"Качество жизни" - читать интересную книгу автора (Слаповский Алексей Иванович)

4

Я проснулся в поту, с раскалывающейся от боли головой. В ней что-то стучало и звенело.

На самом деле стучали и звонили в дверь. А потом стали ковыряться в замке. Дверь я в ходе ремонта поставил новую, собирался на всякий случай дать дубликат ключей сыну, но как-то все забывал. Кто же там так старается?

Воры? Почему бы и нет: в соседних домах обокрали за полгода три квартиры. Сейчас день, многие на работе. Воры позвонили и постучали, чтобы убедиться, что никого нет, и вот взялись за дело. Я читал в какой-то газете: на взлом замков любой сложности они тратят не более десяти минут.

А вставать не хотелось. И, самое интересное, я не испугался. Я беспокоился: лишь бы они сами не испугались, когда увидят, что хозяин дома. Надо, как только войдут, весело сказать им: «Привет, ребята! Только без паники, я вам ничего не сделаю, я болен. Деньги будете искать? Не трудитесь, вон там, на второй полке сверху, выньте двухтомник Лермонтова, за ним старая книга безымянного автора Ашура Калымбекова „Цветы на барханах“, УзРесИз, 1957 г., 866 страниц, в середке вырез, деньги там, а больше ничего ценного у меня нет. Будете уходить, дверь закройте, я сквозняков боюсь!».

Следовательно, сделал я попутный вывод, старость еще и бесстрашна. Старый человек боится не того, что извне грозит, а того, что грозит из него самого.

Воры возились слишком долго. Я встал и медленно, сберегая силы, подошел к двери, посмотрел в глазок. Увидел голову в матерчатой грязной кепке детского бирюзового цвета. Человек трудился над замком, потом что-то сказал кому-то сбоку. Чуть отошел, осмотрел дверь. В его руках появился лом. Он, почему-то не боясь шума и грохота, начал орудовать ломом, собираясь, как я понял, вынуть дверь целиком из косяка.

И я решил сам открыть ее.

— Надо же! — удивленно сказал взломщик.

Как выяснилось, это был обыкновенный слесарь из нашего ДЭЗа, которого уговорила и подкупила на это деяние Ирина. Как всегда, она была в темных очках. За нею стоял Валера.

— Привет, — сказал он. — С тобой все нормально?

— Спасибо, — сказала Ирина слесарю, давая ему деньги. Он взял их, но не уходил, а смотрел на Ирину.

— Мало? — спросила Ирина, улыбнувшись. (Зачем улыбается, если не хочет, чтобы узнавали?)

— Порядок, — сказал он и кашлянул. И ушел.

— Чего это вы переполошились? — спросил я.

— Ну, как же! — весело ответила Ирина. — Телефоны у вас отключены, на работе никто не знает, что с вами. Кстати, начальник ваш, мне кажется, хам и равнодушный человек. Мы ему говорим, что с вами что-то произошло, а он нам про какой-то сахар.

— Не про какой-то, а в крови. Это для него гораздо важнее, чем я. Таких, как я, у него много, а он сам у себя один.

— Нет, правда, все нормально? — спросил Валера без тревоги.

Видя отца стоящим на ногах, он тут же успокоился. Он, как все молодые люди, считает, что между жизнью и смертью ничего нет. Или жив человек — и все в порядке, или мертв — и тоже все в порядке, но обратном. Папаша жив, следовательно, все в порядке.

Интересно, а когда же я отключил телефоны? Я посмотрел: в мобильном просто села батарейка, но домашний выдернут из розетки. Не помню, когда и зачем я это сделал.

Мимоходом заглянул в ванную: лицо, хоть и после сна, не помято, выгляжу сносно. Костюм выручает, конечно, в котором я так и лег, легкий летний светлый костюм, с недавних пор я разлюбил эти вечные джинсы и футболки, мне понравилось быть всегда элегантным, тем более — фигура позволяет. Сейчас это очень кстати, очень.

Я угостил молодежь кофе, посмеивался над их переполохом, над собой. Но Валера явно скучал, да и жаль ему было тратить на меня время, когда рядом Ирина.

— Заедем ко мне? — спросил он ее негромко, но и не очень скрываясь.

Я ведь в курсе событий. Свой человек. Ему отец, а ей почти родственник. Так можно было расценить его открытый вопрос. Ирина так и расценила, и ей это не понравилось, хотя она продолжала улыбаться.

— Нет, — сказала она.

— Работа? — спросил Валера.

— Нет.

— А что?

— Ничего. Просто не хочу.

— Как это? — не поверил Валера.

А я подумал, что завидую прямоте этого поколения. Она не хочет — и все тут. И не собирается ничего придумывать, оправдываться. Наверняка она и с Беклеяевым ведет себя так же. И если изменяет ему, то не обманывает, а просто ничего не говорит. Спросит — скажет, не называя имен. Только он, скорее всего, человек умный и лишних вопросов на всякий случай не задает.

Так я фантазировал, а Валера смотрел в стол и рассеянно щелкал пальцами.

— У тебя времени нет? — уточнил с надеждой.

— Есть, как ни странно. Немного, но есть.

— А чего ты хочешь тогда?

— Кофе пить. С Александром Николаевичем разговаривать. Что и делаю.

Мне надо бы выйти. Но я остался.

— Так, значит? — растерялся Валера.

— Ага, — кивнула Ирина.

— Тогда я поехал?

— Ладно. Увидимся.

— Не уверен! — резко сказал вдруг Валера.

— Ну, значит, не увидимся. Хозяин — барин.

— Не понял! — сказал Валера и посмотрел на меня. Я слегка расширил глаза, обозначая: ничего не понимаю, ничего не знаю и вообще тут совершенно ни при чем.

— Хорошо! — сказал Валера.

И вышел.

— Что это вы с ним так? — спросил я.

— Это он со мной так, — ответила Ирина. — Видите ли, по первому его требованию должна с ним ехать… Очень быстро освоился. Замуж зовет даже.

— А вы не хотите?

— Нет.

— За него или вообще?

— И за него, и вообще.

— А Беклеяев?

— Это совсем другая история.

— Какая, если не секрет?

— Секрет.

Я помолчал и сказал, подпустив в голос темного и томного бархата:

— А я-то надеялся, вы из-за меня остались.

— Все сегодня шутят, я смотрю…

— Какие шутки! Знаете, какой мне диагноз поставили? Дисциркуляторная энцефалопатия! — похвастался я. — Стою в могиле одной ногой, мне не до шуток! Полюбите меня перед смертью, а? Хотя бы в благотворительных целях! А уж как приговоренные любить умеют! Ведь в последний раз!

— Я подумаю, — улыбнулась Ирина.

Улыбнулась неохотно. Ей просто не хотелось обидеть человека, который, шут его знает, может, и впрямь смертельно болен.