"Малая война. Организация и тактика боевых действий малых подразделений" - читать интересную книгу автора (Тарас Анатолий Ефимович)

Бригада особого назначения

Формирование Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР происходило в конце июня — начале июля 1941 г. Оно было связано с необходимостью выполнения специальных заданий в борьбе с фашистскими захватчиками, вторгшимися на территорию Советского Союза. ОМСБОН была призвана вести разведывательные и диверсионные действия на важнейших коммуникациях противника, ликвидировать вражескую агентуру, действуя отдельными подразделениями, мелкими группами и индивидуально. Развитие событий выдвинуло еще одну, не менее важную задачу: оказывать всестороннюю помощь в развитии и расширении партизанского движения, создании подполья, сплочении патриотов в тылу врага.

В соответствии с этими целями необходимо было создать такое формирование, подобного которому Красная Армия фактически еще не знала. Его подразделениям предстояло действовать не на одном каком-то участке фронта, как это было с другими воюющими частями, а в самых разных местах всех фронтов — от Баренцева до Черного моря, а главное — не только на линии самого фронта, но и далеко за его пределами, вплоть до Берлина.

В первый период своего существования оно именовалось «войска Особой группы при Народном комиссариате внутренних дел СССР». Начальником Особой группы был комбриг Павел Михайлович Богданов, начальником штаба — Вячеслав Васильевич Гриднев. Она тогда состояла из двух бригад, делила свои батальоны на отряды, а отряды — на спецгруппы. В октябре 1941 г. войска Особой группы были переформированы в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения НКВД СССР в составе двух мотострелковых полков: четырехбатальонного и трехбатальонного со специальными подразделениями (саперно-подрывная рота, авторота, рота связи, отряды спецназначения, школа младшего начсостава и специалистов). В таком составе и с таким наименованием она просуществовала до октября 1943 г., когда в связи с переходом ОМСБОН исключительно на выполнение спецзаданий высшего командования в тылу врага бригада переименовывается в Отдельный отряд особого назначения НКГБ СССР. Однако в сознании солдат и офицеров, а также в литературе сохранились названия ОМСБОН, «омсбоновец».

7 октября 1941 г. бригаде было приказано организовать отряд подрывников для минирования важных объектов и сооружений государственного и оборонного значения в Москве и на подступах к ней (ОМСБОН была временно передана в оперативное подчинение командиру 2-й мотострелковой дивизии особого назначения). По времени это одно из самых первых боевых заданий совпало с переформированием бывшего отряда войск в ОМСБОН. В связи с этим уместно такое заключение: рождение ОМСБОНа непосредственно связано с обороной Москвы. Это особое воинское соединение было во всех отношениях московским.

В состав отряда подрывников были включены две роты — старшего лейтенанта Мансурова и старшего лейтенанта Лазнюка. С 8 октября по 20 ноября 1941 г. отряд провел большие военно-инженерные работы, особенно в Москве и Подмосковье. Важные стратегические объекты столицы были заминированы. В дальнейшем в районе Каширы против 2-й танковой армии Гудериана и к западу от Москвы, а также в зоне 5, 17, 33-й армий и 1-го кавкорпуса Красной Армии действовали 290 подрывников ОМСБОН.

…Вся боевая учеба воинов бригады осуществлялась по особой программе: ведь им предстояло действовать группами, а многим и в одиночку в глубоком тылу врага. В программу входило минноподрывное дело, стрельба из разных видов оружия, тактика лесного боя, ночные прыжки с парашютом, самооборона с оружием и без него, вождение мотоцикла и автомобиля; обучение радиоделу и навыкам медицинской самопомощи. Бойцов готовили к суровым условиям жизни и борьбы в подполье, в партизанских лесах.

Однако вскоре стали видны серьезные недостатки в этом важном деле. Предполагалось основное внимание при обучении бойцов и командиров уделять специальной подготовке, но она проводилась эпизодически и часто не предусматривала важнейших моментов десантной, разведывательной работы. Изучение оружия велось на устаревшей основе.

Значительно позже стали обучать специально выделенных бойцов применению противотанкового ружья, хотя это оружие, как подтвердил опыт, необходимо было знать каждому бойцу. Серьезным недостатком было то, что не изучался в должной мере уже имеющийся опыт второй мировой войны, не обучали тактике ведения боя в условиях современной войны, действиям подразделений, мелких групп и одиночек в условиях окружения, приемам ведения фронтовой разведки. К ведению занятий не привлекались опытные офицеры-фронтовики. Все это не могло не сказаться отрицательно на уровне подготовки бойцов и командиров, их готовности к решению конкретных боевых задач.

…Весной 1942 г. советскому командованию стало ясно, что гитлеровцы готовят фланговый удар против наших армий, прикрывавших подступы к Москве с запада и юго-запада.

Наступательная операция фашистских войск имела второстепенное, отвлекающее значение по отношению к основной, имевшей целью прорыв фашистских войск на Кавказ и к Волге. Однако в случае успеха немецких войск на этом участке фронта она могла создать реальную угрозу Москве. В любом случае эта операция призвана была, по расчетам немецкого командования, помешать переброске резервов Красной Армии на юг, где в это время разворачивалось решающее сражение летней кампании 1942 г.

По указанию Генерального штаба и командующего Западным фронтом командование ОМСБОНа сформировало сводный отряд из офицеров и бойцов 1-го и 2-го полков бригады численностью 1200 человек. Отряд под командованием М.Ф. Орлова прибыл на фронт и был направлен в район Белёва-Плавска-Мценска. Здесь за короткий срок омсбоновцами была создана система минноподрывных заграждений.

Ставка Верховного Главнокомандования и Наркомат обороны СССР поставили перед командованием ОМСБОНа задачу усилить удары по коммуникациям, снабжавшим войска противника, находившиеся против Калининского, Западного и Брянского фронтов. Тогда же начальник инженерных войск Западного фронта генерал-майор М. Воробьев обратился в НКВД СССР с просьбой направить в распоряжение штаба фронта бойцов-минеров ОМСБОНа для включения их в сводные отряды минеров Западного фронта. Вскоре в штаб Западного фронта выехали командир бригады подполковник В.В. Гриднев и начальник инженерной службы подполковник М.Н. Шперов. Командующий Западным фронтом поставил перед омсбоновцами конкретные задачи.

Находясь на фронте, омсбоновцы участвовали в оборонительных и наступательных боях, в поиске разведчиков, захвате «языков», обучали фронтовиков минноподрывному делу, минировали объекты, подлежащие уничтожению на случай отступления советских войск. При этом широко использовался опыт, накопленный в битве за Москву осенью 1941 и зимой 1942 г.

В ходе боевых операций 1941–1942 гг. под Москвой и на Западном фронте бойцы и офицеры ОМСБОНа приобрели большой опыт миннозаградительных работ и разминирования в боевых условиях, а также опыт ведения разведки, оборонительных и наступательных боев, перехода линии фронта, действий в условиях прифронтового тыла врага.

Уже летом 1941 г. командование ОМСБОНа приступило к формированию и заброске в тыл врага первых отрядов и групп. Перед ними, наряду с разведывательными и диверсионными, были поставлены задачи сбора подробной и квалифицированной информации о конкретной обстановке, сложившейся на оккупированной территории; о политике оккупационных властей; о система охраны тыла гитлеровских войск; о развитии партизанского движения и борьбе подпольщиков, о характере необходимой им помощи.

Первые отряды ОМСБОНа призваны были установить контакты с партизанами, наладить их связь с Москвой, способствовать формированию новых отрядов и активизации боевых действий партизан. Им предстояло также создать на местах базы для развертывания деятельности отрядов ОМСБОНа; проверить на практике эффективность предложенных командованием тактики и методов борьбы в условиях вражеского тыла, выявить новые возможности их развития; накопить определенный опыт, который был бы взят на вооружение теми отрядами и группами, которые вслед за ними будут направлены в тыл врага.

При формировании отрядов командование ОМСБОНа руководствовалось рекомендацией ЦК ВКП(б) выделять на посты руководителей партизанского движения боевых офицеров, имевших опыт партизанской борьбы, разведывательной и диверсионной работы, полученный в годы гражданской войны, и проявивших себя в истребительных батальонах и в отрядах народного ополчения. Этот принцип оставался основополагающим для командования ОМСБОНа при подборе кадров командиров спецотрядов и спецгрупп на протяжении всех лет войны. Командирами первых отрядов, ушедших в августе 1941 г. в тыл врага, стали чекисты Д.Н. Медведев и А.К. Флегонтов, имевшие опыт партизанской и подпольной деятельности.

Летом 1941 г. в тыл врага на территорию Смоленской области были заброшены отряд старшего лейтенанта В. Зуенко и разведывательная группа в составе доцента МГУ Я.С. Кумаченко, З.А. Пивоваровой, бывшей преподавательницы Института иностранных языков, и радиста Н.Г. Абрамкина.

Разведчики сумели устроиться переводчиками в штаб немецкой танковой дивизии и завоевать доверие гитлеровского командования. Через отряд Зуенко группа Кумаченко передавала в Москву ценнейшую разведывательную информацию. До октября 1941 г. З.А. Пивоварова и ее разведчики продвигались вместе с танковой дивизией к Москве. И все это время в Центр поступали от них все новые и новые сведения.

В октябре группе Пивоваровой удалось незаметно покинуть штаб дивизии, соединиться с отрядом Зуенко и вместе с ним возвратиться в Москву.

В конце лета 1941 г. на оккупированную территорию Орловской и Курской областей, а также в ряд районов Белоруссии и Украины, были направлены еще несколько оперативных групп под командованием В.И. Пудина, И.П. Галковского, Л.Л. Чанцева и других чекистов-омсбоновцев с целью сбора информации и разведданных. Группа Чанцева готовила к переброске в тыл врага отряд «Митя» — отряд Д.Н. Медведева.

С августа по октябрь 1941 г. в Смоленской области успешно действовал отряд под командованием А.К. Флегонтова. Опытный чекист, он в начале 20-х годов возглавлял партизанское движение на Дальнем Востоке. Отряд проводил смелые налеты на вражеские кавалерийские разъезды и обозы, осуществил несколько диверсий на коммуникациях противника, собрал ценные разведывательные данные и в октябре 1941 г. вернулся в Москву.

С июля по октябрь 1941 г. особая спецгруппа ОМСБОНа создавала базы для действий отрядов бригады на территории Гомельской, Брянской, Орловской областей.

Важнейшее значение в эти первые, наиболее трудные месяцы Великой Отечественной войны имела организационная, разведывательная и диверсионная деятельность первого крупного отряда омосбоновцев, вышедшего в августе 1941 г. в тыл врага и получившего кодовое наименование «Митя» — по имени своего легендарного командира, впоследствии известного писателя Дмитрия Николаевича Медведева.

К весне 1942 г. общая обстановка, сложившаяся на фронте и в тылу противника, способствовала тому, что командование бригады главное внимание переключило на выполнение основных задач, поставленных перед ОМСБОНом Ставкой Верховного Главнокомандования и Наркоматом внутренних дел.

Наступило время интенсивного формирования спецотрядов и спецгрупп и организации их массового выхода в тыл врага. При этом районы их дислокации и действий определялись стратегическими целями, поставленными Ставкой перед советской разведкой, задачами, стоящими перед отдельными фронтами, и конкретными условиями, сложившимися в данное время на оккупированных немецко-фашистскими войсками территориях.

К весне 1942 г. партизанское движение стало принимать подлинно всенародный характер. Резко изменилось к нему и отношение руководства гитлеровской Германии. Если в июле 1941 г. Гитлер явно недооценивал угрозу, которую представляло партизанское движение для оккупационных властей и фашистской армии, и даже с определенной долей пренебрежения говорил: «…партизанская война имеет свои преимущества: она дает возможность истреблять все, что восстает против нас», — то уже через два месяца он вынужден был признать: «Действия партизан представляют крайнюю опасность нашим коммуникациям». Фашистская разведка тщательно следила за переброской отрядов и групп специального назначения в свой тыл и неоднократно фиксировала ее возросшую интенсивность в начале 1942 г.

Засылка отрядов ОМСБОНа в их тыл начала серьезно беспокоить командование немецко-фашистской армии. В одном из докладов главного командования немецкой армии Гитлеру, датируемом весной 1942 г., говорилось: «В течение зимы 1941/42 г. через линию фронта были переправлены или сброшены с парашютом в немецкий тыл фанатично настроенные и надежные члены партии, прошедшие военную подготовку, или кадровые офицеры…» В донесении этот факт рассматривался как стремление обеспечить партизан и подпольщиков опытными руководителями и говорилось, что перед карателями в качестве первоочередной ставится задача уничтожения десантников.

При определении районов дислокации отрядов и групп ОМСБОНа в тылу врага командованием бригады учитывались состояние партизанского движения и подполья в данной местности, наличие в ней базы, способной принять забрасываемые с Большой земли отряды и обеспечить выполнение перевалочной функции на пути отрядов и групп к заданному месту назначения. Боевая деятельность омсбоновцев в тылу врага в 1942–1944 гг. осуществлялась по заданиям командующих Западным, Центральным, Брянским, 1, 2, 3-м Белорусскими и 1-м Украинским фронтами.

Перед ними ставились следующие основные задачи:

— сбор разведывательных данных и информации военного, экономического и социально-политического характера;

— разрушение стратегических железнодорожных и шоссейных магистралей и других коммуникаций в прифронтовой зоне и в глубоком тылу противника, выведение из строя важных транспортных узлов;

— срыв железнодорожных и автоперевозок живой силы и техники противника на фронт;

— разрушение мостов, станционных сооружений;

— всяческое препятствие вывозу в Германию советских граждан, техники и награбленной фашистами национальной собственности советского народа и имущества граждан;

— разгром воинских, жандармских и полицейских гарнизонов;

— вывод из строя промышленных предприятий, электростанций, средств связи.

В начале 1942 г. большинство отрядов переходило линию фронта в Калужской области на участках 10-й и 16-й армий. Оттуда уходили на заданные им территории (главным образом в Брянскую и Орловскую области, в районы Белорусского и Украинского Полесья) многие из первых отрядов ОМСБОНа.

Вторым направлением массового их выхода в глубокий тыл врага являлся в тот период путь в Белоруссию и Смоленскую область через лесные массивы западной части Калининской области с центром в Торопце Районы действий отрядов определялись по согласованию с Генеральным штабом Красной Армии и штабами фронтов. В числе главных объектов разведывательных и диверсионных действий омсбоновцев стали важнейшие железнодорожные узлы и транспортные коммуникации противника, а также крупные административные и промышленные центры, в их числе — Киев, Минск, Ровно, Смоленск, Брянск, Гомель, Витебск, Полоцк, Симферополь, Краснодар и др.

В течение 1942 и 1943 гг. отряды и спецгруппы из состава воинов бригады были заброшены на территории почти всех оккупированных областей РСФСР, на Украину и в Белоруссию, в республики Прибалтики и на Северный Кавказ. Всем спецотрядам и спецгруппам ОМСБОНа присваивались кодовые названия, и они сохраняли свою самостоятельность в течение всего времени пребывания в тылу врага. В зависимости от характера основного задания отряды то сохраняли свой первоначальный состав, избегая его расширения (преимущественно отряды, имевшие особые разведывательные задачи), то вырастали в бригады и даже соединения (если основное задание включало такую цель).

Важное значение, как учил опыт отрядов, выходивших в тыл летом 1941-зимой 1942 г., имел правильный, обоснованный выбор способа переброски того или иного отряда и определение примерного маршрута его движения в заданный район. Учитывались данные фронтовой и партизанской разведок о конкретной обстановке на данном участке фронта и в зоне маршрута движения отряда; сведения о партизанских базах, отрядах и группах; о гарнизонах регулярной немецкой армии, частей гестапо и абвера, полицейских. Способы поведения отряда на маршруте движения и степень соблюдения конспирации определялись характером его конкретного задания. Немаловажное значение имел учет трудностей, связанных с конкретными природными условиями в районе движения отряда (наличие лесных массивов, болот, открытых местностей, транспортных магистралей, плотность заселения и т. д.) и с погодными условиями (сильный мороз, весенняя распутица, темные или лунные ночи, безветрие или метель и т. д.).

С учетом возможных изменений обстоятельств разрабатывались варианты маршрутов движения. Как правило, реальные маршруты, проделанные отрядами ценой героических, подчас нечеловеческих, усилий, максимального напряжения и предельной мобилизации внутренних резервов сил и воли бойцов и командиров, значительно отличались от предполагаемых. Но в то же время последние определяли их общее направление.

Основным способом переброски отрядов в тыл врага в первое время был переход линии фронта (в зимние месяцы, как правило, на лыжах).

Но с середины 1942 г. все большее, а впоследствии — основное значение приобрел выброс отрядов на парашютах. Для обучения бойцов парашютному делу использовались аэродромы во Внукове, Долгопрудном, Монине. Постепенно ОМСБОН, по определению командира бригады М.Ф. Орлова, приобрел характер парашютно-десантного соединения. В бригаде был объявлен «парашютный всеобуч». Парашютно-десантную службу в бригаде возглавлял старший лейтенант Р.М.Парнас, в подчинении которого находились девять инструкторов.

Совместными усилиями они подготовили свыше 3 тысяч воинов-парашютистов. Около ста раз перелетал линию фронта сержант В. Петрухов, сопровождая десантников и грузовые сбросы для спецотрядов. Столько же вылетал в тыл врага инструктор парашютного дела В. Антонов. Осенью 1944 г. при выполнении боевого задания по сбросу грузов в Восточную Пруссию отважный воин погиб. В общей сложности инструкторами парашютно-десантной службы (ПДС) было совершено свыше 800 боевых вылетов в тыл врага. Переброска отрядов возлагалась на авиаполки, выделенные для обслуживания партизан. Способ заброски отрядов на парашютах имел ряд преимуществ. Ведь «пеший» способ был связан с большим риском и опасностями в момент перехода линии фронта и на многокилометровом походе к месту назначения; с преодолениями трудностей похода, изматывавших бойцов; с жестким лимитированием необходимых грузов; с длительной затяжкой сроков выполнения задания на месте и т. д.

Выброс отрядов на парашютах в этом смысле имел много преимуществ. Но и здесь неизбежными были тяжелые накладки. Были отдельные неоправданные жертвы. Имели место случаи неточного выброса отрядов вследствие ошибок, допущенных штурманами, а также по другим причинам; случались и сбросы, совпадавшие по времени с карательными операциями фашистов в данном районе. В отдельных случаях парашютисты попадали под обстрел врага или же безнадежно зависали на высоких соснах, гибли из-за нераскрытия парашютов. Но это были единичные чрезвычайные происшествия, уроки которых тщательно изучались с целью ликвидации самой возможности подобных ошибок. Эти факты и связанные с ними потери не могли изменить отношения офицеров и бойцов отрядов ОМСБОНа к парашютному десантированию как к самому эффективному способу их переброски в тыл врага. Этот способ оставался наиболее предпочтительным вплоть до выбросов отрядов под Кенигсберг и Берлин в начале 1945 г.

В декабре 1941 г. ОМСБОНу было придано авиазвено в составе 13 командиров, пилотов и механиков.

Однако авиаслужба ОМСБОНа не была обеспечена ни должной материальной базой, ни кадрами и не могла даже в малой степени удовлетворить потребности бригады. Необходимость постоянно обращаться за помощью в армейские авиачасти создавала большие трудности при переброске отрядов в тыл противника и своевременном обеспечении их боевыми грузами. Сужались возможности оперативной авиасвязи с отрядами, действовавшими в тылу врага, и быстрого оказания помощи в экстренных случаях. Все это принуждало в ряде случаев отказываться от парашютного десанта и применять способ пешего перехода линии фронта. Тем не менее авиаслужба части самоотверженно выполняла свою задачу. Ее летчиками и штурманами было совершено 346 боевых вылетов.

Авиапарашютная служба ОМСБОНа, сложившаяся к осени 1942 г., обеспечивала парашютную подготовку отрядов и групп и сопровождение их до места выброса. На протяжении всего срока их пребывания в тылу врага она доставляла им с воздуха оружие, боеприпасы, подрывное имущество, обмундирование, почту. О масштабах этой работы свидетельствуют следующие данные: в общей сложности за годы войны в тыл врага было выброшено на парашютах и перевезено с партизанских аэродромов на Большую землю 1372 человека, доставлено отрядам до 400 тонн различных грузов.

Не меньшее значение имела работа радистов ОМСБОНа как в Центре, так и в спецотрядах. Интернациональный радиовзвод лейтенанта В.Е. Тихменева обеспечивал связь штаба бригады с фронтами.

Основное внимание штаба Западного фронта и командования ОМСБОНа в начале 1942 г. было приковано к районам Брянска и Смоленска. Это определялось военно-стратегическим значением этих пунктов и ведущих к ним железнодорожных и шоссейных магистралей.

Эти коммуникации и их крупнейшие узлы — Брянск и Смоленск — являлись жизненно важными для немецко-фашистских армий группы «Центр», обеспечивая переброску живой силы, военной техники, боеприпасов. По ним осуществлялась также переброска воинских частей на различные участки гигантского фронта, шли на Запад эшелоны с ранеными и награбленным советским добром. В Смоленске и его окрестностях находились штаб группы немецко-фашистских армий «Центр», тыловые учреждения фронта, командование войсками «СС», управление службы абвера и созданные оккупантами школы для подготовки диверсантов и шпионов, засылаемых в тыл советских войск.

Брянские леса уже в это время стали крупнейшей на оккупированной территории РСФСР партизанской зоной, где шло активное формирование партизанских отрядов и откуда направлялись разведывательно-диверсионные отряды и группы в районы Белорусского и Украинского Полесья.

Первым этапом подготовки отрядов к выполнению заданий был подбор их командного состава. Кандидатуры командиров отряда (групп), их заместителей, начальников штабов и начальников разведки отбирались руководством НКВД по рекомендации командования ОМСБОНа из числа кадровых офицеров-чекистов и пограничников, имевших опыт разведывательной и диверсионной деятельности, в том числе в партизанских условиях, и обладавших качествами, необходимыми для руководства боевым коллективом, которому предстояло действовать в экстремальных условиях вражеского тыла. Из молодых офицеров предпочтение отдавалось тем, кто хорошо проявил себя в битве под Москвой.

Не менее важным для обеспечения идейной и моральной сплоченности бойцов отряда в условиях предельной и ежеминутной опасности, постоянного риска, необычайного физического и психического напряжения, связанного с долгим пребыванием и борьбой в тылу врага, являлся подбор кандидатур комиссаров отрядов, парторгов и комсоргов. Особое внимание их подбору уделяли комиссары бригады и ее политотдел во главе с его начальником подполковником Л.А. Студниковым.

Отбор личного состава отрядов был очень тщательным. Командиры отрядов набирали бойцов из разных подразделений 1 —го и 2-го полков. Им предстояло пройти вместе по вражеским тылам сотни километров, в течение многих месяцев делить трудности и опасности, вместе ходить в разведку и на диверсии, громить вражеские гарнизоны, бороться с карателями.

Вот почему в течение двух-трех недель, пока отряды готовились к заданию — получали экипировку, интенсивно тренировались в условиях, близких к партизанским, пристреливали оружие, совершенствовали свои знания в минноподрывном деле и т. д., командиры тщательно присматривались к бойцам, а бойцы — друг к другу. Все это делалось для того, чтобы в тыл врага выходили сплоченные, физически и морально готовые к выполнению задания боевые коллективы. Определившийся в своем составе отряд выделялся в самостоятельную боевую единицу. Иногда он поселялся изолированно, обычно в каком-либо дачном месте Подмосковья.

Необходимо было каждый отряд обеспечить специалистами разного профиля: подрывниками, разведчиками, бойцами-автоматчиками, радистами, врачами и санинструкторами. Подобрать такой состав в ряде случаев было чрезвычайно трудно. Не обходилось и без накладок. Так, недостаточно учитывался такой психологический фактор, как боевое содружество бойцов определенных взводов и рот, которое сложилось в битве под Москвой и в ходе других фронтовых операций. Это приводило к тому, что затягивались сроки «притирки» бойцов и командиров друг к другу. Это отрицательно сказывалось на первом этапе боевой жизни отрядов.

Серьезная трудность, которую приходилось преодолевать ОМСБОНу в течение всех лет войны, заключалась в том, что материально-техническое обеспечение бригады далеко не соответствовало масштабам и значимости стоящих перед нею задач. Снабжение ОМСБОНа и созданных на его базе партизанских отрядов и бригад было недостаточным. В этом нашло отражение состояние снабжения всей Красной Армии в начальный период войны.

Острая нужда испытывалась прежде всего в автоматах, минах различных образцов, взрывчатке. А ведь ОМСБОНу приходилось выделять из своих скудных резервов мины и взрывчатку для местных партизан и подпольщиков. Отряды снабжались устаревшими, громоздкими типами источников питания раций.

Но вот отряд сформировался. Начинался период упорной учебы и тренировок в условиях, приближенных к партизанским. «Целые дни, — вспоминает A.B. Цессарский, врач второго отряда Д.Н. Медведева, — проводил отряд в тренировочных походах по лесу. Мы учились пользоваться компасом, двигаться по азимуту. Устраивали учебные засады. Занятиями руководил комиссар отряда Стехов. Он придумывал различные задачи и требовал для их выполнения выдумки и смекалки. Тут он присматривался к людям, выяснял их силы и возможности». В программу боевой подготовки входило и изучение конкретного опыта разведывательной и диверсионной деятельности «бывалых» воинов, вернувшихся с первых заданий. Отрабатывались способы закладки учебных мин под рельсы и их маскировки. Занятия проводились ночами на магистралях Московской железной дороги. Большое внимание уделялось лыжной и парашютной подготовке.

В ряде случаев в тыл врага направлялось одновременно несколько отрядов. Каждый отряд или группу отрядов до линии фронта сопровождали представители штаба бригады или командиры полков ОМСБОНа. На них возлагалась задача организации перехода линии фронта, осуществления связи со штабами фронта и армий и с фронтовой разведкой. Последняя выделяла для отрядов ОМСБОНа проводников или же группы разведчиков, одновременно с ними уходившие на задания в тыл врага.

Проводы первых отрядов в тыл врага проходили в ОМСБОНе в торжественной обстановке. Все свободные от нарядов бойцы и командиры провожали товарищей добрыми напутствиями и пожеланиями успехов и скорой встречи с ними в тылу врага.

В жизни ОМСБОНа такие проводы на задания и встречи однополчан по их возвращении в бригаду стали доброй традицией.

В феврале-июне 1942 г. за линию фронта ушли более 20 отрядов.

Переход линии фронта в этот период осуществлялся в основном на флангах центральной группировки немецко-фашистских армий, противостоящей войскам Западного и Калининского фронтов. Здесь не было сплошной линии фронта. Отдельные узлы обороны чередовались с промежуточными участками — зонами патрулирования и наблюдения. Именно эти участки и избирались как места переходов в тыл врага. Их хорошо знали и ими пользовались армейские разведчики — проводники омсбоновских отрядов «Иногда фронтовые части, — вспоминает М.Ф. Орлов, неоднократно сопровождавший отряды, — чтобы облегчить переход, завязывали бои с гитлеровцами на соседних участках и отвлекали их внимание».

Переходы линии фронта боевыми подразделениями, какими являлись омсбоновские отряды, всегда были сопряжены с неимоверными трудностями, опасностью, риском. Не случайно командиры и бойцы отрядов считали такой переход едва ли не самой трудной частью задания.

К сожалению, подготовка отрядов не включала в программу тактику перехода линии фронта, слабо обобщался опыт предшествующих отрядов. Из-за отсутствия четких разведданных, которыми должна была обеспечить отряды армейская разведка, они нередко сталкивались с непредвиденными обстоятельствами: то на их пути неожиданно возникала глубоко эшелонированная оборона, то оказывалась сплошная линия фронта там, где предполагалось «окно», и т. д. В результате отрядам нередко приходилось прорываться с боем, неся значительные потери, или откладывать сроки перехода, или изменять его место. Но переход линии фронта был в лучшем случае половиной дела. Отрядам предстояло пройти сотни километров в прифронтовой полосе, густо нашпигованной воинскими частями, охранными отрядами и полицией. Наиболее опасными на маршрутах движения были переходы железнодорожных и шоссейных магистралей и водных рубежей. Ситуация в прифронтовом тылу часто менялась, отряды сталкивались с неожиданным появлением новых гарнизонов. Их подстерегали засады. Вслед за ними по лыжне, оставлявшей предательский след, устремлялись в погоню охранники и полицейские.

Мужественным бойцам — «москвичам», как их называли местные жители, «ночным призракам», как их окрестили немцы, — помогали местное население и партизаны. Несмотря на неимоверные трудности, опасности и жертвы, «москвичи» чувствовали себя на родной земле прочно и уверенно. Они несли с собою привет Большой земли, укрепляли веру в победу над врагом, в близкое освобождение, вдохновляли сотни и тысячи людей на активную борьбу с оккупантами и предателями и сами черпали силы из родников народного патриотизма. Важное значение для развития партизанского движения и усиления партизанских ударов по врагу на этом этапе имела организаторская работа омсбоновских отрядов по объединению мелких разрозненных групп местных партизан в сводные отряды под руководством наиболее опытных командиров.

В ряде случаев руководство новыми отрядами поручалось офицерам и сержантам-омсбоновцам. С лета 1942 г. вся деятельность омсбоновских спецгрупп и отрядов координировалась с Центральным, Белорусским и Украинским штабами партизанского движения.

…С конца 1942 г. определилась активизации партизанского движения. В приказе Верховного Главнокомандующего № 738 от 5 сентября 1942 г. «О задачах партизанского движения» конкретизировались цели, направления и способы боевых действий в тылу врага. В числе других в нем ставились задачи физического уничтожения противника, его боевой техники, уничтожения военных объектов, расширения диверсионной борьбы на коммуникациях врага, истребления гарнизонов, развития подпольного движения в городах, усиления разведки и контрразведки, организации новых партизанских отрядов. Этими указаниями Ставки руководствовались и омсбоновские отряды.

После Сталинградской и Курской битв в развитии партизанского движения на временно оккупированных территориях страны наступил новый этап: оно приняло подлинно всенародный характер. В 1943–1944 гг. в тылу противника сражалось около 1,5 млн. народных мстителей. Они опирались на всемерную помощь и поддержку населения и черпали новые силы из его рядов. Это способствовало тому, что усилившиеся попытки оккупационных властей подавить партизанское и подпольное движение, а также все меры, направленные на ужесточение режима и уничтожение партизанских районов, оказывались по сути бесплодными: пламя партизанской борьбы разгоралось все шире, все более ощутимыми становились удары партизан и подпольщиков по фашистским оккупантам.

Партизанское движение в этот период характеризовалось не только грандиозными масштабами, но и более высокой степень организованности, централизацией и координацией руководства борьбой партизан и подпольщиков. Повсеместно в тылу врага были созданы обширные партизанские зоны, на территории которых была восстановлена советская власть, действовали советские законы. Партизанские бригады вырастали в мощные соединения, оснащенные новейшим оружием и обогащенные двухлетним опытом борьбы.

Тыл имел теперь большие возможности для регулярного обеспечения партизан оружием, боеприпасами, взрывчаткой, минами, медикаментами, а также для эвакуации из партизанских зон раненых партизан, семей подпольщиков, детей. Партизанское движение превратилось в грозную силу, которая все больше влияла на ход вооруженной борьбы на советско-германском фронте.

На развитии партизанского движения благоприятно сказалась активизация деятельности ОМСБОНа в тылу врага. Этому способствовало и изучение и обобщение накопленного опыта разведывательной и диверсионной деятельности. 23 августа 1942 г. командование ОМСБОНа с целью изучения накопленного опыта провело совещание командиров и комиссаров отрядов, вернувшихся из тыла врага. Своим опытом поделились лейтенант Каминский и политрук Москалев, капитан Хвостов и политрук Строганов, капитан Бажанов и лейтенант Авдеев, лейтенант Миронов и младший лейтенант Волжин, сержанты Крупа и Школьников.

Подобные совещания командованием ОМСБОНа проводились неоднократно.

Особое внимание при этом уделялось разбору боевых, разведывательных и диверсионных операций, выявлению ошибок, упущений и недостатков при формировании спецотрядов и спецгрупп, организации их переброски за линию фронта и в руководстве их деятельностью в тылу врага. Выводы нашли отражение в материалах боевых отчетов и в итоговых документах, обобщающих боевой опыт ОМСБОНа и результаты его деятельности на фронтах и в тылу врага. В числе основных ошибок, недостатков и упущений в них отмечены следующие:

1. Недостаточная изученность штабом ОМСБОНа и его офицерами, ответственными за переброску групп в тыл врага, мест перехода линии фронтов или конкретной ситуации в предполагаемом районе выброса парашютного десанта; ошибки штурманов и пилотов в ряде случаев приводили к трагическим последствиям. Имели место серьезные просчеты в подборе командиров отдельных спецотрядов и спецгрупп. В некоторых случаях неспособность командиров руководить отрядов проявлялась уже при попытке перехода линии фронта. Такие отряды отзывались Центром и расформировывались. Хуже обстояло дело, когда несоответствие командира этой роли выявлялось в тылу врага. Так было, например, с Горячевым, отозванным в Москву, а также с офицерами Чупеевым и Ворошиловым. Но если первый оправдал себя впоследствии на новой должности в отряде Шестакова и пал смертью храбрых при выполнении боевого задания, то с Ворошиловым дело обстояло иначе. В значительной степени из-за некомпетентности и ошибочных действий командира отряд вскоре после выхода в тыл врага потерял 19 человек убитыми и пропавшими без вести, не успев фактически почти ничего сделать из основного задания. Имели место случаи, когда отдельные командиры, стремясь, очевидно, утвердить свой авторитет, шли на преступный шаг и без суда и следствия, без доказательства виновности приговаривали бойцов к расстрелу. Так были расстреляны красноармейцы И. Гриднев, Г. Пелипенко и Д. Шклярский (отряды Ворошилова и Кущина). Случаи самочинных полевых судов имели место и в некоторых других отрядах.

2. Материальная база ОМСБОНа и соответственно материальная оснащенность отрядов, особенно в первый период войны (1941–1942 гг.), не соответствовали сложности и трудности задач, которые им приходилось решать в тылу врага. Они выходили в тыл с крупногабаритными рациями, батареями, с тяжелыми установками электродвижков и т. д. В отдельных случаях на каждого бойца приходилось от 40 до 50 кг различных грузов. Это делало отряды немобильными, малоподвижными. Первые отряды были оснащены в основном карабинами. В суровые зимы 1941, 1942, 1943 гг. из-за недостатка валенок частыми были случаи обморожений. Крайне отрицательно сказывалась необеспеченность отрядов и тем более подрывных групп точными картами местности. На имевшихся многое не соответствовало реальной действительности, что нередко приводило к опасным для отрядов ситуациям. Выше отмечалось, что фактическое отсутствие у бригады авиатранспортных средств сковывало оперативность десантников, принуждало многие отряды к чреватым потерями переходам линии фронта с последующим изнурительным и опасным многонедельным продвижением к месту базирования.

3. Выявились и недостатки в физической, спортивной, а в ряде случаев — и в специальной боевой подготовке бойцов. Следствием их были во многих случаях замедленное продвижение отрядов, гибель подрывников от неосторожного обращения со взрывчаткой и минами, неоправданные потери в бою. Нередкими были случаи потери радиосвязи отрядов с Центром и штабами фронтов. Вследствие потери связи, например, спецгруппа Н.И. Лапина (13 человек) вынуждена была вернуться с задания преждевременно.

4. Подчас командованием ОМСБОНа отдавались приказы, принятые без учета реальной ситуации. Так, в 1944–1945 гг., в условиях успешных наступательных действия Красной Армии, многие отряды получали приказы о перемещении на Запад, в том числе в Восточную Польшу, Словакию, Румынию, Венгрию, Восточную Пруссию. При этом не всегда было известно о физическом состоянии бойцов и командиров, многие из которых по 1,5–2 года и более без перерыва действовали в тылу врага и остро нуждались в психологической разрядке и отдыхе. О том, насколько важен учет психологического состояния бойцов, свидетельствует тот факт, что в отдельных отрядах имели место даже единичные случаи дезертирства и самострелов (это не относилось к основному составу бригады). Отряды нуждались в боевом и материальном переоснащении. А это не всегда удавалось своевременно осуществить. В ряде случаев командование ОМСБОНа не учитывало быстрых темпов продвижения советских войск, когда они обгоняли отходившие на запад отряды ОМСБОНа. Так было, например, с отрядами Медведева, Шестакова, Мадея, Градова и некоторыми другими.

Не приходится доказывать, что своевременный учет этих недостатков и упущений способствовал бы более успешным действиям спецотрядов и спецгрупп ОМСБОНа в тылу врага и меньшим потерям.

Но в целом, как отмечали командование и штабы ОМСБОНа и фронтов, командиры спецотрядов и спецгрупп успешно справлялись с поставленными перед ними задачами, а их личный состав проявил сплоченность, выдержку, энергию, мужество и отвагу.

К лету 1943 г. резко возросло количество отрядов и групп бригады, действовавших на оккупированной территории. Некоторые из них, как уже отмечалось, разрослись в бригады и соединения. Состав других, как диктовал характер их задания, оставался стабильным и не превышал 25–30 человек. Обычной стала посылка спецгрупп в составе опытных разведчиков, диверсантов, радистов, минеров в крупные партизанские соединения с целью обучения партизан и оказания помощи в выполнении наиболее ответственных заданий. Так, летом 1943 г. в соединение C.A. Ковпака была заброшена спецгруппа майора И.У. Юркина. Опытный чекист стал впоследствии начальником особого отдела 1-й Украинской советской партизанской дивизии им. С.А. Ковпака.

Тогда же на аэродром соединений генерала Сабурова прибыла группа «Вымпел» майора И.П. Шилова, направлявшаяся под Новоград-Волынский в первое Молдавское соединение партизан.

Следует отметить, что в бригаде все время происходила смена отрядов и спецгрупп: возвращались с заданий «бывалые», одновременно создавались новые отряды и группы. Всего же к концу 1943 г. из состава ОМСБОНа было сформировано для действий в тылу врага 134 спецотряда и спецгруппы общей численностью 2575 человек. Число партизанских отрядов, организованных омсбоновцами из местного населения, достигло 40. В них состояло около 4300 человек. Около 2 тыс. лиц призывного возраста были переправлены омсбоновскими отрядами через линию фронта и переданы в распоряжение соответствующих военкоматов.

При переправке отрядов в тыл врага все чаще стали прибегать к помощи авиации. Самолеты стали совершать посадки в расположении отрядов Медведева, Градова, Шестакова, Лопатина. Омсбоновцы пользовались также аэродромами соединений Ковпака, Федорова, Сабурова. Тем самым появились возможности для организации смены личных составов отрядов; вызова командиров и комиссаров в Москву для отчетов, обмена информацией, инструктажей; посещения представителями командования ОМСБОНа и его штаба отрядов на местах и оказания им помощи; доставки на Большую землю раненых, военнопленных, важных документов и т. д. Возможность переброски раненых в Москву имела принципиальное значение, так как этим не только создавались нормальные условия для оперативного вмешательства и лечения, но и укреплялся моральный дух бойцов отрядов и спецгрупп. В то же время эвакуация раненых увеличивала маневренность и дееспособность отрядов.

Все более весомым становился вклад омсбоновцев в общее дело борьбы с немецко-фашистскими захватчиками в тылу врага. Отмечая это обстоятельство, бывший начальник Центрального штаба партизанского движения генерал П.К. Пономаренко писал о том, что большинство спецотрядов и спецгрупп, действовавших в тылу немецко-фашистских войск, было создано в ОМСБОНе и что превращение их в крупные отряды и соединения «способствовало росту партизанского движения, а с другой стороны, в огромной степени расширяло возможности для разведывательной и контрразведывательной работы».

Летом 1943 г. значительно расширилась география действий омсбоновских отрядов и групп в тылу врага. Наряду с Белоруссией и Украиной они сражались теперь в Крыму, Молдавии, Прибалтике, а с начала 1944 г. — на территории оккупированных стран Восточной Европы.

Несколько слов об организации партизанского быта. Первейшей заботой командования отрядов, а затем бригад и соединений было создание партизанской базы или лагеря. Начиналась эта работа с выбора наиболее подходящего места. Оно должно было отвечать целому ряду условий, таких, как относительная близость к основным объектам разведки и диверсий, скрытность и защищенность.

Более всего для лагеря подходили зеленые песчаные островки, окруженные труднопроходимыми болотами и лесами. Определив место, приступали к строительству лагеря. На временных стоянках строили шатровые шалаши: сходящиеся шатром слеги наполовину высоты прикрывали густым слоем лапника, верхнюю часть шатра оставляли открытой для дыма, внутри шалаша горел костер, поддерживать огонь в котором входило в обязанности дневального. Спали по двое, подложив под себя один полушубок и накрываясь вторым.

Постоянная база представляла собой целый городок относительно благоустроенных землянок, планировка и расположение которых определялись их назначением. Как правило, в центре лагеря размещались штабная землянка и землянка медчасти. Их окружали жилые землянки, где по отделениям размещались бойцы. Партизаны стремились по возможности благоустроить свой быт. Так, в лагере Градова в Гресском лесу землянки изнутри были обтянуты парашютным шелком. Лагеря больших отрядов и бригад имели развитые хозяйственные службы: столярные, сапожные, слесарные и швейные мастерские, конюшни, бани. Специальные площадки отводились для построений, ведения боевой и политической учебы. Неподалеку от лагерей расчищали площадки для приема авиасбросов и парашютистов.

Подходы к лагерю, как правило, минировались. Минные заграждения имели оборонительную и сигнальную функции, так как взрывы предупреждали о приближении врага. В то же время они резко ограничивали маневренность карателей. Охрану осуществляли часовые, дозорные и выдвинутые на несколько километров от лагеря секреты.

В строительство каждого такого лагеря было вложено много труда и смекалки. Партизанская жизнь предъявляла серьезные требования к каждому бойцу. Нужно было владеть всеми видами оружия, минноподрывной техникой, навыками разведчика и вместе с тем уметь делать все необходимое по хозяйству: строить шалаши и землянки, разжечь костер, молоть муку и печь хлеб, починить обувь и одежду, смастерить все необходимое, запрячь коня в телегу, сплести лапти, сварить обед, подоить корову, выкопать колодец и многое другое.

В лагерях омсбоновских отрядов соблюдался армейский порядок, в основе которого лежала безупречная дисциплина и неукоснительное соблюдение уставных требований. Был введен строжайший запрет на употребление спиртных напитков.

Вот как описывает очевидец лагерь одного из отрядов ОМСБОН:

«…Нам понравился лагерь Карасева. На небольшой возвышенности протяженностью около 300 метров, зигзагообразно тянувшейся в густом сосновом бору, были построены землянки.

…Ближайшие подступы к лагерю были со всех сторон заминированы. По всему периметру вокруг лагеря были сооружены окопы, ходы сообщения, пулеметные ячейки. Причем это сделано надежно, по-хозяйски и надолго.

На берегу небольшой речушки была столовая, чуть далее — баня, срубленная из спиленных сосновых бревен».

Главной заботой хозяйственников являлось снабжение отрядов продовольствием. Большую, помощь и поддержку в этом оказывало местное население. Так, в партизанских зонах Белоруссии хлеб, мясо, сало и другие продукты крестьяне сдавали партизанам организованно, в счет госпоставок, под соответствующие расписки. Но основным способом снабжения отрядов продовольствием были так называемые хозяйственные операции, часто представлявшие собой боевые столкновения с противником, нападения на его обозы и склады. Такой, например, была операция «Соль», осуществленная бойцами отряда «Олимп». С обеспечением солью в партизанских зонах было особенно тяжело. Остро ощущалось ее отсутствие и партизанами и крестьянами.

Разведка отряда доложила, что из гарнизонной базы в Ельске выехал обоз с солью — восемь подвод под охраной колонны конников. Группа П. Ярославцева устроила засаду на дороге на перегоне Ельск-Новая Рудня, а у села Будки противника поджидала кавалерийская группа Е. Ивлиева. Кавалеристы разгромили вражеских конников, охранявших ехавшего с обозом в фаэтоне шефа жандармов, и уничтожили прибывших на машине карателей. А группа П. Ярославцева захватила обоз. Взяв часть соли для нужд отряда, бойцы предложили повозочным вести соль в деревню, где ее раздали крестьянам.

Большое внимание командование уделяло обеспечению продовольствием групп, уходящих на задание. С этой целью в отряде «Победители», например, было налажено производство копченых колбас.

Исключительное внимание уделялось охране лагерей и баз отрядов. Специальная система контрольных пунктов с соответствующей сигнализацией помогала оповещать подрывные группы, находящиеся вне лагеря, о место нахождения отряда или о месте возможной встречи в тех случаях, когда немцы начинали карательные операции и отряд вынужден был оставить прежний лагерь.

В обычные, будничные дни для всех бойцов, не бывших на заданиях и в охране, проводилась боевая учеба. В бригадах и соединениях было налажено обучение вновь пришедших в отряды партизан из числа местных жителей. Занятия по особой программе вели офицеры и сержанты осмбоновцы.

Постепенно бригады и соединения обрастали большим хозяйством. Так, в ноябре 1943 г. при выходе из Цуманских лесов колонна медведевцев растянулась на марше на 3 км. Обоз включал до 50 фурманок: везли раненых и боеприпасы, продовольствие — бочки с засоленным мясом и салом, ящики с колбасой, посуду, хозяйство оружейной, столярной и сапожной мастерских, трофеи.

Партизанская жизнь требовала умения преодолевать повседневные испытания — труднейшие многокилометровые походы, когда груз каждого бойца достигал 40–50 кг; когда неделями не снимали с себя одежду и обувь, не мыли тело, сытно не ели; когда карательные экспедиции сменяли одна другую, а бой — ночные марш-броски и новые столкновения с врагами. Привычными явлениями, если к этому можно привыкнуть, были постоянное недоедание, а то и голод в течение длительного времени, холод, борьба со вшивостью, чесоткой, тифом, цингой. Требовались величайшая внутренняя мобилизованность каждого бойца, организованность и строжайшая дисциплина, чтобы выдержать эти испытания и быть всегда в боевой готовности.

Особую заботу в лагерях проявляли о больных и раненых. В центре внимания командования отрядами, бригадами и соединениями все время оставалась медицинская служба. Постепенно она обрастала автономным хозяйством, со своими землянками, операционными, аптеками, стоматологическими пунктами. Возглавляли медслужбу молодые военврачи, вчерашние выпускники медицинских институтов, приобретшие в тылу врага огромный практический и организационный опыт. Геройски проявили себя в тылу врага военфельдшеры и санитарки — бывшие студентки вузов. Впоследствии, по мере того как отряды вырастали в бригады и соединения, в каждой роте появлялась своя медицинская служба с военврачом, фельдшером, санинструктором. Последних готовили в соединениях на специальных курсах.

Судьба раненых и больных, как вспоминает А. Цессарский, глубоко волновала весь отряд. Для них создавали специальные кухни. Много усилий прилагалось для обеспечения медслужбы медикаментами и хирургическими инструментами. Их сбрасывали на парашютах, доставали через подпольщиков в городах.

Для больных и раненых заготовляли березовый сок, заячью капусту, чернику, малину, бруснику, клюкву, дикий чеснок, целебные травы; их поили хвойным настоем.

И результаты героических усилий омсбоновских медиков были поистине поразительными: так, в условиях беспокойной партизанской жизни, с ее тревогами, боями, передвижениями, острой недостачей самого необходимого, в бригаде Д.Н. Медведева из общего числа 250 раненых 238 были возвращены в строй! Врачам-терапевтам приходилось уже в лагерных условиях овладевать специальностью хирургов. Ими были сделаны десятки сложнейших операций, и при этом многие, особенно в первые месяцы пребывания в тылу врага, — с помощью самых примитивных инструментов.

Так, А. Цессарский вынужден был ампутировать бойцу Фролову гангренозную ногу… дровяной пилой. Он же ампутировал поперечной пилой ногу Н. Фадееву, оперировал Хосе Гросса, у которого была разбита разрывной пулей лопатка, и многих других бойцов. К счастью, в его распоряжении был наркоз. Ему же удалось спасти бойца Шаликова, раненного в область печени. Особенно частыми были случаи легких ранений, а также обморожений, ожогов и… потертостей ног во время бесконечных партизанских походов.

Спасение раненых было делом всех бойцов. Приведем случай из практики отряда «Победители». В бою с карателями был ранен боец В. Быков. Требовалась срочная операция. В это время каратели подошли к лагерю, и необходимо было срочно уходить в глубь леса. Но Д.Н. Медведев приказал роте Базанова во что бы то ни стало задержать противника на 30 минут: столько требовалось А. Цессарскому для завершения операции. И партизаны и врач сделали все возможное. Жизнь бойца была спасена, а отряд благополучно отошел в лес.

Мы привели примеры из практики медслужбы отряда «Победители». Это объясняется тем, что ее опыт нашел подробное освещение в замечательной книге A.B. Цессарского «Записки партизанского врача». Но эти примеры были характерны для практики медицинских служб каждого из омсбоновских отрядов.

И каждый отряд стремился во что бы то ни стало обеспечить доставку тяжелораненых и тяжелобольных в прифронтовые госпитали и советский тыл.

Омсбоновские врачи оказывали медицинскую помощь местному населению, принимали роды, обходили больных, организовывали борьбу с эпидемиями, вели санитарно-гигиеническую пропаганду.

Как уже отмечалось, Ставка Верховного Главнокомандования и Наркомат внутренних дел ставили перед ОМСБОНом задачи по организации и проведению систематической, планомерной разведки, сбору военной, политической, экономической, социальной информации, необходимой для высшего командования Красной Армии, командования фронтами и для органов государственной безопасности, а также для центрального и местных партизанских штабов и подпольных партийных и советских органов.

Разведывательные задачи стратегического, оперативного и тактического характера ставились перед всеми отрядами, действовавшими в тылу врага. Но для некоторых сбор разведданных являлся основной задачей. Нередко речь шла об информации совершенно определенного, конкретного характера, а именно о подготовке врагом той или иной наступательной операции, о предполагаемом направлении удара; о степени концентрации сил врага и их составе; о новых видах вооружения и его количестве; об интенсивности и характере армейских перевозок по той или иной магистрали; о перемещениях сил противника; о промышленных объектах и состоянии военного производства и т. д.

Четко налаженная разведка была необходима и для обеспечения условий жизни и борьбы партизанских отрядов, бригад и соединений и безопасности населения партизанских зон. Разведчиков принято называть глазами и ушами армейских штабов. Для партизанских штабов это определение являлось верным в еще большей степени. Лишь разведка могла помочь определить наиболее эффективное направление партизанских ударов по объектам важного значения, вражеским гарнизонам и по коммуникациям врага, а также своевременно оповестить о подготовке карательных экспедиций, их целях, сроках, составе и количестве задействованных сил и их вооружении. Все омсбоновские спецгруппы и спецотряды имели в своем составе отделы разведки, которые возглавляли опытные чекисты.

На них же возлагалось и руководство ведением контрразведки, т. е. противоборством с разведкой врага, с засылкой противником агентуры в советский тыл, а также с вражеской агентурой, засылаемой в партизанские отряды и подпольные группы. Фашистская разведка прилагала особые усилия для засылки своих агентов в отряды, бригады и соединения ОМСБОНа. Поэтому наряду с агентурной разведкой, осуществляемой опытными резидентами, действовавшими иногда при поддержке спецотряда, и с разведкой тактической, проводимой разведчиками спецгрупп и спецотрядов, а также разведчиками и связными подпольных групп, действовала еще и оперативная разведка, усилия которой были направлены на решение задач по обеспечению безопасности данного отряда, бригады, соединения.

Эффективным способом добычи развединформации чекистскими группами являлись: разведка боем (налеты на воинские штабы, узлы связи, комендатуры, полицейские участки), захват языков, перехват связных, штабных работников и других военных должностных лиц.

Большую помощь чекистам-разведчикам в сборе важной информации, нередко стратегического назначения, оказывали подпольщики, устраивавшиеся по заданию партизанского руководства вольнонаемными в воинские части противника и их штабы, в комендатуры, столовые, прислугой на квартиры крупных чинов гитлеровской военной администрации.

Основным методом нанесения ударов по фашистам для бойцов «невидимого фронта» были диверсии на коммуникациях врага, на военных и промышленных объектах.

При осуществлении этих операций использовались толовые заряды и самые разнообразные минные устройства — от миниатюрных магнитных мин, мин замедленного действия (МЗД) и неизвлекаемых мин (НМ) до мощных фугасов. Среди подрывников-омсбоновцев были асы минноподрывного дела, на личном счету которых от 10 до 20 и более спущенных под откос вражеских эшелонов, взорванные мосты, станционные сооружения и другие объекты. К их числу принадлежали Е.А. Телегуев (на личном счету — 20 эшелонов), П.С. Лисицын (19), И. В. Майский (18), Э. Б. Соломон (Калошин — 17), Хаджибатыр Бадоев (до 20), В. Хазов (в 1942 г. только за четыре месяца взорвал 11 эшелонов), М. Пикунов (14 эшелонов), Н. Голохматов, К. Мокропуло, П. Широков, Б. Бурондасов, И. Массляков, К. Мадей, Б. Семенов и другие.

Большинство из них уходили в тыл врага по нескольку раз. Некоторые же действовали в тылу противника до двух и более лет без перерыва!

На протяжение всех лет войны менялись условия проведения диверсионных операций, особенно на железнодорожных магистралях, и автодорогах.

Все более сложной и изощренной становилась система охраны железнодорожных станций и путей на перегонах. Если в 1941–1942 гг. дело ограничивалось, как правило, патрулированием (обычно три парных патруля на каждый километр пути; с лета 1942 г. им придавали до 10 полицейских), то в 1943–1944 гг. системы охраны дорог достигла предельной насыщенности боевой силой, техникой, средствами обнаружения и уничтожения подрывников и заложенных ими мин. Патрулирование на стратегически важных дорогах дополнялось устройством вышек для охраны, снабженных прожекторами и пулеметами, дотов; созданием открытых пространств, для чего на 200–300 м по обе стороны пути вырубались леса; установкой на подходах к путям мин-ловушек, шумовых устройств, проволочных заграждений.

Наиболее тщательно охранялись железнодорожные мосты. Каждый из крупных мостов представлял собой настоящий оборонительный рубеж с колючей проволокой, минными заграждениями, системой вышек с пулеметами, дотами, прожекторными установками, ракетной сигнализацией. Через определенные промежутки времени по магистралям проходили бронепоезда, обстреливавшие лесные подходы к дорогам. Широко использовались хорошо обученные сторожевые собаки. Стремясь отвести взрывы от паровозов и вагонов, немцы пускали впереди эшелонов пустые платформы. На особо опасных участках пути резко замедлялось движение транспорта, а на некоторых оно разрешалось лишь в дневные часы и только после тщательного осмотра соответствующего участка дороги в целях поиска мин.

Фашисты, с присущими им бесчеловечностью и пренебрежением ко всем международным нормам, принуждали к поиску мин местных жителей. Они заставляли их перепахивать землю на тех участках, где предполагалось наличие мин. Крестьяне в этих случаях, чтобы не подорваться на мине вместе с лошадью, использовали удлиненные вожжи. Чтобы не подводить крестьян, подрывники устанавливали мины после окончания их опаснейшей работы.

С весны 1943 г. фашистское командование значительно увеличило число охранных и полицейских гарнизонов в населенных пунктах, расположенных близ железнодорожных магистралей и шоссейных дорог. Серьезнейшей опасностью для групп подрывников стали вражеские засады, поджидавшие на подступах к магистрали и на путях отхода к лесу. Их можно было ожидать и на любом отрезке маршрута за пределами партизанской зоны. А ведь подрывникам каждый раз приходилось проделывать огромный путь от лагеря к месту диверсии. Нередко партизанская тропа, пролегавшая по болотам, сквозь чащобы и буреломы, а в отдельных местах — и по открытой местности, растягивалась до 30–40 км. В некоторых случаях перед минерами ставилась задача проведения целевой диверсии на особо отдаленных от базы магистралях. Тогда путь подрывников удлинялся до 100 и более километров. Обычно группе давался предельный срок возвращения на базу, как правило неделя.

Перед выходом каждой группы в штабе отряда уточнялось задание. Подрывников знакомили с последними донесениями связных и разведчиков о ситуации на предполагаемом маршруте движения группы и на магистрали. Это являлось исходным ориентиром для подрывников. На походе группа вела разведку и непрерывное наблюдение, уточняла обстановку и в зависимости от этого решала вопрос о реальном маршруте, а также о месте и конкретном способе совершения диверсии. В пути приходилось проявлять максимум осторожности в общении с местными жителями, чтобы не подвергать их смертельной опасности: ведь в случае обнаружения связей с партизанами их и их семьи ожидала жесточайшая кара. Опасались и вражеской агентуры. Несмотря на угрозы оккупантов и предателей-полицейских, беспощадно приводившиеся в действие, местные жители кормили подрывников, предоставляли им кров, возможность отдохнуть, согреться и обсушить одежду и обувь. Они же давали группам проводников, узнавали о результатах диверсий и через связных передавали эти сведения в отряды.

И все же, особенно на сравнительно коротких маршрутах, группы стремились избегать заходов в населенные пункты и обходить гарнизоны, делая нередко большие «крюки» в сторону от маршрута.

Смелость и находчивость подрывников, их высокая квалификация и постоянное стремление выполнять задание во что бы то ни стало успешно противостояли всем мерам и ухищрениям гитлеровской службы охраны дорог и полиции.

Чтобы обмануть бдительность патрулей и охранников, десантники временно прекращали диверсии на тех участках магистралей, где противник усиливал охрану, и переносили действия на соседние участки дорог, чтобы затем, когда бдительность врага притуплялась, вновь наносить удары на прежних участках.

Иногда, потеряв надежду проникнуть на магистраль на перегонах, подрывники дерзко шли на полустанки и станции и умудрялись ставить мины буквально под носом у охранников.

В 1943–1944 гг. подрывные группы стали численно крупнее: минеры действовали под прикрытием товарищей. Подойдя к дороге, группа залегала в пределах хорошей видимости железнодорожного полотна, изучала обстановку, вела наблюдение, выбирала место подхода к полотну. Иногда это длилось несколько суток. Установка каждой мины требовала подлинного мастерства, предельного напряжения внимания и нервов. Особую опасность представляла установка неизвлекаемых мин, способных сработать при малейшем прикосновении и от любого колебания почвы. Подрывники ОМСБОНа овладели этим искусством. Сотни таких мин были установлены ими на различных магистралях. Большого умения требовала и маскировка мин. На месте их установки не должно было оставаться никаких следов работы минеров. Нельзя было перемешивать сухие верхние слои земли с сырыми нижними — это сразу вызвало бы подозрение охранников. Лишнюю землю собирали в плащ-палатку и уносили с собой. Установив мину, сверху укладывали побеленные известью камешки — так, как они лежали вдоль полотна до минирования; отходя, стирали следы своего пребывания у дороги или же на станции (полустанке). А ведь делалось это все ночью, в абсолютной темноте, с максимальным соблюдением тишины: при малейшем звуке в небо тотчас же взмывали ракеты и охранники мгновенно открывали огонь!

В зависимости от обстановки и характера задания прибегали к разным способам минирования дорог и использовали различные системы мин. В большинстве случаев устанавливали мины со взрывателями замедленного действия. Иногда же приходилось прибегать к самому смелому и дерзкому приему установки мины — «под поезд». К нему прибегали обычно днем, обманув бдительность патрулей. В этих случаях минер, прикрываемый товарищами, при приближении поезда бежал к полотну дороги с минным зарядом и бикфордовым шнуром длиной не более 40 см. Мина ставилась буквально в 300–500 М впереди от идущего поезда. Всего 40 секунд было в распоряжении подрывника для отхода, после того как он поджигал шнур. Требовались исключительная смелость и точность расчета и то особое мастерство, каким в совершенства обладал, например, подрывник В. Хазов. Неисчерпаемой была находчивость и неукротимой смелость этого подрывника. В канун 25-й годовщины Великого Октября подрывная группа Хазова вышла на очередное задание. Подрывники имели три мины. Первой был спущен под откос воинский эшелон с живой силой и техникой, были уничтожены паровоз и 28 вагонов. Фашисты начали преследование группы, идя за нею буквально по пятам. Но через сутки на соседнем участке железной дороги под откос пошел второй эшелон. Тогда немцы прекратили движение поездов по ночам. Но у подрывников осталась третья мина, которую теперь нужно было заложить днем. И тогда В. Хазов, переодевшись в одежду крестьянина, примкнул к группе восстановителей и во время обеденного перерыва подсунул свой «узелок с обедом», ничем не отличающийся от крестьянских, в ямку под рельсы и незаметно скрылся. Под вечер в кювете лежал третий эшелон.

В 1942 г. подрывники нередко использовали для минирования «под поезд» мины с соединенным с взрывателем шнуром. Минер бежал к полотну дороги с миной в руке, раскручивая шнур, у другого конца которого находился его напарник. Первый ставил мину и отбегал в сторону, второй дергал в нужный момент за кончик шнура. Рывок — и мина взрывалась под колесами паровоза или же определенного вагона (обычно старались взорвать второй или третий вагон, что давало наибольший эффект).

В ход пускались и самодельные мины, изобретенные самими подрывниками. Так, группа минеров соединения им. Александра Невского и слесарь-подпольщик Я. Каплюк создали самодельную мину «Самолет» и специально для нее особый тип взрывателя.

Летом 1942 г. подрывник Д. Киселев из отряда капитана Г.М. Хвостова смастерил самодельный взрывной механизм с часовым замыкателем. Случилось так, что о мине с заранее запущенными в ход часами забыли. Нес ее подрывник Калашников в своем вещевом мешке. К счастью, об этом своевременно вспомнил сам изобретатель мины. Спасая товарища, он, рискуя собою, снял с него мешок. Мину успели расстрелять, предупредив несчастный случай.

Показательны и другие факты. По непреложному закону подрывникам бригады следовало во что бы то ни стало заставить сработать каждый толовый заряд: ведь взрывчатка была острым дефицитом. На счету была и каждая мина. Поэтому осечек в работе не должно было быть.

…Однажды группа О. Лоран-Остафьева, преодолев все препятствия, установила мину на одном из участков железной дороги Гомель-Харьков, но механизм не сработал. Командир группы и подрывники Завгородний и Шидловский вернулись на следующую ночь на полотно дороги, обнаружили мину, выявили причину неисправности: скосился штырь взрывателя нажимного действия — и вновь установили заряд.

Через сутки группа минировала железную дорогу Гомель-Чернигов. В результате диверсий были спущены под откос три эшелона с живой силой и техникой. Этот подвиг повторил летом 1944 г. в аналогичных условиях подрывник Я. Фокин из группы Ф. Эскрибано на полустанке Талька дороги Бобруйск-Осиповичи. И здесь в результате диверсии был уничтожен воинский эшелон из 14 вагонов с живой силой и техникой.

В 1943–1944 г. все чаще стали прибегать к установке неизвлекаемых мин с элетродетонаторами. Большую изобретательность проявили подрывники ОМСБОНа и во время операций на шоссейных магистралях. Так, М.Ф. Орлов вспоминал, как весной 1942 года группа подрывников-бажановцев использовала в качестве мины-ловушки немецкий мешок из-под сахара. В него вложили артиллерийский снаряд, 3 кг тола, мину и бросили на шоссе в расчете на то, что сахар привлечет внимание проезжающих военных. На эту ловушку попались офицеры, ехавшие в штабной машине. Вскоре после этого бажановцы заминировали на проезжей части шоссе трофейный мотоцикл. Его попытался сбросить с дороги немецкий шофер грузовой машины. В результате в воздух взлетела машина со взводом солдат.

Подрывники не прекращали своих операций и тогда, когда в отрядах кончались запасы мин и тола. И здесь выручала солдатская смекалка. В лесах и на полях встречалось много артиллерийских снарядов. Подрывники научились добывать из них тол. Так, в отряде «Боевой» этот способ добычи взрывчатки первым предложил начальник штаба, бывший артиллерист Л.А. Попковский. Боец-туляк Г.А. Семенов разработал технологию выплавки тола из снарядов на кострах. Удалось добыть 5,5 тонн тола. Этим опытом «Боевой» поделился с другими отрядами. К этому способу добычи тола прибегали и бойцы отряда «Олимп». Когда в мае 1943 г. в отряде кончились запасы тола, бойцы были брошены на поиски оставшихся на полях и в лесах авиабомб, артиллерийских снарядов и мин. Их разряжали и затем выплавляли взрывчатку. Минеры отряда «Олимп» создали самодельную неизвлекаемую мину. При первом же ее применении был спущен под откос эшелон с 22 вагонами и тремя цистернами с горючим. Случилось так, что одновременно на втором пути на мине, поставленной местными партизанами, взорвался встречный поезд.

Наши представления об истории омсбоновских отрядов были бы неполными и искаженными, если не иметь в виду, что вся их деятельность проходила в обстановке почти непрерывной борьбы с карателями. К проведению карательных операций против партизан немецким командованием широко привлекались специальные охранные войска, эсэсовские части, воинские соединения, направлявшиеся на фронт, полиция и жандармерия.

Понятия «карательная экспедиция», «блокада», «прочес леса» буквально с первых дней истории всенародной борьбы в тылу врага прочно вошли в партизанский лексикон, а сами они стали привычными явлениями партизанских будней (если можно считать «привычными» эти едва ли не самые тяжелые, а нередко и трагические события). Карательные экспедиции несли с собой непрерывные многодневные бои, блокады и связанные с ними голод и холод, бесчисленные жертвы беспощадно уничтожаемых мирных жителей сел и деревень партизанских зон, необходимость постоянных перемещений отрядов, частой смены мест базирования, неизбежные тяжелые потери.

В этой борьбе партизаны опирались на помощь и поддержку подпольщиков и связных. Они, как правило, стремились своевременно предупреждать о предстоящей карательной экспедиции, ее планах и сроках, составе и количестве задействованных сил карателей. Это в значительной степени снимало преимущество внезапности нападения и многократного количественного перевеса сил противника.

На разных этапах истории партизанского движения изменялись масштабы и методы действий карателей и соответственно тактика партизанской войны. На начальном этапе, когда фашистам противостояли сравнительно небольшие и разрозненные силы партизан, они достаточно смело шли в леса относительно небольшими силами. Но начиная с 1943 г. им пришлось уже считаться с наличием крупных партизанских зон, охраняемых бригадами и соединениями, и со сложившейся в них системой оборонительных укреплений. Она включала минные заграждения, секреты, засады. Приходилось учитывать и то, что у партизан была налажена служба наблюдения и связи (к ней широко привлекались жители партизанских зон). Значительно улучшилось вооружение партизан.

Они приобретали все больший опыт борьбы с карателями, совершенствовалась и менялась тактика этой борьбы. В ее основе, как отмечал С.А. Ваупшасов, была маневренность: «…в одних случаях умение мгновенно рассредоточиться, рассыпаться, исчезнуть для противника, в других — так же быстро собраться в кулак». Это позволяло сохранять основные силы и в то же время изматывать врага, обрекаемого на действия «вслепую» и на большие потери.

Партизаны ОМСБОНа вели строгий учет злодеяниям гитлеровских палачей на оккупированных территориях. На основании приговоров, вынесенных партизанами, омсбоновцы осуществили 87 актов возмездия. Подготовка и свершение каждого такого акта требовали большого опыта, смелости, находчивости. Необходимы были точное знание и учет конкретной обстановки, в частности сложной системы охраны гитлеровских палачей. На них — инициаторов и руководителей злодейских акций, жертвами которых были сотни тысяч зверски замученных и убитых мирных граждан и военнопленных, — в первую очередь и были направлены акты справедливого возмездия. Каждому из них предшествовала тщательная разведка, поиск конкретных исполнителей, разработка различных вариантов их действий, обеспечение их боевыми средствами (мины, взрыватели, взрывчатка, оружие и т. д.). В этой работе штабы и разведка спецотрядов и спецгрупп опирались на активную помощь подпольщиков и связных. Нередко последние добровольно брали на себя роль непосредственных исполнителей акта возмездия. В этих случаях делалось все возможное для обеспечения безопасности их и членов их семей.

Каждый свершенный акт возмездия, особенно над высшими представителями гитлеровской администрации, имел широкий общественный резонанс и большое психологическое и нравственное значение. Он утверждал неминуемость наказания главных преступников, торжество справедливости, непобедимость народа, силу духа и волю к борьбе которого не могли сломить самые жестокие репрессии.

Палачом номер 1 белорусского народа был назван гитлеровский наместник в Белоруссии гауляйтер фон Кубе. Его приезд в Минск в сентябре 1941 г. сразу же был отмечен ужесточением режима, усилением репрессий, систематическим проведением акций массового уничтожения советских граждан. Стало известно, что генеральный комиссар лично руководил расстрелами мирных людей в 1941–1943 гг.

Палачу был вынесен справедливый приговор народа. Но осуществить его удалось не сразу. За Кубе «охотились» долго и настойчиво партизаны целого ряда отрядов, в том числе С.А. Ваупшасова, П.Г. Лопатина, И.Ф. Золотаря, Д.И. Кеймаха и др. Общее руководство и координацию действий возглавлял Центр и Минские областной и городской комитеты КП(б)Б.

…Летом 1943 г. группа разведчиков из бригады Градова проникла на южную окраину Минска, несколько дней просидев в засаде на шоссе Минск — Локшица, в районе которого была загородная резиденция Кубе. Однако в эти дни машина гауляйтера на этой дороге так и не появилась. В конце августа 1943 г. Градов вновь направил в Минск группу «охотников»: стало известно, что на 6 сентября намечен большой банкет по поводу 10-летия прихода Гитлера к власти. Тогда-то и был осуществлен взрыв в офицерской столовой. Погибло 36 высокопоставленных фашистских офицеров и чиновников. Но Кубе на банкет не явился. Вскоре одному из подпольщиков удалось попасть на прием к Кубе, но его поведение вызвало подозрение охраны, и он был убит при возникшей перестрелке.

Примерно тогда же Ваупшасов направил в Минск разведчика «Местных» Гейнца Линке с заданием установить связь с Е. Мазаник, работавшей горничной в квартире Кубе. К тому времени она уже была связана с разведкой другого отряда и заподозрила в нем провокатора. Е.Г. Мазаник привлекла к участию в операции М.П. Осипову — связную трех отрядов: Градова, П. Лопатина и И. Золотаря. С нею была связана и разведчица отряда «Буря» и бригады «Дяди Коли» Н.В. Троян. Дело медленно, но упорно продвигалось вперед. Чекисты омсбоновских отрядов через подпольщиков доставили в Минск магнитные мины и взрыватели. Они хранились на квартире подпольщика Н.П. Дрозда. Непосредственным руководителем операции на ее завершающем этапе был командир спецотряда армейской разведки Д.М. Кеймах. 21 сентября 1943 г. Е.Г. Мазаник удалось пронести магнитную мину в спальню В. Кубе и установить ее в постели гауляйтера. Поздно вечером он вернулся с «очередного» расстрела советских людей. А через несколько часов раздался взрыв.

Таким образом, ликвидация Кубе была осуществлена усилиями нескольких партизанских отрядов и спецгрупп, в том числе омсбоновских, и связанных с ними подпольщиков. Все три непосредственных исполнительницы — Н. Троян, М. Осипова, Е. Мазаник — благополучно ушли из Минска к партизанам. Вскоре они были удостоены звания Героя Советского Союза. Прибывшая в Москву, Н.В. Троян была официально зачислена в состав ОМСБОНа.

Сменивший Кубе после его бесславной гибели на посту генерального комиссара Белоруссии группенфюрер СС генерал-лейтенант Готтберг приказал уничтожить жителей нескольких кварталов Минска. В ответ на усиление репрессий жестокий палач также был приговорен к смерти.

Разведчикам группы «Юрий» стало известно, что на 30 октября 1943 г. в резиденции минского гебитскомиссара Фрайтага в Лошице (близ Минска) назначено совещание высокопоставленных гитлеровцев с участием Готтберга. Был разработан план операции, осуществлением которого руководил лично командир группы Ю.М. Куцын. Из отряда в Минск были переправлены мины, гранаты, взрывчатка. К. Кляйнюнге изобрел специальное минное устройство и сам доставил его в Лошицу, где передал его через подпольщицу О. Вербицкую исполнителям М. и Е. Чижевским и Н. Моисеевой (все три женщины служили на вилле Фрайтага). Они сумели перенести мину в особняк и установить в печи гостиной. Но фашистам удалось обнаружить мину и арестовать подпольщиц. Отважных патриоток зверски пытали, но они мужественно выдержали все пытки и достойно встретили казнь.

На Украине исполнителями смертных приговоров над целым рядом главарей фашистской администрации явились бойцы отрядов Е. Мирковского, Д. Медведева, В. Карасева, Н. Прокопюка и связанные с ними подпольщики.

1 мая 1943 г. в помещение районной комендатуры в Овруче вошла группа немецких офицеров. Неожиданно для захваченных врасплох эсэсовцев они приказали им сложить оружие. Затем был зачитан и приведен в исполнение приговор над убийцей и садистом фон Армином. Исполнителями были шесть разведчиков из отряда Е. Мирковского.

Читателю, очевидно, хорошо известно, что на Украине ряд актов возмездия над фашистскими палачами совершил легендарный разведчик Н.И. Кузнецов.

Напомним, что в Ровно он вел постоянную охоту на гауляйтера Украины Коха. Здесь Н.И. Кузнецовым были убиты оберфюрер СС, верховный судья Украины ПА. Функ, заместитель рейхскомиссара Украины генерал Г. Кнут, министерский советник финансов Г. Гнель, гитлеровский палач А. Виннер. Им же было осуществлено дерзкое похищение командующего карательной экспедицией генерал-майора фон Эльгена, взятого в собственной резиденции на Мельничной улице вместе с документами особой секретности. Накануне этого события фон Эльген успел отправить в Германию очередные 20 чемоданов с награбленным на Украине добром. Тогда же он хвастал перед своим окружением, что уничтожит всех партизан в радиусе 100 км от Ровно и что будет беседовать с Медведевым в партизанском лагере. Партизаны предоставили главарю карателей такую возможность прежде, чем он предполагал.

Н.И. Кузнецовым был смертельно ранен в Ровно и гауляйтер Даргель. В «столице Украины» партизаны за годы войны привели в исполнение смертные приговоры над 13 высшими чинами «всеукраинского гестапо». Фашистам пришлось сменить все руководство местными гестапо и фельджандармерией.

В феврале 1944 г. в течение только одной недели Н.И. Кузнецов совершил целый ряд смелых террористических актов во Львове. 18 февраля 1944 г. он присутствовал в Оперном театре на совещании представителей администрации и командования «дистрикта Галиция». В Центр поступила ценнейшая информация.

А на следующий день «средь бела дня», как сообщала шведская газета «Автенбладет», во Львове были убиты вице-губернатор Галиции доктор Бауэр и высокопоставленный чиновник Шнайдер. 12 февраля на мосту у Куровичей при попытке задержать машину П. Зиберта (Н. Кузнецова) им был убит майор фельджандармерии Кантер.

Осуществить эти дерзкие акты возмездия, ошеломившие врага и вызвавшие панику и растерянность фашистской администрации Ровно и Львова, Н.И. Кузнецов мог только при поддержке партизан отряда Д.Н. Медведева и связанных с ним подпольщиков — Н. Струтинского, А. Каминского, В. Довгер, Н. Гнитюка, Б. Зюкова, Л. Лисовского и др.

Тактика физического уничтожения фашистских палачей по партизанским и всенародным приговорам требует дальнейшего анализа и всесторонней оценки. Каждый такой акт, бесспорно, являлся проявлением справедливого возмездия военным, преступникам за совершенные ими злодеяния. Подготовка и осуществление буквально каждого такого акта были связаны для непосредственных исполнителей со смертельным риском и предельным психическим накалом. Они требовали от них крайнего напряжения духовных и физических сил, готовности к самопожертвованию, подлинного героизма. Эти акции несомненно демонстрировали силу партизанского движения, вызывали подъем патриотических сил населения оккупированных территорий.

Но нельзя не отметить и то, что они вызывали такую ответную реакцию, как массовое истребление мирных жителей. Так было, например, после убийства гауляйтера Кубе, когда в Минске были уничтожены тысячи мирных жителей. Так было и после покушения на фон Готтберга, когда фашисты убили в районе Комаровки более 1000 человек, а остальных жителей этого района Минска увезли в лагерь смерти Тростенец. Так было и в ряде других случаев.

Поэтому перед историками встает закономерный вопрос: оправдано ли убийство одного или нескольких фашистских палачей такими жертвами? Ведь их наказание было неотвратимым, а кара — неизбежной.

Летом 1945 г. командование ОМСБОНа подвело итоги боевой деятельности бригады. В тылу врага было пущено под откос 1415 вражеских эшелонов с живой силой, техникой, боеприпасами, горючим, а также пять бронепоездов; уничтожено 1232 паровоза, вагонов, платформ, цистерн — 13 181, 2323 автомашины, тягачей, мотоциклов, подорвано 92,2 км рельсовых путей; взорвано 335 железнодорожных и шоссейных мостов. Движение поездов приостанавливалось более 450 раз. Было истреблено 145 танков и бронемашин, сбит 51 самолет. Выведено из строя около 700 км кабеля телефонно-телеграфных линий, в том числе до 240 км кабеля, связывавшего командование немецкого Восточного фронта с гитлеровской ставкой. Осуществлено более 400 других диверсионных актов, в результате которых, в частности, было взорвано и сожжено 344 промпредприятия и склада.

Воинами ОМСБОНа было проведено 1084 боевых столкновения с противником, разгромлено 122 гарнизона, жандармских и полицейских управлений, комендатур и штабов. В открытом бою и в результате диверсионных актов было уничтожено 136 130 солдат и офицеров противника. Было ликвидировано 87 видных представителей гитлеровских оккупантов и 2045 фашистских агентов и пособников врага. В качестве трофеев было захвачено 45 орудий и минометов, 110 пулеметов, более 850 винтовок и автоматов; танков, самоходных орудий, тягачей — 21, более 100 мотоциклов и велосипедов.

Эти цифры не включают важнейших результатов разведывательной деятельности чекистов-омсбоновцев, как и итогов их вклада в развитие партизанского движения на временно оккупированных территориях СССР и стран Восточной Европы.

За годы войны на базе ОМСБОН были подготовлены и отправлены во вражеский тыл 212 спецотрядов и групп, общей численностью 7316 человек..[7]