"Открытие Сибири. " - читать интересную книгу автора (Окладников А. П.)

Третье открытие Сибири

Люди моего поколения родились в начале XX века подданными русского царя… Великий Октябрь освободил нас, как и всю страну, открыл дорогу к повой жизни.

С самого начала освоения Сибири русским народом царизм превратил ее в грандиозную "тюрьму без решеток", куда ссылал самых стойких своих противников. Сподвижники Степана Разина, московские стрельцы, за ними Радищев, декабристы, народовольцы… Эту эстафету они передали новой генерации революционеров — марксистам, соратникам В. Ленина. В далекий Минусинский край был сослан царским правительством и Ленин.

Летопись пребывания Ленина в Сибири — почетное и большое дело ученых. И не только летопись. В геле Шушенском воссоздан оригинальный по замыслу Мемориальный комплекс пребывания Ленина в Сибири. Это первый в Сибири историко-этнографический памятник, музей крестьянского быта и старой деревни, какой она была в конце XIX века.

Не только в библиотеке Юдина на Афонтовой горе в Красноярске, но и в гуще сибирской деревни, среди ее аборигенов-чалдонов Ленин изучал жизнь деревни, зорким глазом наблюдал процесс развития новых, капиталистических отношений, предвидел богатое будущее Сибири.

В этой связи стоит вспомнить рассказ А. Гастева "Сибирская фантазия", опубликованный им под псевдонимом Дозорова в 1916 году. В нем автор набросал такую картину Сибири будущего:

"От Кургана экспресс мчится по залитым солнцем пашням, где все лето бороздят и ровняют поля стальные чудовища-машины. Необитаемые прежде степи и тундра стали житницей всего света. Красноярск — центр мировой науки и культуры. У берегов Оби пристают океанские пароходы. Сюда беспрестанно подходят по сверкающим рельсам экспрессы. Тысячи заводских труб высятся над Новониколаевском".

Фантазия Гастева написана в то время, когда хозяйство Сибири было расшатано империалистической войной до основания, когда ее поля бороздили не тракторы, а деревянные сохи. И как бы удивлялся ее автор, если, проезжая по дороге из Кургана к Оби и далее к Енисею сегодня, увидел бы трубы огромных современных заводов в Новосибирске (бывшем Новониколаевске) и здешние города науки: Академгородок Сибирского отделения Академии наук СССР и оригинальный по архитектурному замыслу комплекс современных зданий Сибирского отделения Всесоюзной сельскохозяйственной академии наук имени В. И. Ленина, если бы познакомился с работой Сибирского отделения Академии медицинских наук!

И на Енисее, в Красноярске, и на Ангаре, в Иркутске, открылась бы перед ним не менее впечатляющая картина социалистических городов, центров крупной индустрии XX века, культуры и науки.

И раз уже зашла речь о городах науки в Сибири, стоит вспомнить утопию, озаренную солнцем трагического утра на острове Голодай.

Адмирал Н. Мордвинов, член верховного уголовного суда Российской империи, судившего декабристов, отказался подписать им смертный приговор. Он не только высказался против приговора, но выдвинул проект создания в Сибири своего рода сибирской Академии наук: "Получив просвещенное образование, они обладают, — писал Мордвинов, — всеми необходимыми данными для того, чтобы опять стать людьми полезными для государства. Положительные науки физика, химия, механика, минералогия будут способствовать процветанию Сибири, которую природа щедро наградила своими дарами".

То, о чем писал Мордвинов, пытаясь удержать руку палача, занесенную волей Николая I над головами декабристов, стало реальностью нашего времени. Все это результат претворения в жизнь ленинских идей. О гигантских масштабах социальных и экономических преобразований Сибири, их значения для мировой истории выразительно свидетельствует развитие производительных сил индустрии.

Сибирь прославлена на весь мир своими алмазами, нефтью, великой стройкой века — Байкало-Амурской магистралью.

До Октябрьской революции на всей территории этого обширного региона насчитывалось не более трехсот заводов и фабрик. В настоящее время здесь действует свыше тридцати тысяч промышленных предприятий. На основе использования местных ресурсов сырья и энергии созданы крупнейшие в стране территориально-производственные комплексы, такие, как Братский энергопромышленный, Новокузнецкий металлургический, Норильский горно-металлургический, Омский нефтехимический. На наших глазах непосредственно в том районе Сибири, где отбывал ссылку Ленин, создается Саяно-Шушенский энергопромышленный комплекс. Так воплотились ленинские идеи развития крупной промышленности непосредственно у источников сырья с использованием новейшей техники и технологии.

За годы Советской власти объем промышленного производства возрос в этом регионе в несколько сот раз. Такими невиданными темпами шагает в будущее разбуженная Октябрем, Лениным древняя сибирская земля, современная индустриальная мощь которой играет все большую роль в коммунистическом строительстве, экономическом соревновании с капитализмом.

Говоря о ближайшем будущем развития экономики и социального развития страны, Л. Брежнев сказал 2 ноября 1977 года: "На будущее ориентированы и другие крупные комплексные программы, выработанные в последние годы. Это прежде всего программы развития Западной и Восточной Сибири, создания Байкало-Амурской магистрали, промышленных и лесопромышленных комплексов на Дальнем Востоке. Они призваны обеспечить будущие потребности народного хозяйства в нефти, газе, угле, черных и цветных металлах, лесе и прочих видах сырья. Осуществление таких программ имеет и глубокий социальный смысл. Оно означает освоение многих отдаленных районов страны, где поднимутся десятки новых городов, будут созданы новые культурные центры. Из нашего обихода окончательно исчезнет само понятие "необжитая окраина".

В своем докладе Л. Брежнев особо выделил значение Октября для решения "…национального вопроса — одного из самых болезненных, самых драматичных вопросов в истории человеческого общества…

Народы бывшей царской России, — говорил он, — впервые обрели возможность исторического выбора, право самим определять свою судьбу.

Они сделали свой выбор. Они добровольно объединились в могучем союзном государстве и, опираясь на бескорыстную помощь русского народа, решительно встали на путь новой жизни…

Там, где веками насаждалась психология национального эгоизма, прочно утвердился интернационализм. Новыми яркими красками засияли взаимно обогащенные национальные культуры, образующие единую советскую социалистическую культуру".

Примером тому служит судьба народов, которые принято называть коренными, аборигенами Сибири.

В исторической науке, этнографии, языкознании их история, их культура привлекает внимание с первых шагов русских в Сибирь, со сказания о "человецех незнаемых в Сибирской стране", иными словами, задолго до того, как Ермак в 1581 году перешел через Урал.

Вокруг их судеб давно идет в исторической науке идейная борьба, борьба сил прогресса и сил реакции. Не говоря уже об европоцентристах и современных азиацентристах-маоистах, напомню пессимистическую оценку прошлого Сибири прогрессивным историком этого края П. Словцовым. Он писал, что в прошлом ее "не было ничего подлинного, ничего самобытного". Смотреть на нее следует лишь как на "историю мер правительственных, а для правительства это была лишь "боковая дверь в Азию и Америку". "Падшие царства и исчезнувшие народы" — так озаглавил некогда свою статью о прошлом народов Северной и Центральной Азии выдающийся публицист-демократ XIX века Н. Ядринцев. Но время и исследования советских ученых — археологов и этнографов — внесли поправку в эту формулу.

Падшие царства — это верно. Немало их прошло на экране истории за две тысячи лет. Исчезли племенные союзы гуннов. Пали под ударами с востока один за другим два тюркских каганата. Армии монгольских феодалов разгромили государства чжурчжэней, енисейских кыргызов. Распалась и мировая держава, созданная Чингисханом и его преемниками.

Но "исчезнувшие народы" — это не совсем так!

Ранее, во времена Г. Миллера и его преемников, взгляд историка не проникал глубже этапа сибирской истории, о котором рассказывали письменные документы на бумаге. Со временем были прочтены и расшифрованы В. Томсеном и В. Радловым рунические тексты, вырезанные на могильных камнях в долине Енисея и в Монголии. Эти каменно-письменные тексты раздвинули писаную историю Сибири и Центральной Азии на полторы тысячи лет.

А какой переворот в сложившихся представлениях историков произвела археология! Теперь нам известны десятки и сотни подлинно древнейших памятников этой сибирской истории, своего рода исторические архивы, хранившиеся под землей.

То, что происходило в жизни народов Сибири до Октября, широко освещено письменными документами. Перелистывая страницы архивных дел и старых книг, нетрудно увидеть, какой контраст разделяет тот же XIX, предоктябрьский, век и наши дни.

Буржуазные и прочие националисты, разумеется, не прочь изобразить жизнь своего народа при царизме как некоторую идиллию. Но чтобы представить реально картину этой "идиллии", вспомним, как жили бедняки якуты, "балыксыты", в XIX веке. Путешественник Р. Маак назвал их "дендрофагами", то есть древоедами. Бедняки якуты сдирали сосновую кору и употребляли в пищу. А вот слова иркутского епископа Нила: "Когда пришлось мне побывать в двух-трех юртах, дети еще спали, валяясь на широких лавках, без всего, что считаем мы принадлежностью постели. Их не прикрывает даже рубашка, ибо у якутов она считается не потребностью, а прихотью. И только у слывущих богачами приходилось мне видеть это смиренное, по нашему понятию, телесности прикровение.

В одной из юрт якутка стряпала: в висячем чугуне что-то пенилось. На мой вопрос хозяйка, с духом смирения, отвечала: каша, и вслед за тем указала на материалы, лежавшие перед очагом на доске. Нетрудно было определить значение каждой вещицы. Оказалось, что основу горемычной каши составляла болотная трава, известная под именем заячьей капусты. К траве этой служила придачею толченая сосновая кора с значительной примесью какой-то съедобной земли вроде каменного молока".

Второй крупный народ Сибири — буряты. Вот что писал о них представитель столичного чиновничества А. Термен в 1912 году, когда проезжал по Кудинской степи:

"Под давлением изменившейся обстановки, гнета и эксплуатации соседей они (буряты) вынуждены были приспособляться, личным опытом постепенно двигаясь вперед. Дорого дался им этот опыт, и многие семьи и даже целые улусы обречены на вымирание. Буряты Иркутской губернии выстрадали себе право на культуру.

Проезжая по Якутскому тракту, видя обширные улусы со многими прекрасными избами, видя огромные стада и табуны, пасущиеся на степи, трудно себе представить, что в большинстве этих улусов обитает нищета и что большинство бурятов имеют очень мало или совсем не имеют собственного скота.

Между тем это так. Скот этот принадлежит лишь нескольким богатым, раздавшим его под проценты беднейшему населению. У бедняка ничего нет: изба или юрта его — весь скарб и скот принадлежат богачу; бедняк его вечный должник и навеки закабален, всю жизнь отрабатывая этот долг за минимальную годовую плату. Получаются своего рода феодальные князья, все держащие в своих руках посредством инородческого суда, члены которого им должны или делятся барышами, и схода, состоящего почти сплошь из их должников и потому тщательно старающихся им угодить".

Для сравнения того, что было в 1912 году, и есть сейчас, можно привести факт из наблюдений одного путешественника, на этот раз американца, участника советско-американской археологической экспедиции, побывавшего с нами в 1975 году на той же Куде и на острове Ольхоне.

Это Д. Кэмпбелл.

Из статьи, опубликованной им в журнале Американского арктического института в 1976 году, ясно видно, во-первых, с какими ложными представлениями о Сибири, о ее населении, в частности, о бурятах, навеянными шумной пропагандой буржуазной печати, ехал он из Иркутска на Байкал, ожидая увидеть кругом нищету.

Во-вторых, как потрясен был раскрывшейся перед ним реальной картиной жизни современного бурятского народа.

"С августа по начало сентября 1975 года, — пишет Кэмпбелл, — я был одним из пяти ученых Северной Америки, которые посетили СССР и работали там как члены группы, которую Академия наук этой страны назвала советско-американской Сибирской экспедицией. Эта экспедиция стала вехой в развитии отношений между советскими и американскими учеными, так как она была первым отрядом антропологов, биологов и геологов Северной Америки, которые получили возможность вести интенсивные полевые исследования в Советском Союзе! В задачи этого сообщения входило коротко описать тип и цель экспедиции, полученные материалы, а также научную и политическую обстановку, в которой получила возможность работать делегация из Северной Америки".

"По мере продвижения по территории Бурятии, по исконным путям, мы встретили, — продолжает он, — несколько поселков бурятских пастухов. В последующие дни буряты и другие местные жители этого района пополняли наши запасы свежими овощами и бараниной".

И далее идет речь о пресловутой "нищете". Здесь Кэмпбелл не может скрыть удивления, вызванного тек, что все басни советологов оказались полностью лживыми!

Вот что им написано: "Единственная любопытная деталь, касающаяся властей, которую мы заметили, — это была их озабоченность тем, что мы можем счесть бурятов, живущих в своих юртах, окруженных участками земли, имеющих стада лошадей, скота, овец, задавленными бедностью. Может быть, и на самом деле в СССР есть нищета, но мы не заметили ее у бурят и их соседей.

Что еще произвело большое впечатление, так это атмосфера научной свободы, в которой мы жили в поле".

И далее: "Я говорю это, между прочим, как один из людей, политические взгляды которых имеют мало общего с теми взглядами, которые чаще всего воплощаются и практикуются в СССР. Это просто факт, что все официальные власти обращались с нами, западными учеными, не только с большим уважением, но и разрешали нам делать все, что мы хотели".

Такова картина, раскрывшая глаза ученому-американцу. Дальнейшие комментарии излишни.

Бесконечно важнее, грандиознее по масштабам и глубине перемен, чем все тысячелетия прошлой истории народов Сибири, шесть десятилетий их жизни, которые прошли с Октября 1917 года. Эти годы они вместе с русскими и другими народами нашей страны шли принципиально иным путем, чем прежде.

К моменту присоединения к России, а также последующие три столетия ни один из народов Сибири не имел собственной государственности. Величайшее значение имело поэтому создание на национальной основе местных органов Советской власти и образование в рамках РСФСР национальных округов, автономных республик и областей. Бесправные некогда народы Сибири управляют собственными делами и участвуют в управлении всей страной.

Изменения в политической жизни имели решающее значение для таких же принципиальных перемен в области экономики, культуры. Образно говоря, это была та "архимедова" точка опоры, опираясь на которую, удалось сдвинуть, перестроить всю жизненную структуру.

Человек тайги, целиком зависящий от капризов природы, становится ее хозяином. С потребляющего уровня он поднимается до производящего. Назову хотя бы звероводческие фермы, соболиный заповедник в Баргузине, откуда соболи распространяются далеко за пределы Баргузинской тайги, рыборазводные станции на Байкале, где производится байкальский омуль.

Новые возможности для творческой активности коренных жителей Севера открылись там, где возникли крупнейшие промышленные центры, такие, как Норильский металлургический комбинат, алмазные копи Якутии, где строится БАМ.

Создание и близость экономических центров, крупных городов привели к активному включению нанайцев, нивхов, ульчей в городскую жизнь, в промышленность, в осуществление научно-технической революции. Соответственно в корне изменился образ жизни и социальная структура.

Появились нанайцы, нивхи, ульчи — рабочие, инженеры, трактористы, мореплаватели, авиаторы — все, кто связан в наше время с передовыми отраслями производства, техники. Новая техника проникла глубоко в традиционное производство — рыболовство.

Наблюдается и поистине эпохальный сдвиг в самом физическом облике народностей Сибири, свидетельствующий о том, что не только в социальном и экономическом, но и в биологическом плане они проявляют возрастающую жизненную активность.

Медики Иркутского университета исследовали физическое развитие хакасов и сравнили свои данные с работами профессора А. Ярхо, выполненными 50 лет назад по той же программе. Оказалось, что современные хакасы выше ростом и крупнее предшествующего поколения, грудная клетка и плечи у них шире.

По-новому решен старый вопрос о судьбах народов Сибири. Является фактом высокий по темпам прирост населения, своего рода демографический взлет. В 1926 году было учтено переписью 214 957 бурят, в 1970-м — на 100 тысяч больше, численность ненцев за те же годы выросла с 16 375 до 29 тысяч, нанайцев стало в два раза больше.

Коренные сдвиги в экономике и политической жизни повлекли за собой столь же радикальные перемены в духовном облике народов Сибири.

Пожалуй, самым выразительным, наглядным свидетельством о коренных прогрессивных переменах в жизни этих народностей служат факты, относящиеся к развитию культуры. Произошла подлинная культурная революция. Она началась с ликвидации неграмотности, с самоотверженной деятельности русских учителей, с работы культбаз и красных чумов в самых далеких и когда-то диких районах.

Прежде лидирующей фигурой в области духовной культуры был шаман, своего рода актер, часто талантливый импровизатор и хранитель богатого культового фольклора. Ныне выросла активная прослойка собственной интеллигенции. Каждый пятый нанаец и четвертый ульч на селе занят преимущественно умственным трудом.

Наблюдается определенное тяготение к занятиям интеллигентным трудом в области культуры и просвещения. У народов, не знавших, что такое письменность, с удивлением и страхом смотревших на волшебные куски "говорящей бумаги", способные вместить человеческие слова и мысли, выросла собственная литература. Появились собственные ученые и писатели. Каждому образованному человеку в нашей стране известны теперь имена писателей сибирских народов, близки их герои.

Что касается духовной атмосферы, идейного мира, в которых развивается новая, советская культура народов Сибири, то характерной чертой ее является органическое единство, взаимодействие национального и общего, свойственное для всех народов Советского Союза, ее интернациональная сущность.

Бережно сохраняя все прогрессивное, все цепное из традиционной культуры своего народа, народности Сибири усваивают все лучшее, все передовое из культуры русского народа и других братских народов нашей страны и всего мира, из мировой культуры человечества.

Основой этой новой культуры служат высокие гуманистические идеалы советского человека, материалистическое мировоззрение, преданность делу строительства социалистического общества, дружбе народов.

И что следует подчеркнуть с особой силой: расцвет интеллектуальной культуры пародов Сибири, это духовное богатство стало возможным в результате последовательного осуществления ленинской национальной политики, всей своей сплои направленной на преодоление былого фактического неравенства народов, на укрепление их братской дружбы. Великой силой, мощным стимулом прогресса, орудием перестройки жизни народов Сибири стал русский язык.

Мне хочется закончить обзор исторического пути сибирских народов двумя примерами из русской художественной литературы XIX века.

В свое время видный русский поэт А. Фет пессимистически писал:

Но Фету как бы отвечал А. Пушкин:

Время показало, кто был прав в этом споре, — победил Пушкин. Все, о чем сказано выше, — это и есть третье открытие Сибири!