"Лев и ягуар" - читать интересную книгу автора (Горелик Елена Валериевна)

3

Слушайте, дамы и господа, я просто фонарею от происходящего…

Сейчас сообщили: в Порт-Ройял вернулись три каперских корабля из тех, что отправились в Маракайбо (надо же, мы не ошиблись, вычисляя цель их путешествия!) и команды дружно отправлены в лазареты с диагнозом «диарея». Проще говоря, понос у них. Когда Билли предположил, какой запах сейчас идёт от вышеупомянутых судов, парни ржали добрых полчаса. Сработала наша диверсионная группа на отлично, хоть к наградам представляй. Жалко, что не все обосравшиеся решились вернуться: по сведениям от наших людей, многие пошли дальше несмотря на «диарею». Что ж, если дон Альваро сумеет убедить алькальда и губернатора Маракайбо принять наше предложение, их страдания вполне могут оказаться напрасными.

Сегодня провожали «Эвридику» де Граффа и два фрегата — «Святую Анну» и «Клер». Кстати, фрегаты из тех, что мы взяли с Серебряным флотом и фиг вернули Испании. Лоран долго выздоравливал, и полный год компостировал мне мозги с этой экспедицией. Оно и понятно: во-первых, надо бы вызнать, что случилось с Граммоном; во-вторых, шугануть португальцев из Алмазной бухты. По его словам, там не грех и крепостицу поставить, раз португальцы не торопятся официально столбить местечко, и местных жителей в «нашу веру» обратить. Дело стоящее. Колония там, понятно, будет чисто символическая, но свою базу по пути в Индийский океан заиметь стоит.

Попутного ветра, приятель! Гадёныш ты редкостный, но всё равно — удачи!

Что там у меня на родине говорили насчёт техники безопасности? Блин, ведь предупреждали же торговцев Мартин и его помощники — осторожно, керосин штука чертовски горючая! Так нет же, нашёлся …нехороший человек, которому на это оказалось положить большой и толстый. Хранил в кладовой своей лавки плохо закрытые бутыля: соседи не один раз жаловались на вонь, даже в полицию заявляли. Ну и что? Предупредили его раз, два, три, а он плевал на всех. Ну, и доплевался. Сунулся в кладовую поддатый, с трубкой в зубах… И сам, блин, сгорел, и лавку спалил, и семью без крыши над головой и средств к существованию оставил…

Где делают лекарство от глупости? Куплю большую партию за любую цену!

От того, что вчера сообщили из Порт-Ройяла, а сегодня напечатала наша «Gazett», весь Сен-Доменг в лёжку валялся…

Как я уже писала раньше, ещё по пути на команды некоторых кораблей напала досадная хворь, именуемая поносом. Трое вернулись, ещё четверо решили продолжить поход, выкинув испорченную солонину за борт и позаимствовав провиант с других судов. Итого к Маракайбо подошли целых двенадцать посудин во главе с фрегатом «Фалмут». Фрегатик серьёзный: тридцать пушек, из них две нового образца, под чёрный порох. Короче, злые как черти англичане после почти трёх суток хронической диареи (слабительное средство Каньо имело, оказывается, продолжительное действие, а с ветром им повезло, потому и добрались так быстро) полезли ломать форт де ла Барра. С помощью пушек «Фалмута» и маленькой хитрости испанцев этот форт долго не сопротивлялся. Англичане, решившие пройтись по местам боевой славы сэра Генри, досадовали: им, как и десять лет назад Моргану, не подфартило с отливом, а мелей там слишком много, чтобы можно было переть напролом и рисковать кораблями. Мне кажется, испанцы и тогда, и сейчас так подгадали с уходом из форта, чтобы противник малость подзадержался у входа в бухту. В общем, капитану Симмонсу пришлось ждать прилива. И наблюдать, как испанцы снуют на своих плоскодонках по фарватеру. Туда-сюда, от мели к мели, от близкого берега к судоходному каналу и обратно. И не только на плоскодонках: там прошёлся плашкоут, гружёный. Чем — скажу чуть позже. Поскольку уже стемнело, англичане не могли видеть, что там происходит на самом деле. А когда стала подниматься вода, они снялись с якоря и пошли в бухту… По словам тех, кто вернулся, они ещё потешались: что за вонь тут развели эти чёртовы доны? Обделались от страха, что ли? Только когда с берега начала палить батарея мелкокалиберных пушечек, заряженных «зажигалками» испанского образца, им сразу стало не до смеха. Потому что море загорелось. В прямом смысле. Точнее, загорелась нефть, которую как раз и разливали с плоскодонок и плашкоута по поверхности воды. Испанцы не пожалели нефти, купленной у жителей нефтеносного побережья и предназначенной для продажи в Сен-Доменг… Короче, не удивлюсь, если англичане начнут вопить об экологической катастрофе, злонамеренно устроенной коварным противником. С ума сойти, какие жуткие сволочи эти испанцы! Мало того, что загрязнили окружающую среду — они ещё посмели при этом причинить вред английской флотилии, которая пришла их грабить! Нет, в самом деле — редкостные подонки…

То, что через неделю вернулось в Порт-Ройял, было больше похоже на табор цыган-погорельцев, чем на бравое воинство. «Фалмут» сгорел на фиг, туда же, к предкам, отправились ещё шесть судов, успевших войти в нефтяные пятна. Остальные — четыре шлюпа и шхуна — вовремя легли на обратный курс и дали тягу. А потом команды рассказывали всякие жути про то, как этим чёртовым папистам помог сам дьявол, явившийся в смрадном дымном пламени ада и зажёгший воду… Как сообщают наши люди, сейчас над вернувшимися ухохатывается весь Порт-Ройял. А кто-то из местных юмористов уже обозвал этот поход «дурацким». Словечко подхватили, и не удивлюсь, если новость в самые кратчайшие сроки достигнет Англии. Англичане — патриоты. Но этот рейд был задуман герцогом Йоркским с подачи его венценосного братца, а британцы точно не упустят возможности слегка потоптаться по «проклятым католикам». В Версале тоже не упустят шанса погреть на этом руки. Ох, и любят там это дело!

Вот такие пироги с котятами, дамы и господа. Что ж, теперь драка льва и ягуара — вопрос ближайшего времени. Эпоха Моргана давно и бесповоротно стала историей, а кое до кого это пока не дошло.

Тем хуже для льва.

У его величества иной раз случались приступы самокритичности. В особенности когда он оставался в одиночестве и имел возможность беспрепятственно — а главное, без свидетелей — упрекнуть себя в ошибках и просчётах. Но сегодня подобные терзания совершенно непредвиденно случились в присутствии месье Кольбера, месье де Ла Рейни и военного министра де Лувуа. Король привычно спрятался за маской державного спокойствия. Однако чувства, вызванные прочтением этого донесения, были двоякими.

Соглашение об оборонительном союзе Голландии и Сен-Доменга! Заключённое без ведома Версаля!.. Неслыханно!

Нимвегенский мирный договор стал первым в истории официальным документом подобного уровня, составленным на французском языке. [30] В то время, как со времён Цезаря сие было принято делать на латыни. И это бесспорно стало признанием военной, экономической и политической мощи Франции. Отныне ни одно сколько-нибудь важное политическое решение в Европе не обойдётся без прямого участия, посредничества, или на крайний случай пристального внимания Французского королевства. Но то Европа. Дипломатия молодой неоперившейся заокеанской республики подала первый признак самостоятельности. Если в Европе узнают, что кто-то из сателлитов Франции посмел заключать какие-то соглашения без одобрения его величества Людовика, может пострадать престиж Версаля как политического центра Старого Света. А значит, и его, короля, личный престиж!

«Предательница, — думал его величество. — Лицемерка. Как я мог так ошибиться, доверяя ей!»

— Сир, — Кольбер, прекрасно зная, о чём думает его величество, решил озвучить своё мнение. — Если месье де Ла Рейни прав, и эти сведения попали нам из источника, близкого к испанскому двору, то не всё так плохо. Я бы даже осмелился предположить, что мадам Эшби намеренно уведомила ваше величество об этом договоре неофициальным путём, дабы ввести в заблуждение и своих врагов, и штатгальтера Вильгельма.

— Вот как? — король чуть заметно поднял левую бровь, чем изволил выразить удивление. — Признаться, я об этом не подумал. Но какова может быть выгода Франции от этого соглашения?

— Прямая выгода, сир, — жёстко высказался де Лувуа. — Рано или поздно Голландия снова столкнётся с Англией. Вашему величеству известно, сколь болезненно воспринимает Вильгельм Оранский любые нападки на протестантскую веру, а король Англии в последнее время всё активнее насаждает католичество. Сен-Доменг естественный враг Англии, ибо они действуют в одной сфере интересов — на море. Потому, сир — уж простите меня за прямоту — союз Голландии и Сен-Доменга так же естественен. Не стоит ему удивляться.

— Это взгляд военного человека, — едва заметно усмехнулся Кольбер. — Он делает вам честь как полководцу, но политика не терпит прямолинейности.

— Что вы хотите этим сказать? — де Лувуа позволил себе еле уловимую нотку ехидства.

— События скорее всего будут несколько интереснее, нежели вы предполагаете, сударь, — король счёл нужным вмешаться и предотвратить зарождавшийся на его глазах спор между царедворцами. Деньги едва не столкнулись с Силой, а это его пока не устраивало. К тому же, его посетила довольно изящная идея. — Надо думать, наш кузен Карл ещё не в курсе относительно этого соглашения?

— Насколько я могу судить — нет, — произнёс Ла Рейни. — Его больше беспокоит мысль о неудаче рейда на Маракайбо. Кое-кто при английском дворе уже назвал сей поход «дурацким», и я склонен согласиться с этим остряком.

— Вы полагаете, что к неудаче похода приложила руку мадам Эшби?

— У меня есть основания так полагать, сир, хотя, прямых доказательств нет.

— А как по-вашему, господа, обрадуется ли наш кузен, получив сведения об истинном виновнике срыва этого похода?

— Боюсь, сир, он начнёт готовиться к войне и как обычно наделает массу ошибок, — тонко улыбнулся Кольбер.

— Что ж, — так же тонко улыбнулся король, — в таком случае нам стоит побеспокоиться об этом. Однако, не нужно огорчать нашего кузена Карла известиями о соглашении Голландии с Сен-Доменгом. Боюсь, две плохие новости кряду могут не только испортить ему настроение, но и подорвать здоровье…

«Я ошибался, — его величество, окончив совещание с наиболее верными из своих приближённых, бросил шляпу на стол и снял душный парик. — Мадам Эшби — отнюдь не предательница. Она тонкий политик, не боящийся рисковать… Что ж, если так, то ловушка для Англии почти готова. Теперь осталась самая малость: сделать так, чтобы она сама в неё угодила».