"Вышел киллер из тумана" - читать интересную книгу автора (Рокотов Сергей, Стернин Григорий)

1

Много лет назад.

Город Волжанск.

— Андрей! Андрей! Помоги! Я тону! — разрезал речную тишину отчаянный голос Олега.

Андрей Стрельцов остановился, развернулся на плаву и, разрезая воду уверенными движениями, быстро поплыл назад в сторону берега. Через несколько мгновений он уже был около барахтающегося в воде друга.

— Ну что?! — крикнул на ходу Андрей. — Что случилось?!

— Я устал! — фыркая и задыхаясь, бормотал Олег. Он делал судорожные движения руками, предпринимая отчаянные попытки не уйти под воду. — Не могу больше! Помоги!

— Ляг на спину, отдохни.

— Не могу, меня тянет вниз…

— Не потонешь, оно в воде не тонет, — буркнул Андрей, хотя вовсе не был уверен в своих словах. А вдруг бы и впрямь потонул, как прошлым летом один парень из их школы? Дело-то нехитрое, и все происходит очень быстро, буквально в считанные мгновения… — Держись за мое плечо, — сказал он.

Он помог другу добраться до берега, и вскоре они сидели рядом и глядели на особенно широкую в этом месте Волгу. Но Андрей мог переплыть ее даже в этом месте.

— Дожить до тринадцати лет на Волге и толком не научиться плавать это надо уметь, — проворчал Андрей, смачно сплевывая на песок.

— Почему это я не умею? Я умею, просто у меня судорогой ногу свело, оправдывался, все еще тяжело дыша, смущенный Олег. — С каждым такое может произойти.

— Умеет он… Ни хрена ты не умеешь! Сидел бы дома, толстый… А если бы на самом деле потонул — что бы я тогда сказал твоим родителям? продолжал ворчать Андрей. — И вообще, что попусту языком молоть, я тебе жизнь спас — с тебя кружка пива.

— Пива я тебе куплю, не называй меня только толстым, — пробубнил Олег.

— Ладно, не буду…

Они быстро оделись и побежали к стоявшему неподалеку на высоком косогоре пивному ларьку. Там собралась чудовищная очередь. В городе Волжанске было чудесное «Жигулевское» темное пиво, но отличительной особенностью этого славного города являлось то, что в ларьках вообще не было кружек, и любители пива приносили тару с собой. В основном, это были пол-литровые банки, за неимением таковых не брезговали и консервными. Друзья об этом прекрасно знали, и в загашнике у них была видавшая виды пыльная, захватанная пальцами банка с отбитым куском стекла.

Проблема состояла в другом. Очередь была минимум на час. Это никуда не годилось, потому что уже через полчаса Олег должен быть дома, родители у него люди очень строгие и опозданий не терпели…

— Андрюха, я не могу так долго стоять в очереди, — жалобным голосом произнес Олег.

— Если бы не я, ты бы сейчас рыб в Волге кормил, — разозлился Андрей. — И вообще бы никогда домой не пришел. А теперь он, видите ли, домой спешит… Ладно, давай деньги, выручу тебя еще раз.

Он взял у друга смятый рубль, подошел к началу очереди и стал вглядываться, нет ли там знакомых лиц. Обязательно должен кто-то быть, ларек ведь находился совсем недалеко от их дома. Быть такого не может, чтобы никого не было… Ага, точно, есть знакомые! Андрей увидел опухшее небритое лицо дворника из их дома, дяди Равиля, высовывающееся из-за чьей-то могучей спины. Дядя Равиль был близок к победному концу и, уже совершенно изнемогая от нетерпения, вертел в руках свою банку, в которой через несколько минут должно было пениться холодное «Жигулевское» пиво.

— Дядя Равиль, пропусти, — подошел к нему Андрей. — Холоденького хочется.

— Не рано ли тебе пиво пить? — метнул на него тот быстрый взгляд своих раскосых глаз.

— А тебе не поздно на водку у меня занимать? — вдруг обозлился Андрей. Ему вообще было свойственно взрываться с полуоборота при явной несправедливости с чьей-то стороны. Тогда он пер напролом, невзирая ни на какую опасность.

— Когда это я у тебя занимал? — злобно прищурился дядя Равиль.

— Как это когда?! — обалдел от его наглого вранья Андрей. — А в прошлом месяце? Я пятнадцать бутылок сдал в приемный пункт и как раз тебя встретил. Тогда-то ты был добрый, вежливый, не то что сейчас, — криво улыбнулся он. — Рубль двадцать я тебе дал. А ты до сих пор не отдал, между прочим…

— А ну, пошел отсюда, шпана! — замахнулся на него дядя Равиль.

— Отдавай рубль двадцать немедленно! — сжал кулаки Андрей, вставая в боевую позицию.

— Ты чего тянешь, парень? — вмешался здоровенный бугай с живописными наколками на мощных руках, стоящий впереди Равиля. — Сейчас быстро тебе хавало начистим… Пошел отсюда!

— Ладно, ладно, — решил разрядить обстановку Равиль, прекрасно помня, что он действительно должен пацану рубль двадцать. — Это мой знакомый. Давай свою банку.

— Другое дело…

У Олега был целый рубль. На него можно было купить пять пол-литровых банок пива. Что они, разумеется, и сделали…

И домой явились часа через четыре в весьма плачевном состоянии, поскольку захмелевший дядя Равиль раздобрился и подлил им в банки немного водки. А ни о какой закуске, естественно, не могло быть и речи.

… - Ну как? — спросил Андрей на следующий день в школе Олега.

Тот промолчал, только поглядел на друга весьма печальным взглядом своих голубых глаз. Андрей все понял. Мать Олега была очень строгой, властной женщиной, скорой на расправу…

Как давно все это было! Было ли это вообще?! Было, наверное, только в каком-то другом мире, другом измерении… Такое ощущение, что с тех пор прошло не четверть века, а целые столетия.

«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»

Только сейчас, в минуту опасности, Андрей осознавал, как он любит своего старого друга, как Олег дорог для него. И он сделает все возможное, чтобы его спасти. А попал он, надо сказать, в весьма скверный переплет…

Они были совсем разными, и, наверное, именно это и сделало их такими близкими людьми. Оба были совершенно непохожи друг на друга и внешне и внутренне.

Андрей Стрельцов был старше Олега Хмельницкого всего на три с половиной месяца, а порой и им самим, и окружающим их людям казалось, что, как минимум, на три года, настолько опытнее и солиднее выглядел Андрей, рослый, мускулистый, спортивного сложения. И толстый, рыхлый Олег с детства привык быть ведомым. Впрочем, он и не стыдился этой роли. Он знал, что физически сильный, горячий и ничего не боящийся друг никогда не оставит его в беде.

Отец Олега работал в конструкторском бюро ведущим инженером, мать там же экономистом. Олег был единственным ребенком в семье. Воспитывали его по всем правилам, он отчитывался перед матерью во всех сделанных уроках, дополнительно занимался музыкой и английским языком. Но… в те годы двор и улица были тоже неплохими воспитателями, они вносили свою весомую лепту в формирование характера человека.

У Андрея был брат Саша, младше его на три года. Отец Андрея служил в КГБ, дома бывал мало, впрочем, как и мать, работавшая врачом-рентгенологом в военном госпитале. Ребята были предоставлены самим себе.

Городок был небольшой, все друг друга знали, все находилось рядом — и школа, и магазин, да и Волга неподалеку…

Жила семья Стрельцовых в двухкомнатной квартире двухэтажного дома ярко-желтого цвета, стоящего на крутом косогоре. Из их окон на втором этаже была видна Волга.

Семья Хмельницких раньше тоже жила в этом доме, а не так давно получила благоустроенную квартиру в новом доме, но совсем неподалеку, буквально в десяти минутах ходьбы. Все были знакомы друг с другом, все было под рукою, все было свое, родное и надежное. И никому не было суждено знать, какие перипетии ждут их всех совсем скоро…

А пока они были веселы и безмятежны, бегали в школу, гоняли на пустыре в футбол, плавали в Волге, катались на лодках, пили из пол-литровых банок холодное темное пиво, словом, были заняты своими немудреными проблемами.

Как же все было тогда легко и просто! Какой удивительной кажется теперь та жизнь! Хочется ли ее вернуть?

С одной стороны, разумеется, хочется. Хоть на денек бы вернуться в далекие семидесятые, отвлечься от всего того, что навалилось сейчас на плечи. Но с другой стороны, как не хочется снова переживать то, что пришлось пережить, заново решать порой кажущиеся неразрешимыми проблемы. Только бы хоть на денек, на часок окунуться в ту жизнь, зарядиться от нее ощущением детства, покоем, счастьем. И опять в бой, опять один на один с жизнью, с ее суровыми законами.

Времена не выбирают. К сожалению? К счастью?

Им было хорошо вдвоем. Они всегда находили общий язык, понимая друг друга с буквально с полуслова.

Стоило им только взглянуть друг на друга, как оба понимали, что думает в этот момент другой. У них не было секретов друг от друга. Вся жизнь протекала на глазах, открыто.

Андрей еще в начальной школе стал активно заниматься спортом, то легкой атлетикой, то боксом, а в девятом классе увлекся биатлоном. Он даже получил звание кандидата в мастера спорта. А Волгу запросто переплывал в самом широком месте. Сумел все-таки научить прилично плавать и Олега. Хотя тот был в принципе совершенно чужд спорту, постоянно пытаясь достать справку об освобождении от занятий физкультурой в школе.

Олег рос толстым увальнем, добрым и отзывчивым. А вот драться совершенно не умел и не испытывал ни малейшего желания научиться, испытывая отвращение ко всяким потасовкам.

— Не представляю себе, как это можно кулаком ударить живого человека в лицо, — недоумевал он.

— А мертвого что, можно? — смеялся над его словами Андрей.

— Несешь черт знает что, — обижался Олег, глядя на друга своими ясными голубыми глазами.

Классе в восьмом к нему прилипла кличка Хмель. И не только из-за фамилии. В младших классах его величали гораздо хуже — Жиртрест. А вот именно в восьмом-девятом классе он полюбил пиво и употреблял его в немалых количествах. Приучил его к пиву Андрей, но он-то как раз со временем охладел к пенному напитку, всерьез увлекшись спортом. А Олег всегда был готов с банкой в руках отстоять немалую очередь, чтобы потом с великим наслаждением попить темного холодного пива. И внешне он стал напоминать молодого Вакха. Каштановые кудряшки, большие голубые глаза, при принятии третьей кружки покрывавшиеся некой загадочной поволокой, да и комплекция тоже соответствующая.

Хмеля никто не обижал, потому что знали — за него всегда заступится резкий взрывчатый Стрелец. За друга он мог сделать с обидчиком все, что угодно.

Как-то раз они попали в изрядную потасовку, находясь довольно далеко от дома, где их никто не знал. Олега задели, он своим забавным видом вызывал постоянное желание у ищущих приключений пацанов придраться к нему. Стрелец заступился, полез в драку, противников было пятеро, их всего двое. Драка была нешуточной, и надо сказать, что не спасовал и Олег и пару раз прилично стукнул некоего злобного прыщавого паренька, особенно активно наседавшего на него, своим увесистым, хоть и мягким на первый взгляд, кулаком в челюсть. От второго удара паренек полетел на землю, а Хмель испуганно поглядел на друга: как, мол, это могло получиться?

Затем подошли какие-то мужики и разняли их. А всю обратную дорогу Олег сокрушался, не покалечил ли он паренька. Андрей смеялся над ним, прикладывая пятак к фонарю под правым глазом. У Олега фонари были под обоими глазами.

— Как же это, однако, мерзко бить человека в лицо, — говорил Олег. Только дегенераты могут получать от этого удовольствие. Его челюсть такая твердая, как камень. А затылком он ударился о мостовую. Он же мог умереть от внутренней гематомы. Мне, кстати, твоя мама рассказывала о подобном случае.

— Не боись, не сдохнет, еще нас с тобой переживет, такие не подыхают, — ухмылялся щербатым ртом Андрей, в душе гордясь поступком своего друга. Передний зуб ему выбили несколько раньше, он вообще был активным участником кулачных побоищ. Любил и другие приключения и сам искал их вылезти, например, ночью из окна и убежать купаться на Волгу или обследовать заброшенный дом на окраине города, где по слухам водились привидения, а то и угнать чью-нибудь лодку. Олегу же все это было совершенно чуждо, больше всего он любил книги, любил понежиться на диване, посмотреть телевизор…

А вот учеба не увлекала Андрея. И особенно тяжело ему давались гуманитарные предметы — литература, история, русский язык. Олег настойчиво и упрямо предлагал другу позаниматься с ним. Поначалу Андрей воспринимал это в штыки: «Что я тебе, дебил какой-нибудь?! Не дурей тебя, сам справлюсь!» А потом вдруг согласился на очередное предложение, и они подолгу сиживали дома то у одного, то у другого за учебниками. С восьмого класса Олег стал особенно упорно заниматься английским языком и достиг в этом немалых успехов.

— Дипломатом, наверное, хочешь стать? — спрашивал, усмехаясь, Андрей.

— Кто знает, — пожимал плечами Олег. — Очень даже может быть… А вообще, скажу тебе честно, мечтаю учиться в МГУ. Когда мы с родителями бываем в Москве, я частенько хожу по Ленинским горам, мимо университета, и так завидую тем, кто там учится. Нет, Андрюха, я горы сверну, зубрить стану день и ночь, но буду учиться в МГУ…

— Давай, давай, — добродушно ворчал Андрей, сам понятия не имея, где он будет учиться после окончания школы. Отец, которого он видел довольно редко, говорил, что первым делом мужчина должен послужить в армии, а там уж видно будет.

Отец Андрея, Петр Степанович, в свое время закончил высшую школу КГБ и работал в местном Управлении государственной безопасности в звании капитана. Но для сына такой участи почему-то не хотел, а вот его занятия спортом очень одобрял.

— Уважаю спортсменов, Андрюха, — говорил он. — Благородное дело. А вот в нашу систему идти не советую.

— Почему? — не понимал Андрей.

— А так, — загадочно улыбался отец, закуривая «Беломор», который он предпочитал любому другому куреву. — Вход — рубль, выход — два. Это, сынок, навечно…

Да, тогда Андрей не мог знать, до какой же степени пророческими станут эти слова его отца!

В старших классах Андрей увлекся математикой и физикой и начал делать по этим предметам успехи. Но все равно Олег знал математику лучше его. Он вообще знал все — и английский язык, и историю, и математику…

Вспоминал Андрей и тот случай, когда они впервые серьезно поссорились. Произошло это в десятом классе.

Андрей влюбился в одну девочку, жившую по соседству. Она была высокая, стройная, темноволосая. Ее звали Наташа. Он стал ухаживать за ней, делая это, однако, очень неумело, угловато. Как-то раз они встретились втроем он, Наташа и Олег — и пошли в кино на вечерний сеанс на фильм «Триста спартанцев». Тогда Андрей не обратил никакого внимания на взгляды, которые бросала Наташа на его друга-толстяка. А через месяц он вдруг увидел Наташу и Олега, идущих по улице. Наташа держала Олега под руку. Олег что-то ей оживленно рассказывал, жестикулируя свободной левой рукой, Наташа весело смеялась, наклоняя голову к его плечу. Они были настолько увлечены друг другом, что даже не заметили Андрея, хотя он шел по противоположной стороне довольно узкой улицы навстречу им. Андрей готов был сквозь землю провалиться и спрятался за телефонную будку.

На следующий день в школе он не подал Олегу руки.

— Ты что? — спросил недоуменно Олег, но тут же осекся. Он понял, что в таком маленьком городке, как Волжанск, секретов быть не может. — А… понимающе протянул он, бросил на друга быстрый виноватый взгляд и жалко улыбнулся, как-то нелепо взмахнув своей пухлой рукой.

— Ты предатель и подлец, — процедил сквозь зубы Андрей. — Больше не считай меня своим другом.

— Я хотел поговорить с тобой, но никак не решался, — бормотал покрасневший Олег. — Понимаешь, мы… мы…

— Хватит! Заткнись, иуда! — сплюнул под ноги Андрей и вразвалочку зашагал прочь.

Через два дня Андрею позвонила Наташа и предложила встретиться. Он нехотя согласился.

— Мы с Олегом полюбили друг друга, — сказала Наташа, переминаясь с ноги на ногу. — Прости, пожалуйста…

— Да ладно, — проворчал Андрей, уже не чувствовавший никакой злобы и обиды ни на нее, ни на своего друга. — Бывает, — добавил он. Тем не менее с Олегом для профилактики не разговаривал еще довольно долго.

А уже через два месяца Наташа дружила с курсантом военного училища. И уже Андрею пришлось утешать пригорюнившегося Олега.

— Плевать на нее, — пыхтел Хмель. — Поехали лучше на моторной лодке по Волге кататься. Я знаю одно местечко, на том берегу открыли пивную. Народу никого, а пиво, — причмокнул он. — Обалдеешь… И там не в банках, а в настоящих кружках подают. Пузатеньких. И сухарики соленые на закуску. Мы с отцом там были три дня назад.

Незадолго до этого отец Олега купил моторную лодку, о которой оба друга давно мечтали.

Они поехали на другой берег, всласть напились там пива, а на обратном пути Андрей на себе волок девяностокилограммовую тушу друга в гору. Тот лыка не вязал и бормотал проклятия в адрес неверной Наташи. В его невнятной речи преобладало короткое злое слово на букву «б». За время пути он произнес его раз сто пятьдесят.

— Давай дружить, — пробормотал он, глядя мутными осоловевшими глазами на Андрея, опираясь о дверь своего подъезда. — А девчонки все б… Ну их всех в задницу!

Кудри его растрепались, на щеках росла ранняя, но весьма густая щетина, и он действительно был похож на разбушевавшегося Вакха.

Олег недолго переживал измену коварной Наташи. Несмотря на свой нелепый вид, он пользовался большим успехом у прекрасного пола и в одиночестве долго не находился. И к кличке Хмель прибавилась кличка Дон Гуан. Именно так, а не иначе величали его с чьей-то легкой руки.

А летом семьдесят девятого года друзья вместе поехали в Москву сдавать вступительные экзамены. Олег рассчитывал на золотую медаль, но в десятом классе немного запустил занятия из-за бурного романа с одной девушкой из текстильного техникума, находившегося неподалеку от их дома, и получил от неумолимо принципиальной учительницы по русскому языку и литературе по четверке. Так что ему пришлось сдавать экзамены на общих основаниях.

Андрей решил поступать в Московский инженерно-физический институт, Олег — на экономический факультет МГУ. Андрей был почти уверен, что не поступит, внутренне готовил себя к провалу и к весеннему призыву в армию в феврале ему исполнялось восемнадцать. У Олега был год в запасе — он родился в начале июня.

— Каждый день будем встречаться, — сказал Олег, сидя в поезде, мчащем их в Москву, жуя огромный бутерброд с любительской колбасой и запивая его пивом из горлышка.

— Да брось ты, — махнул рукой Андрей и засмеялся. — Окунемся в свои дела, появятся новые друзья… А кое у кого и новые дамы, в Москве с этим проблем не будет… — подмигнул он. — Давай вот что — договоримся встретиться первого ноября в семнадцать ноль-ноль у Центрального входа Ярославского вокзала. И каждый год встречаться там. Дадим друг другу слово. Это должно быть железно.

— Да что ты? Глупости какие! — нахмурился Олег и взмахнул рукой. — Мы каждый день будем встречаться, ну в крайнем случае, через два дня, ну или каждую неделю… У нас же с тобой никого нет в Москве, кроме друг друга.

— Ладно, там видно будет. Однако эту дату давай все же запомним. Это должно быть железно, — повторил свои слова Андрей.

Он оказался прав. Каждый окунулся в свою стихию. Впечатлений хватало с лихвой. Поселились в общежитиях своих институтов, которые находились относительно далеко друг от друга.

Оба усердно засели за учебники, готовясь к экзаменам. Только у Олега в университете экзамены были раньше.

— Стрельцов! — как-то в середине дня позвала его старушка-вахтерша. Тебя к телефону! Пьяный какой-то, горластый, — добавила она ворчливым голосом. — Такие молодые, а только и знают, как водку трескать, учиться не хотят.

— Андрюха! — услышал он в трубке заплетающийся голос Хмельницкого. Слушай, подъезжай в подвал на Столешниковом переулке. Мы тут с ребятами балдеем. Пиво хоть и не такое, как у нас в Волжанске, но все же холодное и пенное. И раки есть. Кстати, вполне приличные.

— Не могу, — ответил Андрей. — Через неделю первый экзамен. Ты-то как?

— Все пятерки, Андрюха! — воскликнул Олег. — Клянусь! Я студент, старик! Я студент МГУ! Сегодня вывесили списки. И моя фамилия там, Андрюха! До сих пор поверить не могу, хотя давно было все ясно, после последнего экзамена, даже списки можно было не смотреть. Но все равно не могу поверить! Вот сегодня уже пятую кружку осилил и никак не могу осознать, что я студент МГУ! Наверное, дойдет только после десятой! Подъезжай, посидим, побалдеем!

— Поздравляю! — обрадовался за друга Андрей. — Какой ты молодец, даже сочинение на пятерку написал. Поглядела бы на тебя наша русичка, зараза вредная! Золотой медали лишила из принципа, а, точнее, из-за своей подлости.

— А бог с ней, Андрюха, я зла на эту бабу-ягу не держу, я даже, честно говоря, благодарен ей. Давай, подъезжай, побалдеем от души!

— Нет, Олежка, поздравляю еще раз, но никак не могу! Я тоже хочу стать студентом.

— Ну, смотри, старик! Как знаешь, — проворчал Олег. — И все же ждем… Клянусь тебе, компашка подобралась обалденная! Не пожалеешь. Ребята все такие весельчаки, духарные — жуть! Посидим, пивка попьем, а потом прикупим чего-нибудь и к Володьке Кулагину домой поедем, он на Малой Грузинской живет. Знаешь, как он на гитаре играет, с ума сойти! И столько битловских песен знает… Я бы тебя со всеми познакомил… Приезжай, Андрюха, не пожалеешь…

Андрей не пришел. Узнав о том, что Олег уже стал студентом, он взялся за учебники с особенной силой. Ему не хотелось отставать от друга.

Результаты его экзаменов не были столь блестящими, как у Олега. Он набрал полупроходной балл и до мандатной комиссии находился в состоянии напряженного ожидания. И не поверил своим глазам, когда увидел собственную фамилию в списке зачисленных в институт.

Им так и не пришлось встретиться с Олегом в Москве. И домой они вернулись порознь.

В Волжанске друзья сели на моторную лодку, поехали на противоположный берег Волги и хорошенько обмыли поступление. Олег снова настаивал, чтобы они встречались в Москве каждую неделю. Андрей, не возражая своему восторженному другу, еще раз напомнил ему про первое ноября.

В конце августа они вместе на поезде поехали в Москву. Взяли на вокзале такси, которое развезло их по разным общежитиям…

Первого ноября к пяти часам Андрей подошел к Центральному входу Ярославского вокзала. Первое ноября как раз пришлось на воскресенье. В этот день в Москве подморозило, шел небольшой снежок. Олега не было.

Андрей ждал минут двадцать, отчаялся и уже пошел было восвояси, как услышал издалека знакомый голос:

— Старик! Стой, старик, подожди! Стой! Извини! Опоздал!

Андрей обернулся и увидел Олега, еще больше располневшего, отрастившего подковообразные усы и лихие пушистые бакенбарды, одетого в кожаную куртку на меху и огромную лисью шапку. Под руку его держала стройная блондинка с распущенными волосами, в модной нейлоновой куртке.

«Не теряется, однако, волжанин в Москве, — подумал Андрей. Действительно, Дон Гуан. Да и Хмель, в придачу». Широкое лицо Олега разрумянилось, от него ощутимо пахло спиртным.

— Знакомься, это Света, — представил подругу Олег. — А это Андрюха Стрельцов, мой самый близкий друг, студент МИФИ. Извини, Андрей, ранний склероз, я чуть совсем не позабыл про нашу договоренность. Мы со Светкой со вчерашнего вечера были у Володьки Кулагина на даче, и вдруг я вспомнил. Неожиданно вспомнил, меня вдруг осенило, словно удар молнии… И мы сразу бегом к электричке. Только что приехали… Слава богу, ты не успел уйти, я бы век себе не простил. Как ты жив-здоров?

— Отлично, — улыбнулся Андрей. — И рад тебя видеть в добром здравии.

Они прекрасно посидели в привокзальном ресторане, шло застойное время, все было доступно и дешево.

— Давай на следующие выходные поедем к Володьке на дачу, — предложил Олег после третьей рюмки. — Там так клево, тихо, спокойно. Володькины родители в загранкомандировке в Чехословакии. Светка подружку пригласит. Шашлыки пожарим, Кулагин нам на гитаре сыграет, попоем, побалдеем… Я тебе звоню в пятницу. Договорились?

— Договорились.

Олег не позвонил…

Студенческая жизнь с ее лекциями, зубрежками, зачетами, экзаменами, дружескими попойками, пивными походами, мимолетными романами пошла своим чередом. Летело, словно птица, прекрасное незабываемое время, которому никогда не суждено вернуться назад.

Но судьба играет человеком, и от нее никому никуда не деться.

…С того страшного дня все перевернулось в его жизни, в его восприятии мира. Детство, юность словно мгновенно унесло неким жутким, черным, чудовищной силы вихрем. Это произошло в конце июня восьмидесятого года, когда Андрей только что сдал сессию за второй курс и собирался ехать на практику.

— Телеграмма… — пробормотала секретарша деканата, дрожащей рукой протягивая Андрею листок бумаги. — Извини, Стрельцов, я прочитала…

Он бросил на нее быстрый взгляд, предчувствуя недобрую весть. В зеленых глазах секретарши блестели кристаллики слез.

Он взял телеграмму. Уставился в скупые строки. И до него никак не могла дойти жестокая, не оставляющая никакой надежды суть этих строк:

«Дорогой Андрей. Вчера в автокатастрофе погибли мама, папа и Саша. Прими наши соболезнования. Срочно приезжай. Дядя Слава».

Секретарша стояла с открытым ртом, ожидая реакции Андрея.

А он все молчал. Потом поднял глаза и произнес каким-то чужим глуховатым баском:

— Такие вот, значит, дела…

Смял в кулаке телеграмму и медленно пошел по коридору.

Перед отъездом он позвонил в общежитие Олегу. Ему сообщили, что тот утром уехал на практику…

Подробности катастрофы были ужасными. Водитель автобуса, в котором ехали родители и младший брат Андрея на свою недавно купленную маленькую дачку на берегу Волги, попытался сэкономить время и проскочить перед товарняком. И не успел… Погибли все пассажиры. В живых остался только сам водитель, получивший каким-то чудом лишь незначительные травмы. Его где-то прятали от самосуда.

— Что делать, Андрюша, — развел руками младший брат отца, дядя Слава, стоя рядом с ним на кладбище. — Такая вот судьба. Надо жить дальше…

Андрей молчал. Он не мог произнести ни слова. Какой-то жесткий комок в горле не давал ему даже дышать, не то, чтобы говорить. В эту минуту он особенно отчетливо понимал, что остался практически один в этом мире.

Сдаваться он, однако, не собирался. А в Волжанске оставаться не хотел: жара, пыль и скука провинциального, хоть и родного города угнетали, обнажали его непомерное горе. А в свою квартиру он вообще не мог войти, его буквально начинало трясти, мертвенная тишина квартиры словно кричала душераздирающим криком о его одиночестве. Три ночи он ночевал у дяди Славы. И на следующий же день после похорон уехал в Москву, а оттуда прямо на практику.

Однокурсники были изрядно удивлены, увидев Андрея. Никто не ожидал, что он появится на практике, да еще так скоро.

А выглядел он неплохо. Только немного осунулся и побледнел. Однако был еще более подтянутым и аккуратным, чем обычно. И лишь только самые проницательные глаза заметили то новое свойство, появившееся у Андрея Стрельцова — легкую, едва заметную полуулыбку на тонких губах. Эта полуулыбка, словно маска, была надета на его лицо. А его карие глаза стали совершенно непроницаемыми и недоступными.