Глава 10

Консул Утремера барон Гвидо де Лузиньян в очередной раз поморщился и вздохнул; эти трех клятые лоумены уже полтора часа водили его по своим подземным коридорам.

Барон не погнушался и опустился в подземный город. На это у него были веские причины: королевство Утремер пугалось в союзниках, а наличие союзников на Мелии предоставляло отличный шанс. Никто, кроне лоуменов, не подходил на эту роль. Оставалась самая малость — договориться обо всем с легендарной королевой лоуменов, которую до сих пор никому увидеть так и не удалось.

Наконец, впереди замаячила массивная дверь, за которой, по предположению барона, мог находиться приемный зал.

— Я увижу вашу королеву? — в голосе барона прозвучала надежда.

— Королева вас примет, — холодно ответил лоумен с бело-зеленой кожей. — Для этого вас сюда и привели. Дайте руку.

Де Лузиньян смело исполнил требование лоумена: ради дела он готов был забыть свои расовые предрассудки.

Лоумен крепко стиснул ладонь консула. И в это мгновение тусклый свет подземелья погас. Барон не знал, что делать: если бы лоумены хотели его убить, то у них были для этого возможности и пораньше; а если его действительно ведут к королеве, то все эти сложности и ухищрения можно было бы пропустить.

Свет вновь включился, и барон понял, что попал в совершенно иное место. Огромный зал, отделанный мрамором и морионом, казалось, уходил в бесконечность. В холодном мерцании зеркал де Лузиньян разглядел длинный ряд золоченых столиков, на каждом из которых покоилось по черепу под стеклянным колпаком. Барон слегка содрогнулся; мрачное величие этого зала нагоняло животный трепет — мало кто из жителей вселенной ныне тяготел к собиранию коллекций из человеческих останков.

— Добро пожаловать, барон Гвидо! — приятный женский голос прозвучал откуда-то сверху. — Не бойтесь, мы здесь одни, и никто не сумеет нас подслушать.

Де Лузиньян огляделся: голос говорил правду — его бело-зеленый провожатый куда-то исчез. Он стоял один посреди наводящего ужас зала.

— Мне будет дано лицезреть королеву? — спросил барон: ему было бы проще вести переговоры с реальным человеком, а не бесплотным призраком.

— Нет, — голос произнес это твердо и решительно, но не утратил своей мелодичности. — Но ведь барону Гвидо нужно что-то другое, не так ли? Вам нужен союз с лоуменами.

— Да, — подтвердил барон. — Мой король обещает вам…

Звонкий смех прервал слова де Лузиньяна:

— Ах, барон, мы оба прекрасно знаем, что это ложь. Луи II, ваш король, никогда не держит обещаний. Зачем осквернять ложью свои уста? Впрочем, быть может, я и захочу вам помочь.

После некоторого раздумья консул проговорил:

— Да, наш король действительно редко держит олово, если оно дано врагу. Но мы ведь хотим дружбы с лоуменами. Мы готовы вам предоставить все, что угодно ради достижения победы над Мелией.

— Продолжайте, — раздался голос королевы.

— Мы думаем, что у вас тоже накопился достаточный запас ненависти к мелианцам. Ведь они убили вашего бога.

— Бога?! — королева вновь рассмеялась. — Морокс был обыкновенным мутантом и не более того. Конечно, он неплохо справлялся со своими обязанностями — отгонял непрошеных гостей. Но мстить за него — это безумие. Вы же не считаете лоуменов безумцами?

Барон ответил не сразу: откровенно говоря; лоуменов в Утремере считали отбросами общества, для которых любая подачка является чуть ли не манной небесной. Однако, находясь в зале черепов, барон постепенно приходил к выводу, что этот подземный мир ничуть не проще, чем интриги при дворе короля Луи.

— С безумцами союзов не заключают, — промолвил, наконец, барон.

— Я рада это слышать.

— Могу ли я расценивать ваши слова как согласие на договор с моим королевством? — спросил де Лузиньян.

— Да, хотя я с трудом представляю, за счет чего вам удастся одержать победу, Мелия — очень крепкий орешек, даже для Утремера.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — барон почувствовал себя немного свободнее, заручившись согласием королевы. — Мы собираем силы, и скоро сможем нанести удар. Все, что нам необходимо — это повод. Повод для войны.

— Всего лишь?

— Да! Ситуация на космической арене такова, что сторона, собравшая больше союзников, получает значительный перевес. Если у нас будут доказательства того, что Мелия наращивает вооружение, то король Луи объявит об этом на Ассамблее баронов, и мы привлечем их под свои знамена, разумеется, нас поддержит 3ФЗ. Пока Мелия будет искать друзей — время поработает на нас. И мы выиграем.

— Замечательно, — голос королевы многократным эхом отозвался в пустом зале. — Но мелианский флот стоит двух утремерских. Они строят современные звездные линкоры и крейсеры.

— Об этом можете не волноваться. Наши инженеры уже разработали новое орудие, которое сведет преимущество Мелии на нет. Остается лишь одна трудность — это захват планеты. Космический флот здесь не поможет, а если и поможет, то немного. У Мелии прекрасная система защиты против высадки десанта и против транспортных кораблей противника. Конечно, её можно просто уничтожить из космоса, но это уничтожит все богатства планеты. Нам это не нужно. И здесь мы рассчитываем на вашу помощь. Лоумены должны поднять восстание, захватить космопорты и обеспечить высадку нашего десанта.

— Но у лоуменов нет оружия.

— Этот вопрос мы уже решили. Наш транспорт сейчас находится в торговом порту и ждет моего сигнала. Одно ваше слово — и он начнет разгрузку.

— Вам удалось обойти таможню? Вы отключили сенсорную систему?

— Нет, есть более простые пути, — ответил барон. — Сейчас, накануне больших игр, сюда стекается множество товаров. Мы оформили груз транзитом для Дгакара. Мелианские таможенники не могут знать, что пару дней назад мы уже выполнили свои обязательства перед Дгакаром. Таким образом, оружие попадет в ваши руки.

— Блестящая операция, барон Гвидо, — голос королевы излучал искреннюю радость. — Лоумены сделают все, что зависит от них. Отныне они — ваши верные союзники, однако, мы еще не обговорили наших условий. После нашей общей победы лоумены должны получить равные права с утремерцами.

— Думаю, король Луи с этим согласится, — произнес де Лузиньян.

— Он должен согласиться, — расставила акценты королева.

— Конечно, конечно, — поспешно проговорил консул.

— На прощанье я окажу вам одну любезность, барон Гвидо.

— Я весь внимание.

— Вы были не очень осторожны там — на поверхности. За вами велась слежка. Вы недооценили Хорсера.

— Этого не может быть! Я бы наверняка заметил.

Под сводами зала раздался смешок королевы:

— Скажите спасибо Визу — лоумену, который привел вас сюда. Он большой мастер в области иллюзий. Однако капитан Робертс со своими подчиненными все еще ожидает вас в вашем флипе.

— В моем флипе, — автоматически повторил барон. — Но ведь там же находятся собранные мною материалы!

— Я же говорила, что вы неосторожны, На ваше счастье, у меня есть связи в полиции, я могу устроить так, чтобы вам их вернули.

— Только бы Хорсер не нашел этот чип, — тихо проговорил барон.

— Вам вернут его, — повторила королева. — Но взамен вы исполните мою личную просьбу.

— Какую? — консул готов был к чему угодно, ведь на чипе были сведения о новом мелианском флоте.

— Мне нужен землянин по имени Жак. Вы его знаете.

Де Лузиньян почувствовал, как его лицо наливается красной краской. Он, конечно, помнил этого заносчивого типа, на которого сначала рассчитывал, как на уроженца ЗФЗ.

— Да, я его знаю, — выдавил из себя барон.

— Вот и отлично. Но учтите, он мне нужен живым.

Де Лузиньян, сам не зная почему, бросил взгляд на длинный ряд столиков с черепами…

В тот день у Хорсера было две причины для неудовольствия. Первая — улизнувший из-под самого носа консул Утремера, этот скользкий и хитрый проныра барон де Лузинъян, Все, что смогли добыть полицейские под началом капитана Робертса — брошенный консулом флип. Разумеется, аппарат разобрали на части, самой ценной из них оказался микрочип.

Впрочем, Хорсер не видел в информации на чипе ничего такого, чего не должен был узнать король Луи II. Наоборот, эльсинорец всей душой желал, чтобы в Утремере как можно скорее узнали о флоте, который строит против них землянин Гамильтон. В этой замечательной авантюре Хорсер превзошел самого себя: именно он пригласил Гамильтона на Мелию, ввел его в Совет, обеспечив компанию воинствующих сенаторов, готовых бросится на Утремер даже с голыми руками. Гамильтон, поверивший в собственное предназначение, развернул бурную деятельность, вложив в новый мелианский флот свои капиталы. И вот, этот грандиозный замысел, целью которого была дискредитация ЗФЗ в глазах Утремера, повис на волоске из-за болвана де Лузиньяна, который разбрасывается чипами направо и налево.

Хорсер не верил, что барону хватило ума избавиться от информации, подрывавшей основы союза с землянами. Не хотел верить. Ведь тогда придется искать какой-то новый путь к достижению поставленной цели — а это время, которое с каждой минутой становилось все драгоценнее.

Вторую причину эльсинорец подсознательно считал более серьезной: он нашел в своем компьютере все данные, касающиеся плутонитов. Результат был просто ошеломляющий — это была раса дышащих метаном кристаллов, вымершая почти тысячелетие назад! И все-таки соланийка назвала Жака плутонитом. Я это определение прочно засело в голове дотошного эльсинорца.

Хорсер снова и снова прокручивал известные ему детали из жизни Жака. Да, ему удалось установить, что Жак является противником Утремера, но это еще не дает уверенности в дружественных намерениях плутонита. Ведь не зря же Хлес утверждал, что сознание Жака совмещенное! Кто знает, какие безумные идеи носятся в голове представителя вымершей расы?! Это бомба замедленного действия с множеством проводков, ни один из которых нельзя перерезать.

Эльсинорец нажал кнопку внутренней связи;

— Хлес, ты мне срочно нужен!..

…Добродушный Клу никогда и ничего не делающий без явной или по большей части скрытой выгоды для себя, распорядился поселить Эйлану в апартаментах рядом с комнатой Жака. Последний не пришел в восторг от такого соседства, тонкой стенной перегородки ему казалось недостаточно для собственной безопасности.

Эйлана, конечно, не была агрессивна, а лишь проявляла обыкновенную и вполне разумную осторожность — соланийские женщины по праву считались красивейшими в Галактике. Сколько завистливых и алчных взглядов бросали гуманоиды всех рас и мастей в их сторону! Но в голове Жака прочно засело одно слово, сорвавшееся с клыков эльсинорца. "Соланийцы опасны", — именно из такой аксиомы и собирался исходить Жак в своих поступках, а для этого необходимо было держаться подальше от сверкающей гостьи — этой само движущейся радиоактивной установки. Однако, помимо излучения, Жака пугал тот факт, с какой легкостью Эйлана просчитала его происхождение.

Так решил для себя Жак, но Клу придерживался явно иного мнения и не оставил своему подчиненному права выбора:

— Жак, тебе придется слегка поменять профиль работы. Мой племянник Клинк мне нужен для перепланировки экскурсионного сектора, но ты, наверное, понимаешь, что Эйлану ни в коем случае нельзя оставлять одну. Это было бы слишком негостеприимно с нашей стороны.

— Не думаю, что я подхожу на роль развлекателя, — ответил Жак, уже прочитав в глазах чиуанина цепочку дальнейших распоряжений. — Мой сектор достаточно велик и нуждается в постоянном присмотре, я не могу все бросить ради исполнения прихотей соланийки.

— Как раз наоборот, — промолвил Клу, почесывая татуированную лысину, — не только можешь, но и сделаешь это. Таков мой приказ. Тебе не следует забывать, кто твой хозяин.

Против такой убийственной логики Жак, естественно, поспорить не мог. На том разговор и кончился. Жак получил новые, весьма прямолинейные инструкции: сопровождать Эйлану везде и всюду удовлетворять ее малейшие пожелания, быть ее телохранителем и не допускать посягательств со стороны невоспитанных аборигенов Мелии, к которым, по мнению чиуанина, относились и Хорсер с И-Лимом, равно как и сам плутонит. Иначе говоря, Жак должен был обращаться с Эйланой, как с запретным плодом из запретного сада.

Для начала Жак решил показать гостье биоцентр, в котором он уже прилично ориентировался и мог порассказать кое-что интересное о его обитателях. Однако Эйлана категорически отвергла это предложение:

— Я сама буду определять, куда мне идти и зачем. К сожалению;

мне придется терпеть твое общество, плутонит — так сказал Клу, ведь его племянник занят. Но твои функции я ограничу до предела — ты будешь только меня охранять.

— И на том спасибо, — ответил Жак.

— И исполнять мелкие поручения, — добавила Эйлана, и Жак прикусил язык, осознав, что слушать его речи соланийка тоже не намерена.

В течение целого дня Жак с убитым видом следовал с неотступностью тени за Эйланой, которая прогуливалась по окрестностям биоцептра, с брезгливостью обходя всех встречных, она была явно очень высокого мнения о своей особе, а почти королевская поступь лишний раз подчеркивала ее само влюбленность. Единственное обстоятельство, удовлетворявшее Жака, заключалось в том, что Эйлана совершила очень мало покупок, и Жак не мог пожаловаться на их тяжесть. Обременительным ему казалось лишь само общество соланийки.

Последующие дни мало отличались друг от друга, но одному из них суждено было стать решающим. Жак чувствовал, как внутри него накапливается какой-то заряд, который может выплеснуться наружу в любой момент, и неизвестно сумеет, ли плутонит сохранить над собой контроль.

В тот день Жак рассчитывал, что из-за жаркой погоды Эйлана изберет маршрут к морю, где можно будет хотя бы полюбоваться прекрасным естественным пейзажем, но своенравная соланийка опровергла все ожидания плутонита. Ее очень заинтересовала большая толпа горожан, бурным потоком направляющаяся к центру. Ее подневольному телохранителю не оставалось ничего иного, как не упускать Эйлану из виду, протискиваясь между возмущенно шумящими дце и обходя невыносимых трубчатолицых.

В этой суматошной толчее Жак едва не опрокинул наземь майора Хорсера.

— А-а, — протянул эльсинорец, хватаясь за рукав комбинезона плутонита, — тебя тоже привлекло это зрелище.

— Не меня, а Эйлану, — сердито бросил майору Жак. Взгляд плутонита тем временем рыскал по толпе, разыскивая сверкающую фигурку своей спутницы.

— О ней можешь не беспокоиться, — с самодовольным видом изрек Хорсер. — Здесь, на Мелии ее вряд ли кто-нибудь посмеет обидеть, кроме, разумеется, тебя или этого негодяя И-Лима. Только самоубийце может прийти в голову мысль тесно пообщаться с соланийкой.

— Между прочим, я сейчас являюсь ее телохранителем, — проговорил Жак. — С какой стати я должен…

— Ага, — эльсинорец не дал плутониту высказаться до конца. — Ты ее телохранитель, потому что Клинк сейчас лежит в госпитале и проходит курс интенсивной антирадиационной терапии.

Жак ошеломленно уставился на майора.

— Неужели ты думал, что племенник Клу действительно чем-то занят? — физиономия Хорсера озарилась язвительным оскалом. — Да он разбирается в делах биоцентра, как кунукугур в грации, Клинк — пилот от лысины до пяток.

— Вы думаете, меня ожидает тоже самое? — спросил Жак.

— Нет, — рыкнул эльсинорец. — Когда я до конца раскушу твою двойную или тройную оболочку ты просто и быстро отойдешь в мир иной.

Легкая дрожь пробежала по мышцам Жака. Он готов был броситься на майора и разорвать его на части, но сдержался, подобный поступок не улучшил бы его нынешнего положения.

— Я не считаю вас своим; врагом, майор, — мягко проговорил плутонит, — и будь моя воля, я держался бы как можно дальше от этой соланийки.

Последние слова Жак произнес — довольно громко, надеясь, что чуткий слух Эйланы уловит в таком тоне оскорбительный оттенок. Расчет оправдался: соланийка не замедлила появиться, она буквально искрилась от гнева, но не находила слов для его выражения.

— Не утруждайтесь, — миролюбиво молвил Жак, — я всего лишь позаботился, чтобы вы не затерялись в этой массе; к тому же я нашел прекрасного консультанта по любым вопросам порядка на Мелии.

Жак сделал шаг в сторону и указал на Хорсера — эльсинорец остался явно недоволен такой дерзостью, но внимание соланийки ему льстило.

— К чему весь этот шум? Демонстрация? Революция? — Эйлана сразу же обратилась к майору за разъяснениями, удостоив Жака лишь беглого презрительного взгляда.

— Ни то, ни другое, — эльсинорец поправил накидку. — Сегодня праздник, если так, конечно, можно выразиться. Город встречает победителя предыдущих Мелианских Игр — этого сущего дьявола фомальганца Реера.

— Что же он такого совершил, что вы на него уже зуб точите? — спросил Жак.

— Не прерывай меня, когда я в плохом настроении! — зарычал эльсинорец, — Реер выиграл прошлогодние Игры, а это значит, что он — негодяй из негодяев, такой же мошенник, как ты или И-Лим, только еще хуже. Вы все не умеете играть честно, даже если соревнования проводятся под эгидой Лиги Казино. Вы всегда находите способ схитрить или обмануть. К несчастью, Лига всегда идет игрокам навстречу и на время Игр объявляет амнистию, и вся эта нечисть вылезает из нор, где пряталась целый год.

— У вас богатое воображение, майор, — заметил Жак. Ему казалось, что он начинает понимать мотивы, которые подвигают эльсинорца на такие высказывания. Майор Хорсер яростно и бесстрашно боролся за искоренение игры против целой планеты, делавшей на этом грандиозный бизнес. Победить он не мог, и потому И-Лим однажды назвал эльсинорца "навеки проигравшим". Если бы Жак обретался где-нибудь на другой, не столь развращенной планетке, то отыскал бы в Хорсере массу привлекательных черт, достойные уважения и подражания. Да, где-нибудь, но не на Мелии! Во всяком случае, именно такой портрет нарисовал в своем сознании Жак.

— Я хотела бы увидеть этого ловкача, — прозвенел голос Эйланы.

— Рхм, — издал неопределенный звук Хорсер, прочищая горло, — половина зевак нашего города собралась на центральном проспекте именно для этого — всей хочется поглазеть на Реера, сумевшего заткнуть за пояс остальных ловкачей и жуликов. Для сегодняшней толпы он — король, кумир и даже бог.

— Но я его не вижу, — заметила Эйлана, обведя взглядом праздно шатающуюся массу народа.

— Он еще не прибыл. Так что не волнуйтесь, еще увидите.

Больше соланийка не проронила ни словечка, она лишь изредка посматривала то в одну, то в другую сторону. Хорсер тоже не был склонен поддерживать разговор, но Жак приблизился к нему почти вплотную и спросил:

— А Реер что-нибудь получил за свою победу?

Плутонит верно расценил эльсинорца, как удивительный кладезь бесценной информации.

— Еще бы! — Хорсер едва не взорвался от такого наглого вопроса, — Вы — игроки — без выгоды и шага не сделаете, и пальцем не пошевелите! Всем давно известно, что главным призом Игр является желание. Всего и дел — выиграй, и желание в кармане.

— А что пожелал Реер?

— Этот пижон мнит себя эстетом. Он заказал невянущий цветок.

— Кхкхаж?

— Твоей осведомленности можно поражаться, — саркастически буркнул Хорсер. — Именно кхкхаж. Его вывели специально для Реера, а затем внедрили по всей Мелии, конечно, только среди тех, у кого хватило денег.

— И Реер, очевидно, получает комиссионные от продаж этого цветка, что стал особенно популярен. Но ему не хватило прошлогоднего выигрыша и он решил снова попытать счастья. Не так ли? — усмехнувшись произнес Жак.

— Верно сказано, — отозвался эльсинорец. — Все фомальганцы — жуткие скряги, с ними, пожалуй могут сравниться только трубчатолицые — когда-нибудь в далеком будущем. Реер, разумеется, не исключение.

К шепчущимся между собой плутониту и эльсинорцу повернулась Эйлана:

— В этом году главный приз тоже желание?

Оказывается, она все слышала, несмотря на то, что Жак с майором переговаривались очень тихо.

— Это традиция, — ответил Хорсер. — А традиции нарушать не следует.

Жак задумался: а что бы он сам пожелал, выиграв Мелианские Игры? Аппетиты иногда бывают слишком велики. Однако следующая мысль, проскользнувшая в сознание, встревожила Жака не на шутку: с какой стати Эйлана вдруг решила расспросить Хорсера о призах?

— А вот и сам виновник торжества, — слова эльсинорца указывающего куда-то в толпу, вывели Жака из минутного оцепенения.

Весь люд, задрав головы, смотрел вверх, как будто фомальганец должен был явиться именно оттуда. В небе над проспектом действительно висел флип, но ничего особенного в этом зрелище плутонит не обнаружил. Наконец, сделав круг над толпой, флип приземлился точно посредине площади пред Дворцом Игр. Из летательного аппарата вышло существо, представить себе которое Жак никогда не смог бы, если бы не увидел собственными глазами.

— Да он же хлородышащий! — воскликнула Эйлана.

— Совершенно верно, — подтвердил эльсинорец. — У него за спиной генератор гравиатмоса, удерживающего хлор вблизи тела.

Фомальганец двинулся в сторону Хорсера и издал какой-то невнятный звук, очевидно, приветствие.

— Вы с ним знакомы? — осведомилась Эйлана.

— И очень давно, — угрюмо рыкнул эльсинорец.

Жак тем временем разглядывал Реера. На стройной стебельчатой шее покоилась головка, чем-то напоминающая подсолнечник с матово черной шероховатой поверхностью вместо семечек. Тело казалось более грубым и темным с большим количеством отростков хватательного и всасывающего типа.

Фомальганец внезапно утратил интерес к Хорсеру и, чуть возвышаясь над землей, прошествовал к своим многочисленным поклонникам, которые, радостно взревев, расступились, пропуская кумира к дворцу Игр.

Сам по себе Дворец открывался только раз в году — именно для этих Игр. Все остальное время он был невзрачный и непримечательным зданием, но в заветный час преображался. В нем появлялось что-то от грандиозного величия, внушавшего трепет в сердца простых жителей Мелии. Дворец превращался в святыню.

— Гордец, — процедил эльсинорец. — Он решил, что я уже ничего не значу.

Жак вздрогнул, когда Хорсер заявил о страхе Реера: кого именно испугался фомальганец — его или Эйлану?

— Он слишком тщеславен, — произнесла соланийка. — Чемпион, но без чемпионского стиля.

Хорсер хмыкнул: уж он-то понимал, к чему приведут Эйлану такие рассуждения.

— А чем он занимался до Игр? — любопытство разъедало Жака не меньше, чем соланийку.

— Всякой мелочью. Нам — кислородникам — никогда не понять этих фомальгацев, и трудиться над этим не стоит. А, между прочим, чем ты сам занимался на Плутоне? Это ведь, кажется, не твоя родина?

— Нет, — отреагировал Жак, — я родился на Земле, а на Плутоне работал… в одной лаборатории.

"Лжец", — понимающе кивнул эльсинорец.

— И что же вы там изучали?

— Вакуум, терморежим, — ответил Жак, а про себя подумал. — "Так я тебе и сказал, что там было на самом деле".

"Так я тебе и поверил, шпион несчастный. Неужели ты думаешь, что я не знаю о подготовительном центре на Плутоне? Такое удобное местечко еще надо поискать!"

"В честь чего Хорсер задает мне эти вопросы? Черт побери, с ним надо быть не менее осторожным, чей с Эйланой".

— Я хочу все увидеть поближе! — голос Эйланы вновь заставил Жака переключить свое внимание на соланийку.

— Может быть, и поучаствовать в играх тоже? — физиономия Хорсера скалилась особенно хитро.

— А почему бы и нет?

— Для этого нужно только зарегистрироваться, — эльсинорец предоставил информацию с подозрительной любезностью. — Идите во Дворец, занимайте любую кабинку и нажимайте в ней любые кнопки, но сначала напишите своё имя и принадлежность на фиксирующем устройстве.

— Так просто?

— Скорее сложно, — проговорил Херсер, но оценить его мудрость Эйлана и Жак пока еще не могли.

— Для полицейского вы проявляете странную осведомленность, — заметила Эйлана.

— Я знаю обо всех махинациях, которые возможны на Мелии, — не без гордости заявил Хорсер. — А уж на Играх с честностью редко приходится сталкиваться.

Эйлана горделиво повернула голову в сторону Жака:

— Идем.

Жак не сдвинулся с места:

— Я не уверен, что это хорошая идея.

— А я не намерена обсуждать свои решения с каким-то служащим биоцентра!

Соланийка уверенно зашагала ко Дворцу. Эйлана уже твердо решила, что участие / и победа, конечно же / в играх — это лучшее развлечение, которое удастся отыскать на такой примитивном мирке, как Мелия. Реер показался ей напыщенным болваном. Эйлана никак не могла понять, как фомальганец сумел добиться титула Лучшего Игрока и получить трофей: он явно не соответствовал образу чемпиона. Что ж, в этот раз она покажет всем этим зазнайкам, кто в Галактике действительно Лучший.

Удаляющаяся фигура Эйланы потребовала от Жака быстрого принятия решения. И плутонит поспешил вслед за соланийкой. Ему приказали охранять Эйлану везде, а в данном случае это означало, что ему тоже придется посостязаться. Жака мучили дурные предчувствия: до сих пор ему не везло — он хорошо помнил поражения в обыкновенном казино, и уже начинал сомневаться в своем природном таланте. Вот только, похоже, выбора у него уже не осталось.

"Не дрейфь!" — в подсознании всплыл Второй. Уж его-то сложившаяся ситуация устраивала больше всех. Игрок не может не играть, даже если ему этого не хочется. А Второй хотел! Второй был уверен, что жизнь — самая настоящая рулетка, и знал, на какие номера нужно ставить. — "Вперед!".

Жак почувствовал, как ноги сами несут его к ступеням Дворца.

— Почему бы и нет?! — вырвалось вслух восклицание у Жака. Отринув последние капли сомнения, он вошел во Дворец вслед за прекрасной и опасной соланийкой. Майор Хорсер, наблюдавший эту "трогательную" сцену, обнажил свои клыки в довольной усмешке; половина дела была сделана.

Конец первой части