"Стены из Хрусталя" - читать интересную книгу автора

Глава 12

Наползал туман. Фонарных столбов было уже не разглядеть, и сгустки мутного, желтого света, казалось, висели в воздухе сами по себе. Тоскливо было на улице, и тоскливо было у Уолтера на душе. В такую ночь хорошо сидеть у камина, печь картошку в золе и вполуха слушать разглагольствования Эвике о разных сортах масла. Но никак не бродить по городу, вглядываясь в темные закоулки, из которых пока что не выскочил ни один, даже самый лядащий упырь.

— Все, поехали по домам, — сказал он Томпсону. — Жена меня только на час отпустила! И сказала, чтобы я ей малины купил, — он печально огляделся по сторонам, — а все магазины уже позакрывались. Где я ей возьму малину?

— А как же твой долг перед Империей? — насмешливо поинтересовался Генри.

— Ты так говоришь, как будто мы на войне.

— Это и есть война. Раз они убивают нас, людей, мы должны за себя постоять.

— Так Рождество же, никого они не тронут, — отмахнулся Уолтер. — Вот в январе и подумаем… Кстати, ты не знаешь, что по вкусу напоминает малину? Чем ее можно заменить?

— Стивенс, не отвлекайся. Мы должны патрулировать улицы.

— А толку-то? До сих пор никого не поймали. И не поймаем!

— Все потому, что наша стратегия малоэффективна. Надо разделиться.

— Конечно, надо! — поддакнул мистер Стивенс. — Ты едешь к себе домой, я к себе — считай, что разделились.

Но Генри Томпсон всерьез озаботился судьбами лондонцев.

— Нет, так дело не пойдет. Но если ты настаиваешь, можем и поторопиться. Ты проверь Флит-стрит, к набережной спустись, а я погляжу, что там на восточной стороне творится. Встретимся через два часа… ну, например, у Святого Павла. Идет?

Уолтер вздохнул. До недавнего времени у него и друзей-то не было! Лишь «хорошие знакомые,» сиречь люди, которые вспоминают о твоем существовании когда им нужно десять фунтов занять. Так что дружбой он дорожил. Ну и пусть Томпсон отъявленный параноик, который и воробья за летучую мышь примет. По крайней мере, он не моет руки в спирте и шевелит губами при разговоре. Почему бы не уважить его придурь?

— Ладно, уговорил, — нехотя согласился Уолтер. Может, и свежая малина по дороге подвернется.

— Тогда захвати вот это, — Томпсон протянул ему новенький револьвер. — Пули серебряные.

— Незачем было так тратиться.

— Ничего, счет я тебе потом пришлю, — улыбнулся Томпсон. С ним никогда не поймешь, шутит он или серьезен.

Когда Уолтер удалился, на ходу разглядывая револьвер со всех сторон и даже пытаясь прицелиться с плеча, как заправский рейнджер, его друг тихо вздохнул. Этот лопух сам себе голову продырявит, не иначе. А пулевое отверстие на вампиров на спишешь. Не их метод.

Кроме того, тело должно быть обескровлено.

Он открыл саквояж. Рядом с заветной коробочкой лежал продолговатый предмет, напоминающий большой медный шприц. Не только вампиры, но и люди переливают кровь из одного организма в другой. Правда, пациенты часто мрут, как будто их тела восстают против чужой крови. Быть может, она и правда бывает разных типов? У кого-то получше, у кого-то попроще? Но нет, голубая кровь, как и благородство — лишь выдумки правящих классов.

Итак, откачать кровь труда не составит. Другое дело, как достоверно сымитировать следы укуса? Генри долго думал над этим вопросом. Наконец ему пришла в голову капитальная идея. Припадки гениальности случались с ним время от времени, и каждый раз он замирал от восторга. Так приятно осознавать, что ты даже умнее, чем сам себя считаешь!

Необходимость в отметинах на шее отпадет, если там просто не будет кожи!

Да и вообще, кто вспомнит про две дырочки от клыков, когда увидит… все остальное? Известно, что вампиры суть твари извращенные. Так что зрелище будет по-настоящему эффектным.

Осталось найти подходящий образец.

Но образец подкрался к нему сам. Им оказалась уличная девица, густо набеленная и нарумяненная. Она была совсем юной, лет 14ти, а потому вела себя вдвойне развязно, стараясь походить на заправскую кокотку.

— Что, красавчик, приласкать тебя? — пропела она сладеньким голоском.

Генри согласно кивнул и подхватил ее под локоть…

Чтобы выжать из выходного все веселье до последней капельки, Харриэт упросила свою дуэнью «еще немножечко прогуляться.» Однако всю дорогу привидение возмущалось:

— И чего они озлились? Люстра ж не разбилась — всего-то несколько подвесок слетело, а так она целехонька. А трещину на потолке можно замазать… Почему они меня прогнали, а, мисс? Я даже пряник не успела слямзить,

Берте не понадобилось закрывать глаза, чтобы вновь представить эту сцену. Увиденное въелось в роговицу. Опутав люстру волосами, Харриэт вертится в воздухе, держа за руки двух хохочущих мальчишек…

— Тебя прогнали из-за вшей.

— Чии-во?

— У тебя по волосам что-то ползало. Родители испугались, что их дети подхватят от тебя паразитов.

— Так то ж саламандры.

— Из-за дыма было не разобрать. Ты что, не видела, что на елке горели свечи? — напустилась на нее вампирша. — Как вы умудрились ее повалить?! Шторы сразу вспыхнули…

— Но я все потушила!

— Болотной водицей.

— Другую я не умею.

Харриэт вздернула носик.

— Ну и не нужны нам ихние развлечения. Свои найдем.

— Какие? — простонала Берта.

— Например, подойти к человеку-сэндвичу — это те, которые на себе вывески таскают — и спросить, не нужна ли ему горчица. Или снежком в него кинуть, он неповоротливый, не угонится.

— А более гуманных забав у вас нет?

— Эй, вы феи?

Они замерли. На встречу им шел белобрысый оборвыш.

— Вы феи, да? — на каждом слове он громко хлюпал носом.

— С чего ты взял? — остолбенела Берта.

— Она прошла сквозь три фонаря, — мальчишка ткнул грязным пальцем в Харриэт. — Ну так чё?

— А не слишком ли ты взрослый, чтобы верить в фей? — начала вампирша, но мальчишка грустно сплюнул.

— В них верь — не верь, все равно есть. Так моя ма говорит. Она велела, чтобы я нашел фей и привел к ней.

— Да, мы феи! — приосанилась Харриэт. — Гляди — я наколдую тебе сахарную мышь.

Не дав ему опомниться, она сунула руку в бертин карман и извлекла оттуда зеленую мышь с обломленным хвостом. Мальчишка был сражен.

— Пошли, — призывно махнул он, засовывая леденец за пазуху. Харриэт вприпрыжку побежала за ним, но Берта не разделяла ее рвения.

Ситуация с самого начала ей не понравилась. Какая мать отправит своего отпрыска ночью на поиски фей? Не иначе как святочных рассказов начиталась.

Но когда Берта наконец увидела непутевую мамашу, то засомневалась, умеет ли та вообще читать. В полутемном переулке, у обшарпанной стены, стояла женщина в лохмотьях. Лицо ее выглядело так, словно его выстирали, как следует отжали, да так и высушили, не разгладив. В глазах играл пьяный блеск. К ней и кинулся мальчишка.

— Я привел их, ма!

— Молодчина, Томми, — иссохшая рука потрепала его по затылку.

Берте захотелось и рвануться вперед, и бежать прочь отсюда, не разбирая дороги. Оба порыва были настолько сильны, что она не смогла сдвинуться с места.

— Вы, значится, феи, — в пропитом голосе нищенки не было и тени удивления.

— Угу, — кивнула Харриэт.

— А чудо покажешь?

Сосредоточившись, девочка вперила взгляд в лужу у обочины. Тонкий ледок вдруг треснул, вода почернела и забурлила, со дна всплыла коряга, опутанная водорослями.

— Как насчет пары кувшинок? — шепнула ей Берта.

Девочка зажмурилась и сжала кулачки, но вместо цветов на поверхности воды появился дохлый карась.

— Не получается! — Харриэт готова была разреветься, но мать и сын дружно захлопали.

— Ой, ма, глянь, прям как пруд у нас дома!

— Красотень, — согласилась женщина и пояснила Берте, — мы возле кожевенной мастерской жили, милочка.

Дети подбежали к луже и швырнули в воду какую-то щепку. Берта же осталась возле нищенки, которую присутствие незнакомой барышни ничуть не смущало. Клянчить деньги она тоже не пыталась. Просто оперлась о стену и пристально смотрела на детей, которые по очереди дули на щепку, чтобы плыла побыстрее.

— Ты не человек, — ни с того, ни с сего сказала нищенка. — Что ты такое?

— Вампир, — брякнула фроляйн Штайнберг, застигнутая врасплох.

— Она? — нищенка кивнула на Харриэт, которая была так увлечена игрой, что пару раз прошлась по воде.

— Привидение. Утопленница. Но как ты про меня узнала?

— Я вижу… разные вещи.

— У тебя, наверное, много старших сестер, — догадалась фроляйн Штайнберг, а ее собеседница осклабилась, показав зубы, редкие и бурые.

— Шесть. Поэтому-то на меня приданого и не хватило. Это только в сказках седьмые дети такие везучие. А я вот вышла за пропойцу, а как подох он, перебралась сюда вместе с Томми. Думала, в столице счастья попытать. Но какой там!

Она зашлась в кашле, прикрывая рот краешком куцей шали.

— Тебе нельзя оставаться на улице! — забеспокоилась Берта. — Пойдем, я отведу тебя в ночлежку. Ведь есть же какие-то заведения!

— Есть, почему не быть. Только не примут меня туда. Потому что я виски нализалась. И еще из-за этого.

Скривив губы, она показала Берте край шали, насквозь пропитанный кровью. Вампирша покачнулась. Хотелось упасть и закопаться в снег. Так глубоко закопаться, чтобы оказаться в другом полушарии.

— Все из-за пуха, — с какой-то пьяной невозмутимостью пояснила нищенка. — Я как приехала сюда, устроилась скоблить кроличьи шкурки. Платят шиллинг за пять дюжин. Скоблишь их тупым ножом, а пухом потом перины да подушки набивают. Пух летает повсюду, в горло лезет, в нос, в глаза. Кажется, что даже на языке начинает расти. А потом кашель меня одолел, а хозяева, известное дело, прогнали. Ну, чего так смотришь? Не знала, что такая работенка бывает? Не самая худшая, кстати… Тебе вообще сколько лет?

— Двадцать один, — автоматически отозвалась Берта.

— А на самом деле?

Вампирша задумалась. Прошлый день рождения она не отмечала.

— Двадцать два.

Нищенка почесала острый подбородок, как будто что-то высчитывая.

— Все равно, ты, небось, богачка. Вся нечисть такая, деньги к рукам так и липнут. Пообещай, что позаботишься о моем Томми. С тебя не убудет. А в обмен…

Нагнувшись, она зачерпнула пригоршню снега и, размотав шаль, потерла свою давно не мытую шею. Запахло грязным телом, но другой запах перебил его, такой заманчивый запах! Такой сладкий! А женщина, ухмыльнувшись, посмотрела вампирше прямо в глаза. Тогда Берта, уже не в силах сносить ни ее молчаливой насмешки, ни своего желания, зарычала:

— Как ты смеешь со мной торговаться, смертная? Я сама возьму все, что пожелаю!

И зажала рот, в котором уже не помещались клыки, и напряглась, чтобы задержать чудовище, рвавшееся на свободу. Чудовище, которое произнесло эти слова ее голосом.

Нищенка покачала головой.

— Если бы ты хотела, ты давно бы сожрала и меня, и Томми. Но ты этого не сделала, потому что ты…

— Не надо!

— Хорошо, хорошо, не буду… ну чего ты, а? Какая нечисть пошла малахольная, — заметила нищенка, обнимая Берту и похлопывая ее по плечу. — Ну, все, успокойся. Все, все, девочка.

— Я позабочусь о твоем сыне и так, и без… Обещаю.

— Я тоже обещаю, — из ниоткуда перед ними возникла Харриэт. — Я всегда приглядывала за соседскими ребятишками!

— Вот какая ты умничка, — похвалила ее женщина, — а теперь ступай к Томми, а то он без тебя заскучал. Почему бы вам взапуски не побегать? Вон там, у перекрестка.

Помахав детям вслед, она скосила глаза на вампиршу. Та по-прежнему закрывала руками лицо.

— Лучше мне с ним не прощаться. Есть в прощании что-то окончательное. А я не хочу, чтоб он запомнил меня такой.

— Я не трону тебя, — хрипела вампирша. — Я вообще не пью человеческую кровь. Рядом со мной люди в безопасности.

— Правда?

Обе помолчали.

— Вот ведь невезение какое, — проронила нищенка в пустоту.

Только тогда Берта догадалась. Она приложила руку к впалой груди нищенки, пальцами вслушиваясь в ее дыхание.

— Ты знаешь, когда это произойдет?

— До сегодняшнего дня было предчувствие, что в следующую среду. Но не сразу, ох как не сразу. И в какой-нибудь канаве, не иначе. Но час назад что-то изменилось. Теперь мне кажется, что даже не будет больно, — она снова посмотрела на вампиршу. — Ведь не будет?

— Конечно, не будет, — прошептала Берта, и женщина пошире распахнула глаза, впуская долгожданный сон. Когда клыки распороли ей шею, и хлынула кровь, она уже ничего не чувствовала.

Осторожно уложив тело на снег, вампирша смахнула свалявшиеся волосы с ее лба, сложила ее руки на груди, тщательно одернула юбку, чтобы она полностью закрыла ноги в рваных чулках. Подумав, рассовала золотые монеты ей по карманам. Не хватало еще, что бы ее зарыли в общей могиле, потому что это стыдно — когда хоронят в общей могиле, никому не захочется там лежать… Подняться на ноги вампирша не смела. Знала, что тогда произойдет.

Она взлетит.

Ей почудилось, что ее заново отлили из золота, а ее прежняя сущность была лишь гипсовой формой, которую отныне можно выбросить.

Ей хотелось смеяться, и ликовать, и трогать себя повсюду.

И когда она все же выпрямилась и посмотрела в небо, то увидела, что звезды совсем близко, вытяни руку — и они осядут у нее на кончиках пальцев. На целое мгновение мир принадлежал ей одной.

«Так вот что это за чувство, когда убиваешь,» подумала Берта Штайнберг. «Раньше казалось, что во мне сидит чудовище, которое требует крови. Но никакого чудовища нет. Только я сама. Все это время здесь была только я!»

— Мисс Берта! — голосок Харриэт зазвенел у нее под ухом. — Я отвела Томми подальше. Надо спешить, а то он вернется…

Чуть не падая, девочка тянула ее за руку, и Берта пошла за ней, отмечая походя, что снег под ногами скрипит невыносимо громко.

Мальчик дожидался их под фонарным столбом. Из-за пронизывающего ветра, он пританцовывал на месте и дул на покрасневшие руки.

— Что с ним? — спросила Берта, отрешенно улыбаясь.

— Ему холодно, — ответила Харриэт терпеливо, как будто они с дуэньей на время поменялись ролями. — Снимите пальто, я его укутаю. От моих-то чар не согреешься.

Волоча пальто по земле, Харриэт подбежала к мальчику. Тот благодарно улыбнулся.

— А где моя ма?

— Она сказала, чтобы ты шел с нами.

Ее ответ не удивил Томми.

— Она и мне так сказала. Мол, придут феи и отведут тебя в хорошее место. А с ней мы уже потом встретимся, — он добавил убежденно: — Моя ма ни в жисть не соврет.

Вцепившись в своих спутников, девочка решительно потопала по мостовой. Куда им теперь идти, она не знала. Но это не беда. На ходу мозги порастрясутся, авось что-нибудь придумает. Так и шли они, пробиваясь сквозь густой туман, как вдруг мисс Берту окликнул какой-то незнакомый джентльмен. Харриэт вытаращилась на него в недоумении. Зато ее попутчица, по-видимому, хорошо его знала.

Сначала Уолтер, а это был именно он, не мог выговорить ничего связного. Просто поминал всуе Божье имя.

— Ты даже кровь не вытерла! — наконец выкрикнул он — У тебя кровь на подбородке, и на перчатках, и… О, Боже, Боже! Берта, что ты натворила?!.. Ты ведь не…

— Да.

Уолтер схватился за голову и потянул себя за волосы на висках.

— Если даже ты, то чего ожидать от остальных?!.. Прав был Томпсон, тысячу раз прав, а я, дурак, ему не верил!

Берта пожала плечами. Ее не интересовало ни кто такой этот Томпсон, ни в чем он там прав. Хотелось лишь, чтобы Уолтер ушел с дороги, и она осталась наедине с тьмой, что разрасталась у нее в груди. С густой и благоуханной, как мед, с прекрасной и ослепительной тьмой. Она была счастлива.

— Прочь, — приказала Берта, а когда Уолтер даже не пошевелился, добавила, — прочь, смертный.

— Куда ты ведешь мальчика?

— Что?

— Wohin fuhrst du den Jungen? — повторил Уолтер по-немецки, чтобы дети, испуганно прижавшиеся друг к дружке, не поняли их разговор.

— Я… я еще не решила… Или ты подумал, что я его на закуску прихватила? Детей я не трогаю.

— Это хорошо. Это замечательно, — начал англичанин тем миролюбивым тоном, каким разговаривают с собакой, уже оскалившей клыки. — Но куда вы теперь? Ведь не к Мастеру же домой, правда? Там его убьют, как ты только что убила его…?

— Маму.

Уолтер был рад, что они беседуют по-немецки. Когда думаешь на иностранном языке, это отрезвляет. И слова подбираешь не так быстро.

— Да. Маму. Понятно. Так куда ты идешь?

— К мисс Маллинз его отведу.

— А ее ты спрашивала? Вдруг он ей даром не нужен.

Они пристально посмотрели друг на друга.

— Ты ведь не сдашь его в работный дом? — тоскливо проговорила вампирша.

— Нет, конечно!

— Тогда забирай.

Подхватив ничего не понимающего мальчика, она поставила его перед Уолтером.

— А мы уходим. Прямо сейчас! Пойдем, Харриэт.

Но девочка отскочила.

— Вы что же, бросаете Томми?

— Ты не понимаешь…

— Чего тут понимать? Вы обещали!

Томми дернулся к ней, но Уолтер крепко держал его за плечи.

— Свои о нем лучше позаботятся, — начала Берта.

— Свои? Как раз из-за своих он на улице и оказался! А вы, мисс Берта, вы… я не думала, что вы такая! Хотя все вы одинаковые! Ненавижу вас! Кровопийцы! — Харриэт выплюнула слово, которое жгло ей язык. И, прежде чем вампирша успела ее схватить, провалилась под землю. На снегу осталось лишь темное пятно да пучок водорослей.

Одной рукой Уолтер прижимал к себе притихшего мальчишку, другой нащупал в кармане револьвер, вытащил, но направил в землю. Выпалил шесть раз, истратив все драгоценные пули. Снова сунул в карман. Он сам не знал, зачем это сделал. Но полегчало.

— Прощай, Берта Штайнберг, — обернулся он к вампирше, — и никогда не попадайся на моем пути. Забудь дорогу в мой дом. В следующий раз я выстрелю в тебя.

Вместе с Томми, который от страха и не думал сопротивляться, он помчался туда, где они совсем недавно расстались с Генри. Только бы найти его! Только бы не ушел далеко! Уолтер метался по улицам, выкрикивая его имя, и, к величайшей удаче, в одном из переулков буквально натолкнулся на своего друга. Правда, тот вовсе не был рад встречи. Рядом с ним стояла какая-то девица в пестром платье. У мистера Стивенса сжалось сердце. Попадись она на дороге вампира, тоже ведь могла погибнуть!

— Ах, мисс, какого черта вас на улицу потащило! — в сердцах закричал на нее Уолтер. — Бегите домой немедленно! Томпсон, как хорошо, что ты взялся ее сопроводить! Там такое произошло, такое… У меня слов нет. Но ты был прав.

Генри быстро сориентировался в ситуации. Кивком он приказал девице удалиться, и та упорхнула, радуясь, что облапошила клиента-дурака, заплатившего вперед. Она так и не узнала, что этой ночью Парки по волокну распутывали нить ее жизни, но остановились в самый последний момент.

— Что-то ты неважно выглядишь, старина. Выпить хочешь? — деловито спросил Томпсон, мимоходом опуская что-то в саквояж и застегивая его.

— Хочу, — ответил Уолтер, — очень хочу. Вот как вернусь домой и запру все двери на засов, так и выпью. Лови кэб. Нельзя оставлять Эвике одну. И его тоже, — он сочувственно посмотрел на оборвыша.

Генри подошел поближе и схватил мальчика чуть выше локтя. Томми вздрогнул. Все это время незнакомый джентльмен очень крепко, почти до боли сжимал его руку, но так держат человека, повисшего над обрывом, чтобы не дай бог не сорвался. А вот прикосновение второго джентльмена было по-настоящему неприятным. Он производил впечатление человека, который сломает тебе кость просто чтобы послушать, как она хрустит.

— Ты не можешь его забрать. Не сейчас, Стивенс. Подумай, какая угроза нависла над твоей семьей. Разве ты хочешь втянуть его в это?

— Но что же делать?

— Один мой знакомый — директор приюта. У него мальчик и останется до поры, до времени. Покуда мы не перебьем всех кровососов.

А Томми наконец осознал, что наступили тяжелые времена.

Когда только дверь открылась и Гизела вошла в свою спальню, она даже не сразу заметила, что была там не одна, настолько сильно охватили ее переживания произошедшего. Ей хотелось спрятаться от всего мира, упасть на кровать, зарыться в одеяло и проплакать до завтрашнего вечера. Потом она увидела Берту, и эти желания сменились другими.

Камин полыхал. Берта стояла спиной к нему, так близко, что ее распущенные волосы могли вспыхнуть в любой момент. Не иначе как из-за отблесков пламени, на обычно бледных щеках играл румянец. Тень опустилась на ее лицо, но даже так оно казалось завораживающе прекрасным.

Она была обнажена.

— Ты… Что-то сделала с лицом? И волосы… И…. - бормотала Гизела, словно увидела подругу впервые. Да так оно и было.

— Не включай свет! — одернула ее Берта, когда она потянулась к газовому рожку. — Пусть так все и останется… А что, красива я сейчас? Нравлюсь тебе?

— Ты спрашиваешь! Ты прекрасна, как никогда. Я не узнаю тебя, милая. Что ты с собой сделала? Новая пудра, шампунь? И твое тело… Что бы это ни было, делай так почаще!

— Почаще, — повторила Берта и вдруг добавила, почти скомандовала: — Подойди ко мне!

Не отрывая от нее зачарованного взгляда, Гизела подалась вперед. Внутреннее сияние вампирши притягивало ее, как свет далеких звезд — нереальный и невообразимо манящий. Берта обняла ее за плечи непривычно теплыми руками и впилась ей в рот. Губы Берты тоже были теплыми, и девушка ощутила необычный привкус, как будто чего-то сладкого, но не приторного.

Такой правильный вкус.

— Нравится тебе? — спрашивала подруга, осыпая ее поцелуями и одновременно расстегивая ее платье, расшнуровывая корсет.

— Да, — прошептала она.

— Мне тоже. Потому что это вкус тьмы.

Они опустились на пол, и на фоне полыхающего пламени очертания их тел слились в общий, подвижный силуэт. И заснули они так же, прижавшись потеснее, так что было не разобрать, где кончается тело одной и начинается тело другой.

Засыпая, Берта успела подумать «И это я тоже украла.»