"Игра в ОГОГО" - читать интересную книгу автора (Арменян Сусанна)

1. БЕТХОВЕН ВОЗВРАЩАЕТСЯ И МСТИТ

«Хорошо еще, что не Малер», — думала Марго с ленивым злорадством, скучая во втором ряду и отмечая про себя промахи виолончелистки.

Музыка не причиняла Марго особых мучений, но отвлекала — она не смогла ни сочинить дурацкий стишок, ни помечтать, ни нарисовать монстреныша в блокноте. Однако благотворительный концерт в Барельефном зале Перекатиполисской консерватории тянулся слишком долго.

Марго было жаль беднягу Бетховена: его вот уже сорок минут профессионально разделывали смычком, как обыкновенную мясную тушу, а также вколачивали клавиши в его гневный лоб. Марго было жаль и себя, ведь за несколько часов до начала концерта знаменитый пианист Криптоцефалус Кордигер отказался давать интервью и к тому же обозвал «Вестник Перекатиполиса» говенной газетенкой и диетической столовой дома престарелых. Настроение у Марго было испорчено на несколько дней вперед, к тому же теперь вместо пространной статьи выйдет у нее фитюлька в сорок строк по поводу исполнения сонаты в пользу бездомных переселенцев…

У виолончелистки ручки были ладненькие, пухленькие, какие-то гладенькие и блестевшие, как отполированные воском. Марго почему-то подумалось: наверное, муж у виолончелистки путешествует по всему миру и привозит ей сувениры из экзотических стран: а она раскладывает их по полкам своими полированными ручками. А что раскладывает? Африканские маски: прозрачные кристаллы, веточки кораллов, рыбу-шар, надутую и высушенную, витые раковины, циновки с иероглифами и закатами, ковры с орнаментами из винограда, гранатов, львов и балкончиков, пустые пачки от сигарет и презервативов, запах смуглых попутчиц, пуговицы с форменных пиджаков стюардесс, гипсовые слепки следов динозавров, жетоны метро… Марго остановила мысли, чувствуя, что засыпает, и встрепенулась. Заснуть на середине концерта, равно как и уйти, она считала недозволительным.

Виолончелистка сфальшивила в очередной раз, Марго покачала головой и уже пожалела, что не позволила себе заснуть. Но внезапно к бетховенской сонате присоединился незапланированный звук разбитого стекла. Из окна, выходящего на сцену, брызнул салют осколков. Вызвавший это явление маленький желтый шарик стукнул виолончелистку в висок. Она смешно повалилась с табурета на спину, зажав в пальцах смычок. Виолончель, скользнув по краю табурета, с грохотом и визгом упала на сцену.

Осиротевшее пианино проскочило несколько тактов, но затем музыки не стало.

От наступившей тишины кто-то в зале проснулся и очень некстати захлопал. А потом все вокруг вскочили с мест, завопили и забегали.

Марго тоже вскочила, но не бросилась к выходу, где люди сбились в орущую пробку, а взобралась на сцену и осторожно глянула в разбитое окно. На крыше дома напротив сидела кошка.

Марго обернулась туда, где лежали виолончель и виолончелистка. Над жертвой хлопотали люди, один из них держал виолончелистку за руку, пытаясь нащупать пульс. Пианист стоял, отвернувшись к стене, и курил. Марго увидела в углу сцены желтое яблоко, откатившееся после удара и затаившееся у плинтуса. «Вот так, — изрек вдруг пианист, глядя перед собой и пуская дым в стену, — яблоком в висок, кто бы мог подумать…»

Марго снова посмотрела в окно, словно ожидала увидеть там призрак Бетховена, мстительно парящий в воздухе.

— Убийство яблоком, — произнесли рядом с ней, — вот это да!

Молодой человек, который минуту назад искал пульс у виолончелистки, теперь смотрел в окно, как и Марго.

— Она умерла? — спросила Марго.

— Да, — ответил молодой человек, не поворачиваясь к ней.

— Мгновенно? — уточнила Марго, вытаскивая блокнот и ручку.

— Мгновенно, — согласился молодой человек, но тут он заметил блокнот и пристально взглянул на Марго. — Журналистка? — полуутвердительно произнес он.

— «Вестник Перекатиполиса», — назвалась Марго, как на пресс-конференции. — А вы?

— Следователь, Ян Кайзер… Но… я не из отдела убийств… Понимаете, моя специальность — экология… И я такой же свидетель, как и вы.

Однако Марго уже скомандовала себе: «Вперед!», и — вспомнив слова наставника, Скрытоглава Омаровича Плавунца-Окаймленного, — представила себя на футбольном поле, в роли злого и потного форварда в грязных гетрах. Ян Кайзер не ожидал нападения, потому сопротивлялся без необходимой настойчивости, миролюбиво и чистосердечно. Скоро она уже знала, что Кайзер Ян Фритьофович служит стажером в отделе экологических правонарушений Перекатиполисской полиции, так что разбирается в системе штрафов за вырубку парков и нарушение сезона охоты на мышей, однако убийствами никогда не занимался, а на месте преступления оказался не по долгу службы и не из-за загадочного предчувствия, но по причине любви к Бетховену, и что он мог бы, конечно, допросить парочку свидетелей, в том числе и саму Марго, кстати, однако скоро сюда прибудут его коллеги, опытные и квалифицированные, вот к ним и следует адресовать все вопросы.

— Яник, а ты тут что делаешь? — гаркнули сзади.

Марго обернулась с интересом, а вот молодой человек — с изменившимся лицом:

— Честное слово, — быстрым полушепотом сказал он, — я не вмешивался, даже никаких показаний не брал… Но я бы мог, если позволите…

— Ну уж нет, — сухо оборвал его широкоплечий мужчина с полицейским взором, и Яник сразу сник. Однако он тут же заметно воспрянул духом и, нехорошо улыбаясь, представил новоприбывшему готовую свидетельницу.

— Я не могу, мне в редакцию надо, — профессионально возразила Марго, но Кайзер вежливо ухватил ее за локоть и заявил, что свидетельница не имеет права уходить и отказываться помогать следствию.

— А вы не имеете права хватать за локти представителей прессы, — сказала Марго. Но ей помогли сойти в зал и усадили в первый ряд, а человек с полицейским взглядом тоже сел рядом. Ян Кайзер же увидел кого-то у входа, кивнул и быстро ушел туда. Марго перестала размахивать удостоверением и созналась, что видела все. Ее слова были записаны в школьную тетрадь обладателя полицейского взора. Он предупредил ее, чтобы Марго и словом не обмолвилась о случившемся в своей газете.

— Какие тут секреты? — вяло запротестовала Марго. — На глазах у трехсот человек женщину убили яблоком.

— Между прочим, — заметил полицейский, сворачивая тетрадь и пряча ее в карман. — Полицейское управление платит треть арендной платы за помещение вашей редакции, финансирует гонорарный фонд, и я не удивлюсь, если мы увольняем и назначаем всех, от редакторов и до уборщиц. Имей в виду.

— Я, может, вообще никакой статьи писать не собиралась, — обиделась Марго. — Нужны мне очень ваши убитые виолончелистки. Она перед смертью сфальшивила так, что ее стоило за это убить.

— Да? — полицейский снова достал тетрадку и записал последние слова Марго. — это очень интересная деталь. Молодец, что вспомнила. Свободна!

В сумраке коридора Марго заметила следователя-стажера экологического отдела полиции Перекатиполиса Яна Кайзера и важного господина с мобильным телефоном в руке.

Щуплый Кайзер наползал ему на широкую грудь, бормотал, а тот отворачивался, даже отмахивался от Кайзера, заслонялся от него мощным локтем и пытался расслышать голос в трубке. Марго почувствовала запах некрасивой тайны и приникла к колонне, чтобы незаметно понаблюдать.

— Уймись!

Кайзер, видимо, в очередной раз был отвергнут и едва не улетел к противоположной стене. Он почти плакал.

— Ну поймите, — сказал он прерывающимся голосом, — я больше не смогу…

— Перезвоню, — коротко бросил мужчина, сложил мобильник и посмотрел на Яна Кайзера. — Я сказал — нет?! Сказал?!

— Но, Олег Артурыч, — голос у Кайзера стал как у истеричной женщины. — Не могу, умру я с этой экологией… А тут — такой случай! Я же свидетель, Олег Артурыч!

— Вот и проходишь по делу как свидетель.

— Я хочу расследовать…

— Яник, это тебе не экология. Эту дамочку не природа убила, хоть и яблоко, а человек, потому что яблоко кинули, а не оно само. А ты — не в отделе убийств. Твое дело экологические преступления. Точка.

— Олег Арт… дядь Олег, — всхлипывал Кайзер, поднеся руку к носу. — Я так давно… мечтал… Настоящее… Экология эта проклятая… Кодекс рыболова… Условия конфискации электропил…

— Ну вот, — проговорил солидный почти отеческим тоном, — а ты говоришь, убийство хочу расследовать… А сам — в сопли, в эмоции. Я тебя как мужчину прошу, возьми себя в руки, без дела не останешься.

Кайзер разразился целой серией нечленораздельных звуков, закончив их совсем уж откровенным рыданием.

— Яник, раз ты так рвешься в дело, есть тут одно… Да не реви ты, стыдно. Хорошо что никто не видит…

— Дядь Олег, я все… все, — выдавил из себя Кайзер, решительно стер слезы и засунул руки в карманы. Плечи его все же подрагивали, Марго это видела.

— Вот сегодня яблоком убили женщину, — говорил Олег Артурыч, — а завтра об этом уже все забудут. И слава достанется тебе, детективу-экологу, необстрелянному новичку, причем, заметь, по профилю.

— А как?

— Двадцать минут назад в нашем городском зоопарке исчезли все звери до единого.

— Украли? — без интереса спросил Кайзер, неспокойно переступив с ноги на ногу.

— Сам разбирайся. В двадцать ноль-ноль сторож сделал обход и проверил наличие животных и запертость клеток. Через четверть часа, возвращаясь обратно тем же маршрутом, сторож обратил внимание на отсутствие животных и распахнутость всех клеток настежь. В зоопарке теперь нет ни одного жалкого цыпленка.

— Глупость какая, — расстроенным голосом отреагировал Кайзер. Он явно ожидал большего.

— Да что с тобой, Яник, — воскликнул Олег Артурыч, — зоопарк — это же стратегический объект Перекатиполиса! Сенсация! Экологическое преступление государственного масштаба. Кто похитил бедных зверушек? Долго ли они мучились перед смертью? Зажарили или похитили? Продали или набили чучела? Сколько пил сторож перед обходом?

— Да, господин майор, — вздохнул Кайзер, — и сколько он выпил перед тем, как звонить в полицию.

— Ну, слава тебе, если ты есть, — провозгласил Олег Артурыч, — пришел в себя мой юный следователь. Я тебе, Яник, и слезы твои с соплями, и недостойный вид, и «дядь Олега» — этот пережиток твоего золотого детства — прощаю вкупе с прочими несдержанностями. Но только потому, что нас никто не видел и не слышал. Теперь ты вспомнил, что на службе. Ступай. Там в дирекции зоопарка безутешные сторож с ветеринаром и, вероятно, сам директор собираются поднимать очередной тост. Если поспешишь, застанешь трех здравомыслящих свидетелей. Опоздаешь — будет тебе три недвижных тела и множество пустых бутылок. Меня приглашали туда, пить — поэтому я знаю.

— Хорошо, — скорбным голосом ответствовал Кайзер. — Хорошо, господин майор.

— Высморкайся, Яник, и в путь. Отцу передай, я сегодня не смогу никак. Забегу завтра. Тут еще на секретном заводе неразбериха какая-то, чувствую, что на всю ночь.

Кайзер отдал честь и вышел, не заметив слившуюся с мрамором колонны Марго.

Хорошо, что здесь полумрак, подумала журналистка.

Дядь Олег неожиданно для наблюдавшей за ним Марго грязно выругался, как только Яник покинул помещение. Затем он повернулся и пошел вглубь коридора, на ходу набирая номер, и вскоре неприветливо загудел в трубку.

Начало разговора между Яном и дядь Олегом, для ушей Марго не предназначавшегося, казалось ей забавным, не более. Но лишь только речь зашла о зоопарке, она напряглась и принялась грызть кончик ручки — признак волнения и решимости. Надо же, она фактически из первых рук получила сведения прямо-таки сенсационные.

Марго выскользнула на улицу. Кайзер стоял у края тротуара и ловил такси.

Марго подождала, пока он уедет, а сама остановила маршрутку.

…В зоопарке было тихо и даже слишком тихо. Не визжал никто в обезьяннике, не плескалась вода у бегемота, пусто было в вольере, где обитал жираф Кока, про которого столько писали и в «Вестнике Перекатиполиса», и в других, более солидных и менее муниципалистых газетах. Не было никого. А из окон дирекции доносилось негромкое пение на три голоса.

Кто-то схватил Марго за руку, когда она собиралась подняться в дирекцию.

Отчаянно и почти беззвучно вскрикнув, Марго ткнула кулаком в возникшее рядом лицо.

Глухонемой смотритель Миша стер кровь с губы и показал на свои уши: не извиняйся, забыла, что ли, что я не слышу ничего?

Потом, в знак того, что не сердится, пожал ей руку, но наверх идти запретил. Показал, свернув ладонь, множество раз поднесенный к губам стакан и щелкнул пальцем по своей шее, затем постучал пальцем у виска и показал на окно. Все и без его пантомимы было очевидно: уже дошли до точки, напились вдрызг, не стоит к ним лезть, могут спьяну обидеть.

Марго показала Мише, чтобы он объяснил, что тут случилось. Он подвел ее к одной из клеток и продемонстрировал в лицах, как сторож проходил, а зверье сидело по клеткам, надежно запертое. И как сторож проверял все запоры, а животинка обыденно зевала, чесалась и издавала звуки (это Миша тоже показал, но у него выходило только шипение и лай). И Миша показал, как сторож идет обратно с целью лечь и захрапеть в своем домике, и вдруг замечает, что в клетках, где только что чесались, блеяли, ржали, урчали и чирикали, — пусто. А замки открыты ключами, а не сломаны. Никто не смог понять, что произошло. Поэтому ветеринар (Миша изобразил ветеринара, втыкающего шприц) достал бутылку со спиртом и пригласил директора и сторожа присоединиться. А Миша не пошел, он пить не любит. И вообще: вдруг звери придут обратно, должен же их кто-то снова запереть!

На дорожке, обсаженной можжевельником, послышались шаги. Заметив взгляд Марго, Миша посмотрел туда же. Из-за поворота вышел человек. Миша, казалось, был разочарован. Наверное, ожидал, что покажется первый блудный зверь. Миша махнул рукой, повернулся и ушел.

— Простите, а директор… — человек остановился в трех шагах от Марго. Он медленно ее узнавал.

— Это опять вы, — сказал он. — Это правда вы? Которая из «Вестника Перекатиполиса»?

— Да, я, — призналась Марго. — А вы должны были раньше меня приехать. Я думала, вы уже там, — она махнула рукой в сторону окон.

Там уже не пели.

— Я не знал, где дирекция, — объяснил Кайзер. — Я вообще в зоопарке с детства не был. Здесь никогда ничего не происходило. Я бродил среди клеток… А вы тоже из-за исчезновения?

— Конечно! Как только, так сразу — журналиста кормит не умение быстро бегать, а умение бегать быстрее всех и быть одновременно в двух и более местах.

Тут Кайзер что-то прикинул в уме и без предупреждения перешел на «ты».

— Ты там была?! Ты слышала?! Подслушала?! — Кайзер задрожал, как больной.

Марго даже пожалела его.

— Я не виновата, — сказала она, пожимая плечами. — Да, я услышала, что в зоопарке чепе, ну и что? Завтра все об этом будут говорить. А «Вестник Перекатиполиса» — первым. Раскупят даже бесплатную часть тиража. Это моя работа. И мне глубоко плевать, кто тебе этот «дядь Олег». Ты не министр, твои личные дела публику не интересуют. Меня тем более.

Кайзер, однако, уже взял себя в руки. Он медленно и гордо прошел мимо Марго и стал подниматься к затихшему директорскому обиталищу.

Кайзер толкнул дверь. Она была закрыта. Тогда он постучался, и еще раз, и еще.

Перегнувшись через перила, заглянул в окошко. Не удержался, свалился под окно, в какие-то кусты. Замер. А потом сказал очень медленно и четко, снова переходя на «вы».

— Помогите… встать… Я напоролся… тут… какие-то шипы… иглы…

Марго вспомнила, что у дирекции как раз недавно посадили кусты с острыми длинными колючками — какой-то дальний родственник лимона. Зеленые толстые шипы впились в руки, ноги, лицо и все тело Кайзера. Он боялся шевельнуться. Марго при свете, падающем из окон, принялась за тонкую операцию — она стала освобождать следователя из куста. Вначале вынула шипы, вонзившиеся в лицо, и заставила открыть глаза. За зрение можно было не волноваться. Тогда Марго обломала ветки в непосредственной близости от головы Кайзера (он не возражал против уничтожения представителя флоры) и отцепила колючки от его рук. Совместными усилиями были спасены ноги и живот. Марго спросила, как он думает, не задеты ли жизненно важные органы.

Кайзер сказал, что не знает, потому что у него болит все сразу. Марго усадила его на нижнюю ступеньку и сама полезла в окно. Кайзер попросил, чтобы она была осторожной, и Марго постаралась быть осторожной. Она проникла в окно и открыла дверь изнутри, потом спустилась и помогла Кайзеру войти. Три человека спали, уронив головы на стол. Перед ними находилось три стакана, один недоеденный гамбургер, нетронутая банка соленого перца и большое желтое яблоко, разрезанное на четвертинки, но вложенное в пепельницу и оттого полураскрытое. Тихонько похрапывал главный ветеринар, остальные спали беззвучно.

Кайзер снял безрукавку и рубашку. Марго достала связку ключей из ветеринарского пиджака и порылась в его кабинете, дабы обнаружить необходимое. Когда она вытерал кровь тампонами и хотела приступить к дезинфекции, раненый Кайзер стал очень вредным. Он предположил, что этим вот йодом мазали жопу какому-нибудь больному носорогу и он не желает подвергаться. Марго с трудом убедила его, что у ветеринара имелась и человеческая аптечка, на случай укушения посетителя. Тогда Кайзер стал возражать против йода вообще и потребовал гигиеническую салфетку для остановки кровотечения. Марго попросила его вообразить, сколько детей и взрослых успело плюнуть в этот куст, сколько собак тут мочилось и сколько кошек чесалось. Кайзер вздрогнул и дал обработать раны йодом, однако нижнюю половину себя он смазал сам, выдворив Марго за дверь, дабы не лицезрела она его наготы.

— Как там жизненно важные органы? — съехидничала Марго, ожидая снаружи.

Кайзер что-то буркнул и разрешил ей войти. Он был уже одет, и в штаны, и в рубашку, и в безрукавку.

— Вы как ягуар, — сказала Марго, восхищенно разглядывая дело рук своих — коричневые пятна вокруг маленьких ранок, два на лбу, пять на щеке и подбородке, одно на носу. Руки были покрыты пятнами особенно густо.

— Из щеки уже не течет кровь, — заметила Марго, — быстро заживает, как на собаке. Только утром опухнет обязательно.

Кайзер сел на диван и опустил голову. Марго показалось, что он плачет. И действительно, слезы закапали у него из глаз часто-часто. Как это не удивительно, он не издал ни звука. Успокоившись, взял платок, предложенный Марго (тоже без единого слова) и вытер глаза.

— Я ни на что не гожусь, — сообщил он ей, — даже по своему профилю работать не могу. Показания снимать не с кого, все свидетели пьяны. В зоопарке чуть не заблудился… Увольняюсь, все…

— Вот что, — сказала ему на это Марго, — куплю-ка я сейчас три бутылки пива… Или нет, лучше поищу у ветеринара в кабинете. Посидим мы тут до утра, а как только они очухаются, предложим опохмелиться в обмен на эксклюзивное интервью. Вы тоже представитесь, как журналист, а если не хотите, то я буду интервьюировать, а вы — снимать показания.

Во взгляде Кайзера поубавилось отчаяния, он теперь смотрел с Марго с надеждой и восхищением.

— А если я к утру опухну? — спросил он, хотя было совершенно ясно, что он твердо намерен не опухать.

— Я поделюсь своей информацией, — сказала Марго, — если вы будете не в состоянии работать. Но только в том случае, если подробности дальнейшего расследования…

— Идет, — прервал ее Кайзер, кивая и улыбаясь. Но он тут же схватился за щеки, после чего со стоном отвел руки от лица. — Все болит, — осторожно произнес он, оправдываясь.

У ветеринара нашлось пиво в холодильнике, он был предусмотрителен, как оказалось. Оставив три бутылки для спящих, две другие Кайзер и Марго распили под беседу — обсуждая два необъяснимых события, одно из которых случилось на их глазах, другое — почти в это же время. Марго настаивала на сверхъестественных версиях, доказывая, что дух Бетховена еще вернется и будет мстить, а зверей похитили инопланетяне. Кайзер искал связь между происшествиями и видел ее в наличии и там и тут таинственного желтого яблока. Марго решила, что следует ограбить ветеринара еще на одну бутылку, Кайзер хотел поцеловать ее за эту идею, забыв о ранах, но не смог побороть боль. Марго пошла за пивом в кабинет ветеринара, и тут заметила телефон на столе. Это ее отвлекло от стремления к пиву.

Она ждала до тридцати гудков, и когда трубку не взяли, набрала другой номер.

— Ну!? — раздалось на том конце провода.

— Ника? Это Марго. Еще не спишь?

— Пишу.

— О чем?

— О пенсиях для престарелых переселенцах. О том, что их решили не учреждать.

— Очень интересно… Но скажи мне, Ника, сегодня ведь день выхода газеты?

— Да… Марго, ты пьяная?

— Я? Нет. Просто немного пива.

— Не пей много, я уже по голосу…

— Да не пью я, Ника. Не перебивай меня. Лучше скажи, может ли быть, что в день выхода газеты Плавунец-Окаймленный не сидит в кабинете и не переворачивает все полосы с ног на голову?

— Быть такого не может. Позвони в отдел к Коржику. И в корректуру, и… И я посмотрю сам…

— Хорошо-хорошо! — Марго честно набрала номер за номером. Трубку подняли только в отделе мелких новостей — и это был опять-таки Ника.

— Марго?

— Да.

— Чертовщина какая-та. Тут такое… Перезвони.

— Не клади трубку, Ника! Ни-ка!..

— Але, — неуверенно сказали в трубку после серии неясных шумов, грохота и бормотаний. Марго его сразу узнала.

— Серго-го? Сережка? — спросила она.

— Я, — ответили тихо.

— Серго-го, это Марго-го. Передай Окаймленному, что я утром принесу потрясный материал. Оставьте мне подвал на первой.

— Марго… — сказали ей и умолкли.

— Сережка… Это действительно ты?

— Да, только вот…

— Как тебе такой заголовок — «Тигру недокладывали мяса, и тигра не стало»…

— Марго, — прервали ее, — ты только не волнуйся, но у нас несчастье.

Плавунец-Окаймленный исчез из своего кабинета. Зашел минут пять назад, а Маришка занесла полосы, и его нет нигде. Испарился. Маришка вышла от него вся белая, ей дали воды, она выпила и говорит, что и под столом смотрела, и в шкафу, и даже в окно выглядывала… Но это не самое страшное.

— Серго, ты не обижайся, но вы просто не заметили, что он вышел. И вообще вы что-то перепутали. Это из зоопарка звери пропали, а из нашей редакции ни один зверь пропасть не может, тем более начальствующий.

— Три человека в приемной — и не заметили? — Серго стал немного заикаться, — Марго, я не шучу. И знаешь, почему я уверен, что дело серьезное?

— Почему?

— Говорят, сегодня исчезли многие. Сначала по телевизору передавали, невнятно очень, а теперь по всем каналам одна музыка и виды природы. Ходят слухи, что исчезают не все подряд, а только руководители.

— Кто?

— Ну, как наш Плавунец-Окаймленный — начальники, руководящие лица, директора… И очень таинственно исчезают: просто растворяются в воздухе. Говорят, даже сам…

Недослушав, Марго бросила трубку, пошла к холодильнику, взяла бутылку, откупорила о край стола и отпила несколько глотков. Когда она оторвалась от горлышка, в дверях стоял Ян Кайзер и внимательно на нее смотрел.

— Очень пить хочется, — пожаловалась Марго.

— Еще что-нибудь случилось? — спросил Ян Кайзер, и Марго кивнула.

Ян опустил взгляд, как будто ему стало стыдно, и сказал:

— У меня там тоже. Эти, которые напились, — двое из них испарились.

— Ушли, — без надежды предположила Марго, уже зная ответ.

— Да нет же, — вздохнул Ян. — Я смотрю — они есть. И вдруг сделались прозрачными, ненастоящими. И вот их нет.

— Ты потрясен? — спросила Марго.

— Да. Потрясен. — кивнул Ян.

— Значит, можно взять еще одну бутылку пива, — заключила Марго.

— Может не надо? — на лице Яна Кайзера проступил ужас, — Может лучше уйдем?

Вдруг здесь опасно, какая-нибудь инфекция или излучение… Бактерии… А мы тут их пиво будем пить…

— Не беспокойся, — вздохнула Марго. — Нас это не коснется. Нам не страшно, ведь мы никакие не начальники.

— В каком смысле?

— Обыкновенно. Если я делаю правильные выводы, а я этим только и занимаюсь всю жизнь, то исчезают только шишки, руководящие работники. Вот скажи, пока меня не было, исчез именно директор зоопарка?

Ян кивнул.

— А с ним, — продолжала Марго, — дай угадаю, главный ветеринар.

Ян снова кивнул.

— А у меня испарился редактор. И ходят упорные слухи — ничем, правда, не подтвержденные, но от этого не менее упорные, — что даже в правительстве…

Кайзер вдруг весь напрягся и набросился на телефон. Он стал делать то же, что и Марго минуту назад — набирал номер за номером и долго ждал. Марго уже знала, чем все закончится (приблизительно). Наконец, Кайзеру ответили.

— Где… где Олег Артурович? — спросил он. — Где майор Оганесян? На связь не выходил? Как, не знаете?.. А генерал-лейтенант Фритьоф Кайзер?.. Да, да, это Ян спрашивает… Пропа… Сами не понима… Все?..

Он опустил трубку.

— Куда они все подевались? — со злостью спросил он, глядя на Марго, как на главную виновницу. — Я тебя спрашиваю! Где мой отец? Где Олег Артурович? Что происходит?!

Ян замолчал, потом повернулся к Марго спиной и сел на стол.

Ему было страшно оставаться жить в этом мире в одиночку.