"Книга мертвого гения" - читать интересную книгу автора (Роберт Ричардсон)

Глава 3

На следующее утро, через пять минут после того, как Чарльз Каррингтон отправился на службу, в Карвелтон-холле раздался телефонный звонок. Дженнифер поспешно сняла трубку.

— Ну, слава Богу! А я уже собиралась тебе звонить, — выпалила она. — Чарльз все знает.

— Почему ты так думаешь? Он тебе что-нибудь сказал?

— В этом не было необходимости. Поверь, я чувствую опасность всем своим существом.

— Может быть, нам следует предпринять какие-то шаги еще до четверга?

— Не знаю, ведь мы не сможем уехать раньше, — ответила она паническим тоном.

— Видимо, ты права. Что ж, осталось терпеть еще два дня. Если что-то случится, звони. Не волнуйся, я в любом случае найду возможность повидаться с тобой.

— А сейчас ты не мог бы заехать? — умоляюще спросила Дженнифер.

— Сейчас нет. Чарльз мог организовать за нами слежку. Держись!

— Постараюсь, — ответила она и неожиданно расплакалась. — Господи, я не могла представить, что все так может обернуться. Я просто в ужасе.

— Перестань паниковать. Я о тебе позабочусь. Ведь ты всегда нуждалась в опеке со стороны более старшего. А сейчас, извини, меня ждут дела.


Тем временем в Брук-коттедже Мальтрейверс закончил статью для «Индепендент». Он существенно облегчил труд редакторов, опустив некоторые истории, прочитав которые, многие актеры начали бы тут же трагическими голосами взывать к своим адвокатам. Малькольм был на работе, Люсинда вела уроки, и ему ничего не оставалось, кроме как поехать в Кендал, отправить по почте, статью и перекусить.

Запарковав машину у бывшего работного дома, окрашенного ныне в совершенно неподходящие бело-розовые цвета, он пешком направился к Стриклэндгейт, где располагался центральный почтамт. По пути назад, раздумывая, где бы поесть, Мальтрейверс заметил вывеску — «Куинтэссенция». Он немедленно принялся обследовать витрину и в результате убедился в том, что Шарлотта Куинн абсолютно точно оценила качество своих товаров. Мальтрейверс увидел прекрасные ручной работы деревянные и серебряные украшения, первоклассную керамику (по счастью, там не было фигур животных, приторно-очаровательных детишек и до тошноты обаятельных бродяг), изделия из тонкой шерсти и чеканку. Магазинчик вполне мог бы стать украшением Ковент-Гарден, и при этом цены были значительно ниже лондонских. Как только он открыл дверь, раздался мелодичный звон укрепленного на пружинке старинного колокольчика. Через мгновение из задней комнаты появилась Шарлотта Куинн.

— Извините, но мы только что… — Узнав посетителя, она оборвала фразу. — Хэлло! А я как раз собиралась отправиться на ленч. Но если вы решили что-нибудь купить…

— Нет, я просто хотел посмотреть, — ответил он. — Обязательно приведу сюда Тэсс. У нее по-настоящему хороший вкус, а я всего лишь финансирую его проявления.

— Ваша жена? — поинтересовалась Шарлотта.

— Пока еще нет, но Тэсс старательно трудится для достижения этой цели, — ответил с ухмылкой Гас. — Как говорится, в прошлом високосном году я избежал напастей, скрывшись за границу двадцать девятого февраля. Ее зовут Тэсс Дэви, и она — актриса. Жду приезда на уик-энд, сразу после окончаний гастролей в Чешире. У нее выдастся свободная неделя до начала репетиций перед открытием лондонского сезона. Мы обязательно к вам придем. А пока позвольте пригласить вас на ленч. Полагаю, вам известны места, где можно вкусно поесть?

— Обычно я хожу через дорогу в кабачок, именуемый «Пшеничный сноп». Правда, тамошнее меню нарушает все заветы диетологов, но мне на это плевать. Охотно принимаю ваше приглашение, буду готова через минуту. Переверните, пожалуйста, дощечку у дверей так, чтобы она извещала, что магазин закрыт. Спасибо.

Ожидая появления Шарлотты, Мальтрейверс изучал шелковые галстуки, развешанные на специальной стойке.

Они пересекли Стриклэндгейт, вошли в «Сноп» и успели занять столик у окна до того, как в заведение хлынула основная волна публики.

— Если следовать общепринятому гамбиту, то мне, видимо, следует спросить о том, насколько вам понравился вчерашний вечер, — сказал Мальтрейверс, вернувшись от стойки бара с подносом, на котором разместились еда и напитки. — Но боюсь, что это будет столь же бестактно, как поинтересоваться у миссис Кеннеди, насколько ей понравилось пребывание в Далласе.

— Пожалуй, что именно так, — согласилась Шарлотта Куинн. — Я испытываю омерзение, но лучше попридержу язык. Ведь вы с юга и не привыкли, когда высказываются откровенно.

— Прожив около года в Манчестере, я смог познакомиться со знаменитой прямотой северян, — ответил Гас. — Мне показалось, что вас особенно оскорбило… присутствие одного гостя, и в частности, его отношение — обратите внимание, как я использую эвфемизм свойственный южанам, — к хозяйке дома.

— Весьма тонко сказано, — рассмеялась Шарлотта. — Я еще вчера имела возможность заметить, что вы чересчур умны и все схватываете на лету. Что вам известно о происходящем в этом доме?

— Люсинда и Малькольм рассказали мне довольно много, — признался Гас. — Я знаю о том, что у Дженнифер Каррингтон роман с Дагги Лидденом. Мне известно кое-что о вас и о Чарльзе.

— Боюсь, что вы знаете далеко не все. — Мальтрейверс проследил за направлением ее взгляда; он был обращен на вывеску «Интерьеры Озерного края», расположенную над дверью через один дом от ее магазина. Не сводя с нее глаз, Шарлотта начала свой рассказ:

— Года три тому назад лавка Лиддена чуть было не пошла с молотка. Банк требовал объявить его банкротом, но тот пополз на брюхе к Чарльзу, умоляя о помощи — они были знакомы как масоны, — тот спас Дагги, предоставив заем в двадцать тысяч фунтов. Какую-то часть долга он с тех пор вернул. И чем же этот мерзавец выражает свою благодарность? Наставляет рога своему спасителю и заявляется к нему в дом, чтобы выставить на посмешище в глазах всех друзей. — Шарлотта повернулась лицом к Мальтрейверсу: — Имеются ли еще вопросы?

— Но почему вы, зная все это, приняли приглашение?

— Я знакома с Чарльзом очень давно и, видит Бог, делала все возможное для того, чтобы принять Дженнифер несмотря на то, что я на самом деле думала о ней, — сказала Шарлотта. — Я продолжала наведываться в Карвелтон-холл после женитьбы Чарльза только ради нашей старой дружбы. Вчера я просто не знала о том, что там должен быть Дагги. Мне стоило великих усилий сдержаться.

— Вам это превосходно удалось, во всяком случае, внешне, — заверил свою собеседницу Мальтрейверс. — Как мне сказали, — продолжил он, — у Дагги толпа таких, как Дженнифер. Похоже на то, что любая женщина, если она не двухголова и кожа ее не зеленого цвета, будет иметь успех у Дагги.

— Согласна, — сказала Шарлотта, — одно время он пытался подгребать и ко мне, но я ясно дала ему понять, что вовсе не намерена пополнять собой его постельную коллекцию. Я морально кастрировала эту вонючку.

Мальтрейверс не сомневался в том, что с помощью своего острого языка Шарлотта прекрасно осуществила эту хирургическую операцию.

— Насколько давно вы знакомы с Чарльзом? — поинтересовался он.

— Без малого двадцать лет. Еще во времена моего замужества мы все вместе проводили уик-энды и праздники. Я помню, как он ухаживал за Маргарэт, когда ту медленно и неотвратимо пожирала раковая опухоль. Господи, как это было страшно. Потом умер Дейвид и погибла от наркотиков Джиллиан. Вы знаете об этом?

— Да, — ответил Гас, — судьба обошлась с ним несправедливо и жестоко.

— И несправедливость продолжается, — с горячностью произнесла Шарлотта. — Дженнифер решила прибрать его к рукам, и ничто не смогло остановить ее. Чарльз был страшно уязвим в то время, потерял ориентировку и не имел никаких шансов на спасение. Некоторые друзья пытались предупредить его, но он, казалось, был под каким-то гипнозом. Этот брак явился самым безумным поступком в его жизни.

Опустошив одним глотком свой бокал, она попросила Мальтрейверса принести ещё белого вина. Ожидая у стойки, когда подойдет его очередь, Гас подумал о том, что можно попытаться немного глубже разобраться в ее чувствах. Похоже, что ей хочется высказаться.

— Как я смог понять, Чарльз повстречался с Дженнифер лет через десять после смерти жены, — начал Мальтрейверс, вернувшись на место. — К этому времени вы, вероятно, были уже разведены?

— Я развелась с мужем в 1975 году, — ответила со вздохом Шарлотта, — и поэтому мне особенно больно. Вам не надо быть гением для того, чтобы все понять. Я его очень любила, да что там… и сейчас люблю. Но в силу каких-то причин, непонятных мне самой, я не могла… не знаю. Одним словом, я сама все погубила.

Покончив с едой, Шарлотта вытянула из предложенной Мальтрейверсом пачки сигарету и в задумчивости уставилась на нее.

— Почему вы все это рассказываете? — спросил он. — Вы поделились со мной историей своей жизни, хотя мы встречаемся всего во второй раз.

Шарлотта неторопливо выдохнула тонкую струйку дыма, как бы размышляя над ответом.

— Вчера мне хотелось кричать от боли за все происходящее, — ответила она после довольно продолжительной паузы, — это так мерзко и нездорово… а между тем приходится притворяться и делать вид, что все обстоит прекрасно. Все утро сегодня меня преследует чувство вины и недовольства собой. Мне было необходимо выговориться. Моя помощница сегодня не работает, и вам пришлось взять на себя роль Армии спасения. Знаете, если бы вы не зашли, я бы излила душу перед каким-нибудь покупателем. Надеюсь, что все сказанное останется между нами.

— Безусловно, — ответил Мальтрейверс. — Я очень рад тому, что наши пути пересеклись. — И после паузы добавил: — Чарльз, конечно, совершил глупость, женившись на Дженнифер, но по большому счету он все же умный человек. Как вы думаете, ему известно об их отношениях или по меньшей мере есть ли у него на этот счет подозрения?

Она в ответ пожала плечами и потушила в пепельнице едва начатую сигарету.

— Я частенько размышляла над этим. Чарльз никогда не говорил ничего такого, из чего можно было бы понять, что он знает. Однако не могу поверить в его полную слепоту, хотя народная мудрость и утверждает: нет дурня большего, чем старый дурень.

— Не надо его обижать, — возразил Мальтрейверс, — по крайней мере, от вас Чарльз заслуживает лучшего отношения. Я-то полагаю, что он как минимум догадывается о Лиддене, но пока не нашлось такого человека, который вместо того, чтобы упиваться собственными страданиями, просто открыл бы ему истину.

Лицо Шарлотты вспыхнуло гневом, который через мгновение сменило раскаяние.

— Да, — произнесла она, — это сильный удар. Похоже на то, что, пожив на севере, вы вполне усвоили науку называть вещи своими именами. Конечно, вы правы. Во мне все время идет борьба. То я пытаюсь убедить себя в том, что не имею права причинять ему новую боль, а временами совесть начинает нашептывать: мое молчание не что иное, как обман. Но скорее всего я молчу потому, что в глубине души не уверена в своих подлинных мотивах. Ради кого я намерена разрушить этот брак? Ради Чарльза? А может быть, ради самой себя? Как справедливо заметил Шекспир, мучения совести превращают нас в трусов.

— В перерывах между своими любовными утехами Шекспир ухитрился успеть высказаться практически по всем вопросам, — глубокомысленно заметил Мальтрейверс, — однако полагаю, что приведенные вами бессмертные строки не имеют отношения к нашей ситуации. Это, бесспорно, не мое дело, но кажется, что вам все же следует сказать Чарльзу. Ей-богу, он заслуживает того, чтобы узнать всю правду, и особенно от вас.

— Наверное, так, — неуверенно пожала плечами Шарлотта Куинн, — однако вы приехали в город не за тем, чтобы выслушивать излияния ущербной дамочки, и я прошу меня извинить.

— Умоляю, не приступайте к самобичеванию. На мой взгляд, вы абсолютно полноценны.

— Неужели? — спросила она. — В таком случае, вас не затруднит объяснить, каким образом я ухитрилась потерять мужа, а позже оказаться неспособной принести счастье любимому человеку. А я ведь хотела этого и, больше того, могла. Наверное, я совсем глупая, если меня смогла обставить девчонка.

— Боюсь, что глупцом все-таки оказался Чарльз, — возразил Мальтрейверс. — Сейчас он выглядит именно таковым.

— Хотелось бы верить вашим утешительным речам, — произнесла безо всякой убежденности Шарлотта, поднимаясь из-за стола. — Спасибо как за ленч, так и за терпение. А сейчас мне пора возвращаться в магазин.

Выйдя на улицу, Мальтрейверс еще раз пообещал заглянуть в «Куинтэссенцию» уже вместе с Тэсс. Он понаблюдал, как Шарлотта пересекла Стриклэндгейт и скрылась за дверью своего магазина, после чего прошел к машине, чтобы направиться в долину Лондейл.

Добравшись до места, Гас оставил машину у подножия холма, носящего название Стикл-Гилл, и двинулся по вымощенной грубым камнем тропе, идущей вдоль ручья. Сбегающий по круче поток образовывал каскад пенящихся водопадиков. Отдавшие всю влагу небеса сияли осенней голубизной. Редкие цвета маренго облака бросали медленно плывущие тени на зелень широкой долины. Воздух был холоден и чист. Усевшись на обломок скалы рядом с бурлящим водоворотом, Мальтрейверс задумался о вчерашнем ужине. Вполне возможно, что ни Шарлотте, ни кому либо иному уже нет нужды просвещать Чарльза Каррингтона. Если замеченный им маленький инцидент между Чарльзом и Дженнифер не случаен, то ситуация в Карвелтон-холле должна разрешиться без всякого вмешательства извне.


— Что-нибудь случилось, милый? — осторожно спросила Дженнифер Каррингтон мужа, расположившегося напротив с газетой в руках.

— А что должно случиться? — спросил в свою очередь тот из-за газетного листа. Однако Дженнифер интуитивно почувствовала, что он слушает внимательно.

— Ты выглядишь… углубленным в себя больше, чем обычно, — сказала Дженнифер, — вот я и решила, что тебя что-то угнетает, и подумала, тебе будет легче, если мы поговорим.

Послышался шорох бумаги. Чарльз перевернул страницу газеты, по-прежнему не появляясь из-за нее.

— Нет ничего такого, что бы могло тебя волновать.

После столь обескураживающего ответа Дженнифер осталось только уставиться в телевизор, что она и сделала. По экрану передвигались какие-то фигуры, но молодая женщина не видела их и не слышала того, что они говорят. Дагги передал ей содержание своего разговора с Чарльзом, и Дженнифер была крайне обеспокоена. Отказ от ее ласк прошлой ночью, нежелание сейчас вести беседу деморализовывали ее, подрывали уверенность в возможности и дальше подчинять его своей воле. Что-то необходимо предпринять. Прежде всего надо хранить спокойствие до тех пор, пока ее роль в подготовке убийства не будет сыграна до конца. Дженнифер поняла, что наконец она произнесла про себя это слово. Раньше она использовала такие словосочетания, как «разобраться с Чарльзом» или «сделать это». Теперь, когда было использовано единственное точное слово, задуманное перестало казаться столь ужасным, оно перешло в категорию неизбежного.

— В четверг я собираюсь в Манчестер, пробежаться по магазинам, — как можно небрежнее произнесла она, — если хочешь, я заскочу в книжную лавку «Шеррэт энд Хьюз» и куплю для тебя тот роман, который ты все не удосужишься приобрести.

Дженнифер почувствовала некоторое облегчение, когда Чарльз наконец взглянул на нее, сложив газету.

— Благодарю. У меня все не хватает времени поискать эту книгу в Ланкастере. Ты думаешь провести в Манчестере весь день?

— Да, — ответила она. — А ты когда думаешь вернуться из Карлайла?

— Самое позднее в полночь. Собрание закончится в десять.

— В таком случае я, пожалуй, созвонюсь с Анжелой и навещу ее. Но дома я так или иначе буду раньше тебя и дождусь твоего возвращения.

— В этом нет никакой необходимости. А сейчас извини. Мне надо еще просмотреть кое-какие газеты.

Как только Чарльз вышел, беспокойство вновь овладело Дженнифер. Тон, которым он говорил, был уместен в офисе, а вовсе не для беседы с женой. Молодая женщина поднялась, выключила телевизор и остановилась в задумчивости у камина, скрестив на груди руки. Как бы серьезны ни были подозрения Чарльза в отношении ее и Дагги — а все говорило за это — дела обстоят не так плохо. Было бы гораздо хуже, если бы он решил заговорить о своих сомнениях вслух. А через какую-то пару дней он вообще будет не в состоянии что-либо сказать или предпринять.

Тем временем в библиотеке Чарльз Каррингтон извлек из портфеля несколько листков, исписанных его каллиграфическим почерком. Жизнь, посвященная юридической практике, выработала у него привычку все мало-мальски важное заносить на бумагу. Он все еще хранил записи, которые вел, когда умирала первая жена. Теперь же, по совсем другим причинам, старый юрист записывал все, что касалось его отношений с Дженнифер. Слог его дневников был безличен, лишен каких бы то ни было эмоций и не отражал ни любви, ни страданий, ни опасений. Правовой подход к любому вопросу требовал наличия бесспорных доказательств вины подозреваемого. Поскольку же доказательств нет (Каррингтон знал, что будет их искать), Дженнифер невиновна. Так гласит закон.


Дагги Лидден яростно нажимал на кнопки калькулятора в нелепой надежде на то, что цифры на дисплее, каким-то чудесным образом разместившись в другом порядке, образуют не столь ужасающий результат. Когда же с роковой неизбежностью возникла все та же пятизначная цифра, он разразился проклятьем и бросил полный ярости взгляд на разбросанные на столе перед ним бухгалтерские книги. Дагги знал, что бесстрастные черные значки на экране, воспроизведенные позже на бланке банковского отчета приобретут ярко-красный цвет, что обозначает отрицательный баланс.

Среди документов на столе находилось и самое свежее требование о выплате за покупки, сделанные по кредитной карточке. Тут же присутствовал и счет за гостиницу в Йорке. Если присовокупить еще стоимость ожерелья, то получится, что каждый уик-энд со студенточкой, подцепленной в баре, обходился ему больше чем в сотню. Ее ненасытность и невероятная изобретательность в постели оказались слишком дорогим удовольствием. А теперь визг о беременности. Только этого не хватало! Дискуссии о том, оставить ребенка или сделать аборт, имели для Дагги чисто теоретический характер — у него не было средств ни на первое, ни на второе. Оставалось лишь уповать на то, что папашей окажется кто-то другой; во всяком случае, у этой девки любовников не счесть.

Лидден взял со стола и изучил последнюю информацию, полученную из банка лишь для того, чтобы еще раз убедиться в том, что и так знал. Нет никакой возможности рассчитаться с Каррингтоном до конца месяца. Во время последней натянуто-вежливой беседы с управляющим банком неизбежное возмездие на некоторое время удалось отложить. Лидден заявил, что получил заказ на отделку коттеджа, приобретенного каким-то горожанином в Грассмере в качестве второго дома. Теперь же, когда этот контракт лопнул — конкуренты предложили более низкую цену, — вообще не осталось никаких надежд. Итак, с одной стороны, он уже изрядно задолжал банку, а с другой — ему грозил ультиматум Каррингтона.

Лидден раздраженно отодвинул в сторону бумаги и принялся размышлять хотя и о невысказанной, но совершенно ясной причине вчерашнего разговора, затеянного Каррингтоном. Идея отправить по миру любовника жены должна выглядеть весьма привлекательно для обманутого супруга. Но у Дагги уже готов ответный ход. Похоже, что Дженнифер уже не столь рьяно отметает задуманное дело. По крайней мере, утром по телефону пообещала подумать… Лидден был уверен в том, что женщина, начавшая вилять задом через пару месяцев после свадьбы, не будет шибко волноваться по поводу того, что может произойти с ее стареющим, мягкотелым муженьком. Если получится так, как они задумали, все его проблемы решатся сами собой. Останется сущая чепуха — избавиться от Дженнифер. Дагги всегда поражался огромному числу женщин, готовых поверить пустым обещаниям. Его размышления прервал телефонный звонок.

— Дагги? Когда же ты, наконец, соизволишь появиться? Я жду, жду. Ты же знаешь, что Айвар завтра возвращается из своей Швеции.

— Извини, но меня задержали дела. Еду.

Лидден положил трубку, убрал документы, выключил свет и вышел через заднюю дверь в маленький огороженный дворик, где обычно держал машину. По пути из Кендала в Уиндермер он задержался для того, чтобы купить бутылку вина. Подъехав к отдельно стоящему на холме дому, Лидден самодовольно подумал, что три любовницы одновременно — неплохое личное достижение.


Шарлотта Куинн, расположившись в кресле-качалке времен короля Эдуарда, машинально поглаживала персидского кота, свернувшегося у нее на коленях. В квартире над магазином звучала негромкая музыка, известный певец пел о пожилом человеке, обманывающем самого себя ради того, чтобы спасти свой брак с молодой женщиной. С пластинки доносились слова: «Ее юность — это дар, за который можно пожертвовать многим…» Воспоминания унесли ее в то время, когда она ежедневно приезжала в Карвелтон-холл и могла видеть страдания Чарльза. Болезнь пожирала тело Маргарэт, превращая его в жалкий обтянутый пергаментом кожи скелет. За несколько дней до смерти больная знаком попросила Шарлотту нагнуться и прошептала еле слышным голосом:

— Ради меня, Шарлотта, сделай его счастливым. Я же знаю, ты его любишь… Обещай.

Она припомнила то, что случилось с детьми Чарльза и как после ряда несчастий он отгородился от всех стеной, сквозь которую даже она не могла пробиться. И уже значительно позже, когда Шарлотта перестала опасаться этого, у Чарльза появилась новая жена — не зрелая мудрая женщина, а экзальтированная девчонка, которая лезла вон из кожи для того, чтобы убедить друзей Чарльза в своей любви к нему и создать впечатление, что он может быть счастлив, лишь находясь рядом с ней. И вот сейчас вместе с Дагги Лидденом она потешается над своим мужем. Теперь в комнате звучала другая песня. Женский голос выводил слова о влюбленных, которые представали перед слушателем клоунами, шутами в ярком оперении. В словах и музыке не было никакой дешевки, они звучали жестко и трагично. Слушать их было мучительно. Шарлотта сбросила с колен кота, встала и подошла к проигрывателю. Когда она тронула звукосниматель, игла заскользила по пластинке, породив в динамике душераздирающий звук. Шарлотта стала у окна и прислонила лоб к холодному стеклу. После неожиданного излияния перед Мальтрейверсом во время ленча она так и не смогла до конца прийти в себя. Шарлотту мучили его слова о том, что она принадлежит к числу тех людей, которые имеют право открыть Чарльзу правду. Но одна мысль об этом наводила ужас.


Мальтрейверс налил себе джину и посмотрел на пустое ведерко для льда, стоящее в баре.

— Я отправляюсь на поиски льда, — пробормотал он по пути в кухню. — Я вернусь, добуду когда.

Люсинда удивилась, услышав смех Малькольма, но затем до нее дошел ритм фразы, и она спросила:

— Прекрасные вирши, Гас. Собственное сочинение или плагиат?

— Не только оригинальное произведение, но и впервые произнесенное вслух, — ответил тот вернувшись. — Я приберегал его для особого случая.

Он расположился на софе, вытянув свои длинные ноги.

— Я сегодня пригласил на ленч Шарлотту Куинн, — продолжил Мальтрейверс. — Дело кончилось тем, что я посоветовал ей рассказать Чарльзу о Дагги и Дженнифер. Ей не хватало лишь толчка извне для того чтобы решиться на это. Она ждала, чтобы кто-нибудь четко выразил идею.

— Славно. Чарльз наш друг, а мы, хотим или не хотим, своим молчанием обманываем его. — Люсинда сделала последний стежок, откусила нитку и подняла рукоделие повыше, оценивая плоды своего труда. — Меня страшно угнетала такая двойственность. Полагаешь, она скажет?

— Да, — ответил Мальтрейверс. — Возможно, не сразу, но скажет обязательно. Вы лучше меня знаете об их отношения друг к другу. Как, по вашему мнению, он может прореагировать?

— Чарльз всегда собран и весьма сдержан. Он не сломается и не станет учинять громких сцен ревности. Он спокойно сделает все, что надо, и решит проблему раз и навсегда.

— И не попытается спасти брак?

— Нет, — уверенно произнесла Люсинда. — Дженнифер вынудила Чарльза устранить большую часть брони, за которой он укрылся после всех трагических событий. Он так доверился ей, что снял свои доспехи, и теперь не простит того, что она вновь заставила его страдать. Не сомневаюсь, что Дженнифер не будет места в Карвелтон-холле после того, как Чарльзу станет известно о ее шашнях с Дагги.

— Похоже, что и она догадывается об этом, — добавил Малькольм, — и здесь есть над чем поразмышлять. Заметьте, она заводит шашни с самым известным сексуальным маньяком во всей Камбрии и не очень стремится скрыть эту связь.

— Олли, ты абсолютно прав, — поддержал приятеля Мальтрейверс:

— Она намеренно разрушает брак, а люди, знающие об адюльтере, не прерывают с ней знакомства. Что ж, видимо, теперь преобладают именно такие нравы. Если бы дело обстояло иначе, то газетчикам разделов светской хроники пришлось бы выстроиться в очередь за дармовой благотворительной похлебкой. Теперь надо ждать, как она «трахнет» Чарльза в переносном смысле этого распространенного ныне слова. Так кто же здесь самая умненькая девочка?

— Вы что, сговорились и шутите? — спросила Люсинда. — Или дело действительно обстоит так скверно?

— Вполне вероятно, — ответил Мальтрейверс. — Закон о браке составлен специально для охотников за чужим состоянием. Не помню, как это: «…на добро и зло, в здоровье и болезни, пока алименты нас не разлучат — тогда я буду богаче, а ты, бесспорно, беднее…» Удивляюсь, почему подобное не происходит гораздо чаще. Сдается мне, что мы просто не знаем о многих случаях.

— Но почему бы ей просто не подождать смерти Чарльза? Ведь тогда она получит все.

— Лучше одну половину состояния, но сразу, чем ждать весь куш Бог знает сколько времени — пять — десять лет, — сказал Мальтрейверс. — Дженнифер не производит впечатления человека, способного на длительное ожидание. Дайте мне то, что я желаю, и дайте немедленно. Боюсь, совесть не обременяет ее при выборе средств для достижения своей цели.