"Магия сердца" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава пятая

Герцог раздевался у себя в комнате, думая, что они с Сефайной, согласившись вести себя как ни в чем не бывало, нашли единственный способ сделать свой брак терпимым.

Он понимал, что держался весь день несколько враждебно, однако этому есть извинение. И все-таки жена, навязанная ему Изабель, несомненно умна. Показывая Сефайне дом, он скоро обнаружил, что Сефайна немало знает о великих художниках, писавших портреты с его предков.

Разбиралась она и в стилях мебели, что его удивило. Но наибольшее впечатление на него произвели ее сдержанность и та, как она приняла положение, казавшееся ему ужасающим.

Набросив халат, он задул свечи в своей спальне и направился к внутренней двери. Стены дворца были такими толстыми, что двери между смежными комнатами были двойными. В темноте он нащупал ручку, и вошел к Сефайне.

На столике у кровати горела свеча, но Сефайны нигде не было. Куда она могла уйти? Тут он увидел, что дверь в коридор открыта и что Сефайна не раздевалась. Конечно, она могла убрать одежду в гардероб и в комод, но для чего?

Ему и в голову не пришло, что она решила бежать. «Вероятно, спустилась за чем-нибудь вниз», – подумал он.

Но что она могла там забыть?

Герцог прошел по коридору к лестнице. Он почувствовал сквозняк и увидел, что входная дверь открыта. Только тут он подумал, что Сефайна предпочла бегство их браку, и в первый раз ему пришло в голову, что она могла его бояться. Он привык к тому, что женщины вешаются ему на шею чуть ли не в первую минуту знакомства. Он был так хорош собой и так знатен, что пользовался головокружительным успехом у слабого пола уже с тех пор, как окончил Итон.

Выйдя в открытую дверь, он увидел при свете восходящей луны стройную фигурку на берегу озера.

Неужели Сефайна вышла полюбоваться красотой пейзажа в такой час и в такой холод? Это представлялось маловероятным, хотя днем она восхищалась и озером, и плавающими на нем утками. Внезапно какое-то чутье подсказало ему, что она задумала.

«Нет, не может быть» – тут же решил он. Что заставило ее вдруг потерять контроль над своими чувствами, когда она все время была спокойной и сдержанной, вызывая у него восхищение своим самообладанием? Тем не менее, он спустился по ступенькам крыльца и торопливо зашагал вниз по склону.

Внезапно Сефайна обернулась. Вероятно, она увидела его, так как закричала и кинулась в воду. Герцог побежал, сбрасывая на ходу тяжелый бархатный халат. Он вспомнил, как Сефайна сказала, что не умеет плавать. Герцог не задержался на обрыве, стараясь определить, где она. Как был в ночной рубашке, он сразу же прыгнул в воду. Сефайна всплыла чуть впереди него, он мгновенно добрался до нее, удержал на поверхности и увидел, что она лишилась сознания.

Герцог был отличным пловцом и без всяких затруднений вытащил Сефайну на крутой берег, покрытый ирисами и лютиками, а затем взобрался на него сам. Сефайна лежала неподвижно. Намокшее платье облепило ее тело, распустившиеся в воде волосы, мокрыми прядями разметались по лицу. Глаза у нее были закрыты.

Герцог понял, что она упала на воду плашмя и сильно ушибла лоб. И, конечно, на теле у нее будет немало синяков. Однако смотрел он на нее лишь несколько секунд, а затем сбросил мокрую рубашку, подобрал свой халат и закутал в него Сефайну. Потом подхватил ее на руки, понес вверх по склону и через двор в дом. Она показалась ему очень легкой. Он чувствовал, как его халат постепенно промокает, и, когда начал подниматься по лестнице, заметил, что за ним тянутся мокрые следы.

В спальне герцог, на мгновение поколебавшись, положил Сефайну не на кровать, а на пол.

При свете свечи он убедился, что она не пришла в сознание, и поспешил в свою комнату. Там он быстро растерся полотенцем и натянул первые попавшиеся брюки. Из комода он достал рубашку, но надевать ее не стал, а, перекинув через руку, вернулся к Сефайне.

Он подумал, что Сефайна, если бы она пришла в себя и увидела его наготу, была шокирована. Это было бы первым случаем в его жизни. Женщины, с которыми он имел дело прежде, таких опасений у него не вызывали.

Но мало-помалу он осознал, что Сефайна на них совершенно не похожа, и очень юна. Когда он вернулся в спальню, Сефайна все еще не очнулась. От ее мокрой одежды по ковру расплывалось большое темное пятно.

Он положил рубашку на кровать, взял свечу и направился к бельевому шкафу в конце коридора. У него редко кто-нибудь гостил, и шкаф был полон простынь, наволочек и полотенец. Все они были чистыми, хотя многие давно нуждались в починке.

Герцог забрал охапку полотенец и вернулся к Сефайне. Он зажег еще несколько свечей, опустился на колени и начал ее раздевать.

С легкой иронической улыбкой он подумал, что впервые раздевает женщину, которая об этом и не подозревает. Ее юная фигура показалась ему удивительно красивой. Острые груди, тончайшая талия и стройные бедра были безупречны. Если бы не белоснежная кожа, она во всем походила бы на юную мадонну, как он ей и сказал.

«Она же совсем девочка!» – подумал герцог.

Как была бы она потрясена, если бы знала, что он делает! Он старательно высушил ее длинные волосы, спустил рубашку до пояса, потом положил три полотенца на подушку и откинул одеяло.

Раздев Сефайну донага, он быстро вытер ее, стараясь не думать о том, как она хороша.

Да, она убежала от него, потому что он ее напугал. И что будет, если она очнется прежде, чем он уложит ее в постель? Однако, когда он поднял ее с пола, ее голова бессильно склонилась ему на плечо, разметав по его груди тонкие, как шелк, длинные волосы. Он отнес ее на кровать, положил еще влажную голову на полотенца и до подбородка укрыл простыней и одеялами.

В старинной кровати под балдахином Сефайна казалась очень маленькой и беззащитной. Она выглядела так трогательно и так нуждалась в защите и не только от злобы Изабель, но и от него самого.

«Как я был непростительно туп! – подумал он. – Мне следовало сразу догадаться, что ей страшно, что она без сомнения ничего не знает об интимной стороне брака!»

Он рассердился на то, что обычная чуткость ему изменила. А он еще гордился своим умением понимать людей.

Когда он служил в гвардии, еще до того, как унаследовал титул, умение понять заботы подчиненных сделало герцога самым популярным офицером в его полку.

Он отвернулся от кровати, взял сухое полотенце и вытер грудь и руки. Потом надел лежавшую на краю кровати рубашку. Собрав мокрые полотенца, он взял свечу и спустился в кухню. Бэнкс и его жена, конечно, уже давно спят, и будить их он не собирался. Никто не должен знать, что произошло этой ночью!

Мокрые полотенца он положил на стол, решив утром сказать Бэнксу, что купался. Бэнкс не удивится: герцог часто купался уже после наступления темноты или рано утром.

В старой плите, которую давно пора было заменить, еще горел огонь. Герцог подсыпал угля и поставил на плиту чайник, а потом начал открывать кухонные шкафы, пока не нашел то, что искал, каменную грелку. Там их было несколько.

Герцог поставил грелку рядом с чайником и продолжал поиски, надеясь найти шоколад или какао, чтобы приготовить горячее питье. Недавно у него гостила тетушка, которая обожала пить шоколад и привезла с собой порядочный его запас. Он действительно отыскал банку и, заглянув в нее, убедился, что ему будет чем напоить Сефайну.

На все это ушло немало времени.

Наконец он отправился наверх с грелкой, чашкой шоколада и свечой. Он побаивался, что Сефайна могла прийти в себя и снова убежать, и с большим облегчением увидел, что она лежит все в той же позе.

Поставив свечу и шоколад на столик возле кровати, он откинул уголок одеяла и положил грелку к ее ногам. Во времена его отца эти старомодные грелки употреблялись для того, чтобы согревать постели. Прежде чем опустить одеяло, герцог потрогал маленькую ступню. Как он и ожидал, она была ледяной.

Когда он снова подоткнул край одеяла под матрас, Сефайна пошевелилась, открыла глаза и еле слышно вскрикнула.

Герцог наклонился над ней.

– Все хорошо. Не тревожьтесь, – сказал он ласково.

Она посмотрела на него и сказала уже громче:

– Что… что… произошло?

Он сел на край кровати, взял ее холодную руку в свои и начал согревать.

– Все хорошо, – повторил он. – Вы у себя в постели, и вам ничто не угрожает.

В ее взгляде мелькнуло недоумение, затем она вспомнила свой отчаянный поступок.

Герцог увидел, как краска заливает ее щеки.

– Я… я… утопилась, – прошептала она.

– Попытались, – поправил герцог. – И поступили очень неразумно, очень дурно.

Крепко сжав ее пальцы, он добавил:

– Почему вы не сказали, что боитесь меня?

Она опустила ресницы, а щеки у нее порозовели еще больше.

– Во всем виноват я, – мягко произнес герцог, – и хочу вам кое-что предложить. Вы меня слушаете, Сефайна?

Она чуть отвернула голову, но глаза у нее были открыты, и она ответила слабым голосом:

– Я… слушаю… вас.

– Да, – продолжал герцог, – я очень виноват, что не понял, как вы молоды и как потрясены угрозами вашей мачехи и всем, что произошло сегодня. – Он помолчал. – А потому я прошу у вас прощения, Сефайна. И давайте начнем совсем по-другому.

Пальцы между его ладонями затрепетали, и он понял, что она еще боится, и, может быть, не менее сильно, чем в ту минуту, когда выбегала из дома.

– Мы, а вернее я, попытались начать прямо с середины, а не с первой страницы, как положено.

Сефайна пробормотала что-то утвердительное, но герцог усомнился, что она уловила его мысль.

– Так вот, я предлагаю, – продолжал он, – и, надеюсь, вы согласитесь, чтобы мы начали со вступительной главы – с того момента, как мы встретились.

Он говорил так потому, что не сомневался в ее разумности и полагал, что это даст пищу ее фантазии. Ведь сказала же она ему, когда они заглянули в библиотеку, как ее обрадовали эти шкафы, полные книг.

– Вы… подразумеваете… – Сефайна смутилась и не договорила.

– Я подразумеваю, – твердо ответил герцог, – что мы должны получше узнать друг друга. Мы встретились сегодня, словно двое потерпевших кораблекрушение и выброшенных на необитаемый остров. Они прежде не были знакомы, а теперь им нужно вместе придумать, как остаться в живых.

Сефайна медленно повернула голову и снова посмотрела на него.

– Но ведь… так и случилось, – прошептала она.

– Разумеется! – сказал герцог. – И этот дом вполне может считаться необитаемым островом, для этого ему недостает только бананов, которыми мы могли бы питаться, чтобы не умереть с голода, и еще рыбы, которую мы могли бы поджаривать, если бы у нас достало изобретательности ее наловить.

Сефайна улыбнулась.

– Вы… превращаете все… в приключенческий роман.

– Но ведь, если хорошенько подумать, это и есть роман, – возразил герцог, – а раз уж нам выпало играть роль его героя и героини, то мы не должны портить читателю удовольствие. – Крепче сжав ее пальцы, он добавил: – Обещайте, что вы не убежите еще раз, не оставите меня в полном одиночестве. В конце-то концов, ведь и у Робинзона Крузо появился Пятница!

Тут Сефайна слабо рассмеялась.

– Это… не… очень… лестное сравнение!

– В нашем романе, – объявил герцог, – героиня встречает незнакомца, который тоже плыл на ее погибшем корабле. Он оказался доброжелательным, умным человеком, готовым исполнить любую ее просьбу.

Его взгляд встретился со взглядом Сефайны, и они продолжали смотреть друг на друга в колеблющемся свете свечи.

– Я… – очень… сожалею, – прошептала она. – Глупо… было… так бояться.

– Конечно, – ответил герцог, – но вы должны простить мне мою непонятливость.

– Значит… теперь, – произнесла Сефайна тоненьким голоском, – мы… друзья.

– Да, друзья, – подхватил герцог. – А вернее, партнеры. Ведь мы, если сумеем выжить, будем делить все пополам.

Сефайна тихонько ахнула.

– Когда мы… возвращались с… озера… – произнесла она, – мне… в голову пришла… одна… мысль. – Она помолчала, а потом произнесла смущенным шепотом: – Я знаю, что поступила… очень… дурно, когда решила… утопиться… Папе было бы… очень стыдно за мою… трусость.

– Не думайте об этом больше, – настойчиво сказал герцог. – Никто ни когда ничего не узнает, а мы с вами забудем.

– А вы… правда… забудете?

– Уже забыл, – ответил он.

– Но… значит, – словно внезапно что-то сообразив, пробормотала Сефайна, – вы принесли меня… сюда и… раздели.

На ее щеках снова вспыхнула краска, и герцог поспешно сказал:

– Не надо думать об этом. И ведь вы совсем не тяжелая.

– Из-за… меня… вы тоже… промокли.

– Насквозь, – ответил герцог. – Бэнксу я объясню, что ходил купаться. За своей одеждой слежу я сам и просто высушу ее перед камином.

Тут он вспомнил, что ночную рубашку оставил у озера, и решил непременно забрать ее оттуда до рассвета.

– А теперь, – начал герцог, – все забыто. А вы собирались мне что-то сказать.

– Я придумала две вещи, – ответила Сефайна. – Но, боюсь… вы сочтете… их… глупыми.

– Обещаю так прямо и сказать, – пригрозил герцог. – Но с тех пор, как мы оказались на нашем необитаемом острове, вы еще ни разу не сказали ничего глупого.

Сефайна помолчала, но он увидел, что в ее глазах загорелся огонек.

– Когда эта женщина, миссис Хьюинс, просила у вас листья Магического Дерева, я вспомнила, как во Флоренции монахини ежегодно празднуют день памяти основательницы монастыря.

Она посмотрела на герцога, проверяя, слушает ли он, и продолжала:

– Ее звали Констанца, есть такая святая.

– По моему, я о ней слышал, – заметил герцог.

– Так вот, – сказала Сефайна, – монахини вставляют в крохотные никелевые рамочки кусочки одеяния основательницы монастыря. Считается, что эта реликвия приносит своему обладателю удачу весь следующий год.

Герцог сказал «а!», словно догадываясь, к чему она ведет, но не стал ее перебивать.

– Одну такую реликвию, – продолжала Сефайна, – покрывают позолотой и посылают Его Святейшеству папе.

– Вы серьезно считаете, что мы могли бы распорядиться с листьями Дуба короля Карла таким же образом? – спросил герцог.

– Почему бы и нет? – спросила в свою очередь Сефайна. – Если они приносят удачу жителям вашей деревни, то повсюду в Англии люди захотят их приобрести, если только узнают про их свойства.

– Это, безусловно, отличная мысль! – заметил герцог, вспомнив, что многие члены его клуба, как бы скептически они ни отзывались о подобных предметах, на самом деле верят и в предзнаменования и в счастливые талисманы. Он знал, что большинство из них никогда не заключают пари в пятницу тринадцатого числа! А один носит заячью лапку, которая, по поверью, приносит удачу, другой не надышится на рог носорога, который привез из Африки. Да, почти у каждого было свой предмет для поклонения!

И сам он, как ни смеялся над подобными вещами, давно уже ждал предзнаменования с обещанием счастливого будущего!

– Возможно, вы правы, – вслух произнес герцог. – Однако не думаю, что таким способом мы соберем сумму, необходимую для восстановления дворца.

– Я еще не… объяснила вам… мою… вторую… мысль, – возразила Сефайна.

– Я слушаю, – подбодрил ее герцог.

– Это только идея. Я хотела обдумать ее… ночью, когда… лягу… спать.

Сефайна быстро взглянула на герцога, и он понял, что она вспомнила о том, как убежала, как была уверена, что завтра ее здесь уже не будет.

– Вы нарушаете свое обещание, – сказал он строгим голосом.

Она ответила ему застенчивой улыбкой и продолжала:

– Наверное, вы… решите, что это… невозможно, но я… уверена… что мы… сумеем… сделать это.

– Но что надо сделать? – спросил герцог.

– Сперва нам необходимо каким-то образом занять деньги под те тридцать тысяч фунтов, которые я получу, когда мне исполнится двадцать пять лет, и под состояние, которое станет моим после смерти папы.

Заметив, как помрачнело лицо герцога, она поспешила добавить:

– Нет; не у ростовщиков! Я читала, что они очень алчны и вымогают у своих клиентов огромные суммы. – Она помолчала. – Но, полагаю, наши поверенные могут обратиться в банк. Ведь вы герцог, и, значит, они там не смогут сказать, что вы недостаточно респектабельны.

– Ну, это еще не гарантия! – Герцог засмеялся. – Но, предположим, мы получим деньги. Как вы намерены ими распорядиться? Ведь мы обязаны будем объяснить это тем, кто предоставит нам деньги взаймы.

Сефайна глубоко вздохнула, а потом ответила:

– Мы отреставрируем дворец, вернем ему прежний блеск. А потом будем брать плату с тех, кто захочет его осмотреть…

Увидев недоуменный взгляд герцога, она поспешила добавить:

– Мне пришла в голову эта мысль, когда я вспомнила об одном итальянском князе, у которого в его дворце под Флоренцией хранилась знаменитая коллекция картин. – Она приподнялась на подушке, так было удобнее говорить.

– Он и подумать не мог, чтобы расстаться хотя бы с одной из них, но у него совсем не было денег, и, казалось, что ему придется некоторые продать.

– Счастливец! Ему было хотя бы что продавать! – заметил герцог.

– Он любил свои картины и решил во что бы то ни стало сохранить их, – продолжала Сефайна.

– И как он поступил? – с интересом спросил герцог.

– Открыл картинную галерею и парадные комнаты для публики, как музей.

– То есть люди платили за то, чтобы посмотреть их?

– Картины принадлежали кисти великих художников, и каждый год сотни, а вернее, тысячи людей посещали его дворец, и, в конце концов, он получил возможность вновь закрыть его для посторонних.

Наступило молчание, потом герцог сказал:

– Вы серьезно полагаете, что мы можем это сделать?

– Конечно, – ответила Сефайна. – Вы ведь, как и я, знаете, что не только туристы, но и простые люди не упустят случая побывать в герцогском дворце.

По выражению лица герцога она поняла, что ему не слишком приятна мысль о том, что по его дому будут расхаживать толпы зевак.

– Я убеждена, – поспешила сказать она, – что мы получим столько денег, что через пять лет вы сможете расплатиться с долгами, и дворец опять будет всецело ваш.

– Всецело наш, – поправил герцог. – Да, над этим стоит поразмыслить.

Он говорил медленно, словно уже что-то обдумывая.

– Нам придется водить посетителей по дворцу, – рассуждала Сефайна, – а в наше отсутствие нужны будут гиды. Их надо будет выбрать из надежных людей, чтобы никто ничего не украл.

– Как будут шокированы почти все мои друзья и соседи, когда я займусь коммерцией, да еще такой странной! – вздохнул герцог.

– Они будут шокированы еще больше, если вы умрете с голода, – возразила Сефайна. – Полагаю, никто из них не предложил вам помощи и не выписал чек для вас?

– У меня нет желания принимать благотворительные пожертвования, – холодно сказал герцог.

Сефайна засмеялась.

– Как вы горды! А вот я бы приняла помощь от кого угодно, лишь бы не голодать! Лучше бы вы считались с чувствами вашего дома, чем со своими! – добавила она после паузы.

В глазах герцога заискрился смех, а она продолжала:

– Конечно, бедняжка страдает, что выглядит таким жалким и запущенным. Я убеждена, что он способен чувствовать, и сердится, что с его потолков капает вода, а в окнах дыры, и у него внутри гуляет ветер.

Герцог расхохотался.

– По-моему, нам следует обдумать ваши идеи, Сефайна. А теперь постарайтесь уснуть.

– И… это… все, что вы… можете сказать… о… моем плане?

– Вовсе нет. Я считаю его оригинальным, блестящим, и я никак не ожидал, что молоденькая женщина способна придумать нечто столь остроумное.

– А теперь вы говорите покровительственно и свысока! – возразила Сефайна. – Если хотите знать правду, ваше Магическое Дерево еще раз доказало, что приносит удачу, потому что я придумала все это, пока стояла под ним!

– Отлично! – ответил герцог. – Вы меня совершенно убедили, и мы все обсудим завтра.

– Завтра! – воскликнула Сефайна. – Это навело меня еще на одну мысль!

– Какую же на этот раз? – осведомился он.

– Нам нужна еда, и завтра кому-нибудь надо будет отправиться за ней.

– Этим займусь я, – ответил герцог.

– Так вот, если можно, – сказала Сефайна, – пошлите карету за нотариусом, который ведет мои дела и папы. Его основная контора находится в Кентербери, всего в десяти милях от Уик-Парка и, если не ошибаюсь, довольно близко и отсюда.

– Карету, мне кажется, я сумею выпросить, одолжить или нанять, – медленно произнес герцог.

– Ну, так пошлите за мистером Меткалфом немедленно! Фирма «Меткалф, Меткалф и Стортон», а адрес запомнить очень легко: дом номер один по Главной улице!

Герцог улыбнулся.

– Будет исполнено, – сказал он.

– Если вы будете так важничать, я опять убегу, – пообещала Сефайна.

– В таком случае, – ответил герцог, – я оставлю вас на съедение рыбам или хорошенько отшлепаю. Процедура очень полезная, но совершенно очевидно, что вас, когда вы проказничали, от нее избавляли.

Сефайна засмеялась, а с ней и герцог.

– Неужели все то, что происходит – правда? – спросила она. – Мне кажется… я… утонула и вот… грежу.

– Вы ничуть не грезите и очень практичны, – перебил ее герцог. – И я искренне вам благодарен. Но мне начинает казаться, что мой партнер на необитаемом острове любит командовать!

– А мне кажется, что дряхлый Ворчун, в обществе которого я оказалась на острове, должен был бы сам до всего этого додуматься.

Они снова дружно засмеялись. Герцог встал и объявил:

– Я иду спать. Но предупреждаю: утром у Ворчуна будет множество новых идей и распоряжений для своего партнера. Например, для начала он мог бы заняться вытиранием пыли.

– Это нечестно! – запротестовала Сефайна. – Вы ведь уже согласились, что нам нужно нанять еще слуг помоложе, в помощь вашим старичкам. Так сделайте это, пока будете в деревне покупать припасы.

Герцог щелкнул каблуками и отдал честь.

– Слушаюсь, генерал! – сказал он. – Сделаю все, что в моих силах.

– Я, конечно, просплю, – со смехом отозвалась Сефайна, – а потому лучше сейчас же возьмите деньги из моего ридикюля, а то вдруг лавочники откажут вам в кредите.

– Если вы скажете еще хоть слово, – ответил герцог, – я вас все же отшлепаю, как и обещал!

– Вы ведете себя так заносчиво, лишь потому что я женщина! – отпарировала Сефайна. – Вы прекрасно знаете, что вам будет неловко попросить что-нибудь в кредит и что они будут очень рады, если вы расплатитесь наличными. Будь я мужчиной, вы бы не колебались!

– Но вы же не мужчина, – возразил герцог.

Он вдруг вспомнил, как любовался ею, пока вытирал. И ведь она как-никак его жена! Что она скажет, если он предложит скрепить их договор о партнерстве поцелуем?

Но его испугала мысль, что она снова почувствует страх перед ним и убежит, едва он уснет.

– Так где же деньги? – спросил он.

– Я положила ридикюль в правый ящик комода.

Герцог достал его и сразу увидел, что он очень дорогой и несомненно куплен во Флоренции. Внутри ридикюля с удивлением обнаружил довольно много соверенов и несколько крупных банкнот.

– Перед отъездом я обменяла во флорентийском банке все свои итальянские деньги, – объяснила Сефайна, заметив его недоумение. – Они были так любезны, что я кроме того кассировала чек, так как собиралась накупить всего в Лондоне.

Тут Сефайна вспомнила, как из-за козней мачехи попала из Дувра не в Лондон, а на почтовую станцию. Но тут же отогнала от себя эту мысль.

– Возьмите все, что там есть, – предложила она. – Нужно заплатить за провизию и слугам. На моем счету в банке лежит порядочная сумма – я никогда не расходовала свое содержание целиком. – Она засмеялась и продолжила. – Конечно, на восстановление дворца этих денег не хватит, но с их помощью мы, как партнеры, сможем облегчить нашу жизнь.

Слово «партнеры» она проговорила с особой выразительностью.

Герцог, неохотно доставший деньги из сумочки, произнес вполголоса:

– Партнеры! Да, мне следует все время помнить, что мы только партнеры.

– И, как вы сами сказали, – напомнила Сефайна, как будто решившая оставить последнее слово за собой, – на этом необитаемом острове бананы не растут, а потому вам придется их купить.