинской экспертизы отводится не основное внимание.

Несомненно, что теоретические разработки по судебной экспертизе в целом касаются и судебно-медицинской экспертизы, поскольку все то, что присуще общему, свойственно и особенному. Тем не менее интересы науки и практики предполагают, чтобы это «особенное», в данном случае проблемы судебно-медицинской экспертизы, тщательно разрабатывалось с учетом специфических свойств. При этом прежде всего необходимо выяснить, каковы ее сущность и содержание.

Отвечая на этот вопрос, Ю. С. Сапожников, А. М. Гамбург указывают, что судебно-медицинская экспертиза — это применение в практике судебно-следственных органов судебной медицины как науки [27]. К. И. Хижнякова дает аналогичное объяснение: «судебно-медицинской экспертизой называется применение медицинских и биологических знаний для разрешения вопросов, возникающих в практической деятельности органов дознания, следствия и суда [28]. В этих высказываниях, как нетрудно заметить, под понятие судебно-медицинской экспертизы, по существу, подведены все формы использования медицинских знаний по уголовным делам, поскольку все они связаны с применением «судебной медицины как науки» в деятельности судебно-следственных органов.

Значительно определеннее высказались по рассматриваемому вопросу авторы, в работах которых судебно-медицинской экспертизой считаются «научно-практические исследования, производимые врачом по постановлению органов следствия пли суда для дачи заключения по медицинским и некоторым биологическим вопросам, возникающим в процессе расследования или судебного разбирательства конкретного уголовного дела» [29]. Здесь выделены весьма важные признаки судебно-медицинской экспертизы, такие как:

а) проведение ее врачом по постановлению следствия и суда;

б) исследование медицинских и некоторых биологических вопросов, возникающих по конкретному уголовному делу;

в) дача заключения по этим вопросам.

Близкое к этому определение дано Б. М. Шкляром, по мнению которого сущность этой экспертизы «заключается в производстве судебно-медицинским экспертом (врачом) по постановлению следователя и в порядке, установленном процессуальным законом, исследований, требующих применения специальных знаний из области судебной медицины с целью установления фактов, имеющих значение для дела» [30]. Внимание автора обращено также на такие черты (признаки) рассматриваемого явления, как проведение экспертизы строго в рамках уголовно-процессуального закона; наличие в ней исследования, во время которого используются специальные познания из области судебной медицины; проведение такого исследования врачом, назначенным в качестве судебно-медицинского эксперта. Приведенные выше суждения дают в общем правильные представления о природе судебно-медицинской экспертизы, помогая отграничить ее от других форм использования специальных медицинских знаний в советском уголовном процессе. Вместе с тем, они, как нам думается, страдают и некоторыми недостатками. Прежде всего вряд ли корректно сведение производства судебно-медицинской экспертизы только к самому экспертному исследованию. Экспертиза — более сложный юридически значимый акт. Когда наряду с познавательной деятельностью эксперта присутствуют некоторые другие элементы, без учета которых невозможно получить достаточно полное представление о сущности и содержании рассматриваемого явления. Речь идет о том, что в производстве судебно-медицинской, как и любой другой судебной экспертизы принимает участие следователь, орган дознания, суд или прокурор, а также те участники уголовного процесса (например, обвиняемый), которые по действующему уголовному законодательству наделены соответствующими правами.

В соответствии с УПК РСФСР (гл. 16) понятие «производство экспертизы» охватывает назначение экспертизы; ознакомление обвиняемого с постановлением (определением) о назначении экспертизы, разъяснение его прав; при необходимости — т получение образцов для сравнительного исследования; экспертные исследования, производимые в экспертном учреждении или вне его, помещение обвиняемого или подозреваемого в медицинское учреждение при необходимости осуществления над ним наблюдения; дача экспертного заключения; предъявление обвиняемому заключения эксперта (ст. 184–191, 193, 288 УПК РСФСР) [31]. При этих обстоятельствах оставление за рамками понятия судебно-медицинской экспертизы указанных действий следователя, суда и других участников судопроизводства не согласуется с действующим законом и способно создать усеченное, неполное и, стало быть, неверное представление о действительном его правовом содержании. Такой подход оставляет в тени и те процессуальные гарантии, при помощи которых советский закон обеспечивает права и юридически охраняемые интересы обвиняемого при производстве судебно-медицинской экспертизы. Это уже само по себе свидетельствует о том, что анализируемые определения судебно-медицинской экспертизы нуждаются в серьезной корректировке.

В этих определениях такой важный признак судебно-медицинской экспертизы, как проведение ее в рамках процесса при строгом соблюдении установленной законом процессуальной формы, соотнесен, главным образом, с самим экспертным исследованием, тогда как в реальной действительности дело обстоит несколько иначе. По закону процессуальная форма определена не столько для самого экспертного исследования, осуществляемого экспертом на основе специальных медицинских знаний, сколько для других этапов производства этой экспертизы, в частности, для ее назначения, подготовки материалов для ее производства, получения образцов для сравнительного исследования, участие в экспертизе обвиняемого и т. д. Особое значение имеет указание в УПК РСФСР на случаи обязательного проведения судебно-медицинской экспертизы (пп. 1, 3, 4 ст. 79 УПК РСФСР). Это весьма важное обстоятельство, без должного учета которого не представляется возможным как правильное понимание правовой природы судебно-медицинской экспертизы, так и определение ее взаимосвязи с другими процессуальными действиями по уголовному делу.

Нуждается, далее, в уточнении и предмет судебно-медицинской экспертизы. Указание на то, что в качестве такого предмета выступают «медицинские и некоторые биологические вопросы» [32], вряд ли достаточно. Биологические вопросы в зависимости от определенных обстоятельств могут оказаться предметом либо судебно-медицинской, либо криминалистической, либо сельскохозяйственной, либо ветеринарной, либо какой-нибудь иной судебной экспертизы. Все зависит от того, каково происхождение подлежащих экспертному исследованию биологических объектов, механизм их образования и те специальные знания, которые требуются для их исследования. В литературе справедливо отмечено, что не следует смешивать предметы судебно-медицинской и криминалистической экспертиз, что «все они имеют некоторые сходства в объектах и даже в отдельных методах экспертного исследования, но существенно различаются по содержанию предметов» [33]. Если для разрешения «биологических вопросов» необходимо исследование объектов растительного или животного происхождения (к ним относятся волосы, кровь животных, частицы растений, деревьев, их остатки, останки животных и другие), то назначается не судебно-медицинская, а судебно-биологическая экспертиза. Идентификация же конкретного животного, растения, изделия из дерева и т. д. по следам-отображениям на других предметах составляет предмет чаще всего криминалистической экспертизы.

Следовательно, биологические объекты относятся к предмету судебно-медицинской экспертизы только при определенных условиях, в частности тогда, когда они имеют «человеческое происхождение» или подобные этому свойства, надо установить их принадлежность к конкретным лицам — обвиняемому, подозреваемому, потерпевшему и т. д.

Кроме того, целесообразно уточнение такого важного момента, как субъект судебно-медицинского исследования. Эксперт — это не обязательно специалист, работающий в судебно-медицинском экспертном учреждении. Им может быть и другое лицо, обладающее необходимыми медицинскими знаниями и назначенное в установленном законом порядке судебно-медицинским экспертом по делу. В Инструкции о производстве судебно-медицинской экспертизы в СССР от 21 июля 1978 г. прямо указывается, что судебно-медицинскую экспертизу могут, наряду со штатными судебно-медицинскими экспертами, производить «профессорско-преподавательский состав кафедр судебной медицины, научные сотрудники НИИ судебной медицины, специалисты учреждений здравоохранения и других ведомств», что эти лица «при выполнении указанной работы по своему процессуальному положению являются экспертами» (пп. 1, 5, 6). Основой для такого суждения является ст. 78 УПК РСФСР, в которой подчеркивается, что «в качестве эксперта может быть вызвано любое лицо, обладающее необходимыми познаниями для дачи заключения».

В 1984 г., например, в стране экспертные исследования трупа в 481 504 случаях производились штатными экспертами Бюро судебно-медицинской экспертизы, а в 8345 случаях — врачами, не работающими в судебно-медицинских учреждениях. Причем удельный вес привлечения специалистов других медицинских учреждений особенно велик, когда речь идет о комиссионных экспертизах.

В условиях нашей огромной страны привлечение в качестве судебно-медицинских экспертов специалистов-врачей, не являющихся штатными сотрудниками судебно-медицинских учреждений, жизненно необходимо. И не учитывать этого обстоятельства при выявлении специфических признаков судебно-медицинской экспертизы нельзя.

Таким образом, судебно-медицинская экспертиза — это регулируемое уголовно-процессуальным законом действие, осуществляемое в процессуальной форме по заданию уполномоченных на то органов и лиц в связи с необходимостью использования специальных медицинских и некоторых биологических знаний особым субъектом — судебно-медицинским экспертом, состоящее в исследовании представленных ему объектов с целью установления имеющих значение по делу обстоятельств при правовых гарантиях, способных обеспечить доброкачественность исследования, истинность его результатов и законные интересы участников процесса, завершающееся дачей экспертного заключения (или отказом от такового).

Судебно-медицинская экспертиза в уголовном процессе может характеризоваться в трех взаимосвязанных срезах: во-первых, как акт-действие; во-вторых, как акт-документ и, в-третьих, как решение. Причем во всех этих плоскостях она является в достаточной степени сложным феноменом. Как акт-действие она охватывает ряд относительно самостоятельных действий, предпринимаемых следователем (органом дознания, прокурором или судьей), экспертом и некоторыми участниками уголовного процесса и прежде всего обвиняемым. Как акт-документ судебно-медицинская экспертиза предполагает такие юридически значимые документы, как постановление или определение компетентных органов о назначении экспертизы, протокол ознакомления с ним обвиняемого, заключение эксперта или отказ от дачи заключения по результатам своей работы и протокол ознакомления с этим документом указанных в законе участников уголовного процесса. И, наконец, как акт-решение она слагается из всех тех констатации и выводов, которые содержатся в указанных выше документах.

Как видим, судебно-медицинская экспертиза, как и любая другая, это сложное и системное явление. Поэтому сведение ее только к экспертному исследованию медицинских и некоторых биологических объектов, нередко встречающееся в нашей литературе [34], не может быть признано оправданным. Тем более, что, с. одной стороны, без должным образом оформленного решения компетентного органа или лица такое исследование, проведенное без соблюдения прав обвиняемого по участию в проведении судебно-медицинской экспертизы, не может считаться полноценным; с другой — постановление (определение) компетентного органа о назначении экспертизы и связанные с ним меры по обеспечению прав участников уголовного судопроизводства имеют реальный смысл только при условии, если по делу фактически проведено экспертное исследование. Отрывать эти действия (документы, решения) друг от друга, выпячивать один из них в ущерб другим, а тем более в какой-то мере их противопоставлять друг другу было бы, как нам думается, неверно. Судебно-медицинская экспертиза, в целом включая в себя все ее слагаемые, является юридически значимым действием (решением, документом). Она полностью проводится при условии и в порядке, определенных уголовно-процессуальным законом. Ей, следовательно, в целом свойственна юридическая, а конкретнее — процессуальная форма.

Некоторые авторы, трактующие судебно-медицинскую экспертизу как осуществляемое экспертом-медиком исследование, недостаточно фиксируют внимание на этой стороне проблемы. Тем не менее можно утверждать, что в советской юридической науке все больше пробивает себе дорогу верное, с нашей точки зрения, мнение, согласно которому экспертиза рассматривается именно как процессуальное, т. е. как юридически значимое действие, регламентированное процессуальным законом [35].

Но по-прежнему остается дискуссионным вопрос о том, относится ли судебная экспертиза (в том числе судебно-медицинская) к числу следственных действий. Есть авторы, которые, считая экспертизу процессуальным действием, данный вопрос оставляют тем не менее нерешенным [36]. Известен и взгляд, суть которого состоит в отрицании за судебной экспертизой свойств следственного действия, в стремлении рассматривать ее как некую автономную форму дознания в уголовном процессе [37]. Противоположное мнение состоит в том, что любая экспертиза является не просто процессуальным, а именно следственным действием [38]. Наконец, в имеющейся юридической литературе встречаются и высказывания о том, что экспертиза в рассматриваемом плане имеет двойственный характер. В. М. Галкин, к примеру, полагает, что судебная экспертиза в узком смысле выражается во внепроцессуальной деятельности эксперта по исследованию представленных ему материалов на основе специальных познаний, а в широком смысле — в следственном (судебном) действии, направленном на установление имеющих значение для дела фактов путем привлечения экспертов [39]. На правомочность такого подхода, охватывающего гносеологическую (специальную, научно-методологическую) и процессуально-правовую сторону рассматриваемого явления указывают и некоторые другие авторы [40].

Вполне понятно, что в пользу каждой из отмеченных позиций приводятся те или иные аргументы. Например, признание судебной экспертизы следственным действием чаше всего обосновывается указанием на то, что она начинается по постановлению следователя (органа дознания, прокурора, суда), который определяет объем и направление экспертного исследования, контролирует его ход, получает и оценивает заключение эксперта и т. д. Ученые же, отстаивающие противоположный взгляд, упор делают на то, что сердцевину судебной экспертизы составляет вся деятельность эксперта, заключающаяся в исследовании представленных ему материалов на основе специальных познаний, что содержание и «технология» этой деятельности выходят за рамки процессуальной формы, определяются научными и научно-методическими положениями соответствующей области специальных знаний. Авторы же, усматривающие в судебной экспертизе двойственную природу, стремятся учесть и ту, и другую характеристику этого явления, хотя, как это будет показано нами позднее, соединение их необязательно предполагает такую «двойственность».

Нельзя отрицать, что эти и некоторые другие аргументы, приводимые в обоснование той или иной позиции по рассматриваемому вопросу, сами по себе правильные. В судебно-медицинской экспертизе, как в сложном комплексе актов (действий, документов, решений), присутствуют моменты, в разной степени регламентируемые уголовно-процессуальным законом и, стало быть, «процессуальные» не в одинаковой мере. Если действия следователя (органа дознания, прокурора) или суда по назначению экспертизы достаточно подробно регулируются статьями 78–79, 81, 184–189, 193–194 и 208 УПК РСФСР, то действия эксперта по исследованию представленных ему материалов на основе своих специальных познаний такой регламентации в законе не находят. И это вполне резонно, ибо исследовательская часть этого сложного комплекса осуществляется специалистом на базе накопленных в соответствующей области науки знаний и с применением адекватных этим знаниям специальных методов. Сугубо экспертные исследования — творческий процесс, в котором проявляются умение эксперта тщательно анализировать и решать поставленные перед ним специфические задачи, его личный опыт, знания и владение методами и достижениями представляемой им области науки, техники, искусства или ремесла [41]. Этот творческий процесс, естественно, не «персонофицирован», по каждому делу сугубо индивидуален. Его методика, причем как общая, так и частная, разрабатывается наукой, постоянно обогащается за счет вновь накапливаемых экспертных знаний. Законодатель не может в процессуальных нормах регламентировать его подробно, не подменяя правовое регулирование общественных отношений попыткой создать методику того или иного экспертного исследования, «заорганизовать» его и тем самым лишить эксперта творческой самостоятельности.

Однако сказанное вовсе не означает, что экспертное исследование осуществляется вообще вне рамок процессуального закона. УПК РСФСР определяет права и обязанности эксперта, процессуальную форму его выводов (ст. 80, 82, 187, 189, 190–192 и 288 УПК РСФСР). Вся исследовательская деятельность эксперта осуществляется в рамках его нрав и обязанностей, предусмотренных в этих уголовно-процессуальных нормах. Оттого что уголовно-процессуальный закон не описывает способов (приемов, методов) осуществления предусматриваемых им прав и обязанностей эксперта, ни сами эти права и обязанности, ни совершаемые в их осуществление действия не меняют своей юридической характеристики, не теряют тех уголовно-процессуальных свойств, которые придаются им уголовно-процессуальным законом.

Больше того, эти права и обязанности, в рамках которых производится исследование представленных эксперту материалов, строго соотнесены с правами и обязанностями следователя (органа дознания, прокурора, суда) и других участников советского уголовного судопроизводства. Иначе говоря, они возникают, существуют и осуществляются в правоотношении между экспертом, с одной стороны, с другой — только что названными субъектами уголовно-процессуальной деятельности. Поэтому эксперт — это не просто лицо, наделенное процессуальными правами и обязанностями, но и одновременно участник (субъект) соответствующих уголовно-процессуальных отношений.

Сказанное выше говорит о том, что эксперт является относительно самостоятельным субъектом уголовно-процессуальной деятельности. Трудно себе представить положение, при котором то или иное лицо, с одной стороны, является полноправным участником уголовно-процессуальных отношений, а с другой — не считается субъектом уголовно-процессуальной деятельности, неразрывно связанным с этими отношениями. Представляется более логичным вывод обратного порядка о том, что эксперт, как и любой другой участник уголовного судопроизводства, выступает и в роли субъекта уголовно-процессуальных отношений и предпринимаемой в их рамках уголовно-процессуальной деятельности.

Можно говорить о степени (уровне) детализации в правовом регулировании деятельности судебно-медицинского эксперта. Но этот вопрос возникает и применительно к другим участникам уголовного судопроизводства, совершающим иные следственные действия. Если, скажем, взять ход производства следователем или органа дознания, обыска или выемки по уголовному делу, то действующее законодательство ограничивается указанием на основания, общий порядок производства и на круг возможных участников этих следственных действий (ст. 167–171 УПК РСФСР), отнюдь не регулируя ни методики, ни тактики, ни каких-либо других подобных сторон этих действий. Примерно то же самое наблюдается и при регулировании остальных следственных действий: допрос обвиняемого (ст. 156–160 УПК РСФСР), допрос свидетелей (ст. 155–160 УПК РСФСР), очная ставка (ст. 152–163 УПК РСФСР) и т. д.

Хотя в советской юридической литературе подчас говорится о детальной правовой регламентации процессуальных действий [42], следует согласиться с тем, что здесь имеется в виду регламентация не операциональной структуры, не предпринимаемых при этом познавательных и удостоверительных операций того или иного действия в уголовном судопроизводстве, а его процессуальная форма. Последняя действующим уголовно-процессуальным законом регламентируется в той мере, в какой это необходимо для обеспечения законности, обоснованности и целенаправленности того или иного юридически значимого действия, для гарантии в ходе его производства прав, свобод и юридически охраняемых интересов граждан и других участников соответствующего процессуально-правового отношения.

Приведенные выше соображения убеждают нас в том, что судебно-медицинская экспертиза, как и любая другая, не только в какой-либо своей части, а целиком взятая в качестве единого правового явления, служит процессуальным действием, совершаемым по уголовному делу при участии следователя (органа дознания, прокурора, суда), эксперта и некоторых субъектов уголовно-процессуальной деятельности.

При этом мы учитываем и то обстоятельство, что в структуре любой человеческой деятельности выделяются сначала определенные, относительно самостоятельные действия, а внутри их — операции, приемы и выборы способов, которые, в свою очередь, составляют структуру этих действий и олицетворяют процесс их реального осуществления. При правовом регулировании уголовно-процессуальной деятельности законодатель упорядочивает, думается, непосредственно сами действия, оставляя определенный простор тем или иным субъектам этой деятельности для выбора наиболее оптимальных в каждом конкретном случае приемов, операций, способов и т. д. Это обстоятельство, связанное с общенаучным фактором, и методологии, и методики человеческой деятельности в целом применительно к нашей проблеме свидетельствуют о том, что при анализе процессуальной природы судебной экспертизы (включая сюда судебно-медицинскую) необходимо учесть, о чем — о целостном действии как о полиструктурном феномене или об отдельных его структурных частях и способах их взаиморасположения и взаимодействия — идет речь [43]. От этого зависит не только уровень юридического опосредования, степень детализации уголовно-процессуального регулирования рассматриваемого явления, но и правильное соотнесение друг с другом, с одной стороны, его юридически значимых и, следовательно, регламентируемых законом, с другой — остальных сторон (моментов, проявлений). При таком, с нашей точки зрения, наиболее оптимальном подходе становятся очевидными преимущества вывода о целесообразности признания сложным, полиструктурным процессуальным действием судебной экспертизы в целом, включая сюда все те действия субъектов уголовно-процессуальной деятельности, из которых она в конечном счете складывается.

Однако из того, что судебно-медицинская экспертиза в общем и целом является процессуальным действием, однозначно еще не вытекает, что одновременно надо ее считать и следственным действием. Дело в том, что в советской юридической литературе не всегда ставится знак тождества между процессуальными и следственными действиями. Не вдаваясь в подробности этой проблемы, выходящей за рамки данной статьи, отметим, что многие советские ученые стремятся последовательно их разграничивать, полагая, что следственными являются только определенные процессуальные действия [44].

Правда, в теории пока не сложилось единства мнений в понимании существа следственных действий. Но наиболее распространенной и, с нашей точки зрения, верной является позиция, соответственно которой следственными являются процессуальные действия, направленные на обнаружение, закрепление, проверку и оценку доказательств [45]. Эти действия имеют достаточно сложную структуру (стало быть, состоят из множества различных приемов, операций), предпринимаются во время предварительного или судебного следствия по делу, отличаются друг от друга своеобразным сочетанием в собственной структуре разных методов познания, приспособленных к выявлению, закреплению, проверке и преобразованию в определенные виды доказательств тех или иных фактических данных.

С этой точки зрения мы не видим каких-либо препятствий к тому, чтобы судебно-медицинскую экспертизу признать полнокровным следственным действием. Она проводится в ходе предварительного или судебного следствия, направлена на выявление, проверку, закрепление и преобразование в специфический источник доказательств, именуемый заключением экспертизы, определенной доказательственной информацией. В ней, наряду с экспертом, проводящим специальное исследование с целью дачи экспертного заключения, активное участие принимают орган дознания, следователь или суд, т. е. те субъекты уголовно-процессуальной деятельности, которые ведут уголовное судопроизводство, проводят предварительное или судебное следствие. Поэтому нельзя не согласиться с выводом о том, что судебно-медицинская экспертиза в целом входит в систему следственных действий [46].

Подчас сторонниками иной позиции высказывается мнение, что самое экспертное исследование специалистом, а не следователем и не судом носит по отношению к нему опосредованный характер, в силу чего оно никак не может выступать как следственное действие, поскольку последнему опосредованность не свойственна [47]. Такое соображение, однако не представляется в достаточной мере убедительным.

Во-первых, нельзя забывать, что любая доказательственная информация, на базе которой решается вопрос о существовании или несуществовании входящих в предмет доказывания по делу фактов и об их юридически значимых свойствах, по отношению к следователю и суду носит в конечном счете опосредованный характер. Следователь и судья непосредственно сами не являются очевидцами содеянного и других обстоятельств дела, они воссоздают их образы на основе доказательственной информации, полученной из определенных источников (документов, показаний и т. д.), и в этом плане их знания «опосредованы» при совершении подавляющего большинства следственных действий в советском уголовном процессе. Исключением в данном отношении могут, пожалуй, служить только следственные осмотры, в ходе которых сам следователь или суд могут непосредственно «воспринимать» значимые по делу свойства материальных следов содеянного (скажем «следы» автотранспортного происшествия на дороге и на самих столкнувшихся автомобилях). Что же касается допросов, очных ставок, исследования документов как источников доказательств (ст. 88 УПК РСФСР) и других подобных следственных действий, то признак «опосредованности» присущ всем им вполне закономерно. Почему степень такой опосредованности может быть различна не только при разных следственных действиях, но даже при одном и том же способе получения и проверки доказательств (например, при допросе свидетеля в одних случаях следователь получает доказательственную информацию «из первых рук», в других — «из вторых рук» и т. д.). Судебная экспертиза не является исключением, поскольку та доказательственная информация, которую следователь или суд черпают из ее заключения, может базироваться в одних случаях на фактах реальной действительности, которые воспринимались непосредственно самим экспертом, в других — основываться на информации, взятой из других источников, в-третьих, и на лично воспринятых реальных фактах, и на «опосредованной» другими источниками доказательственной информации.

Во-вторых, говорить об «опосредованном» характере одних и «неопосредованности» других следственных действий в научном плане вообще некорректно. И гносеологически, и онтологически любое действие — это внешнее выражение волеизъявления именно того лица, которое его совершает. Ни один дееспособный человек не нуждается в том, чтобы в совершаемом им действии присутствовал момент «опосредованности». Это в равной мере относится и к любому следственному действию, являющемуся всегда неопосредованным волеизъявлением того, кто его в соответствии с законом предпринимает.

Но если даже на какое-то время отойти от отмеченного выше общенаучного постулата и идти по пути условного конструирования свойства «опосредованности» того или иного следственного действия в том значении, в каком, очевидно, понимает его С. А. Шейфер, то нетрудно заметить, что такое свойство в той или иной мере можно усмотреть во многих следственных действиях. «Опосредованность» в подобном значении налицо, к примеру, полностью при выполнении следственных действий в другом месте по отдельному поручению (ст. 31, 132 УПК РСФСР), а частично при следственном осмотре или эксперименте, производимом с участием специалиста (ст. 179, 180, 183 УПК РСФСР).

И, в-третьих, выделение следственных действий из системы всех процессуальных действий осуществляется ведь не по признаку их «опосредованности» или «неопосредованности» и даже не в зависимости от того, кем, когда они производятся. Например, если следователь составляет обвинительное заключение по делу (ст. 205 УПК РСФСР), то речь идет не о следственном, а об ином процессуальном действии. И, наоборот, следственным являются определенные действия органа дознания или суда первой инстанции. Здесь важно другое — назначение и характер производимого действия. Если последнее выражается в обнаружении, закреплении, проверке и оценке доказательств по уголовному делу, направлено на осуществление таким путем доказывания, то оно признается следственным, если даже его предпринимает не следователь, а орган дознания, прокурор или суд. В сложных же следственных действиях вполне возможно полноценное участие других субъектов уголовно-процессуальной деятельности, что не меняет их процессуально-правовой природы.

Все изложенное выше дает, на наш взгляд, достаточное основание для того, чтобы судебно-медицинскую экспертизу признать таким процессуальным действием, которое закономерно входит в общую систему следственных действий в советском уголовном процессе.