"Библия, которую читал Иисус" - читать интересную книгу автора (Янси Филипп)

«Скорей скажи, как выглядит Бог»

Элен Сторки рассказывает, что с этой просьбой — «Скорей скажи, как выглядит Бог» — пятилетняя девочка обратилась к своему новорожденному брату, когда впервые увидела его в больничной палате. Она решила, что младенец, только что явившийся с Небес, должен обладать какой–то «внутренней информацией». К сожалению, малыш только гулил в ответ да закатывал глазки.

Ветхий Завет выполняет просьбу этой девочки. И его объяснение отличается от того, которое мы могли бы получить, если бы ограничили свое чтение исключительно Новым Заветом. Хотя Иисус и является «образом невидимого Бога», Он лишил Себя многих прерогатив Бога, чтобы сделаться человеком. Профессор Лэнгдон Джилки говаривал, что если евангельское христианство можно назвать ересью, то лишь потому, что оно пренебрегает Господом Отцом и Создателем, правящим всей человеческой историей и любым человеческим сообществом, в пользу Сына Иисуса, обращающегося лично к каждому — к его душе и судьбе.

Если бы мы располагали только Евангелиями, мы бы знали лишь ограниченного, чересчур очеловеченного и довольно слабого Бога — ведь Иисус закончил Свой путь на кресте. Именно это вызывало столь упорное сопротивление иудеев: несмотря на Свои дерзновенные претензии, Иисус не соответствовал их представлениям о Боге. Они отвергли Его потому, что с их точки зрения Он не годился на роль Бога. Откровение представляет нам иной портрет Иисуса — ослепительный свет, вершина славы, безграничная власть. И Ветхий Завет также предлагает нам совершенно другое изображение Бога. Мы нуждаемся в этом фоне, как нуждались в нем первые ученики Иисуса, чтобы оценить ту любовь, которая решилась на Воплощение. Только так мы сумеем понять, чем Бог пожертвовал ради нас.

Отказываясь от чтения Ветхого Завета, мы существенно обедняем свои знания о Боге. Бог — это не философская концепция, а Личность, действующая в истории. Это Он создал Адама, заключил завет с Ноем, призвал Авраама, назвал Себя по имени, представ перед Моисеем, и согласился жить в шатре посреди пустыни, чтобы быть рядом со Своим народом. С первой главы книги Бытия на всем протяжении Ветхого Завета мы постоянно видим, что Бог хочет открыться людям, желает, чтобы Его узнали. Ветхий Завет — это самое полное повествование о том, «как выглядит Бог».

Джон Апдайк заметил, что «мозги наши больше не приспособлены для почтения и преклонения». Даже сами эти слова звучат несколько старомодно, причем именно в той мере, в какой мы отклонились от верного понимания образа Божьего, запечатленного в Ветхом Завете. Мы уже не в состоянии ни принять этот образ, ни обоснованно отвергнуть его. Бог стал для нас чуждым и таинственным Другим, а не Тем Богом, Который казался нам таким предсказуемым. Этому Богу никто не может указывать, что Ему делать (именно об этом Господь гневно и грозно говорит Иову).

Я готов признать, что при чтении Ветхого Завета мы сталкиваемся и с такими проблемами, о которых я предпочел бы умолчать. На всем протяжении этой книги мне предстоит бороться с самим собой, чтобы принять неискаженный образ Бога. «Так постигните милосердие и суровость Господа», — писал Павел христианам, жившим в Риме. Я бы предпочел думать только о милосердии Бога, но тогда я выстрою собственный образ Бога, а не тот, который Сам Бог желает открыть нам. Не могу же я рассуждать о Боге, не прислушиваясь к тому, что Бог Сам говорит о Себе.

Мы весьма по–разному представляем Бога. Кто Он? Умелый часовщик, налаживающий механизм вселенной, а затем уходящий на задний план и предоставляющий этому механизму работать самостоятельно? Или Бог — заботливый отец, держащий в Своих ладонях не только мир, но и каждого человека? Наиболее важной задачей я считаю реконструкцию подлинного представления о Боге.

Мы неизбежно переносим на Бога те чувства и образы, которые вызывают у нас наши родители. У Джорджа Бернарда Шоу возникли серьезные разногласия с Богом, потому что его отец был подонком, безответственным человеком, которого дети интересовали гораздо меньше, чем крикет и пиво. Клайв Льюис также прошел через долгую и мучительную внутреннюю борьбу, прежде чем сумел избавиться от навязчивого представления о своем отце, человеке резком, порывистом, прибегавшем к цитатам из Цицерона, когда требовалось образумить подростков–сыновей. Льюис говорит, что смерть его матери была подобна гибели Атлантиды: он едва уцелел на одном из крошечных островков. В частной школе он попал в руки жестокого Учителя, который позднее был признан психически больным человеком. Чтобы обрести любовь к Богу, Льюису потребовалось сперва преодолеть образ, сложившийся у него «по подобию» его первых наставников.

Ветхий Завет именует Бога Отцом. Но этот Отец разительно отличается от отцов Льюиса и Шоу. Бог предстает здесь не только львом, но и ягненком, не только орлом, но и наседкой, царем и одновременно рабом, судьей и в то же время пастырем. Едва нам покажется, что мы уже уловили суть, как Ветхий Завет представляет нам совершенно иное изображение Бога: ремесленника, цирюльника, виноградаря.

Словно неумолчная барабанная дробь, со страниц Ветхого Завета исходит весть: мир вращается вокруг Господа, а не вокруг нас. В культуру древних евреев было вживлено множество обрядов и правил, напоминавших им об этом: они посвящали своих первенцев и первенцев своих стад Богу, носили небольшие свитки с записями Закона на голове и на запястьях, вешали особые знаки на двери своего дома, по сотне раз в день произносили благословение, даже носили особую прическу и особую одежду. Верующий иудей не мог и часа — а тем более целый день — прожить, не наткнувшись на напоминание о том, что он живет в мире, принадлежащем Богу. Еврейский календарь был полон такими событиями, как Пасха и День искупления, которые имели не меньшее значение, чем годичный или лунный цикл. Евреи верили, что мир принадлежит Богу и что человеческая жизнь священна. Попросту говоря, она принадлежит Богу и только Бог может ею распорядиться.

Это ветхозаветное убеждение звучит крайне несовременно. Разве Декларация независимости не утверждает наше право на жизнь, свободу и стремление к счастью? Мы протестуем против любого посягательства на наши личные права и против всяких попыток определить какие–то границы, которые могли бы стеснить наше личное пространство. В секуляризованном, высокотехнологичном обществе мы можем неделями существовать, ни на секунду не задумываясь о том, что мир принадлежит Богу.

Я вспоминаю одну проповедь, которую услышал в часовне при Уиттон–колледже в семидесятые годы, когда огромной популярностью пользовалось учение о «смерти Бога». Профессор Роберт Уэббер выбрал темой проповеди третью заповедь: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе».

«Обычно мы придаем этой заповеди довольно узкий смысл: она–де запрещает божбу», — сказал Уэббер и далее, расширяя истолкование, утверждал, что эта заповедь означает требование «не жить так, словно Бога не существует» или, другими словами, «всегда жить в сознании присутствия Бога». Чем глубже я вдумываюсь в эту заповедь в ее ветхозаветном контексте, тем с большим убеждением признаю правоту Уэббера. А ключ к этому сознанию и жизни в соответствии с ним мы находим в великом наследии еврейского народа — Ветхом Завете.

Я не предлагаю вернуться к пейсам, талесу, запрету на свинину и некоторые морепродукты. Однако я уверен, что мы должны многому научиться у народа, чья повседневная жизнь была так тесно связана с Богом. Когда мы из своего времени оглядываемся на завет, заключенный между Богом и древними евреями, нас в первую очередь поражает его суровость, а также произвольность или избыточность (на наш взгляд) некоторых предписаний. Однако сами евреи ничего подобного не чувствовали. Мало кто из них просил Бога снять пищевые запреты или освободить их от части религиозных обязанностей. Кажется, они были даже довольны тем, что их Бог в отличие от языческих богов соседних народов пожелал дать им столь конкретные указания.

Как сказал ученый пуританин Перри Миллер, заключив договор с Богом, ты уже имеешь дело не с неведомым, далеким, непостижимым божеством, а с личностным Богом, на Которого можно положиться. Евреи и Бог оказались персонажами одной и той же истории. Все, что происходило с ними, связано с этим первоначальным сюжетом, а сюжет–то оказался любовным. С самого начала Бог избрал это племя не потому, что оно было сильнее или многочисленнее соседних, и не потому, что оно отличалось какими–то моральными качествами. Бог избрал евреев потому, что Он их полюбил.

Как всякий влюбленный, Бог желал взаимности. Все заповеди, полученные евреями, проистекают из одного–единственного требования — любить «Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим». Разумеется, евреи то и дело нарушали это предписание. Но ныне христиане вправе именовать три четверти Библии Ветхим Заветом только потому, что, сколько бы евреи ни подводили Бога, Он был верен им. Любовь Бога нашла новый путь и выразила себя в Новом Завете.

Серен Кьеркегор дал два совета читателю, наталкивающемуся на трудные места в Библии. Во–первых, воспринимать эту книгу как любовное послание. Продираясь сквозь языковые, культурные и прочие различия, не забывать о цели своего труда: проникнуть в суть, в чрезвычайно важное сообщение от Того, Кто вас любит. А далее поступайте в соответствии с тем, что сумели понять. На жалобы, что в Священном Писании, дескать, столько трудных мест, что целые книги кажутся просто непостижимой загадкой, Кьеркегор отвечает: на подобные рассуждения имеет право только тот человек, который сумел полностью применить к себе понятые им страницы Библии.