"Зарево над Припятью. " - читать интересную книгу автора (Губарев В. С.)

3. Зодчие атомного века. Встреча с Зерновым

Записка из зала: "Я не согласен с тем, кто предлагает "закрыть" атомную энергетику. Конечно, беда, случившаяся в Чернобыле, большая, но все-таки не следует забывать, что поколение наших отцов начинало штурм атомного ядра. Так что времени прошло не так уж много, а значит, АЭС - новое дело, следовательно, к ним нужно относиться осторожно... Больше рассказывайте о зодчих атомного века! Они преодолевали огромные трудности, их пример поможет и тем, кто ликвидирует аварию в Чернобыле..."

Их много - тысячи... И каждый по праву может сказать: "Я был причастен к рождению атомного века!" Одни работали в шахтах, добывая урановую руду, другие - на химических заводах, третьи - в физических лабораториях, четвертые... - впрочем, и не перечислишь, потому что в создании принципиально новой отрасли науки и техники есть вклад всех отраслей народного хозяйства страны.

Судьба героя этого очерка складывалась сложно, но тем не менее он был среди полководцев, которые вели свои колонны на штурм безымянных высот, названных позже вершинами научно-технического прогресса. Это и есть атомный век человечества.

- Скажите, а стать героем трудно? - спросил мальчишка с "Камчатки". Зернов невольно улыбнулся. Нет, не вопросу. Он вспомнил, что именно в далеком углу класса сидел когда-то сам.

- Рецептов нет, - ответил Павел Михайлович, - знаю только одно: надо трудиться, честно и ежедневно.

Сначала здесь, в школе, а потом там, где будете работать.

Зернов понимал, что мальчишки ждут от него чего-то необычного, а не привычных слов. А что он мог сказать иного?

Встреча в школе взволновала его. Как им рассказать обо всем - об отой дороге в Кольчугин, по которой он впервые прошел, когда ему было 13 лет столько же, сколько им сейчас, о заводе, где все началось, о тех годах, пронесшихся быстро и казавшихся столь далекими, потому что много эпох прошло. Именно эпох, ведь его поколению выпала судьба за один год проходить путь, равный десятилетиям.

Многое изменилось на родине: деревню Литвиново не узнаешь, и Кольчугин стал другим. И где теперь тот Румянцев, у которого он работал батраком? Ни дома, самого богатого в деревне, ни памяти о нем не сохранилось, а вот он, Зернов, помнит. Крепко помнит, потому что с батрачества начали вызревать в нем и сознание, и убежденность, и неистребимая жажда изменить жизнь таких, как он.

Школьники много задавали вопросов. Он отвечал на них добросовестно, но чувствовал, как мало знают они о детстве их дедов и отцов. А разве за сорок пять минут все вспомнишь, разве найдешь нужные слова, что помогут им представить и понять пережитое?

Зернов дал себе слово написать воспоминания. Для тех, кто учится в этой деревенской школе, для других, родившихся недавно. В его жизни тысячи бумаг приходилось сочинять, но это были приказы, директивы, циркуляры, служебные записки. А как рассказать о себе? Не писатель ведь... Нахлынувшие дела по приезде в Москву помешали. И может быть, забыл бы Павел Михайлович о своем обещании, да случилась болезнь. Высвободила она время. Всего несколько дней. Последних в его жизни...

"Краткое, автобиографическое описание моей жизни" - так озаглавил Павел Михайлович Зернов свои воспоминания. И, наверное, не суждено было им увидеть свет - А!ало ли подобных материалов хранится в архивах?! - да случилось важное событие: открывался на родине дважды Героя Социалистического Труда П. М. Зернова в деревне Литвиново бронзовый бюст. Съехались друзья, ученики Павла Михайловича, а один из них привез двадцать страниц, исписанных рукой Учителя. И прочитали все вместе, и немало подивились, насколько мало знали они о человеке, который и сегодня остается для них примером беззаветного служения Родине.

Уже у самих седина в висках, звания Героев Труда и медали лауреатов на лацканах пиджаков свидетельствуют о нелегкой жизни, об их верности партии, народу и своему делу, а до сих пор помнят и чтят Учителя. Так же пешком, как когда-то он, идут в город и молчат. Наверное, каждый думает о своем, а все вместе об одном - не будь Павла Михайловича, и, возможно, их судьба стала бы иной. Биография одного продолжается в других, и об этом никогда не следует забывать.

"Проработал батраком около полутора лет и в июне 1919 года поступил через биржу труда на Кольчугинский завод, сначала рассыльным, а потам рабочим... На заводе (мне было 15 лет) вс.тупил в ряды комсомола. Была у меня тогда одна мечта - хотел уехать на фронт вместе с другими комсомольцами завода. Записали меня добровольцем, а поехал я вместе с товарищами... возить дрова для завода. Задание было выполнено, и до весны 20-го года завод был обеспечен местным топливом. Так началась моя активная работа в рядах комсомола".

Кольчугинский завод... Вырос в глухомани по прихоти и корыстному расчету купца Кольчугина: "Тайга тайгой... А коль мужикам податься некуда, за любую плату ко мне пойдут. И завод возведут, и к горнам станут, и обозами обеспечат..." Не ошибся купец. Смекалка русского мужика, его трудолюбие преобразили городок. Стал завод знаменитым на всю Россию. И не только медью и проволокой, но и традициями. Рождались они в стачках и демонстрациях, на баррикадах в 1905-м и фронтах Октября. А после революции коллектив завода был в первых рядах строителей новой жизни.

Всего один факт. Кольчугалюминий - крылатый металл для отечественных самолетов. В содружестве ученых МВТУ и ЦАГИ, рабочих двух заводов Кольчугинского и "Красный Выборжец" в конце декабря 1920 года начались первые исследования. А вскоре будущий академик Андрей Николаевич Туполев напишет:

"Успех этого дела заключается в тесном сотрудничестве научных сил в стране. Специально металлическое самолетостроение лучше всего поставить на Кольчугинском заводе..."

Именно в этом рабочем коллективе начал свою трудовую биографию Павел Зернов. Молодого паренька, энергичного и смекалистого, быстро приметили. Вскоре он становится сначала секретарем общезаводской ячейки, а затем и райкома комсомола.

"В то время среди своих сверстников и товарищей я был уже не рядовым, а, как говорили они тогда - "наш Паша выдвиженец, пошел в гору". И действительно, я чувствовал, что день ото дня я расту, набираю силы и опыта. Жить стало хорошо. Но случилось то, о чем я до этого не думал и о чем не помышлял".

Комсомольцы организовывали вечера самодеятельности, ставили спектакли. В начале кто-то выступал едокладом. Пришла очередь и Павла Зернова. Выучил он наизусть свое выступление, прорепетировал его перед товарищами и смело вышел на сцену. И вдруг понял, что ничего сказать не может. Так и стоял перед залом, непрерывно шепча лишь: "Товарищи... товарищи". Зал взорвался хохотом. Вконец сконфуженного докладчика увели со сцены. Крепко запомнил Зернов этот случай.

"Так окончилось печально мое выступление на поприще политической агитации. Но товарищи меня подбодрили, мол, и у бывалых комсомольцев случалось такое, когда они впервые выступали на массовых собраниях.

Унывать я не стал и уже 1 мая 1923 года выступал от комсомольцев на митинге, и, как говорили потом мои друзья и товарищи, это выступление было неплохое.

Осенью 1923 года я был избран секретарем общезаводской ячейки комсомола на Кольчугинском заводе и пробыл секретарем год. Затем меня избрали членом бюро райкома комсомола, а затем секретарем Кольчугипского райкома. В 1925 году я был отозван Владимирским губкомом на работу сначала инструктором губкома комсомола, а затем в марте 1925 года (через два месяца) был избран секретарем Гусь-Хрустального райкома комсомола.

В декабре 1923 года я был принят в кандидаты ВКП(б), а в январе 1925 года я стал членом ВКП(б).

Так проходили мои юные годы, так пришел я в комсомол и в партию, так началась моя производственная, комсомольская и партийная работа и жизнь в те далекие (с точки зрения нынешних дней) годы".

Владимирская губернская конференция. Подготовился Павел к ней, побывал в деревнях, собрал необходимые материалы. Как ему показалось, написал хороший доклад.

Зашел к заведующему отделом губкома партии, попросил посмотреть текст. Тот охотно согласился. А утром заведующий отделом позвал Зернова к себе.

- Содержание очень хорошее, - сказал он, - а текст я немного поправил...

"...от моего писания осталось только название, а на тексте - сплошные исправления красными чернилами.

И, пожалуй, только тогда я понял, что надо обязательно учиться... Я подал заявление в губком партии с просьбой отпустить меня на учебу в рабфак. Меня внимательно выслушали, сначала посмеялись, что я так серьезно переживал те красные поправки, а потом решили направить на учебу".

Рабфак Института народного хозяйства имени Плеханова, но уже вскоре Зернов среди студентов МВТУ. Сказалось пристрастие к технике - он же ведь из Кольчугина! Специальность "Двигатели внутреннего сгорания".

И вот здесь начинает раскрываться талант Зернова как ученого. Аспирантура, защита кандидатской диссертации.

Но это не была "чистая" наука. Одновременно молодой ученый руководит конструкторской группой на Горьковском автозаводе по проектированию двигателей.

П. М. Зернову всего 33 года, но он уже признанный специалист - и партия посылает его на самые трудные участки, туда, где "прорыв", как говорил И. Ф. Тевосян.

Ленинград. Завод "Русский дизель". На нем по чертежам, купленным в Германии, пытаются наладить производство двигателей для подводных лодок. Но дизели один за другим выходят из строя.

"В течение месяца изо дня в день и ночью я находился в сборочном и сдаточном цехах завода. Дизели, поставленные под полную нагрузку на 72 часа непрерывной работы, один за другим выходили из строя через 40- 50 часов", - вспоминает Зернов.

Почему поршневые кольца горят? Наконец выясняется, что есть в чертежах "крохотная неточность". Вместе с конструкторами Зернов находит выход...

Новая командировка. Теперь в Мелитополь. У дизелей выплавляются коренные подшипники коленчатых валов.

Вновь бессонные ночи. Причина аварий определена: низкое качество изготовления баббита.

"Наведен был порядок и культура в производстве, дизеля пошли нужного качества", - напишет позже Зернов.

Его уже ждут в Горьком. Надо налаживать выпуск двигателей на заводе "Двигатель Революции", а затем и на заводе "Коммунист".

Плохо с тракторами. Челябинский, Сталинградский и Харьковские заводы (а тогда их было всего три) не выполняют план.

"Меня вызвали в ЦК ВКП(б) и сказали: поезжай на заводы, разберись с обстановкой на месте, прими необходимые меры по налаживанию работы... В течение двух с лишним месяцев я побывал на тракторных заводах.

Первое, что было сделано: выдвинуты новые кадры и назначены директора... На Сталинградском тракторном я узнал, что созданный артиллерийский тягач был окрещен как "вредительский". Кто первым поставил это клеймо, так и не выяснил, но тягач на вооружение Красной Армии не принимался. Я познакомился с конструкцией, поездил на тягачах в районе завода и пришел к выводу, что зря бракуют тягач. Позвонил в ЦК ВКП(б), доложил свое мнение и попросил разрешение направить два тягача своим ходом с полной нагрузкой из Сталинграда в Москву. Это будет настоящее испытание, так как тягачам надо пройти 1000 километров по бездорожью в весенне-зимнюю распутицу. Тягачи благополучно прибыли в Москву. Они были приняты на вооружение Красной Армии".

В Сталинград Зернову еще предстоит возвращаться.

Но это будет позже... А пока Зернов занимается автомобильной промышленностью, вагоностроительным заводом на Урале, выпуском новых сплавов...

"Каждый раз я говорил: мол, не знаю этой отрасли.

А мне отвечали: "Доверие партии оправдаешь, если будешь работать по-настоящему, с огоньком". Ничего другого не оставалось - дать слово, что постараюсь лицом в грязь не ударить. Но как вести дело, с чего начать было для меня, конечно, неясно. Жизнь и работа в дальнейшем вносила эту ясность. Набирался опыта, знаний, набивал, как говорится, шишек на лбу".

На пороге стояла война. И, как один из руководителей промышленности, Павел Михайлович чувствовал ее приближение. Он работал круглосуточно.

31 декабря вызывает Зернова секретарь ЦК партии.

И вдруг в его кабинете Павел Михайлович теряет сознание. Очнулся он только на следующий день у себя дома.

Выяснилось, что проспал он 29 часов. Изрядно отругал его тогда секретарь: он узнал, что накануне семь суток Зернов не сомкнул глаз. Ну а потом среди друзей шутили: "Учитесь встречать Новый год по-зерновски".

Война.

15 июля ему поручается в течение месяца наладить выпуск крупнокалиберных пулеметов и увеличить их производство в десять раз.

"Задание выполнено", - через месяц доложил Зернов.

10 сентября он выезжает в Харьков. Нужны легкие танки.

"Задание выполнено", - сообщит Зернов и тут же получит новый приказ: эвакуировать танковые заводы на Урал.

"Задание выполнено", - вновь прозвучат слова Зернова. Он уедет из Харькова одним из последних. На следующий день в город войдут фашисты.

Новое задание, и Зернов в Сталинграде. На базе судоверфи организовывается танковый завод.

"Трудности были невероятные, - скажет позже Зернов, - наступила зима, цехов не было, оборудование ставить было негде. Люди жили где попало, продовольствие кончалось, начались бомбежки. Героическим трудом приехавших рабочих были выстроены цеха, смонтировано оборудование и налажено производство броневых корпусов и танков. Задание ГКО выполнено".

Апрель 42-го года. Зернов на Урале. С Воронежского фронта поступили тревожные сообщения, что на марше выходят из строя танки.

"Меры приняты, - сообщает Зернов, - недостатки устранены, хотя и не обошлось без наказания виновных..."

В июне 42-го года И. В. Сталин дает личное задание Зернову: обеспечить выпуск танков в Сталинграде.

"Дело стало налаживаться, - будет вспоминать позже Павел Михайлович, но обстановка на фронте усложнилась, и немцы вышли к Сталинграду. И в этих условиях продолжали работать. Танки из ворот завода шлп прямо на фронт".

И ни слова больше, потому что было естественным для поколения Зернова, выдержавшего тяжесть войны, что за воротами начинался фронт.

Зернов назначается первым заместителем наркома танковой промышленности. Из Сталинграда его отзывают в Москву. Но не может привыкнуть к кабинетной жизни Павел Михайлович: "Я попросился назначить меня на самый трудный участок - на производство". И вот он уже в Нижнем Тагиле - надо втрое повысить выпуск Т-34. В октябре завод не только выполняет задание, но и на 40 танков перевыполняет его.

А Зернова ждут новые дела. Он назначается в декабре 43-го года заместителем председателя Госплана СССР.

С неохотой покидал он завод, о чем и не преминул сказать своему непосредственному начальнику Н. А. Вознесенскому.

- Решение ЦК КПСС для нас, коммунистов, - ответит тот, - высший закон...

"...и я активно включился в новую для меня работу", - пишет Зернов.

Вновь Сталинград. Теперь уже во главе комиссии, которая должна определить, как восстанавливать промышленные предприятия и сам город. Под проектом возрождения легендарного города стоит и подпись П. М. Зернова.

Идет война. Но страна начинает залечивать нанесенные ей рапы. И это видно по судьбе Зернова. Ленинград после блокады. Он приезжает в этот город, чтобы подготовить проект восстановления Кировского и Ижорского заводов.

Затем Калинин, Днепродзержинск, Калининград, Венгрия, Берлин, вновь Ленинград...

"Особую заботу составляло задание о создании цельнометаллического пассажирского вагона..." - напишет Павел Михайлович.

Нет, не суждено Зернову завершить эту работу.

"В феврале 1946 года новое назначение. Дело абсолютно новое. Пришлось все начинать сначала. Задание особое. Было выполнено к августу 1949 года".

Среди соратников Игоря Васильевича Курчатова, которому партия и правительство поручили возглавить работы по созданию атомной техники, по праву одним из первых надо назвать имя Павла Михайловича Зернова.

В глуши, там, где веками стояла тайга, создается научноисследовательский комплекс. Конструкторские бюро, предприятия, наконец, жилые дома - все это легло на плечи директора Павла Михайловича Зернова. В полной мере раскрылся его талант организатора и ученого. Дважды ему присваивается звание Героя Социалистического Труда, присуждаются Ленинская и Государственная премии.

"Много трудностей было и есть в нашей работе. Много интересного и поучительного было за многие годы в этой отрасли промышленности, но мы всегда помнили главное - во имя своей Родины, народа надо трудиться беззаветно, не жалея себя. Тогда жизнь становится прекрасной и счастливой", - это напишет человек, у которого уже было непоправимо больное сердце. И он знал об этом.

- Рождение и развитие атомной промышленности связано с Павлом Михайловичем Зерновым. Всю свою жизнь, силы и способности отдал он великому делу строительства коммунизма. Простой рабочий паренек с Кольчугинского завода стал таким выдающимся человеком, как Павел Михайлович Зернов, - это возможно только в нашем обществе, - так закончил свое выступление перед односельчанами Зернова один из его учеников.

В музее Кольчугинского завода, где один из степдов посвящен П. М. Зернову, как всегда, много школьников. И часто слышен вопрос: "А стать героем трудно?" Наверное, мальчишек всех поколений волнует он.

Жизнь Зернова - ответ всем им...

Чернобыль. Первые дни аварии

Иногда кажется, что происходящее - нелепый сон.

Вокруг весна, яркое, ласковое солнце, цветы на клумбах, буйная зелень парков и бульваров... И тут же слезы на лице: пока не удалось выяснить, куда именно эвакуированы родные. Пройдет день-два, и они обязательно найдутся, но тем не менее беспокойство и волнение человека так понятно и объяснимо.

В корпункт "Правды" входит женщина. Мы уже готовы к тому, чтобы в очередной раз объяснить ситуацию в области, назвать адрес, в какую организацию следует обратиться за помощью. Но женщина начинает неожиданно:

- Прошу вас мою точку зрения обязательно напечатать в газете!

- Какую именно?

- Я Полина Владимировна Кузьменко, - представляется гостья. Медработник. Меня возмущает, что некоторые люди в городе распускают вздорные слухи.

Мол, школы закрываются, детей увозят из города. И изза этого у некоторых людей скучные лица, подавленное настроение. У меня дочь Аленка. Учится в девятом классе. Я знаю, что экзамены в школе начинаются 25 мая.

Зачем же распускать такие слухи?! Так и напишите в газете: медработник Кузьменко знает по существу, а не по слухам, что опасного для здоровья людей в Киеве ничего нет! Очень прошу вас, напишите...

- Постараемся.

- Спасибо! - Полина Владимировна направляется к двери, оборачивается: А на улицах весна, ее надо встречать улыбками.

В мае Киев всегда неповторим. Цветут каштаны, полыхают белоснежными кронами сады...

И все-таки нынешний май особенный. Он иной, чем прошлогодний, хотя по-прежнему людно на улицах, на площадях, готовясь к празднику Победы, репетируют хоровые коллективы, киевляне с огромным интересом следят за велогонкой Мира. Как и прежде, четко работают предприятия, учреждения, магазины, рынки. Но события на Чернобыльской АЭС волнуют всех. И это не просто любопытство - столица Украины всеми силами помогает в борьбе с последствиями аварии, разразившейся на севере области.

Нужны машины, и они тотчас же выходят на трассы, ведущие к Чернобылю. Медицинские учреждения помогают пострадавшим, ведут контроль за здоровьем людей, органы внутренних дел обеспечивают порядок. В общем, каждый житель столицы Украины в той или иной степени помогает преодолеть беду, что обрушилась на всех нас. Пожалуй, вначале киевлянам не хватало полной информации о происходящих событиях, о положении в городе. И это давало основания для всевозможных слухов, которые, кстати, весьма активно распространялись разными "голосами" Запада. Пресс-конференция в МИДе СССР, выступление по республиканскому радио и телевидению руководителей ведомств, публикации в печати, а также информирование партийными работниками населения - все это помогает более четко представить происходящее, а значит, и эффективнее бороться с последствиями.

...Праздник Победы. В Киев начали приезжать ветераны, чтобы в парках и на площадях столицы Украины встретиться с боевыми друзьями.

А некоторые не смогут приехать в Киев. Хотя и находятся неподалеку всего в ста с небольшим километрах от города. Они в Чернобыле. Здесь, как и в те далекие суровые годы, для них сегодня проходит передний край, они борются за спокойную жизнь людей. В Чернобыле я и М. Одинец беседовали с заместителем Председателя Совета Министров СССР И. Силаевым.

- Сейчас для всех специалистов и ученых, которые работают на Чернобыльской АЭС, наступает очень ответственный этап работ, - в частности, сказал он. - Эвакуация из тридцатикилометровой зоны завершена, население выведено в безопасные районы. Правительственная комиссия сосредоточила свои усилия именно на станции, где сейчас работают сотни специалистов, среди них многие прибыли для ликвидации последствий аварии со всех концов страны. Работают они мужественно и самоотверженно.

* * *

Записка из зала. "Однажды Нильс Бор сказал! "Я до сих пор удивляюсь, когда смотрю на атомный реактор". Интересно, повторил бы он эти слова сегодня, после Чернобыля?"

Город реакторов (репортаж первый)

В Димитровграде (в прошлом Мелекесс) находится Научно-исследовательский институт атомных реакторов (НИИАР). Здесь изучаются различные типы "атомных сердец" будущих электростанций.

Глен Сиборг, известный американский ученый, выдающийся специалист по трансурановым элементам, посетив Димитровград, заявил, что поездка на берега Волги произвела на него неизгладимое впечатление.

...С городом физиков я был знаком давно, но заочно.

Бывая на различных предприятиях и в институтах, я не раз слышал, как там говорили: "Это оборудование делаем для Мелекесса", "Этот корпус реактора скоро отправится в Мелекесс", "Впервые работа была проведена в Мелекессе" и т. д. Особенно мне запомнилось одно из таких заочных знакомств с городом. Это было далеко за пределами нашей страны, в Федеративной Республике Германии.

Однажды в номере гостиницы раздался телефонный звонок.

- Профессор Штрассман ждет вас завтра утром, - лаконично сообщила мне секретарь.

На следующий день за полчаса до назначенного времени я пересек площадь перед старинными зданиями Майнцского университета.

Я хочу подробнее рассказать об этом человеке.

...Почтенный профессор Ган сидел в кресле и курил сигару, когда к нему в кабинет вбежал ассистент Штрассман.

- Посмотрите эту статью, - крикнул он, - вы должны ее прочесть!

Ган демонстративно отвернулся. Последние месяцы он принципиально не читал сообщения французских коллег: по его мнению, они недостаточно точно проводили эксперименты. Штрассман начал пересказывать статью.

Ган вскочил и, оставив в пепельнице тлеющую сигару, бросился в лабораторию.

Начались исследования, в результате которых мир узнал о гом, что ядро урана делится и среди продуктов деления обнаружены барий и стронций.

Немецким ученым была присуждена Нобелевская премия...

Работа Гана и Штрассмана была последним звеном в цепи зарубежных и советских открытий, которые привели итальянца Энрико Ферми к убеждению, что можно осуществить цепную ядерную реакцию в специальной установке. Ученые почти всех стран Западной Европы, вынужденные покинуть свою родину, где хозяйничали фашисты, и собравшиеся в Америке, совершили подлинный переворот в науке, вызвав самоподдерживающуюся цепную реакцию... В 1942 году под трибунами стадиопа в Чикаго первый на нашей планете ядерный реактор был запущен.

...И вот летом 1963 года мы - два советских аспиранта, обучающихся в ФРГ, и я - долго кружили среди приземистых корпусов Майнцского университета. Институт неорганической химии, который возглавляет профессор Штрассман, находится на самой окраине университетского городка. Аллея приводит нас к стройке. Сигналят огоньки сварки, снуют машины. Рядом светлое одноэтажное здание. Заходим. Профессор идет нам навстречу.

- Прошу, - приглашает нас в кабинет.

Из окна видна стройка.

- Это реактор, - поясняет профессор. - Будущее нашего института...

Но пока разговор о прошлом.

- В мире образовалось великое содружество физиков, - говорит Штрассман. - Мы внимательно следили за работами коллег в различных странах, советовались, спорили. Именно благодаря общим усилиям (я в этом глубоко уверен) родилась современная ядерная физика.

Это содружество не прекращается и сейчас. Мы часто встречаемся на международных конгрессах, конференциях, ездим друг к другу. А когда необходимо, всегда помогаем ученым, попавшим в беду... Никогда не забуду великого и гуманного человека - Жолио-Кюри. Я ему очень многим обязан.

- Расскажите, - попросили мы.

- Я, пожалуй, начну с Наполеона. Когда французские войска в начале прошлого века пришли в Германию, Наполеон приказал закрыть университет в Майнце.

В качестве компенсации было построено два "исторических" памятника. Первый находится в центре города. Это огромная деревянная колонна, обитая гвоздями. Второй - казармы для войск, в которых вы сейчас и находитесь.

Более ста лет университета не существовало. Среди местных жителей бытовала уверенность, что сбудется оброненная кем-то фраза: "Французский комиссар закрыл университет, французский же комиссар и должен его открыть".

Пророчества иногда сбываются. И таким "французским комиссаром" стал Фредерик Жолио-Кюри.

В своей жизни, повторяю, я очень многим обязан этому великому ученому и замечательному человеку. Когда в 1945 году Гитлер был разгромлен, я находился на юге страны. После окончания войны мы очутились на территории, контролируемой французами. Тогда я и встретился с Жолио-Кюри. Он приехал с группой офицеров знакомиться с состоянием научных исследований в Германии.

После захвата Гитлером Франции мне было предложено возглавить Институт радия в Париже. Я отказался, и поэтому наш разговор с Жолио-Кюри начался с того, что он поблагодарил меня. Оказывается, он знал об этой истории.

Многих немецких ученых в это время вывозили в Америку или Англию. На родине нам категорически запрещалось заниматься наукой, особенно в области ядерной физики. Жолио-Кюри понимал всю нелепость такого запрета для ученого, которого лишают любимой работы.

И спустя год не только добился для меня разрешения, но и предоставил в мое распоряжение бывшие французские казармы.

Начинать пришлось на пустом месте. Но огромное желание победило трудности. Уже в 1946 году студенты пришли на лекции. Ставились первые опыты. Ставились с трудом - не хватало лабораторного оборудования.

На университет и исследовательские институты был всего один устаревший спектроскоп.

И только через несколько лет казармы Наполеона изменились до неузнаваемости, появились хорошо оснащенные лаборатории, возник новый научный центр. Его "крестным отцом" я считаю Жолио-Кюри.

В нашем институте много внимания уделяется радиационной химии. Лаборатории располагаются в отдельных корпусах. Скоро к ним присоединится реактор.

В основном наши интересы концентрируются на ядерном делении, а конкретнее - на делении урана-235 под действием медленных нейтронов. Это очень важно для изучения механизма самого процесса.

В результате деления урана образуется более ста различных изотопов. Большинство из них сразу исчезает, их жизнь измеряется секундами и долями секунды. Мы пытаемся быстро и точно проводить химические анализы и разделять изотопы. Работа эта чрезвычайно трудная, но она необходима для атомной промышленности.

У нас есть кое-какие успехи... Но надо сказать честно, что они еще невелики. Когда слушаешь доклады ваших ученых на конференциях, просто удивляешься, как много у вас сделано!

Когда я думаю о будущем, у меня рождаются некоторые опасения, - говорит профессор. - Каждому ученому хочется, чтобы кто-то из учеников продолжил его дело, чтобы была создана его научная школа. Это одна из причин, которая побудила меня связать свою жизнь с университетом. Уже многие годы я обучаю студентов, по далеко не все остаются на научной работе. Чаще уходят в промышленность - там больше платят. Есть у меня сейчас очень способный ученик - доктор Герман. Он уже провел несколько блестящих исследований. И хотя ему еще нужно учиться, фирмы начали переманивать его, предлагая солидные деньги.

Такие случаи, к сожалению, у нас нередки. Но я всетаки надеюсь, что наш институт превратится в крупный центр ядерной химии. Думаю, что здесь будет экспериментировать и мой сын, когда станет физиком. Я на него рассчитываю... А пока учусь русскому языку, без Знания которого невозможно быть сегодня хорошим ученым.

Очень хочу посетить вашу страну, - сказал профессор Штрассман, когда мы прощались. - Ваши ученые добились выдающихся достижений в использовании атомной энергии. Недавно я ездил по атомным центрам США, и, когда знакомился с лабораториями, американские коллеги неизменно подчеркивали: "Нет, это не столь редкая установка; вы бы посмотрели у русских..." Вот я и хочу посмотреть на все своими глазами. Постараюсь в ближайшее время это осуществить...

Помнит ли ученый каждый из тех дней, когда он ставил, один опыт за другим? Маловероятно, потому что такие дни похожи друг на друга, как близнецы. Но он не забудет никогда то мгновение, когда получен последний, решающий результат! И поэтому, пожалуй, справедливо утверждать, что жизнь ученого измеряется не обычными неделями, месяцами, годами, а исследованиями, которые он провел. Мало кто помнит, сколько лет прожил Эдисон, но о том, что у него было около двух тысяч изобретений, напоминать, наверное, излишне... Лишь значение открытия в истории человечества несет заслуженную славу его авторам...

Жолио-Кюри, Резерфорда, Бора, Сциларда, Ферми, Курчатова, Мейтнер, Гана, Штрассмана, Томсона, Оппенгеймера и многих других, образовавших "могучую кучку" в ядерной физике 30-х годов, сегодня знают все.

Каждый из них внес свою лепту, трудно даже сказать, кто большую, кто меньшую, в эту отрасль науки.

Мне приходилось встречаться с некоторыми из них, в частности с Лео Сцилардом, когда он посещал нашу страну. На одном из выступлений перед писателями и журналистами венгерский ученый, большую часть жизни проработавший в Америке, рассказал о своей судьбе.

В его словах слышалась горечь, хотя он и пытался ее скрыть.

Имена Сциларда и его коллег, принимавших участие в развитии атомной науки, стали широко известны. Но затем Хиросима и Нагасаки... Всего две бомбы, и сотни тысяч людей, сгоревших в адском пламени. Тех, кто изготовил эти бомбы, человечество возненавидело.

Ученые возмутились, стали ездить по городам Америки, по другим странам и организовывать митинги протеста, требовать запрещения смертоносного оружия. Они сами хотели уничтожить то, что породили. Но напрасно: все -чаще и чаще на полигонах США вырастали атомные грибы... Советскому Союзу, чтобы противостоять агрессивным замыслам, пришлось тоже создать атомную бомбу, и вскоре мир узнал, что и у нас есть такие же бомбы, даже более мощные - водородные, которые способны "охладить пыл" любого, кто посмеет вторгнуться в пределы нашей Родины...

Военная машина Пентагона раздавила "строптивых" ученых-атомников. Некоторые из них сдались и вновь вернулись в казематы-лаборатории, которые надежно охранялись нарядами солдат. Большинство, как и Лео Сцилард, перешли в биологию, химию, автоматику. Лишь бы подальше от атомного ядра...

Штрассман в разговоре С нами сказал о великом содружестве ученых. Да, оно существовало в 30-е годы, но в 40-е распалось. Мир был пересыщен страхами и подозрениями. Любая работа по ядерной физике считалась глубоко секретной. Особенно неистовствовали представители Пентагона: они тщательно конспирировали исследования и своих ученых, и европейцев. Мотивировалось это "всеобщей безопасностью".

Вред, наносимый такой мнимой секретностью, очевиден. В проигрыше оказывалась ядерная физика, которая всегда стремилась служить людям, делу мира, прогрессу.

Нужно было восстановить контакты, но это было немыслимо, пока над миром развевалось знамя атомной и водородной бомбы. Необходимо было поднять новое знамя, которое показало бы, что ядерная физика - наука отнюдь не воинственная, а сугубо мирная.

Это знамя подняли советские ученые. На нем было написано: "Атомный реактор. Первая атомная электростанция введена в действие!" Затем сенсационный доклад Игоря Васильевича Курчатова в Англии, где он рассказал об отечественных работах по термоядерному синтезу.

Мир был ошеломлен.

Потом новое сообщение из СССР: "Строится атомный ледокол "Ленин". И еще одно: "Сооружаются мощные атомные электростанции - Белоярская и Воронежская!"

Наша страна первой протянула руку дружбы в мирном использовании атомной энергии. И этот жест был по достоинству оценен прогрессивными силами. Физики начали вновь встречаться на конгрессах, обмениваться идеями, сосредоточивать свои усилия на наиболее важных направлениях. Но если в 30-х годах это было прежде всего раскрытие внутриядерных процессов, то теперь центр тяжести исследований несколько переместился.

Уже не создание ядерного реактора, а дальше вперед - в области его использования. Качественное отличие.

Ядерный реактор не только положил начало новой отрасли науки и техники - атомной энергетике, но и позволил углубиться в атомное ядро, изучать более тонкие физические процессы, о которых ученые и не подозревали.

Одно из основных направлений ядерной физики - практическое применение ядерных реакторов как источпиков тепла для электростанций. Большинство ученых в разговорах о будущем энергетики уделяют атомной энергии значительное место. В связи с тем, что запасы угля и нефти постепенно истощаются (кстати, с каждым годом их будет все больше и больше потреблять химическая промышленность), уран приобретает первостепенное значение.

За окнами вагона мелькают фермы моста. Волга. Еще два часа, и я в Димитровграде.

За эти сутки я много думал о "крестных отцах" города. Многие из них не были здесь никогда, они даже не дожили до наших дней, не узнали о его существовании. Но он несет на себе печать их труда, их мыслей, надежд.

Прошлое... Много в нем было интересного, незабываемого. О нем написаны книги. Много книг. И поэтому я не стал утруждать читателя слишком длительным экскурсом в это прошлое. Нам предстоит еще увидеть настоящее, не менее увлекательное и заманчивое. В прошлое мы чуть-чуть заглянули. Я решил совершить это маленькое путешествие только потому, что без него трудно будет понять происходящее сегодня в атомной науке и технике.

Итак, вперед! В город, где скрещиваются пути прошлого, настоящего и будущего!

Димитровград меня разочаровал. Старые деревянные постройки, традиционный рынок у вокзала... Неожиданно из соснового парка выглянул стройный, изящный дом.

Он показался чужеродным. Но к нему присоединился другой, третий, четвертый... А вот и каменное здание горкома партии. Картина резко меняется...

Институт находится в десяти километрах от города, чтобы они оба могли развиваться, не мешая друг другу.

НИИАР растет. Все дальше уходят в лес корпуса лабораторий и установок. Где предел? Никто не знает.

- В одном уверен, - пошутил Олег Дмитриевич Казачковский, директор института, - что скоро пешком, как сейчас, территорию не обойдешь, автобусы придется пускать...

Когда Олег Дмитриевич рассказал, какие установки у них есть, я очень удивился.

- А как же любимые быстрые реакторы? - вырвалось у меня...

Вопрос не был странным. Олег Дмитриевич понял, Дело в том, что мы с ним и раньше встречались, в Обнинске.

...Еще до сообщения о пуске в СССР первой атомной электростанции жители Обнинска недоумевали: поднялась в городе большая труба, а дым из нее не идет.

Только потом они поняли, что стали свидетелями строительства АЭС!

Рядом с основным корпусом электростанции - здание чуть поменьше. Здесь установлен реактор на быстрых нейтронах - прообраз будущих реакторов для станций большой мощности.

Как раз в этом здании я впервые встретился с О. Д. Казачковским.

В Обнинск я приехал после выступления академика Мстислава Всеволодовича Келдыша на одном из общих собраний АН СССР.

- Важнейшее значение имеют исследование и создание энергетических ядерных реакторов и, в частности, реакторов на быстрых нейтронах, - сказал он. - По мнению наших физиков, решение этой задачи обеспечит широкое применение ядерной энергии, необходимость использования которой для некоторых отдаленных районов нашей страны уже сейчас очевидна.

Реактор БР-5 показывали нам начальник установки инженер Дмитрий Самойлович Пинхасик и научный руководитель профессор Олег Дмитриевич Казачковский.

Как работает обычный реактор?

- Простите, а что вы подразумеваете под этими словами? - спросит меня любой читатель, хоть мало-мальски знакомый с атомной энергетикой.

Сейчас уже существует много самых разнообразных типов реакторов. Ученые выясняют их достоинства и недостатки, чтобы выявить преимущества тех или иных ядерных установок, подсказать направление, по которому следует идти в атомной энергетике. С некоторыми из таких новых реакторов мы еще познакомились в НИИАРе.

"Обычный" - уран-графитовый реактор, который с полным правом можно назвать сегодня "дедушкой".

Ведь именно уран-графитовый котел был возведен под трибунами чикагского стадиона. Реактор такого типа в нашей стране впервые был запущен Игорем Васильевичем Курчатовым...

Стержни, где находится уран-238, обогащенный изотопом уран-235, помещают в активную зону, окруженную толстым слоем графита. Быстрые нейтроны, образовавшиеся при делении урана-235, стремятся покинуть эту зону, но, попав в графит, сталкиваются с ядрами углерода и отражаются назад. При этом столкновении нейтроны теряют энергию и возвращаются уже замедленными. Оказавшись вновь в стержнях, они захватываются ядрами урана-235 и вызывают их деление.

Медленные нейтроны плохо захватываются ядрами урана-238. Так зачем же он нужен в реакторе, неужели только для того, чтобы быть своеобразным носителем своего более энергичного изотопа 235? Не совсем так.

Часть нейтронов в процессе цепной реакции не успевает замедлиться в графите и сохраняет высокую энергию. Эти быстрые нейтроны и "погибают" в уране-238, который превращается в уран-239. Ядра же этого изотопа быстро распадаются, после нескольких самопроизвольных превращений они рождают новый элемент - плутоний.

Впервые этот элемент был обнаружен в 40-х годах, так сказать, теоретически. И лишь после долгих поисков его удалось найти в природе, притом в минимальных размерах. Искусственно же, в ядерных реакторах, плутоний можно получать (и получают) в больших количествах.

Итак, в стержнях постепенно расходуется уран-235, а уран-238 "переходит" в плутоний. Но реакция не прекращается. Потому что плутоний по своим свойствам очень близок к урану-235. И теперь уже он начинает делиться, "выбрасывая" новые нейтроны. Казалось бы, так может продолжаться вечно. Однако в стержнях скапливаются отходы - различные элементы, которые хорошо поглощают нейтроны. Реакция постепенно как бы затухает: слишком много нейтронов пропадает. Нужно заменять стержни. Их меняют не все сразу. С "молодыми" соседствуют "старые". Смена идет по секциям. Это обеспечивает беспрерывную работу реактора.

Отслужившие стержни поступают на специальные предприятия, где облученный уран отделяется от плутония. Последний можно вновь использовать в качестве "горючего".

В активной зоне развивается очень высокая температура. Если через реактор пропустить, например, воду под большим давлением, то она нагреется, превратится в пар, который уже может вращать лопасти турбины, соединенной одним валом с генератором. Именно такая схема в первой атомной электростанции.

В реакторе есть специальные регулирующие стержни - обычно из кадмия или других материалов, которые хорошо поглощают нейтроны. Эти стержни вдвигаются, если поток нейтронов увеличивается, и выдвигаются, если он уменьшается.

...Постойте, разговор начался с быстрых нейтронов, с нового реактора БР-5, при чем здесь конструкция уранграфитового котла?

Описанный тип называется реактором на медленных нейтронах. Хотя, как мы уже видели, в нем рождаются и быстрые нейтроны, но непосредственного участия в цепной реакции они не принимают, пока не замедлятся до определенной энергии.

В таком реакторе очень плохо используется природный уран. Всего десятые доли процента. Несравненно большая его часть идет в отходы. А нельзя ли изменить положение? С этой целью советский ученый А. И. Лейпунский в 1949 году начал длительные и кропотливые исследования и пришел к выводу, что можно применять практически весь природный уран, но для этого необходимо построить реактор на быстрых нейтронах. Первый такой энергетический реактор (БР-1) появился в Обнинске в 1955 году. А мне Д. С. Пинхасик и О. Д. Казачковский спустя десять лет показывали уже реактор БР-5, который только что начал работать.

В его активной зоне нет замедлителя, да и по размерам он значительно меньше. Здесь "господствует" плутоний. Как только его масса достигает критической величины, начинается цепная реакция.

Активную зону окружает оболочка из природного урана, ядра которого энергично захватывают быстрые нейтроны. Уран постепенно превращается в плутоний.

При этом быстрых нейтронов "пропадает" значительно меньше, чем в уран-графитовом котле. Если там приблизительно из 100 нейтронов около 15 идет на образование плутония, то в быстром реакторе - около 50!..

В активной зоне чрезвычайно высокая температура.

Если ее не снижать искусственно, то или реактор выйдет из строя, или цепная реакция прекратится (это зависит от множества условий). Но чем охлаждать? Водой? При такой температуре и теплоноситель должен обладать сравнительно высокой точкой кипения. Если применить все-таки воду, для этого нужно гигантское увеличение давления, а значит, громоздкое оборудование.

К тому же это небезопасно. Где выход? Помог жидкометаллический теплоноситель - натрий, который кипит примерно при 900 градусах.

Реактор на быстрых нейтронах - это очередной шаг вперед в атомной энергетике. Но он требовал скрупулезных расчетов, большой изобретательности ученых и инженеров. И когда конструктивные трудности остались позади и первенец получил путевку в жизнь, стало понятно, почему в адрес его создателей посыпались многочисленные поздравления.

- Это опытная установка, - говорили в 1965 году Д. С. Пинхасик и О. Д. Казачковский. - Впереди новые работы, новые исследования, новые реакторы...

Вот почему, памятуя эти слова, уже в Димитровграде я не удержался и задал Казачковскому вопрос:

- А как же любимые быстрые реакторы?

Олег Дмитриевич улыбнулся.

- Я расскажу вам сначала о городе и институте.

Наш атомный центр очень молод. Очень молод... Уже несколько лет действовала"первая атомная электростанция в Обнинске. Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова завоевал себе вполне заслуженную славу, а здесь, на берегу Волги, шумел нетронутый лес.

Только в 1957 году появились первые строители. Они заложили поселок на окраине Мелекесса. Институт же существовал лишь на листах ватмана.

Неузнаваемо изменился Мелекесс за минувшие годы.

На его окраине вырос новый поселок. А в десяти километрах поднялись корпуса НИИАРа.

Сразу же после завершения первого реактора начались исследования. Физики, приехавшие сюда из самых разных уголков страны, приступили к первым своим работам. Вводились в строй новые лаборатории, стремительно расширялся фронт исследований.

Мы непосредственно связаны и с Обнинском, и с Институтом атомной энергии имени И. В. Курчатова. И не только потому, что "переманили" оттуда много сотрудников. А потому, что наши научные интересы тесно переплетаются. Да и научные кадры там пока сильнее, опытных ученых у нас еще не хватает. Вначале помощь шла в одном направлении - от них к нам. Но институт рос, появился в Мелекессе реактор СМ-2, который занимает первое место в мире по интенсивности нейтронного потока. Физики из Обнинска и Института атомной энергии все чаще посещают Димитровград. Теперь у нас есть уникальнейшая радиохимическая лаборатория, материаловедческий корпус, будет несколько энергетических реакторов.

В институт потянулась молодежь. Новые направления исследований в ядерной физике, рождающиеся в стенах НИИАРа, открывают перед ними огромные возможности. Правда, маловато пока людей с учеными степенями. Это естественно, все только начинается. Но во главе лабораторий, установок, групп стоят талантливые инженеры. Я уверен, что они прекрасно сумеют показать себя. Желание работать и любовь к науке сделают свое дело. Будут и свои доктора наук, и члены-корреспонденты, и академики.

У нас создаются условия и для отдыха. Построены широкоэкранный кинотеатр и Дом культуры. Можем приглашать к себе профессиональные театральные коллективы. Я думаю, что и столичные артисты не откажутся приехать.

В Мелекессе отличный стадион, футбольная и баскетбольная команды. Оборудован и палаточный городок на берегу Волги. Здесь можно отдохнуть в выходные дни, половить рыбу, покупаться, позагорать. Оборудована и водная станция... Институт молодой, молоды его сотрудники, большинство из них спортсмены, поэтому так и заботимся о спортивных сооружениях.

Олег Дмитриевич замолчал.

- Вы понимаете, почему я перевелся сюда? - неожиданно спросил он.

Я кивнул.

- А реактор на быстрых нейтронах у нас будет! Я в это верю!

Сегодня НИИАР располагает несколькими различными типами реакторов, институт превратился в экспериментальную базу атомной энергетики.

Именно в Димитровграде работает БОР-60 - "отец" мощных станций на быстрых нейтронах, которые строятся в пашей стране.

Все больше гостей бывает в Димитровграде. Им нравится и легендарная ширь Волги, и новый город, выросший в сосновом бору, ну и, конечно, Научно-исследовательский институт атомных реакторов. А особенно - первенец института, реактор СМ-2. СМ значит сверхмощный, в данном случае этот термин означает нейтронный поток высокой плотности. Установка предназначена для научно-исследовательских работ. Вот почему тянутся в Димитровград физики. Где еще в мире найдешь такой реактор?!

Три ценных качества у СМ. Во-первых, очень высокая плотность нейтронных потоков; во-вторых, на аппарате есть любые нейтроны: тепловые, промежуточные и быстрые; в-третьих, хоть он и называется сверхмощным, "сила" его не так уж велика, то есть могучие потоки рождаются при сравнительно малой мощности самого реактора - 50 тысяч киловатт.

Каким же образом? Дело в том, что в реакторе удалось эффективно использовать ядерное горючее. Хорошее охлаждение активной зоны и материалы, выдерживающие высокие температуры, позволили "снимать" огромное количество энергии, а в итоге - поток нейтронов высокой плотности.

В активной зоне образуются нейтроны всех энергий - от быстрых до тепловых. Но тепловых нейтронов мало. Чтобы "добывать" их, там есть полость, заполненная водой или другим замедлителем. Быстрые и промежуточные нейтроны, попадая в воду, тормозят свой "бег".

Как раз в водной полости и концентрируются необходимые для исследований и экспериментов тепловые нейтроны, их приблизительно в 25 раз больше, чем в самой активной зоне.

Чем дальше проникают нейтроны в толщу отражателя, тем больше энергии теряют. Количество быстрых нейтронов уменьшается, но зато возрастают потоки тепловых.

Активная зона набирается из кассет. Каждая из них представляет собой пакет из тепловыделяющих пластин.

Вода под давлением 50 атмосфер с большой скоростью протекает через щели пластин, интенсивно охлаждая активную зону, и здесь облучается. Часть ее разлагается на водород и кислород - образуется гремучий газ. Поэтому предусмотрена специальная система, в которой гремучий газ сгорает.

Для сборки активной зоны служит перегрузочная машина, находящаяся в самом корпусе реактора. Такой принцип осуществлен впервые в мире. В корпусе устроен своеобразный склад кассет. Если одна из кассет в активной зоне,выгорает, машина вытаскивает ее и отправляет на этот склад, там берет новую кассету и ставит ее на место выбывшей. Только когда отработаны все кассеты, производится большая перегрузка.

В реакторе много исследовательских каналов. В самом центре активной зоны, там, где вода, проложен большой канал. Он нужен для облучения материалов тепловыми нейтронами. 15 других каналов сделаны в отражателе на разном расстоянии от активной зоны. В них можно облучать образцы быстрыми и промежуточными нейтронами.

Есть еще в реакторе, кроме этих 16 вертикальных каналов, - 5 горизонтальных, предназначенных для физических экспериментов. Эти каналы проходят от активной зоны через отражатель, биологическую защиту и заканчиваются за пределами установки. Нейтронные пучки идут в боксы, где с ними работают. Один из них - стометровый - даже выходит за пределы здания. Его также используют для различных физических исследований.

Все управление реактором сосредоточено на пульте.

Один человек наблюдает за аппаратом, контролирует автоматы.

Стержни автоматического регулирования и здесь выполнены из кадмия, хорошо поглощающего нейтроны.

Сначала они опущены вниз. По мере того как горючее выгорает и нейтронный поток ослабляется, стержни чутьчуть поднимаются: поглощение нейтронов уменьшается, поток их вновь усиливается. "Ядерный огонь" горит равномерно... Если бы не было этих стержней, количество нейтронов неуклонно сокращалось, облучить образцы в строго постоянном потоке было бы невозможно.

Как только стержни-регуляторы займут верхнее положение, вмешивается оператор. Он несколько приподнимает компенсирующие стержни в активной зоне реактора. При этом поток нейтронов резко увеличивается, стержни-регуляторы вновь опускаются, чтобы стабилизировать поток нейтронов. Только после того как все стержни окажутся наверху, реактор останавливается.

Ядерное горючее полностью выгорело. Предстоит большая перегрузка. Из активной зоны и со склада убирают использованные кассеты. Их отправляют на выдержку и затем на переработку, а аппарат загружают новой порцией топлива.

- Мне хотелось бы подчеркнуть, - говорит начальник установки СМ Владимир Андреевич Цыканов, - что не только сам реактор является уникальным - множество конструкций решено принципиально иначе. СМ создавала большая группа ученых, конструкторов, инженеров. И в целом все новое складывалось из сотен различных новшеств, одни из которых вполне можно назвать открытиями, другие - изобретениями, третьи рационализаторскими предложениями... Да и сейчас мы постоянно совершенствуем наш реактор...

Несколько секунд мне довелось пробыть под реактором. Наверху, в зале, тихо, там не ощущаешь, что под ногами бушует "атомный огонь". Но внизу, у днища реактора, где по трубопроводам подается к активной зоне вода для охлаждения, впечатление совершенно иное.

Рвется из бетонных объятий реактор, гудит. И в этих звуках чувствуется огромная мощь укрощенного ядерного пламени.

Рядом со зданием реактора выросли два других: материаловедческая и радиохимическая лаборатории. В первой исследуются образцы, которые облучаются в каналах отражателя. Радиохимиков же интересует центральный канал, где работают тепловые нейтроны. Там рождаются трансурановые элементы.

В распоряжении еще одной группы ученых находятся и горизонтальные каналы с нейтронными пучками, и сам реактор. Это не кто иные, как "чистые" физики.

Материаловедческая лаборатория - гордость института, одна из крупных в мире. Первое, что бросается в глаза, когда переступаешь ее порог, кумачовое знамя.

Это награда за труд.

Первое место в соревновании, самая высокая культура производства, самое большое число изобретений и рационализаторских предложений, оригинальные доклады па конференциях молодых специалистов принадлежат материаловедческой лаборатории. Даже когда проводятся месяц здоровья, спортивные мероприятия или смотр художественной самодеятельности, все равно сотрудники лаборатории не могут уступить первенство. Что ж, отличная традиция!

- Наша лаборатория возникла 16 февраля 1964 года, - рассказывает ее начальник Михаил Антонович Демьянович, - для изучения конструкционных и расщепляющихся материалов, используемых в ядерных реакторах. Это новая область науки. Раньше, когда проектировались реакторы, не знали, какими же будут свойства материалов, подвергшихся облучению. Их изучали в "естественном виде". Однако вскоре ученые убедились, что этих данных явно не хватает, более того, они могут привести к серьезным ошибкам. На самой заре атомного века, например, широко применяли "молибденовые стали", то есть углеродистые стали, легированные молибденом. Из них изготовляли различные конструкции внутри реактора. И хотя эти стали обладали как будто бы подходящими характеристиками, через три-четыре года конструкции выбывали из строя. Из-за облучения сплав становился хрупким, резко усиливалась коррозия, и он разрушался. Пришлось заменить его цирконием и нержавеющими сталями, которые лишены этих недостатков.

Сейчас хорошо известно, что некоторые виды стали под действием излучения, высокой температуры и агрессивной среды делаются ломкими, изменяют свои механические свойства. Чтобы четко ориентироваться, как станут вести себя пластмассы, большинство чистых металлов, сплавов и других соединений в условиях реактора, нужна такая лаборатория, как наша.

Она разделена на две части: "холодную" и "горячую".

В первой материалы проходят проверку до облучения.

Их подвергают растяжению в широком диапазоне температур, пробуют на изгиб и т. д. Но это только механические испытания, кроме того, осуществляется весь комплекс физических исследований. Благодаря этому мы знаем все достоинства и недостатки "объекта" наблюдений.

"Горячая" часть лаборатории занята тем же, только она имеет дело с облученными в реакторе образцами. Поскольку они радиоактивны, чтобы изолировать человека, пришлось возвести стенд из тяжелого бетона. Толщина бетонной защиты колеблется от 400 до 800 миллиметров, в зависимости от дозы излучения.

Весь "горячий" цех состоит из трех зон. Первая - 36 связанных между собой камер, покрытых изнутри нержавеющей сталью, где находятся образцы. Вторая - ремонтный коридор позади камер, откуда при необходимости можно попасть в любую из них. Третья - операторская, из которой с помощью манипуляторов и системы электрического управления ведутся работы. Через специальное окно оператор видит, что делается в камерах.

В первой зоне максимальное разрежение, во второй давление чуть побольше, в третьей - самое высокое (атмосферное). Это для того, чтобы при разгерметизации воздух не загрязнялся радиоактивными веществами, так как подсос будет идти из операторской.

В камерах предусмотрены специальные фильтры очистки.

Если к такой системе добавить меры предосторожности, принятые в обязательном порядке на всех атомных установках, то нетрудно убедиться, что человек в полной безопасности...

После этой короткой беседы с Демьяновичем отправляемся в "горячий" цех материаловедческой лаборатории. В санпропускнике снимаем ботинки, надеваем тапочки, белые халаты и шапочки, кладем, как положено, в карман индивидуальные дозиметры.

Транспортный зал... Сюда от реактора СМ к центральной камере приходит контейнер поменьше. Он опускается в приемник, а там уже из него извлекаются пакеты с облученным материалом, которые по транспортеру попадают в другие камеры. Несколько из них предназначено для разделки образцов.

Инженер Валерий Прохоров дает пояснения.

- Смотрите, это фрезерный станок, - мы заглядываем в одно из окон, приводы от него в операторской.

Здесь только те части, которые необходимы для обработки. Все механизмы находятся или в операторской, или под камерой. Там своеобразное небольшое машинное отделение - чтобы обеспечить дистанционное управление и облегчить ремонт оборудования.

Сначала образец очищается с помощью ультразвука.

Затем оператор устанавливает его на станке (для этого и нужны манипуляторы). Станок действует так же, как и обычный. Только команды получает на расстоянии - от оператора.

Рядом в камерах - другие станки: для абразивной резки, шлифовки, слесарной доводки и т. п. Обычная механическая мастерская, но... заключенная в бетонную и стальную защиту.

Дальше - установки для испытаний на растяжение, изгиб, сжатие, на ударную вязкость и пр.

- Какие же исследования по сравнению с "холодной" частью здесь не проводятся? - спрашиваю у Валерия Прохорова.

- В том-то весь смысл, чтобы они были одинаковыми, чтобы можно было сравнить результаты до и после облучения...

В соседней лаборатории - физики. Останавливаемся рядом с Альбертом Полуниным.

- Я только что наладил автомат для взвешивания, - охотно объясняет он, - теперь проверяю.

"Механические руки" осторожно приближаются к образцу, аккуратно кладут его в крохотную лодочку. Потом лодочка, цепко зажатая пальцами манипулятора, плывет к автомату и мягко опускается на торчащие рычаги.

- Все, - облегченно вздыхает Полунин. - Понимаете, очень трудно поставить лодочку на рычаги. Иногда минут двадцать уходит. Нужна чрезвычайно точная координация движений. Смотрите, смотрите...

Рычаги поворачиваются, исчезают. Снизу поднимается ванночка.

- В ней находится вода, образец автоматически взвешивается. А вот и результат, - физик показывает на пульт, где ярко вспыхивает цифра, данные, "как в аптеке", до одной десятитысячной грамма. Можно автоматически взвешивать не только в жидкости, но и в возДухе.

За следующий образец берусь я. Но манипулятор отказывается слушаться. Промахиваюсь несколько раз подряд.

- Это не так просто, - улыбается Полунин, - нужно привыкнуть, практика нужна. У нас в лаборатории есть настоящий виртуоз. Он может подбросить лодочку и поймать ее. Я сколько ни пытался, не получается.

А он говорит, что его нервы удлинились и тянутся туда, в камеру. Вот он и "осязает" все, как своими пальцами.

...Еще долго ходим по лаборатории. Чего только здесь нет: аппаратура для тончайших физических опытов, печь для отжига металла, установки для испытания полимеров, миниатюрные станки, устройства, аппараты и приборы.

- Оборудование самое современное, - Михаил Антонович Демьянович доволен, что его "хозяйство" произвело хорошее впечатление, - но и задачи непростые. Предстоит развернуть большой фронт исследований. Да они уже начались, хотя лаборатория совсем юная. И жизнь требует от нас практической отдачи, и сами сотрудники так и рвутся к работе.

...Атомники хорошо помнят историю с "молибденовой сталью". Теперь подобное случиться не может. В Димитровграде действует одна из лучших в мире материаловедческих лабораторий. И без сомнения, пройдет немного времени, и исследования, проведенные здесь, не только помогут творцам реакторов, но и обогатят науку, потому что многое можно познать, вооружившись таким совершенным оружием.

Внешне они не схожи, однако судьбы у них - почти одинаковые. Обоим около тридцати, по кажется, эти два человека уже много лет связаны друг с другом.

Их пути впервые сошлись во время учебы, когда каждый решил стать радиохимиком. Вновь встретились в Димитровграде и подружились: общие интересы, одна и та же работа, общие радости и огорчения: Владислав Николаев - начальник лаборатории хроматографии. Юрий Ефремов - старший инженер.

Оба они с Урала. Владислав закончил еще и аспирантуру в Свердловске, защитил кандидатскую диссертацию и приехал в Димитровград. Юрий - коренной производственник. У него за плечами завод. В НИИАР пришел в 1961 году.

- Что привело вас сюда? - спрашиваю Николаева. - Неужели не жаль было покидать большой город?

- Честно говоря, нет. - Хотя я задал этот вопрос полушутя, Владислав отвечает серьезно. - Здесь молодой атомный центр, исследования только начинаются, все делаем своими руками. Мы, молодые, та основная сила института, на которую возлагают надежды. Ответственность не страшит, напротив, помогает...

Длинный коридор. Блестит покрытый пластиком пол, белые стены, прозрачные стекла. На наши халаты больно смотреть - они просто сияют.

Нет, здесь совсем не жарко. Здесь более опасный противник, чем жара. Сюда поступают отработанные в реакторе СМ твэлы, начиненные отходами ядерной реакции, с огромным количеством всевозможных радиоактивных изотопов.

- Это самая крупная в Европе радиохимическая лаборатория. - Юрий Ефремов выжидающе смотрит на меня: произвело ли впечатление? Убедившись, что слова достигли цели, продолжает: - Мы получаем вещества с радиоактивностью до 100 тысяч кюри. Из них нужно выделить трансурановые элементы...

- В реакторном зале уже знакомая нам процедура повторяется. Сослуживший свою службу твэл с помощью устройства с дистанционным управлением вынимается из активной зоны и помещается в малый контейнер, тот - в другой, значительно больший.

Чтобы отправить груз в соседнее здание, приходится пользоваться железной дорогой, хотя расстояние какихнибудь 100-200 метров. Но "упаковка" твэла настолько тяжела (вес его самого ничтожен по сравнению с контейнерами), что другим способом доставить его в распоряжение радиохимиков трудно.

Железнодорожная платформа въезжает в помещение радиохимической лаборатории. Тотчас же появляется кран, извлекает малый контейнер и перемещает его дальше. Через раскрывающуюся крышку контейнер медленно опускается в первую камеру.

Естественно, обязательная принадлежность каждой камеры - манипуляторы. Демонстрируя их на ВДНХ, оператор вынимал из коробка спичку, чиркал ею о коробок, и, ко всеобщему удовольствию, спичка вспыхивала ярким пламенем. Кстати, при известном навыке это сделать довольно просто. Пользуясь манипуляторами лаборатории, можно добиться значительно более ювелирной работы. Они сильно отличаются от известных ранее. Вопервых, вдвое легче, а следовательно, более послушны.

Во-вторых, значительно изменена их конструкция, что облегчило управление.

- А вот таких манипуляторов всего два-три, - сказал Юрий Ефремов, который, присев за пульт управления, показывал мне, как действуют "механические руки". - Это я говорю, чтобы подчеркнуть, что наша лаборатория оборудована по самому последнему слову техники, а вовс? не для того, чтобы похвастать. "Горячим" камерам существовать много лет, устареть они не должны.

И поэтому все делается на высочайшем уровне.

Твэл, поступающий с реактора СМ-2, прежде всего нужно разделить на части. Эта обязанность возлагается на станок во второй камере. В принципе он напоминает своих собратьев с любого машиностроительного завода, но, как и стены камер, сделан из нержавеющей стали.

Предусмотрен и регулярный обмыв станка, чтобы удалить осаждающиеся при резке остатки радиоактивных веществ.

Итак, твэл разрезан на несколько частей. Теперь предстоит самое трудное - нужно разделить изотопы, выделить необходимые.

За дело принимаются химики. Сначала они растворяют образец. Второй этап - экстракция. Это довольно оригинальный способ очистки. Радиоактивный водный раствор смешивается с органическим, не растворяющимся в воде. Элементы не остаются "равнодушными": одни из них предпочитают воду, другие более склонны образовывать соединения с органическими веществами. Проходит некоторое время. Так как органическая фаза легче водной, она поднимается, раствор постепенно расслаивается. В слоях - "свои" изотопы. Например, америций и кюрий - элементы, очень интересующие физиков, - находятся в верхней части раствора.

Теперь уже проще "выловить" изотопы из органики или воды. Химическая обработка продолжается.

По транспортеру, соединяющему все "горячие" камеры, или по трубопроводам элементы попадают в хроматографическую лабораторию, которой и руководит Владислав Николаев. Здесь изотопы окончательно разделяются.

В специальной емкости раствор строго дозируется и направляется в хроматографическую колонну. Это своеобразный фильтр, наполненный смолой. Протекая через колонну, элементы "прилипают" - смола притягивает, словно магнит. Благодаря незначительной разнице в свойствах их вымывают оттуда. После этого остается только распределить по сосудам. А затем - перевести в удобные для дальнейшего использования химические соединения.

По сравнению с остальными этот этап работы - самый радостный. В предыдущих "горячих" камерах нельзя было видеть конечный результат процесса. Получили раствор, передали тоже раствор. Из последних камер выходят уже готовые изотопы. Они нужны на заводах в роли контролеров, они помогают ученым в их исследованиях, они приходят в больницы, чтобы лечить людей, они все больше вторгаются в различные отрасли нашей промышленности и сельского хозяйства.

Чернобыль. Первые дни аварии

В Киев прибыла группа иностранных журналистов, которые 8 и 9 мая знакомились с положением в столице Украины и области. Среди них представители крупнейших информационных агентств, газет, телевидения из социалистических стран и США, Швеции и Японии, Италии и Канады, Кувейта и Франции, Финляндии и ФРГ.

Им предоставлена возможность встретиться с руководителями республики, специалистами, учеными и теми иностранными гражданами, которые работают и учатся в Киеве. Наши зарубежные коллеги побывали в одном из районов области, куда были эвакуированы жители из опасной зоны.

Журналисты побывали и в Совете Министров УССР.

Здесь прошла встреча с Председателем Совета Министров Украины А. П. Ляшко, председателем Государственного комитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды Ю. А. Израэлем, вице-президентом АМН СССР Л. А. Ильиным, министром здравоохраненияУССР А. Е. Романенко, руководящими работниками Киева и области.

Беседа с журналистами шла долго. Разговор завершился лишь после того, как на все вопросы были даны подробные ответы и разъяснения. А начался он с такого сообщения:

- Мне только что позвонили из Чернобыля, - сказал А. П. Ляшко, - и передали ситуацию на этот час.

Температура в реакторе снизилась до 300 градусов, а это значит, что процесс горения прекратился. Радиационная обстановка улучшается.

- Ваши главные заботы сегодня?

- Это - обеспечение безопасности людей, проживающих в зоне вокруг Чернобыльской АЭС, - говорит А. П. Ляшко. - Мы стараемся принять все меры к тому, чтобы оказать максимум помощи потерпевшему населению. Те, кто серьезно пострадал от радиационного поражения, были доставлены сразу же в Москву, где им оказывается медицинская помощь. Люди с выраженными признаками заболевания немедленно госпитализируются.

В районах, прилегающих к 30-километровой зоне, развернули медицинское обслуживание 230 бригад, прибывших сюда из Киева и других областей республики. Те, кто находится на трудовых постах, обслуживая агрегаты АЭС, а также эвакуированное население, прошли медицинскую проверку на предмет выявления заболеваний.

Отвечая корреспондентам, А. П. Ляшко обстоятельно и убедительно говорил о том, что сообщение об аварии на Чернобыльской АЭС было передано сразу же, как только авторитетнейшие специалисты, прибывшие из Москвы в Чернобыль, поставили "диагноз". В таком серьезном деле не может быть спешки, недопустимы скоропалительные выводы. В лживости мифа о мертвом Киеве западные журналисты смогли убедиться сами, проезжая по его многолюдным, залитым ярким солнцем улицам.

- Начнет ли станция работать и когда?

- Мы считаем, что ликвидация аварии идет успешно, - ответил А. П. Ляшко. - Как только будет обеспечена полная безопасность, станция возобновит работу. Я имею в виду, конечно, первый, второй и третий блоки, а четвертый будет захоронен. Хотя его машинный зал не пострадал и вполне работоспособен, но его использовать нецелесообразно.

- Какова дальнейшая судьба атомной энергетики в республике?

- Конечно, нужно сделать выводы из этого случая, но затормозить прогресс нельзя. Гений человека поставил атомную энергию на службу людям. И этим благом мы не можем не пользоваться. В СССР работает 41 энергетический блок. Из них 10 - на Украине. Будущее - за атомной энергией. Разным странам надо сотрудничать, обмениваться опытом, в том числе и безопасного использования этого энергетического потенциала. Одновременно мы должны понимать, какие огромные силы таятся в атомной энергии. Значит, применять их надо только в мирных целях. События в Чернобыле еще раз напоминают - необходимо ликвидировать ядерное оружие на планете.

- Сколько людей находится в зоне АЭС?

- На эту встречу мы приехали из Чернобыля, - говорит вице-президент АМН СССР Л. А. Ильин. - На промплощадке сейчас работает много людей. Одни обслуживают первый, второй и третий блоки, другие ликвидируют последствия аварии на четвертом, третьи уже начали дезактивацию станции. Это рабочие и инженеры, физики и химики, военнослужащие и медики. Ведется постоянный дозиметрический контроль. Все, кто находится в зоне АЭС, обеспечены средствами индивидуальной защиты. Как председатель Национальной комиссии по радиационной безопасности, могу со всей ответственностью сказать, что мы ведем жесткий контроль, исключающий переоблучение персонала и всех, кто сейчас в Припяти.

- Какова радиационная обстановка в зоне?

Отвечает председатель Государственного комитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды Ю. А. Израэль:

- Там не везде радиация одинаковая. В большинстве районов она не превышает допустимых норм. Но задача состоит в том, чтобы надежно обеспечить безопасность людей, поэтому они были эвакуированы из зоны. В Киеве органы контроля работают постоянно, причем не только во время аварии, но и до нее. Фон несколько повышался, но ни разу - подчеркиваю: ни разу! - уровень радиации не приближался к тем значениям, которые угрожали бы здоровью человека. Аналогичная картина в Гомеле. За последние дни радиоактивность уменьшилась в 2,5-3 раза.

- Я могу добавить, - говорит Л. А. Ильин, - что все уровни радиации, которые фиксировались в Киеве и других городах, по воздействию на человека совершенно безопасны. Каждый из нас при рентгеноскопии зубов или желудочно-кишечного тракта получает несравненно большую дозу.

- Когда люди вернутся в свои дома?

- После всех работ по ликвидации аварии, - отвечает А. П. Ляшко. Необходимо провести дезактивацию почвы, домов, квартир и так далее. Это очень большая работа. Она уже началась, но когда именно завершится, пока трудно сказать.

- Существует ли опасность загрязнения Днепра и Черного моря?

- Даже в районе Припяти уровень находится в пределах нормы, - отвечает Ю. А. Израэль. - Контроль мы ведем тщательно, пробы берутся каждый час. Это ситуация на сегодняшний день. На случай дождей обваловываются берега: насыпается вал, укладывается торф для фильтрации воды. Очень многие работы в зоне ведутся с целью предотвращения самых разных ситуаций. Да, это подстраховка. Но речь идет о безопасности. А следовательно, лучше сделать больше, чем что-то упустить.

Днепр на всем протяжении и, конечно же, Черное море не получили никаких радиоактивных добавок.

...Встреча в Совете Министров Украины помогла журналистам из многих стран по-новому увидеть события па Чернобыльской АЭС. Они убедились, что борьба с ликвидацией аварии ведется не только мужественно, но и продуманно. Неожиданности, непредвиденности ситуации теперь уже не должно быть...

Вновь с Михаилом Одинцом и Альбертом Назаренко - моими коллегами по "Правде" - поехали в штаб по ликвидации аварии. Встретились там с академиком Е. Велиховым.

- Реактор поврежден. Его сердце - раскаленная активная зона, она как бы "висит", - пояснил ученый. - Реактор перекрыт сверху слоем из песка, свинца, бора, глины, а это дополнительная нагрузка на конструкции.

Внизу, в специальном резервуаре, может быть вода...

Как поведет себя раскаленный кристалл реактора? Удастся ли его удержать или он уйдет в землю? Никогда и никто в мире не находился в таком сложном положении: надо очень точно оценивать ситуацию и не сделать пи единой ошибки... Направление борьбы с разбушевавшимся реактором было выбрано верно. Вода из-под реактора откачана, пробурены скважины, создана "зона охлаждения", которая отбирает тепло у реактора. Идет подготовка к его захоронению. Неожиданностей уже не предвидится...

Город реакторов (репортаж второй)

Своим рождением "Арбус" (Арктическая блочная установка) "обязан" северной тундре, таежным дебрям, всем тем местам, что удалены от крупных промышленных центров и где живет пока очень немного людей.

Лишь одинокие поселки разбросаны в тайге и тундре. И вовсе не потому, что мало природных богатств хранит в себе земля. Нет железных дорог, пет надежной связи, огромпые пространства еще недостаточно изучены.

И нет самого главного - электроэнергии, которая не только дарит человеку тепло и свет, но и дает жизнь технике, а без нее осваивать новые районы сегодня невозможно.

Да, на севере страны вырастут электрические гиганты, заводы и комбинаты, появятся новые города, но все это начинается сегодня, в наши дни в почву бросаются семена, которые должны дать богатые всходы в будущем.

А пока первопроходцы уходят в тайгу, лишенные мощного оружия электроэнергии. Правда, кое-где есть крохотные электростанции, работающие на жидком топливе.

Они вполне оправданны, но "пища" для них обходится слишком дорого, так как нередко ее доставляют на самолетах.

Атом, вездесущий добрый атом, и здесь произносит свое веское слово.

- Это первая в мире атомная электростанция с органическим теплоносителем, - ведет рассказ начальник "Арбуса" Василий Дмитриевич Тетюков.

Мы стоим на реакторе, и ученый говорит медленно, рисуя на клочке бумаги схемы:

- Около года действовал "Арбус". После самых различных исследований, естественно, обнаружились недостатки. Установка новая, простительно. Я уверен, что она явится прототипом атомных электростанций, которые будут строить в "крайних точках" страны. Почему? По некоторым показателям другие АЭС безоговорочно уступают ей... "Арбус" сравнительно легкий, весит 365 тонн.

Это немного. Самый тяжелый блок - 20 тонн. А это значит, что "Арбус" можно перевезти любым видом транспорта практически в любое место. Если добавить, что он надежен, легко собирается из блоков, прост, удобен, то понятно, почему везде, где требуется не столько много энергии, станция, аналогичная "Арбусу", станет незаменимой...

- Но ведь известно, что АЭС достаточно громоздки, требуют большого труда. Как же удалось сделать "Арбус" легким, компактным?

- Большинство АЭС работает по пароводяному циклу. Вода проходит через активную зону, нагревается и следует в теплообменник, где отдает свое тепло воде второго контура, которая превращается в пар и уже используется для получения электроэнергии. Но вода, "соприкасаясь" с реактором, становится радиоактивной, поэтому весь первый контур приходится окружать биологической защитой. Усложняются конструкции, повышается стоимость атомной электростанции.

- Почему же здесь, на "Арбусе", я не вижу бетонных стен и стальных дверей, так хорошо знакомых каждому, кто хоть раз побывал на атомной установке? Неужели их нет?

- Нет, - подтверждает Василий Дмитриевич, - и не должно быть. Первый контур нерадиоактивен. Даже когда станция включена на полную мощность, это помещение ничем не отличается от остальных. В этом и заключается важная особенность нашего первенца.

В реакторе, казалось бы, все подвержено облучению.

А если есть такое вещество, которое ему не поддается?..

Физики долго пытались найти "безопасный" теплоноситель. Трудились настойчиво, кропотливо, искали несколько лет. И нашли! У признанных ветеранов-теплоносителей - воды, расплавленных металлов и газов - появился соперник: газойль (газовое масло), знакомый нам как дизельное топливо. Оказывается, он почти не активируется при мощной радиации. Конечно, прежде чем направить в реактор, газойль нужно очистить от примесей, в особенности от серы.

Как подчас трудно прийти к довольно простым решениям! Газойль топливо, его назначение - сгорать.

И очень странно, что горючее посылается в самое пекло - к активной зоне, где полыхает "ядерный огонь".

Но как ни парадоксально, газойль выполняет роль прямо противоположную охладителя. Пожарники с опаской посматривали на "Арбус", держа наготове свое снаряжение. Они замучили ученых, излишне часто устраивая тренировки. Но, ко всеобщему удовольствию, установка проработала год и в противопожарном отношении оказалась безупречной...

Итак, нужен чистый газойль. После путешествия по реактору он так же безопасен, как и в начале пути.

И сразу же атомная электростанция приобрела иной вид.

Биологическая защита первого контура исчезла. Если на обычной АЭС трубопроводы из нержавеющей стали, специальные насосы, арматура, то здесь ничего подобного пет. Требования к оборудованию не превышают тех, которых придерживаются на обычном нефтеперегонном заводе. Более того, это оборудование серийно изготовляется промышленностью. Первый контур "Арбуса" собран из деталей, при взгляде на которые и химик, и энергетик признают их своими. А если учесть, что давление паров в 20 раз меньше, чем на водяных АЭС, отсутствует коррозия, то попятно, почему в экономическом соревновании станций небольших мощностей "Арбус" выигрывает.

Значит, такие АЭС очень выгодны, почему же их не строят?

- К сожалению, мощность станций на органическом теплоносителе ограничена. - отвечает В. Д. Тетюков. - Это связано с тем же теплоносителем. Тот самый газойль, который сослужил нам добрую службу, превращается во врага. В нем образуются полимеры. И чтобы теплоноситель не терял своих замечательных качеств после выхода его из реактора и перед тем как он отправится туда вновь, нужно эти полимеры или удалить, или опять превратить в газойль... В первом контуре появился блок регенерации - чтобы после обучения возвращать газойлю его прежние "антирадиоактивные" свойства...

Небольшое отступление в прошлое и за пределы напей страны, в Америку. Ученые США давно подступались к такого типа атомным электростанциям. Более того, даже начали строительство первой АЭС с органическим теплоносителем. Но ничего не могли поделать - он разлагался. Попробовали восстанавливать, используя метод дистилляции, но электроэнергия все равно стоила очень дорого. Американцы вынуждены были прекратить эксперименты.

Вторыми стартовали советские физики. В августе 1963 года в помещении старого склада НИИАР атомная электростанция начала действовать! Регенерация, разработанная нашими учеными, выдержала экзамен. Только после того как американцы узнали об этом, они вернулись к исследованиям, интенсивно наверстывая упущенное. Теперь у них есть аналогичный реактор "Пику а"...

Для "Арбуса" в год требуется несколько тонн газойля. За это же время сжигается два килограмма урана.

Подобной же мощности дизельная установка потребляет около 1500 тонн топлива. А если учесть, что одной зарядки реактора горючим хватает на два года, то легко подсчитать, насколько выгодна такая электростанция где-нибудь на Севере.

Ядерный реактор не только стал "полярником". Сегодня он приобретает еще одну профессию - превращает соленую воду в пресную, ту самую, которая утоляет жажду...

Но прежде чем рассказать об этом, вернемся к тем дням, когда самолет прославленного французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери потерпел аварию в Сахаре. В книге "Земля людей" есть такие строки:

"Здесь можно прожить лишь девятнадцать часов без воды. А что мы пили со вчерашнего вечера? Несколько капель утренней росы! Но северо-восточный ветер господствует по-прежнему и немного замедляет испарение влаги из наших тел. Эта завеса способствует образованию туч высоко в небе! О! Если бы они спустились к нам, если бы пошел дождь! Но в пустыне никогда не идут дожди...

Вода!

Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя невозможно описать, тобой наслаждаются, не ведая, что ты такое! Нельзя сказать, что ты необходима для жизни: ты - сама жизнь. Ты наполняешь пас радостью, которую не объяснишь нашими чувствами. С тобой возвращаются к нам силы, с которыми мы уже простились. По твоей милости в нас вновь начинают бурлить высохшие родники нашего сердца.

Ты самое большое богатство на свете, но и самое прихотливое, ты самая чистая в чреве земли. Можно умереть возле источника с водой, отравленной окисью магния. Можно умереть в двух шагах от соленого озера.

Можно умереть, несмотря на два литра росы, которая содержит остаток некоторых солей.

Ты не приемлешь никаких примесей, ты не выносишь порчи, ты - пугливое божество...

Но с тобой вливается в нас бесконечно простое счастье".

Живительная влага спасла Сент-Экзюпери и его механика. За те несколько часов, которые им пришлось провести в пустыне, они узнали ;настоящую цену воде.

На две трети покрывает Землю Мировой океан. Если бы марсианин облетел нашу планету на космическом корабле, он непременно сообщил бы своим соотечественникам, что это очень странная планета, пожалуй, единственная в Солнечной системе, на которой так много воды.

Но он ошибся бы, потому что воды и много*, и очень мало. Много - она занимает огромную площадь, мало - так как пресной воды всего лишь два процента из общего запаса. А именно без нее человек не может прожить более трех суток.

Но даже не количество пресной воды смущает ученых. Сказать по совести, ее достаточно, чтобы удовлетворить нужды около четырех миллиардов человек, живущих на Земле. Ведь в гидросфере почти полмиллиона кубических километров пресной воды. Драгоценного "питьевого полумиллиона" хватило бы, если бы... если бы пресная вода была равномерно распределена по планете.

Множество районов на земном шаре обделено природой: Ближний и Средний Восток, Северная и Центральпая Африка, Южная и Северная Америка, колоссальные пространства Азии... Недаром вода ценится там на вес золота. Ничто не может выдержать палящих лучей солнца: мертвая земля, нет растительности. Можно проехать сотни километров и не встретить ни одного человека.

Но стоит лишь где-то прорваться наружу ручейку и появиться крохотной речке или озерцу, как сразу же рядом возникают поселения. Причем размеры источника строго регламентируют число жителей. Мало воды - их мало, вода в избытке - и рядом уже сверкает огнями неоновых реклам огромный город.

Большая беда, если в стране не хватает пресной воды. Но с природы взятки гладки. И надо исправлять то, что она не предусмотрела. Бывает, что "лимиты" вызываются и другими причинами.

Развитие промышленности, сельского хозяйства, увеличение населения все, что присуще современной цивилизации, неизбежно приводит к недостатку воды. Ее потребляется все больше и больше, но естественные запасы не увеличиваются. Вот и встает вопрос: как быть?

Советский Союз не испытывает такого "водного голода", как, скажем, в Аравии, где люди подчас не подозревают о существовании дождевого плаща. Увидев, как мы прячемся от ливня, они пришли бы в недоумение. На подавляющем большинстве территории нашей страны пресной воды в избытке, ее будет достаточно и нашим далеким потомкам через сотни лет. Однако в некоторых местах вода все еще дефицитна.

Мы помним по книгам и кинофильмам, как в Средней Азии существовала торговля водой, как, пользуясь тем, что источник воды находится на его земле, бай безжалостно эксплуатировал крестьян. Известно и о том, что между Каспием и Аральским морем тоже нет воды.

В Донбассе вода есть. Но в шахтах она засолена и потому непригодна. Ученым приходится ломать головы, как проложить два канала. Один - чтобы отводить засоленные воды и сбрасывать их в Сиваш, другой - для транспортировки пресной воды в Донбасс.

Вода есть и под землей. Во многих случаях она очень хороша: пить ее одно наслаждение. Но в подземных кладовых таятся и другие источники засоленные.

Пробираясь на поверхность, они не способствуют развитию жизни, растительности, а, напротив, убивают ее.

Почвы засолоняются. Бело-голубоватые пятна на лице земли - как лишаи, и сеять, например, там нельзя. Нет и эффективных способов борьбы с засоленностью. Выход один: заставить воду превратиться из соленой в пресную.

Необходимость в этом ощущается везде, на любом континенте, практически в каждой стране, особенно в той, которая примыкает к океану или морю.

И поэтому не удивительно, что сотни ученых мира занимаются одним: как удалить из морской воды соль.

Самый простой способ - получить из нее лед. Одна из величайших загадок природы - такое превращение.

Никто по может достаточно убедительно объяснить, почему при замерзании соленая вода так меняет свои свойства. Но факт остается фактом. В Ледовитом океане из соленой воды образуется пресная лишь в твердом состоянии.

Северяне издавна пользуются этим. Однако обеспечить пресную воду для снабжения крупного города таким способом невозможно.

Другой способ - ровесник первому. Но им пользуются только южане.

Известно, что, фильтруясь через грунт, вода обессоливается, притом настолько сильно, что становится годной к употреблению.

Рядом с соленым источником выкапывают лунку. Через некоторое время там появляется вода. Слой почвы "отбирает" соли, и при известной привычке эту воду можно пить. Разумеется, она не столь приятна, как в московском водопроводе, но выбора нет, если изнываешь от жажды.

Оба этих дедовских метода, конечно же, не удовлетворяют жителей XX века. На помощь человеку пришли достижения науки, в частности химии. Пропуская морскую воду через специальные фильтры, обрабатывая ее различными химическими составами, в принципе можно пз соленой воды сделать дистиллированную. Но даже для того, чтобы лишь незначительно обессолить ее, приходится затрачивать столько сил и средств, что стоимость такой "искусственной" воды баснословно высока. И снизить ее пока не удается.

Более перспективна дистилляция, или перегонка, которая напоминает своеобразную "цепную реакцию".

Соленая вода нагревается, и часть ее переходит в пар.

Пар охлаждается, и вновь образуется вода, только солей в ней значительно меньше, потому что они остались в первичном растворе. Так повторяется несколько раз, и от ступеньки к ступеньке вода делается все чище и чище, пока не станет пресной. Превращение завершилось.

Схема проста. Однако и она обходится "в копеечку".

Па испарение всего одного литра воды затрачивается много энергии, а следовательно, топлива. Для города с десятитысячным населением за сутки нужно сжечь около тысячи тони угля. Целый железнодорожный состав!

А что, если в пресной воде нуждается город с миллионным населением? (Вопрос не риторический, потому что в мире немало больших городов, особенно в США, сидящих на "голодном пайке"). Очевидно, станции только и принимали бы товарные поезда с топливом для опреснительных установок. К тому же стоимость топлива и без транспортных расходов высока. Опять-таки невыгодно...

Проблема казалась бы неразрешимой, если бы не было атомной энергии.

А нельзя ли попробовать поймать двух зайцев сразу, то есть получать электроэнергию, а тепло пускать на опреснительную дистилляционную установку?

Горючего АЭС потребляет немного, можно обойтись самолетом. Город, на окраине которого поставят атомную электростанцию, окажется в выгодном положении - он будет одновременно снабжаться и электроэнергией, и пресной водой.

В отличие от известной поговорки два зайца действительно ловятся. Преимущества очевидны: опреснение несравнимо понижается в цене. Реактор на быстрых нейтронах тепловой мощностью чуть более двух миллионов киловатт сможет, кроме дешевой электроэнергии, давать почти двести тысяч тонн воды в сутки. Стоимость каждого кубометра не превысит двух-трех копеек!

Одна атомная электростанщш плюс одна опреснительная установка такой мощности, соединенные воедино, могут полностью обеспечить город, насчитывающий 500 тысяч жителей!..

Нетрудно предположить, что большие АЭС двойного назначения станут "обслуживать" огромные территории.

И не покажется удивительным, если на месте Сахары возникнет плодородная долина с виноградниками и садами. Море напоит землю пресной водой. Именно сейчас наступило время, когда за словами "превратим пустыни в сады" стоят трезвые инженерные расчеты...

Можно удовлетворить нужды и Донбасса, и Урала.

И почему бы атомным опреснительным установкам не вытеснить каналы и трубопроводы...

"Когда же это будет?" - спросит нетерпеливый читатель.

В 1964 году в Закаспии советские ученые и инженеры начали строительство реактора на быстрых нейтронах. Его тепловая мощность - свыше миллиона киловатт. Этот реактор - двухцелевого назначения: он работает как электростанция на 150 тысяч киловатт, а тепло направляется на опреснительную установку производительностью до 150 тысяч тонн воды в сутки. Атомный гигант дает пресную воду большому промышленному городу Шевченко.

* * *

Записка из зала. "Не могли бы вы сказать: кто был главным конструктором реактора в Чернобыле?"

Зодчие атомного века. Конструктор реакторов

Деревья расступаются лишь возле дома. Когда солнце появляется из-за туч, оно высвечивает скамейку, что пристроилась у цветочной клумбы, и сказочный теремок, сооруженный для дочки. Она уже выросла, а когда-то проводила тут многие часы. Она любила сказки... И не только она. Если приезжал Борода, он обязательно направлялся к теремку: мог играть с девочкой долго, но жаль, у него всегда было мало свободного времени. Однажды так и сфотографировались у теремка: дочка, Игорь Васильевич Курчатов - Борода и хозяин этого дома - Николай Антонович Доллежаль.

Эта фотография висит в кабинете, она возвращает к тем трудным, но прекрасным годам жизни, о которых все чаще хочется вспоминать.

Молодые ученые и специалисты просили о встрече со своим директором. Конечно же, он согласился. Но о чем с ними говорить, что их волнует в первую очередь?

Он привык готовиться к таким встречам. Да и не только к ним - к любым: будь то разговор с коллегой или деловое совещание. Казалось бы, немало прожито, опыт огромен, память бережно хранит события, на которые столь щедр XX век и свидетелем и участником которых довелось быть, но тем не менее он не имеет права позволить себе несерьезно отнестись к беседе, где его будут внимательно слушать и на которой он обязан отвечать на любые вопросы. Просто не имеет права отшучиваться или говорить не по существу. Не привык.

Лучше всего думать в глубине леса. Там, на изгибе тропинки, идущей вдоль забора, еще одна скамейка. Две березки склонились над нею, а перед глазами - уходящие ввысь сосны. Здесь думается легко, да и на помощь приходят друзья: о чем только с ними не переговорено под этими березками!

Более тридцати лет живет здесь, под Москвой, Николай Антонович. Чувствует себя на даче как-то свободнее, да тут легче и выкроить время, чтобы поразмыслить о грядущей встрече с молодежью, о новых реакторах, о будущем. А забот у академика, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственных премий СССР Николая Антоновича Доллежаля хватает.

Атомная энергетика сейчас настолько стремительно развивается, что требует к себе постоянного внимания, и в особенности от тех, кто стоял у ее истоков и кого уже десятилетиями называют "главным конструктором реакторов".

О чем же рассказывать им, молодым?

Может быть, о самых первых шагах? Да, совсем иное было время сравнивать даже нельзя, иные заботы тогда волновали их - теперь они могут показаться даже смешными, но почему память так упрямо возвращает в те первые послереволюционные годы? Наверное, не только потому, что тогда был молод. Нет, не только. Тогда закладывался фундамент всего того, что окружает сегодня.

На юбилей Первой атомной он поехал в Обнинск.

Прежде чем выбраться на Калужское шоссе, машина долго петляла по Москве. Как-то так получилось, иными глазами посмотрел на улицы, дома, проспекты, на людей, спешащих по своим делам. И действительно, тогда ничего не было - ни этих машин, ни этих домов, да и большинства празднично одетых мужчин и женщин. Ну а что говорить о молодых? Тех, кто пришел сегодня в лаборатории и конструкторские бюро, в цеха большого научного центра, которым он руководит. Когда что-то есть, всегда трудно представлять, что совсем недавно все было иначе.

- На встречах с молодежью вы часто говорите: "Старайтесь делать карьеру". Вы считаете, это качество необходимо человеку, идущему в науку?

- Слово "карьера" я высоко оцениваю. В последнее время у нас к нему относятся негативно, поскольку есть понятие "карьеризм", то есть достижение высших ступеней любыми путями. Я же имею в виду, что карьера это систематическая работа над собой, улучшение своих знаний, качеств и так далее. Каждый хочет себе сделать карьеру, независимо от того, чем он занимается - будь то спортсмен, художник или ученый. И в этом я не вижу ничего плохого.

- Много лет вы возглавляли большие коллективы. Какими качествами необходимо обладать руководителю?

- Вопрос очень сложный. Прежде всего не надо бояться ответственности. Надо быть всегда готовым нести ответственность за то, что тебе поручено. Это касается не только руководителя, но и каждого ученого и специалиста.

Необходимо выработать стремление к новому. Четко понимать, что сегодняшнее достижение завтра устареет.

Поэтому необходимо мыслить так, чтобы, отталкиваясь от нынешнего, существующего, представлять себе будущее.

Без критического отношения к собственным результатам работы не может быть подлинного ученого и конструктора.

Надо научиться управлять своим вниманием. К примеру, многие из вас, пройдя по какой-нибудь выставке, выйдут и задумываются: что же это я увидел? Так ходить по выставке бессмысленно, скользить взглядом - это пустое препровождение времени. Надо управлять своим вниманием - увидеть то, что хочешь увидеть. Это не так просто.

- Нужны ли в науке дилетанты?

- Я понимаю, что вы имеете в виду... Джоуль был пивоваром, а сейчас "джоулем" называют единицу энергии. Знаменитый Луи де Бройль - автор волновой теории - юрист, Бородин был химиком, а мы знаем его музыку... Таких примеров можно привести много. Можно сделать вывод, что дилетантство, в хорошем понимании этого слова, не приносит вред, напротив, делает кругозор шире, отвлекает, человек становится цельнее, многограннее.

Слово "дилетант" в разные времена трактовалось посвоему. Я - за полезное дилетантство.

Отцы мудрые - у них огромный опыт жизни. К их советам надо прислушиваться. Тем более когда отец уже известный инженер, а ты мечтаешь пойти по его стопам.

Николай родился в Запорожской области, однако вскоре отец получил работу в Подольске - и с тех пор Доллежаль живет в Москве, хотя и приходилось уезжать и в Ленинград, и в Киев, и на Урал. Но именно в Москве он начинал свой долгий путь к вершинам науки... Техническое училище - ныне МВТУ - в те годы считалось лучшим. И, естественно, Николай Доллежаль выбрал его.

- Я, конечно, могу обеспечить тебе беззаботную учебу, - сказал отец, моего заработка хватит и на тебя, но, если хочешь быть хорошим инженером, потрудись рабочим. Это необходимо.

Спорить с отцом было бессмысленно. И Николай устроился помощником машиниста. Выгодно это было - училище рядом с Курским вокзалом, поезда шли через Подольск, так что у родителей бывал часто. Подкармливался у них в голодноватые студенческие годы.

Вскоре перешел на паровозоремонтный завод. И вовсе не потому, что на паровозе не нравилось - освоил эту профессию, хотелось поглядеть, как именно рождается та или иная машина, пощупать все своими руками. Уже в ту пору появилась потребность изобретать. Впрочем, судьба первого "изобретения" примечательна, и о нем Николай Антонович часто рассказывает при встречах с молодыми. Как-никак, поучительная история.

Это было на последнем курсе. Николай работал в лаборатории паровых машин. Тогда мощность определяли по индикаторным данным, с помощью соответствующих таблиц пересчитывали... В общем, занятие кропотливое и нужное, и Доллежаль решил изобрести прибор, который избавил бы механиков от такой работы. Несколько месяцев проводил он расчеты, конструировал прибор. Наконец получилось интересное устройство, и гордый собой студент отправился к своему профессору, уверенный, что тот сразу же воздаст ему должное: как-никак, сделано изобретение!

Леонид Петрович Смирнов посмотрел расчеты, потом изучил схему и, не говоря ни слова, подошел к книжной полке.

- Возьмите эту книгу, - сказал он, - там вы найдете то, что изобрели... Прежде чем сделать что-то новое, советую внимательно изучить труды предшественников, иначе вы не гарантированы от "изобретения велосипедов".

Конечно же, студент был шокирован, но отличную оценку он все-таки заработал - преподаватель оценил способности Доллежаля.

- Этот случай вас многому научил?

- Надо уметь работать с книгой. Самый лучший пример - это пометки В. И. Ленина на полях. Видно, как вдумчиво он читал... Конечно, книги разные некоторые можно и не читать. Но специальную литературу необходимо тщательно изучать, иначе ничего нового не создашь. Работа с книгой важнейшее условие становления специалиста.

- К такому выводу приходишь с возрастом...

- Наверно. Но уже в студенческие годы у меня сформировалось стремление к углубленной работе над собой.

Я старался уединиться, чтобы поразмышлять. Вместе с моим товарищем мы даже издали записи прослушанных секций. В этом отразилось наше стремление если не к исследовательской, то, во всяком случае, к обобщающей работе. А главное - свидетельствовало о желании глубже понять те предметы, которые изучали. А ведь оба были совсем молодыми людьми, почти мальчиками.

- Вы против того, чтобы искать уже в школе талантливых ребят и как-то по-особому их пестовать?

- Задача каждого педагога - вывести на должный уровень каждого учащегося, хотя это и нелегко. Выделять кого-либо, а еще хуже - ставить в пример его способности другим, с моей точки зрения, непедагогично.

Нельзя позволять тому или иному учащемуся возомнить в себе некую исключительность. Из сказанного, конечно, не следует, что подмеченные в ученике склонности не следует так или иначе поощрять и направлять.

Я не причисляю себя также к тем, которые считают, что необходимо оканчивать так называемые "спецшколы". Да, они вооружают дополнительными знаниями, но, попадая в коллектив, их выпускники зачастую не могут освободиться от чувства превосходства, зазнайства. А воспитывать будущего члена коллектива - это, несомненно, одна из главных задач в системе образования детей, подростков и юношей. Не должны возникать условия для формирования эгоистов, не совместимых с научной деятельностью.

- Понятие "образование" должно иметь другой символ, чем это принято?

- Безусловно. У нас в школе был преподаватель - мы его очень любили, он учил, что образование - это не есть приобретение знаний. Слово "образование" происходит от "образовывать", то есть формировать наличие качеств. Я навсегда это запомнил. Можно знать очень много, научиться многому, но если не приобретешь каких-то качеств, которые позволят занять соответствующее место в обществе, то не будешь образованным. И не удивительно, что в старину существовали такие понятия, как домашнее образование, самообразование. Это не только приобретение знаний, но и выработка определенных черт характера.

О знаменитом плане ГОЭЛРО нам известно многое.

Он был принят, когда страна еще была в разрухе. Это был план великой мечты. Ленинский план электрификации России был сразу подкреплен вполне конкретными делами. В первую очередь это было обращение к молодежи, к ее энтузиазму, ее дерзости и стремлению к новому.

Судьба молодого инженера Николая Доллежаля оказалась неразрывно связанной с реализацией плана ГОЭЛРО.

Он работал в акционерном обществе, названном весьма своеобразно и в то же время точно - "Тепло и сила".

Именно тепла и силы не хватало тогда России. В обществе проектировали электростанции и монтировали оборудование на них.

Сначала Николай Доллежаль работал в монтажной группе: у него был заводской опыт, ведь в студенческие годы он не только учился. Но вскоре он становится конструктором - теперь уже на всю жизнь.

Все было вновь: большие мощности, комбинированная выработка тепла и электроэнергии, использование низкосортных топлив.

"Стиль Доллежаля" как конструктора начал проявляться именно в эти годы. Прежде всего - изучение и обобщение мирового опыта, а уже затем собственные разработки на более высоком уровне.

- Эта работа помогла вам выбрать свое направление в технике?

- Установки в то время были маломощные - давление 20 атмосфер, температура 250-270 градусов. Я обратил внимание, что среди специалистов идут споры о применении высоких давлений - вплоть до 225 атмосфер. Это была совершенно неведомая, чрезвычайно сложная область, и естественно, она увлекла меня.

- Предпочтение было отдано химии?

- Первая пятилетка - этапный период химизации народного хозяйства. В частности, нужен был аммиак - и для удобрения полей и одновременно для решения оборонных задач. Мне была поручена разработка машин высокого давления.

- Что главное для молодого специалиста?

- Кстати, я не люблю этих определений - "молодой ученый", "молодой специалист". Что под этим подразумевается: человек, только что окончивший вуз, или незрелый специалист, который не умеет и не научился что-нибудь делать?

- К сожалению, такое понятие существует: имеется в виду человек, недавно закончивший вуз.

- Что он должен делать? Я ответил бы на это уже избитой формулой: он должен знать, что и как делать по существу. Тут интересно вспомнить некоторые исторические факты. Например, природа воды была разгадана всего 200 лет назад. Почему? Потому что никому не было нужно знать, из чего состоит вода. Только когда Уатт, совершенствуя свои идеи по конструированию паровых машин, пришел к выводу, что ему надо знать зависимость отдельных параметров воды и пара, тогда ученые начали заниматься водой серьезно. И в сравнительно короткий период времени Лавуазье определил состав воды. Причем обращаю особое внимание на простоту эксперимента, сегодня его можно поручить студенту первого курса.

Значит, первое и главное - цель исследований, работы. Молодой специалист должен стремиться как можно быстрее перестать быть молодым специалистом и ученым, а сделаться "зрелым", то есть таким ученым и специалистом, которому можно поручить или который может взяться за самостоятельное решение той или иной задачи. Стремление к зрелости - это, пожалуй, основная черта в молодом исследователе, и ее нужно ценить.

Компрессоры... Таких машин не было. А конструктора Доллежаля всегда привлекало принципиально новое.

И он становится первым человеком в стране, который способен создать компрессор высокого давления. И создает их!

В разных городах работает Доллежаль. Москва, Ленинград, Харьков, Киев... Это не командировки на пару недель: на многие заводы Доллежаль приезжает в качестве главного инженера. Как только дело налаживается, его перебрасывают на другой участок. Он создает ряд конструкторских бюро на заводах, понимая, насколько быстро надо развивать эту отрасль промышленности.

Впоследствии работа по созданию компрессоров была отмечена Государственной премией СССР.

- Практическая работа для конструктора необходима?

- Есть такая поговорка: тот не специалист, который ни разу не ошибся. Я много разъезжал по заводам, старался наладить производство компрессоров. Приобретал большой инженерный опыт, но самое главное - увидел свои собственные ошибки и учился на них. Без такого "университета" трудно стать настоящим конструктором.

Индустриальная мощь страны рождалась благодаря самоотверженному труду миллионов людей, которые строили Магнитку и Днепрогэс, новые шахты и заводы. Тысячи специалистов, получивших образование сразу после Октября, разрабатывали первоклассные машины и конструкции, превосходящие по своим параметрам зарубежные. И это не могло не удивлять иностранцев, к консультациям которых теперь наши ученые и конструкторы обращались все реже...

Помните первые шаги в акционерном обществе "Тепло и сила"? В 1923 году топлива в Москве не было, а в Ленинград уголь привозили из Англии... А в конце 30-х годов работали электростанции, угольные разрезы, выпускались лучшие в мире истребители, появились химические комбинаты. И что самое главное - выросли высококвалифицированные кадры: специалисты, ученые, конструкторы, инженеры, организаторы производства.

Среди них - Николай Доллежаль. Его имя стало хорошо известным в стране, а авторитет настолько высок, что он вошел в состав комиссий, которые давали свои заключения о направлении развития целых отраслей промышленности.

Пожелтевшая от времени вырезка из "Правды". В ней речь идет о Каширской станции, о ее роли в электрификации, о работе специальной комиссии. Среди подписавших документ - инженер Н. Доллежаль.

Конец тридцатых годов... Самое трудное уже позади - первый этап создания химического машиностроения завершен. Теперь дерзай, выдумывай, пробуй, совершенствуй! Есть где и применить свой опыт и знания.

И конструкторский талант. Планы на будущее десятилетие обширны, в их разработке сам принимал участие.

Но наступил июнь 41-го...

Разговор в кабинете наркома был коротким.

- Вы можете поехать главным инженером завода па Урал?

- В такое время согласия не спрашивают, - ответил Доллежаль, - где нужен, там и буду работать.

- "Уралхиммаш" - новое предприятие, - пояснил нарком, - в Свердловск эвакуирован и киевский "Большевик". В общем, действуйте!

Через два дня Доллежаль выехал в Свердловск.

Они прибыли вместе с директором. Познакомились и сразу же отправились на завод.

На месте выяснилось, что завода, по существу, нет.

Там, где значился по проекту литейный цех, из-под HOI вылетел выводок куропаток. На площадке был построен только гараж. А план по выпуску продукции уже есть, да и "Уралхиммаш" обязан поставлять для армии тяжелые минометы.

Телеграмму в Москву все-таки Доллежаль отправил.

"Прибыл на место, завода не нашел", - лаконично написал он. Ответ не заставил ждать: "Нужно, чтобы был".

Это было задание Родины. Впрочем, на каких весах измерять тяжесть слова "надо"?

- Мы были уверены, что преодолеем все, - заметил в разговоре Николай Антонович. - Вскоре "Уралхиммаш" был в строю действующих. Пришлось станки ставить под открытым небом, жить в землянках, а первым цехом стал тот самый гараж...

В таком же положении нажздились сотни заводов.

Спустя годы эту работу назовут подвигом, героизм тыла приравняют к фронтовому.

- Не кажется ли вам, что такой труд был выше человеческих сил?

- Мы сделали то, что полагалось. Свято верили в Победу, понимали, она обязательно придет, но ей нужно отдавать всего себя. Только оптимисты люди, верящие в светлое будущее, - способны преодолевать любые трудности и невзгоды.

Физики любят шутить. Юмор у них специфичен, достаточно познакомиться с теми забавными историями, которые случались с физиками и которые включены в различные сборники. Для их юмора характерна тонкая наблюдательность. И подчас шутка говорит о том или ином человеке больше, чем самое подробное описание.

Если становишься объектом юмора физиков, это своеобразное признание заслуг. А посему не каждый удостаивается такой чести - ее нужно заслужить.

В "доллежалях" физики оценивают степень оптимизма. Эта "единица измерения" появилась незадолго до пуска первой АЭС.

Однажды Игоря Васильевича Курчатова и его ближайших соратников пригласили в Кремль. Первая АЭС уже строилась, но вполне естественно, возникали сомнения - а будет ли она работать?

Один из членов правительства, присутствующий на встрече, так напрямую и спросил ученых: "Вы уверены, что станция даст ток? Хотел бы выслушать каждого - если есть хоть малейшие сомнения, прошу говорить о них откровенно".

Первым встал Доллежаль.

- Станция будет работать. У меня сомнений нет, - сказал он.

Вторым поднялся Дмитрий Иванович Блохинцев.

- В физику входит новое понятие - степень оптимизма. И его мы начинаем измерять в "доллежалях".

Раз Николай Антонович сказал - "будет!", значит, так тому и быть, Блохинцев улыбнулся.

Затем все присутствующие подтвердили: первая АЭС наверняка заработает! Молчал лишь Игорь Васильевич.

Наверное, в эти минуты он еще раз убеждался, настолько верны его делу те люди, которых он привлек к урановому проекту... Да, они стали не только единомышленниками, но и соратниками...

Таким образом, рождение новой единицы измерений физики обычно относят к весне 54-го года, но сам Николай Антонович убежден, что его оптимизм проявился гораздо раньше, еще в годы войны, и толчком послужили события 42-го года, когда он, будучи в Свердловске, получил необычное распоряжение.

Шла война. До Победы еще было далеко, а Николаю Антоновичу поручается создание крупного научно-исследовательского института химического машиностроения.

Причем тематика работ связана с восстановлением народного хозяйства. В Москве уже задумывались о послевоенном будущем.

- Это поручение удивило вас?

- Я сказал бы не "удивило", а "окрылило", потому что ученый и конструктор всегда должен работать во имя будущего.

- Вы уже понимали, что нужно по-новому строить науку и ее связь с производством?

- Существовала инерция при внедрении новой техники. И необходимо было найти такую схему, которая обеспечивала бы условия для эффективной работы ученых и конструкторов. Шел поиск кратчайшего пути. Так родился комплексный институт, состоящий из исследовательских отделов, конструкторских бюро и экспериментального производства. Сейчас такое "триединство" уже привычно, но в те годы это был первый опыт. Последующие события показали, насколько подобное соединение науки и производства оправдало себя. Я имею в виду создание первого промышленного атомного реактора.

Доллежаль приболел. Сказалось-таки невероятное напряжение военных лет.

В канун Нового года позвонил нарком:

- Николай Антонович, как самочувствие?

- Скоро надеюсь выбраться...

- Имейте в виду, что болеть некогда. Ждем. Есть серьезное поручение, сказал нарком.

В первых числах января 46-го года Доллежаля привезли к Курчатову.

Николай Антонович не мог припомнить, чтобы встречался когда-нибудь с Игорем Васильевичем. А Курчатов вел себя так, будто они проработали вместе не один год.

Он подробно рассказал об урановом проекте, о задачах, которые Доллежалю предстоит решить. Речь шла о первом промышленном реакторе, в котором можно было бы получить плутоний для ядерного заряда.

Курчатов говорил так, будто его собеседник был физиком. Не химиком и машиностроителем, а именно специалистом по ядерной физике.

- Не сомневался, что вы возьметесь, - заметил Курчатов. - Понимаю, дело для вас совершенно новое, но и вас неплохо знаю - справитесь.

Откуда же это "знаю"?

И лишь позже Игорь Васильевич пояснил:

- Мы с вами встречались, Николай Антонович, в Ленинграде. Лет десять назад. Вы уже были известным конструктором, а обо мне и не слышали... Кстати, играли с вами в теннис в Доме ученых. Только я был без бороды, поэтому и не узнали...

- Я ничего в ваших делах не понимаю, - признался Доллежаль.

- Ничего особенного у нас нет: надо с молекулярного уровня перейти на атомный, - отшутился Курчатов. - Всем приходится начинать с нуля, так что поработаем вместе, - заключил он уже серьезно.

Курчатов, вероятно, неплохо изучил характер Доллежаля - какой же конструктор не загорится, если ему предложить создать то, чего еще не существовало?!

А ведь Доллежаль был назначен Главным конструктором промышленного реактора в то время, когда еще и опытного не было... Только в декабре 46-го на окраине Москвы И. В. Курчатов пустит первый в Европе атомный реактор.

- Что такое талант?

- Мне кажется, что это прежде всего мастерство - высота совершенства. Оно дается не всем. К тому же не всякое мастерство признается нами за проявление таланта. Например, виртуозного пианиста не всегда признают талантливым... В научной работе, индивидуальной или коллективной, более приемлемо понятие "мастерство".

Мне лично больше нравится "мастерски" поставленный эксперимент, чем "талантливый". Как формировался первый, его логику я понять могу, а как второй - не всегда.

- Говорят, что Христофор Колумб не "открыл" Америку, а "наткнулся" на нее. Наверное, с открытиями в науке происходит нечто подобное, не так ли?

- Все, с чем мы сталкиваемся, есть результат бесчисленных взаимодействий, самых неожиданных комбинаций одновременно проявляющихся явлений природы, подчиняющихся строгим, ею выработанным законам.

И очень может быть, что если посмотреть на различные уже известные нам "открытия" с этой позиции, то окажется, что мы имеем дело с одним из таких сочетаний, ранее никем по тем или иным причинам незамеченным.

О действительном открытии можно говорить лишь тогда, когда сочетание отмечалось в соответствии с заранее высказанными гипотезами. В них, мне кажется, состоит главная ценность научной работы.

Обращает на себя вшшание то, что авторство большинства научных открытий признается не за одним человеком, а за группой, хотя и немногочисленной. Из этого не следует делать предположение, что в коллективе развитие научных идей происходит чаще, чем при индивидуальном научном поиске. Всего вернее, что в коллективе диалектическое мышление применительно к изучаемому явлению формируется более плодотворно. Опираясь на собственный опыт, считаю, что это именно так, причем наличие иногда выдающегося уровня знаний или способностей одного из членов коллектива никак не входит с этим в противоречие.

- Верно ли, что открытия с возрастом делать все труднее?

- Инерция мышления присуща пожилому человеку чаще, чем людям молодым, но история знает много случаев, когда выдающиеся открытия были сделаны людьми уже в достаточно зрелом возрасте. Думаю, тут нет закономерности, по крайней мере, для такого вывода нужна строгая статистика, а ее не существует.

Ему часто приходилось начинать с "нуля". Казалось бы, Доллежаль мог сказать "нет", за плечами богатый опыт, да и не мальчишка он, чтобы начинать все заново.

Наверное, при его авторитете, положении в науке и промышленности не осудили бы его, более того, нашлось бы немало сторонников. Но Доллежаль поступил иначе: он вновь засел за книги будто не доктор наук, а всего лишь студент. Ну и, конечно, встречи с физиками, подробные рассказы о том, что должно происходить в атомном реакторе.

- У меня такое впечатление, словно я учусь всю жизнь, - признался в разговоре Николай Антонович. - И я этому качеству весьма обязан, потому что оно позволяет оставаться на уровне требований времени. Без такого отношения к своей профессии конструктора ждет поражение...

Учеба - это одно. Но необходимо было и в корне изменить весь процесс создания новой конструкции. Как принято обычно? Разрабатывается конструкция, затем следует изделие, и на нем проверяются твои расчеты и предположения. После необходимых доработок можно приступать к полупромышленному образцу, а уже потом и запускать изделие в производство... хСхема проверена, казалось бы, иначе и быть не может.

Но у них все было иначе.

Доллежаль изучал литературу и одновременно вел проектирование реактора. Причем сразу же не маленького, экспериментального, а промышленного, того самого, на котором нужно было получать плутоний.

Ему, главному конструктору, по-своему "повезло" - он ничего не знал о реакторах, а потому сразу мог посмотреть на существующие идеи критически, в первую очередь с точки зрения конструктора. Предполагалось, что реактор будет "горизонтальным", то есть управление, стержни и прочее оборудование, которое необходимо вводить и выводить из активной зоны, расположить вокруг нее - казалось бы, так рационально и оправданно.

Но поистине: "Если тебе дают линованную бумагу, пиши поперек!" Эти слова можно смело ставить эпиграфом к труду конструктора.

Рассматривался проект "горизонтального" реактора.

- Но во время обсуждения у меня возникли сомнения, - рассказывает Доллежаль. - Я был встревожен: что-то не давало покоя...

Оказывается, конструкция была "некрасивая".

"Не конструктивна", как предпочитает говорить сам Доллежаль. И он предлагает вертикальную схему реактора.

Разговор с Курчатовым был коротким: "Работайте!"

В марте - сделан эскизный проект.

В июне Доллежаль привез чертежи Игорю Васильевичу. Тог сразу же поставил свою подпись.

- А вдруг что-нибудь не так? - засомневался Доллежаль.

- Надо доверять специалистам, - Курчатов улыбнулся. - В крайнем случае - поправим... А сейчас пошли обедать...

В тот день пили "Цинандали" по случаю завершения проекта. С тех пор, когда Николай Антонович видит это вино, он всегда вспоминает тот памятный обед у Курчатова, и тепло становится на душе...

В июле проходило обсуждение технического проекта.

В общей сложности оно продолжалось 92 часа, причем перерывы были очень короткими.

В августе правительство утвердило проект создания первого промышленного реактора, началось его строительство.

Напоминаю: опытный реактор в Институте атомной энергии был пущен И. В. Курчатовым через четыре с половиной месяца.

- Чем вы объясняете такую решительность Курчатова?

- Он не боялся ответственности, А иначе и нельзя было работать. Эта черта не раз выручала. Раз уж принял решение, а до этого сам убедился в его правильности, если надо - провел эксперименты необходимые, то не надо бояться ответственности. Это та черта, которая, по-видимому, нужна всем не только ученому и конструктору.

- Очевидно, бывало иЪное...

- Безусловно. Когда большой коллектив увлечен одной идеей, для него пет ничего невозможного. Сколько было оригинальных решений предложено! А ведь специальных стендов не было, приходилось обходиться "подручными средствами". К примеру, одним из стендов стала шахта для лифта. В подвале проходили испытания "кассет"...

Иногда забивали "козла". В те немногие свободные минуты, которые выпадали по вечерам, Игорь Васильевич любил домино, видимо, для него это был лучший способ отвлечься от массы забот и дел. Впрочем, даже в разгар игры не мог не думать о том, как использовать то самое тепло, которое рождалось реактором.

Частенько партнером его бывал Доллежаль, другие конструкторы и соратники. Вместе и фантазировали об "атомном тепле". Уже в те годы Курчатов думал о первой атомной электростанции.

А пока строили первый промышленный реактор. Многое было неизвестно, более того - рискованно. Это было трудное, а потому прекрасное время.

Даже во сне реактор "не отпускал" - утром просыпался, и некоторые идеи, еще вчера недопустимые и непонятные, становились "ясными как стеклышко".

- Поверьте, это так, - говорит Николай Антонович, - ничего другого, кроме этого реактора, для нас не существовало... И такая работа не могла не привести к успеху. Осенью 46-го года началось строительство, а в июне 48-го реактор был пущен. В августе 49-го была взорвана бомба из плутония, который был получен на этом реакторе... А уже в копце 49-го года мы получили задание на проектирование первой атомной станции.

За четыре года все было сделано от нулевого цикла до пуска станции...

- Вас сегодня не удивляют такие темпы?

- Мне кажется, что сейчас так работать многие разучились. Создается впечатление, что специалисты друг другу не верят. Раньше вызывали и спрашивали: "Как сделать?" Ты отвечал, как именно думаешь. "Хорошо, делайте", - слышал в ответ. И все тут же утверждалось.

Конечно, время было иное, но такой стиль работы мне импонирует...

Николай Антонович не любит произносить "высокие" слова, такие, как "дерзость", "оригинальность мышления", наконец "талант". Но его путь в атомной науке и технике иными определить трудно, потому что академик Доллежаль много раз решал проблемы, которые порой представлялись неразрешимыми.

Под его руководством созданы мощные энергетические атомные реакторы они работают на многих атомных станциях. Это реакторные блоки мощностью 1 миллион киловатт, но цифра 1,5 миллиона киловатт для реактора уже не предел. Подводные лодки бороздят океанские просторы, они могут совершать кругосветные плавания, потому что атомные реакторы движут ими.

- 35 лет назад мы напоминали школьников первого класса, - замечает Николай Антонович.

- А сейчас?

- Уже академики... - Он улыбается.

- Что вы имеете в виду, когда упоминаете о творческом труде?

- Это труд, который в конце концов приносит удовлетворение. Такое возможно только в том случае, если и вы достигаете цели... Я должен напомнить: цель нужно поставить - для себя и для целого коллектива. Более того - важно, что для коллектива. Футбольная команда выигрывает вся, а не только своим одним или несколькими игроками, даже если они выдающиеся. Индивидуалист обычно замыкается и даже может идти в неверном направлении, а взаимная поддержка, взаимная оценка только помогают делу, Однажды Доллежаль высказал необычную идею.

В пустынях, среди снежных северных равнин - в общем, там, где ныне пустуют земли, можно создать огромные промышленные комплексы: металлургические и химические предприятия, перерабатывающие заводы. Их "сердцем", дающим тепло и силу, станут мощные атомные реакторы.

Фантастика? Безусловно, если мерить будущее сегодняшними мерками. Но слишком очевидны преимущества создания таких "промышленных зон планеты", а потому, возможно, нашим детям придется по вкусу идея академика Доллежаля...