Глава 12

— Это очень необычно, когда еще не найдено тело и нет никаких доказательств, а мы должны говорить, что расследуется убийство. — Дэвид Джексон на следующее утро с состраданием вглядывался в лица своих внимательных слушателей. — Может быть, вы думаете, это одно и то же, но, уверяю вас, разница есть. Дело в том, что мы не имеем сведений о медицинской помощи, оказанной мисс Портер, а значит, и шансы на то, что она еще жива, очень малы. Извините.

Мальтрейверс неуклюже задвигался в кресле, боль в ноге к утру немного поутихла.

— Но все же… может быть… — неуверенно возразил он, — ее лечит кто-то, о ком вы не знаете?

— Поверьте мне, я хотел бы допустить такую возможность, но здесь я для того, чтобы довести до вашего сведения официальную точку зрения. Без сомнения мы можем сказать только то, что она не обращалась ни в одну государственную или частную больницу, что ее не осматривал ни один врач, имеющий право делать это. Надежда же на какого-то неизвестного медика-практика, лечащего ее тайно от всех, чрезвычайно мала. И у нас нет никаких оснований предполагать что помощь ей оказал Пауэл, даже если допустить, что он и захотел бы помочь ей.

— Если это Пауэл… — начал было Мальтрейверс.

— Он все еще главный подозреваемый, хотя, если честно, он и единственный. — Джексон помолчал, с сомнением глядя на них. — Боюсь, я еще больше сейчас вас расстрою, но полицейский хирург не может определенно сказать, отрезали ей руку, когда она была еще жива, или это сделали сразу после смерти. Определенно лишь то, что если ей не оказана своевременная помощь, она уже не может быть живой сейчас. — Он сочувственно смотрел на них.

В последний раз, когда Диана находилась в этой комнате, она смеялась, играла с Ребеккой, а сейчас, в тишине, в которую они внезапно погрузились, необычайно ясно возник в памяти тот день.

— Мне хотелось бы, сержант, от лица всех здесь присутствующих сказать, что мы очень высоко ценим ваше внимание к нам, и то, что сегодня вы пришли и рассказали все, что вам известно, — вздохнул отец Майкл. — Я чувствую, вам все это тоже тяжело. А нам всем очень хочется верить, что еще хоть маленькая, но остается надежда…

После ухода Джексона Мелисса уехала за Ребеккой в Сассекс, а отец Майкл вышел по соборным делам.

День длился бесконечно, как и подобает английскому воскресенью: пустые улицы, закрытые магазины, тишина даже в оживленных местах.

Решив, что осторожные упражнения для его ноги будут лучше, чем неподвижное пребывание в кресле, Мальтрейверс, опираясь на трость, которую одолжил у отца Майкла, вместе с Тэсс вышел из дома.

Они свернули в противоположную сторону от тропинки, ведущей к развалинам церкви, где еще на прошлой неделе были вместе с Дианой. Спустились к Верте. Река разлилась по плотине, и детский смех сливался со звуками падающей воды.

Обычная сцена показалась болезненно чуждой их тоскливому настроению.

После обеда сидели в саду. Тэсс читала, а Мальтрейверс растянулся в шезлонге. В солнечных лучах трепетали крылья бабочек, а над гвоздиками жужжали пчелы. Мальтрейверс лениво наблюдал, как над головой Тэсс кружилась бабочка и вдруг присела на ее рыже-каштановые волосы. Не хотела улетать до тех пор, пока Тэсс не обернулась, почувствовав его пристальный взгляд.

— Как твое бедро? — тут же спросила она.

— Намного лучше. — В порядке эксперимента он вытянул ногу, но спазм боли скривил его лицо. — Ожидание — вот что хуже всего,— не выдержал он.

Ощущение бездействия становилось невыносимым, Мальтрейверс часто представлял себе, как он сталкивается с преступлением и раскрывает его с помощью блестящего метода дедукции в то время, как вся полиция — в тупике. Но это была его обычная фантазия. Теперь-то он знал, что в действительности все обстоит далеко не так. Именно полиция, а не какие-нибудь необычайно одаренные любители, расследует и раскрывает убийства. А его вклад в это дело заключался в нелепой и безрезультатной поездке в Белсвейт, закончившейся ссорой с Мадденом. И все же, пытаясь бороться с чувством неуверенности, Мальтрейверс постоянно ощущал: он знает что-то такое, очень важное, только никак не может вспомнить что. Снова мучил недавний странный сон, и он почувствовал отчаяние, неудовлетворенность от собственной инертности.

Распахнулась дверь сада, и, счастливая, веселая Ребекка кинулась к ним через лужайку. Мелисса шла за ней.

— Мама привезла это, — сказала маленькая девочка и протянула дяде симпатичного игрушечного утенка.

Мальтрейверс надел его на руку и начал манипулировать им, сопровождая свои действия крякающими звуками.

Тэсс ушла в дом, чтобы приготовить чай, а Мелисса заняла ее место на коврике.

— Когда я ехала, я все время думала, — заговорила она, — почему руку прибили именно к нашей двери? Тот, кто это делал, явно рисковал быть замеченным. Он мог прислать ее по почте, как поступил со второй рукой, когда отправил ее настоятелю. Ты думал, кому это в нашем доме предназначалось?

— Наверное, всем нам, — сказал Мальтрейверс, улыбнувшись Ребекке и мягко пришемив ей нос клювом утенка.

— Нет, мне кажется, это предназначалось лишь одному из нас.

— Тэсс и я знали ее лучше всех, значит, явные мишени — мы.

— Может быть, и так. А если это — Майкл? Ведь существует явная связь между ним, настоятелем и собором. А если еще этот человек, Пауэл, имеет что-то против церкви, то его поступок вполне передает вложенный в него, пусть и извращенный, смысл. Ты задумывался над этим?

— Нет. Если Пауэл из Уэлса, я могу предположить: он — методист или член конформистской секты.

— Примитивные методисты очень недалекие, — заметила Мелисса.

— Может быть. Но давай вернемся к твоей первой версии. Почему он не послал руку Майклу по почте и не побоялся рискнуть, ведь его могли увидеть? — Мальтрейверс надел куклу на руку Ребекке, и она побежала, на ходу неуклюже играя ею, в дом. — Эта теория хороша, как и все другие, но, пока полиция не найдет Пауэла, всё это остается лишь предположением. — Он посмотрел на сестру и странно улыбнулся. — Единственное, что точно можно сказать, так это то, что рука на двери снимает подозрение с меня.

— С тебя?! — удивилась Мелисса. — Никому и в голову не может прийти подобное. И полиция не может тебя подозревать.

— Может. Дэвид Джексон ни разу не заикнулся об этом, но хорошо известно: все убийцы, почти без исключения всегда хорошо знают своих жертв. Уверен, Мадлен принимал во внимание и такую возможность. Однако очевидно, я не могу пригвоздить руку к двери. Сам Джексон является свидетелем этому.

Мелиссу оскорбило, как подобная мысль могла даже прийти кому-то в голову.

— Тогда и обо мне могли предположить такое.

— О каждом из нас. И о некоторых других людях. Например, о настоятеле.

— О, Гас, это нелепо! Ты не можешь говорить об этом серьезно.

— Не думаю, что мы самые первые в списке подозреваемых. Действия Пауэла, в частности, тот факт, что он до сих пор нигде не появился, делают его возможным преступником, но, если окажется, что это не он… ну из чего тогда исходить?

— Больше нет никого, на кого можно подумать. Разве что этот Синклер?

Мальтрейверс покачал головой.

— Вряд ли это возможно. Да и полиция думает так же. Просто кажется странным совпадение, почему он все-таки приезжал в Англию именно в эти дни?

В понедельник утром мисс Кравен, секретарша епископа, как всегда, разбирала почту. Умело открывала она конверты длинным тонким ножом для разрезания бумаги, по форме напоминающим меч. Один из конвертов оказался пуст, она даже пальцы сунула в него, но ничего внутри не обнаружила. Тогда, перевернув, она слегка сжала его со всех сторон и потрясла опытным движением. Длинная прядь светлых волос упала на лимонно-зеленую книгу записей, а вслед за ней вылетел крошечный клочок бумаги. Она развернула его и прочла напечатанное: «А вы в любом случае держитесь подальше от проклятой вещи, не то накличете на себя проклятье».

Будучи дочерью, внучкой и племянницей священников, мисс Кравен гордилась своим знанием Библии, но эта цитата была не знакома ей. Она снова прочитала записку, а потом осмотрела волосы с озадаченным и слегка обеспокоенным выражением лица. В резиденции епископа никогда не бывало ничего, кроме точно и кратко оформленных бумаг. Она подошла к книжной полке и взяла алфавитный указатель изречений, встречающихся в классичесой литературе. Оказалось, что это отрывок из шестой главы Джошуа, поэта XVIII века. Она почувствовала раздражение. Осторожно отложила волосы и непонятное послание на один край стола и спокойно продолжала разбирать почту, сразу же сортируя ее по стопкам, в зависимости от срочности. Все конверты сложила вместе, чтобы позже снять с них марки, что явится помощью фонду Красного Креста. А когда часы на каминной доске пробили половину десятого, захватив всю почту, пошла в кабинет епископа, предварительно осторожно постучав.

— Доброе утро, мой лорд, — сказала она. — Сегодня довольно много писем, включая и ответ от архиепископа. Также есть письмо с Даунинг-стрит и очаровательное благодарственное письмо от… — Она остановилась на полуфразе, и выражение ужаса залило ее лицо. — Господи! — догадалась она и пристально уставилась на волосы и записку, которые держала отдельно от остальной почты.

Епископ озабоченно взглянул на нее. Тогда она молча протянула ему их.

— Нужно срочно позвонить в полицию, мисс Кравен! — тут же воскликнул он.

Утренняя почта понедельника, к счастью, оказалась для епископа самой необременительной за всю неделю. Нужно было рассортировать всего лишь двадцать два конверта. Половина отпечатанных на машинке писем были примерно одного содержания, три из них были написаны от руки и отправителей можно было узнать по почерку, еще три были написаны отчетливым курсивом. Остальные пять присланы в отдельных полиэтиленовых мешочках, чтобы внимание было обращено только на записи. Записка анонима не имела отпечатков пальцев. А пока полиция снова спешила на квартиру к Диане, на этот раз чтобы попытаться найти ее волосы; было проявлено соответствующее внимание к предупреждению.

— Джошуа, — сказал Мадден, — провел бой против Иерихона, конечно.

— Да, сэр, — откликнулся Джексон. — Дело в том, что стены разрушились несколькими строфами дальше. — Мадден посмотрел на него с удивлением. — У нас есть Библия, сэр. Я разыскал.

— Вы меня удивляете, — сказал Мадден сухо. — Надеюсь, нет ничего похожего в нашем расследовании. Так или иначе, что вы нашли?

Джексон пожал плечами.

— Действительно, ничего, сэр. Другое — необъяснимо. — Он тут же замолчал, потому что Мадден резко хлопнул рукой по крышке стола.

— Это не необъяснимо. Ничего необъяснимого нет! Просто еще не нашли объяснений. — Мадден так сильно сдавил свой нос, что, когда отпустил, на нем остались красные следы. — Мне это дело начинает сильно не нравиться. Тщательные и методические поиски местонахождения нашего главного подозреваемого потерпели крах, а я постоянно сталкиваюсь с несоединяемыми между собой таинственными явлениями. Есть связи, чувствую, а выявить их мы не можем. — Он поднял руку и начал загибать пальцы. — Мальтрейверс привозит мисс Портер в Веркастер, раз. Пауэла видят в Веркастере, это два. Мисс Портер встречается с настоятелем, с епископом и другими и исчезает, в то время Пауэл делает то же самое. Три. Части тела мисс Портер появляются в Веркастере, и мы вполне можем предположить, волосы тоже ее, — четыре! Теперь… какой мы можем сделать вывод из последнего происшествия?

Джексон почувствовал невольное сострадание к Маддену, чья прекрасная репутация строилась на расследованиях учебных, которые строго соответствовали выработанным правилам и всегда оказывались беспроигрышными. Однажды Мадден легко поймал детоубийцу, сняв отпечатки пальцев у всей деревни. Но данное дело требовало воображения и определенного чутья, а профессиональные навыки не приносили никаких результатов.

— Предположим, эти волосы принадлежат мисс Портер, — начал он осторожно, думая, как бы помягче выразиться. — Из этого следует, что именно она и является этой проклятой вещью. Значит, епископа предупреждают, чтобы он не имел с ней дела. Так?

— Он и не может иметь с ней никаких дел, ведь она мертва.

— За ее жизнь в соборе читались молитвы. Предположим, не епископом, но ведь, очевидно, епископ связан со всеми священниками.

Послышался стук в дверь кабинета, и вошел полицейский.

— Мы получили отчет из лаборатории, сэр. Они разобрались с конвертом. Его отправили почтой второго класса из Айлингтона в пятницу после обеда.

— Спасибо, сержант, — сказал Мадден. — А отпечатки пальцев?

— Сейчас с ними работают, сэр.

— Итак, — заговорил снова Мадден, когда дверь за сержантом закрылась. — Это оттуда, где прячется Пауэл? Элементарная маскировка, и это место подходит как нельзя лучше.

— В Айлингтоне квартира Синклера, сэр, — напомнил ему Джексон.

— Синклера? — На какое-то мгновение Мадден растерялся, но тут же взял себя в руки. — А, этот наш друг — в Америке. Но он приезжал сюда… когда? В среду? А конверт епископу отправлен в пятницу.

— Возможно, его соучастником. А может быть, отправить его письмо согласился человек, вообще не причастный к делу? Сержант Нил до сих пор проверяет его рассказ, но, насколько я понимаю, нет достаточно мотивированного алиби, чтобы полностью исключить его как подозреваемого.

Мадден некоторое время помолчал, затем нажал кнопку селектора и попросил зайти инспектора Баррета. К тому времени, как пришла инспектор, он уже вполне собрался с мыслями.

— Я хочу, чтобы всех, кто имел какое-то отношение к мисс Портер, снова допросили, — сказал он. — Выясните, могут ли они еще что-нибудь вспомнить? Я хочу как можно скорее получить отчет о передвижении Синклера по Британии и отчет об отпечатках пальцев на конверте. И сверьте отпечатки пальцев на пакете, который прислали настоятелю, с отпечатками пальцев на этом конверте, который мы получили из сортировочного офиса Айлингтона. Это всё.

Когда они вернулись в отдел несчастных случаев, инспектор Баррет попросила Джексона вернуться в Пунт-Ярд и снова поговорить с Мальтрейверсом и остальными.

— Боюсь, этот метод расследования оказался мало эффективным, — заявил Джексон, собираясь уходить. — И Маддену он не нравится.

— Ему не нравится и то, что я заведую этим отделом. Он терпеть не может женщин в чине старших офицеров. Но, когда заварилось это дело, я была в его распоряжении единственным свободным сотрудником. Однако… — она пристально взглянула на него из-за своего стола, — отсутствие результатов мистеру Маддену нравится еще меньше. Поэтому нам всем нужно продолжать делать то, что мы делаем.

И снова обитатели Пунт-Ярда терпеливо давали свои показания, отчаянно пытаясь воскресить детали несущественных разговоров и случайных событий, небольших происшествий и даже жестов, но ничего важного так никому и не вспомнилось.

— Когда вы точно будете знать, принадлежат волосы Диане или нет? — спросил Мальтрейверс.

— Когда найдем хоть один волосок в ее квартире, — ответил Джексон. — На подушке, в ванной… не знаю уж, где можно найти его.

— Возможно ли, что преступник — Синклер?

— Это может быть простое совпадение, что его квартира оказалась в Айлингтоне, но в нашем деле ни от каких совпадений нельзя отмахиваться так просто. До тех пор, пока у Синклера не появится весомое алиби, мы будем за ним наблюдать. В настоящий момент получается так, что он все больше подпадает под подозрение.

Мальтрейверс осторожно изменил позу, чтобы облегчить боль, которая снова схватила как клещами ногу. Джексон заметил это движение.

— Что с вами?

— О, просто мимолетный контакт с разрушающимся собором. Сегодня уже намного лучше. — Его прервал телефонный звонок. — Алло! Это вас, — передал он трубку Джексону. — Инспектор Баррет.

Джексон несколько минут слушал, потом сказал:

— Господи, где, черт возьми, они были? — Потом снова слушал, а потом спросил адрес и записал в блокнот. — Хорошо. Я буду там через несколько минут, — пообещал он и повесил трубку.

— Где, черт возьми, кто был? — спросил Мальтрейверс.

— Пара, у которой Пауэл останавливался в Веркастере неделю назад.

— Что? Почему они не позвонили раньше?

— Наверное, отдыхали. Мы предполагали, он раскинул где-нибудь лагерь, проверяли дома отдыха и гостиницы, а, оказывается, в Веркастере есть десятки мест, хозяева которых во время туристического сезона неофициально предоставляют жилье и еду. — Он посмотрел в свою записную книжку. — Вы знаете, где Акасия-стрит? Впрочем, не важно, у меня в машине есть карта. Оставайтесь дома, я скоро вернусь.

Акасия-стрит напомнила Джексону Севастопольскую террасу, с той лишь разницей, что здесь перед всеми домами зеленели маленькие садики, которые делали улицу немного привлекательнее. А вообще это была серая, безликая местность, которая именно этим и привлекла, по-видимому, Пауэла. Когда Джексон открывал калитку, в окне слегка сдвинулись шторы, и дверь распахнулась, едва только Джексон подошел к ней.

— Миссис Дан? Сержант Джексон, веркастерская полиция.

— Входите, пожалуйста. Сюда, в гостиную. — Он последовал за загорелой женщиной с очень аккуратной прической. Его внимание привлекла огромная шляпа, наподобие сомбреро, которая висела на спинке кресла.

— Насколько я понял, мистер Артур Пауэл у вас останавливался неделю назад, в субботу? — спросил он официально.

— Да. Сюда, присаживайтесь. Мой муж сейчас наверху, но он спустится через минуту. Я не знала, что и подумать, когда увидела его фотографию в газете. Получается, этот человек — убийца, да? — Казалось, миссис Дан озабочена тем, что может пострадать их репутация: ведь они приютили под своей крышей такого человека!

— В настоящий момент я просто хочу задать вам несколько вопросов. Думаю, будет лучше, если мы начнем по порядку. Когда он приехал?

Миссис Дан успокоилась. Ее рассказ был оживленным и кратким.

— Он приехал в субботу во время ленча, примерно в половине первого. Сначала я отказала ему, так как мы собирались уезжать на следующее утро, но он попросился только на одну ночь и… ну… он был такой приятный человек, что я согласилась. Нас он мало обеспокоил, дома не сидел. Сразу же пошел осматривать собор. Я пригласила его вместе с нами посмотреть вечернюю телевизионную передачу, но он собирался на спектакль в Дом Капитула. Он заверил меня, что не задержится, а я попросила его вернуться не позже одиннадцати часов. Утром в воскресенье он уехал.

— И вы ничего не знали о том, что произошло в Веркастере?

— Абсолютно ничего. Мы вылетели в Бенидорм в воскресенье часов в двенадцать, а возвратились вчера вечером. И только сегодня утром, когда я раскрыла «Таймс» и увидела его лицо… я сразу же позвонила в полицию.

На какое-то мгновение Джексон был сбит с толку упоминанием о «Таймс», но сразу же понял: она говорит о «Веркастер таймс».

— Вы разговаривали с ним о чем-нибудь?

— Мало. Он очень вежливый и спокойный, как раз такой тип людей нам нравится, но у нас, действительно, было очень мало времени, чтобы поговорить.

Сверху донесся звук спущенной в туалете воды, следом послышались шаги спускающегося вниз человека, и в комнату вошел мистер Дан, аккуратный, плотный мужчина. Миссис Дан представила ему Джексона.

— И все-таки, может быть, ваш гость сказал что-нибудь такое, что могло бы помочь нам? — спросил Джексон.

— Я как раз об этом подумал, — заговорил Дан. Лицо Джексона осталось невозмутимым, тогда как фраза Дана заставила работать его мозг. — Он спрашивал направление.

— Направление? Когда? Куда?

— Когда уезжал. Я пожелал ему приятного путешествия. А он спросил, какой дорогой лучше всего доехать до Уэлса.

— Уэлс, — Джексон благодарно улыбнулся Дану. — Это очень полезная информация, сэр. Действительно, очень полезная.

— Нет. Думаю, теперь не очень. — Дан понимающе смотрел на Джексона. — Видите ли, я спросил его, там ли он проведет весь свой отпуск, а он сказал, что едет туда лишь на пару дней, а потом проследует дальше. Так как уехал он в Уэлс больше недели назад, думаю, сейчас его там быть не может. — Ловко разрушив надежду, которую сам же и поселил в нем, Дан подбодрил Джексона улыбкой и сел в кресло возле камина.

— Это все еще может помочь нам, — сказал Джексон. — Мы попробуем выяснить, где он останавливался в Уэлсе, и, возможно, сумеем проследить его путь оттуда. Мне хотелось бы передать радиограмму в полицейское управление, а потом осмотреть комнату, в которой он останавливался.

Миссис Дан ожидала его в холле, пока он ходил к машине и звонил в управление.

— Комната в том же состоянии, в котором была, когда он уехал, — сказала она на лестнице, по дороге к ней. — Я заглянула туда в воскресенье, сразу же после его отъезда, он оставил ее чистой, будто и не жил в ней, а потому я решила не убирать ее до нашего возвращения. По приезде я еще не входила в нее.

Даны явно не проявляли чрезмерной заботы об условиях жизни своих постояльцев. — В комнате давно не менялись обои и мебель казалась сильно потертой. Джексон отметил, что кровать застелена.

— Это сделал он, — пояснила миссис Дан. — Очень аккуратный, очень тактичный человек.

— У него был какой-нибудь багаж?

— Только то, что лежало в коляске мотоцикла. В дом он принес лишь пижаму и полотенце. Мне показалось, что в коляске лежала палатка.

«Наверное, он уходил отсюда за телом», — подумал Джексон.

— Эту комнату пока можно запереть? — спросил он.

— О, да! Мы всегда даем ключи гостям, чтобы не было недоразумений. Вы знаете, что я имею в виду.

— Я должен попросить вас закрыть и никого не впускать в нее, пока не приедут мои коллеги. Они будут здесь очень скоро. А тем временем мне нужны ваши официальные заявления.

Когда они шли к двери, Джексон еще раз оглядел комнату. Нет, не было ни намека на то, чтс в ней кто-то останавливался. Безликий Пауэл прошел через нее, не оставив за собой никаких следов.

Заявления Данов не прибавили ничего к тому, о чем они уже рассказали. Сразу после завтрака в воскресенье утром Пауэл уехал, и, Дан предполагает, прямо в Уэлс.

— Он ничего не сказал о том, что проведет часть дня в Веркастере? — спросил Джексон.

— Абсолютно ничего. Ему предстояло долгое путешествие, и, мне кажется, ему хотелось как можно раньше выехать.

Когда Джексон просмотрел заявления, подъехали Хигсон и другие полицейские. Они приступили к осмотру комнаты, а Дан, которому еще что-то пришло в голову, последовал за Джексоном к машине.

— Я думаю, мы правильно сделали, что сообщили в полицию? — спросил он.

— Разумеется. Мы очень благодарны. — Джексон интуитивно почувствовал какой-то повод к этому вопросу!

— Это потому, что мы должны отдать бланки подоходного налога в департамент. — Дан многозначительно подмигнул Джексону. — Уверен, вы понимаете, сержант.

Джексон понял. Для Дана тот факт, что он держал предполагаемого убийцу в своем доме, имел меньшее значение, чем деньги, которые ему не хотелось отдавать сборщику налогов.

— Я расследую убийство, сэр, — ответил Джексон, — и больше меня ничего не интересует.

Локон волос и записка, присланные из Айлингтона, принесли свежие доказательства. Никого не удивило, что это были волосы Дианы, и то, что отпечатки пальцы на этом конверте совпали с обнаруженными на коробке, в которой была Дианина рука, посланная настоятелю. Анализ слюны показал: и конверт, и коробку отправил один и тот же человек. Но, чтобы сделать окончательные выводы, был необходим анализ слюны Пауэла. Мадлен чувствовал: они значительно продвинулись вперед, но без слюны Пауэла картина все еще оставалась неясной.

В понедельник вечером был дан второй спектакль «Тайных игр», и на этот раз он проходил в собственном театре веркастерских актеров. Для Мальтрейверса спектакль явился возможностью отвлечься, чем-то занять наконец свою голову.

Пьеса Шеферда рассказывала о событиях от Рождества Христова. Была она изумительна. Било через край веселье, от которого сами актеры все больше пьянели. Со все большей лихостью и смехом доставали они из своих мешков нескончаемые, замысловатые, давно забытые деликатесы, доставали до тех пор, пока всю сцену не забросали ими. Трогательно выглядело их удивление и восхищение, когда появились ангелы.

И тут же явился Дьявол в исполнении Джереми Ноулза. Он, один он властвует над всем и всеми. Он владеет кровавым и порочным мечом во время избиения младенцев; он, хитрый и злорадный, присутствует на свадьбе в Кане под видом гостя. Возмущенно осматривает пещеру, откуда вышел воскресший Лазарь. Непоколебимый отказ Христа от всех соблазнов явился не чем иным, как временной задержкой приближения окончательного триумфа Дьявола.

Прощальные слова Дьявол буквально выплюнул. Как яд.

Он оборвал стихи на высокой, незавершенной ноте, зачем-то большими шагами направился к выходу, тем самым теряя прямой контакт и с Христом.

— Забыл строфу, — сочувственно пробормотал Мальтрейверс.

— Смерть ликует… — послышалась подсказка из-за кулис, и Ноулз вернулся на сцену.

— Смерть ликует… — начал он, но этого явно было недостаточно. И, не успел суфлер заговорить, как он рискнул закончить сам: — Смерть ликует и громко будет петь… — Наступила пауза, которую большая часть зрителей не заметила, но для актеров, находящихся на сцене, она была моментом ужаса. — …Восхваляя проклятую вещь, — закончил он и быстро удалился.

Некоторое время Христос выглядел смущенным: это была не та строфа и… не тот поступок, которых он ожидал. Но вот он пришел в себя и произнес свои собственные, заключительные слова, которых Мальтрейверс не расслышал.

Джексон рассказал ему, что было в записке епископу. И он прекрасно помнил высказывание сержанта о совпадениях.

Ноулз снимал грим, когда Мальтрейверс вошел в его уборную.

— Не говорите мне ничего, — сказал он, глядя на Мальтрейверса в зеркало. — Из всех зрителей только вы должны были заметить.

— Может быть, вы и правы, может быть, никто больше и не заметил. Вы ловко выкрутились. Но, очевидно, это были не те строки.

Ноулз протер грубым полотенцем щеки и лоб.

— Нет, не те, — промурлыкал он через полотенце, а затем снова посмотрел на свое лицо. — Там должно было быть: «Потом воцарятся ликующая смерть, кромешная тьма и бесконечное проклятье». Одному Богу известно, какой спасительный прием я применил, когда выдал свой текст. Боюсь, то, что мы — любители, очень ярко проявилось сегодня.

— Пусть это не беспокоит вас, — сказал Мальтрейверс. — Единственный актер, который никогда не забывал своих слов, был Харпо Маркс.

Ноулз осклабился, и Мальтрейверс лишний раз убедился в том, что любое мимическое действие еще больше усиливает злобное выражение его лица. Неожиданно он вспомнил, что именно Ноулз дал ему письмо о Хибберте и «Милосердии Латимера». Из этого правда, ничего не вышло, написанное оказалось клеветой, но оно смогло привлечь внимание полиции.

— Будем надеяться, в воскресном спектакле я не сделаю этой ошибки, — пообещал Ноулз на прощанье. — Действительно, у меня ответственная роль, хотя сегодня я сыграл ее позорно.

Неожиданная импровизация Ноулза постоянно прокручивалась в голове Мальтрейверса по пути домой.

Няня Дженни сказала, что звонил Дэвид Джексон и просил его связаться с ним.

— Мы не можем соединить разные аспекты в рассказе Синклера, — были первые слова Джексона, когда он поднял трубку. — Есть пара вопросов, в которых, вероятно, вы поможете. Как утверждает Синклер, он не видел мисс Портер около года, но один человек, с которым он встречался, когда приезжал из Америки, показал нам фотографию открытия нового ночного клуба в Лондоне, произошедшего два месяца тому назад. На ней есть и Синклер и Диана. Клуб называется «Седьмое небо». Человек, давший нам эту фотографию, говорит, что вы тоже присутствовали на том открытии. Припоминаете?

— О, Господи, да! Ужасное место! Я туда попал случайно, потому что был в числе приглашенных, но толком ничего вспомнить не могу.

— Вы там видели Синклера и мисс Портер?

— Помню, что перекинулся с Дианой несколькими словами, но она разговаривала с друзьями. Синклера не помню, было столько гостей, что, весьма вероятно, мог просто не обратить внимания: я пробыл там всего час, а народу болталось уйма, — повторил Мальтрейверс.

— Ну, он, конечно, присутствовал там, потому что он есть на фотографии, нам придется попросить его объяснить это. И другой вопрос: знаете ли вы Марка Кеньйона?

— Марк Кеньйон? Он наш кинооператор, работает по найму. Разве он тоже там был?

— Он не мог там быть, потому что за пару недель до этого покинул страну и до сих пор не возвращался: работает над каким-то сериалом в Австралии. Но нам сказали, что он был другом Дианы, и, по крайней мере, двое считают, что именно он является отцом ее ребенка.

— Они знают больше, чем я, — признался Мальтрейверс. — Я же говорил вам, мы подолгу с Дианой не встречались. Тем не менее из двух важнее тот факт, что Синклер лжет.

— Да. Мы попросили полицию Лос-Анджелеса поговорить с ним еше раз. Проблема заключается в том, что необходимо подтвердить его алиби лишь с воскресенья, с того момента, когда исчезла мисс Портер, до среды. Несколько дней, как он утверждает, он находился в своей квартире, ибо отравился чем-то во время ленча в воскресенье и сильно страдал расстройством желудка, а в среду улетел в Калифорнию из аэропорта Хитроу. Еще одна деталь заставляет меня призадуматься. Ленч у него проходил в воскресенье в винном баре на Шафстбери-авеню, а человек, который встречался с ним там, рассказал, что разговаривали они о выступлении мисс Портер на фестивале, и Синклер бросил такую фразу: «Воображение умирающего в субботний вечер в Веркастере…» — Сейчас я знаю, это выражение используется в шоу-деле, но оно звучит странно в связи со случившимся, не правда ли?