"Свинцовый ливень Восточного фронта" - читать интересную книгу автора (Кунов Карл фон)ВведениеЯ родился и вырос в Восточной Пруссии, древней земле язычников-пруссов, жители которой были окончательно обращены в христианство Тевтонским орденом несколько столетий назад. Начиная с XI века наши предки отвергали всеми способами попытки подчинить их Риму. Они сохраняли свою собственную культуру, язык, собственность, и более всего свою свободу. Это продолжалось примерно до 1250 года, когда, с благословения Папы Римского и Императора Священной Римской империи германской нации, Тевтонский орден начал жестокое покорение этого миролюбивого и гостеприимного народа. В конце концов пруссы стали христианами, утратив в процессе свою культуру. Изначальной целью Тевтонского рыцарского ордена, рожденного в Акре во время Третьего крестового похода в 1190 году, было распространение христианства. Вскоре, однако, это святое дело стало для рыцарей менее интересным, чем захват как можно больших земель. Века спустя эта земля, в конечном счете названная Восточной Пруссией, дала свое название целому доминиону курфюрстов Бранденбурга-Пруссии и их преемников, королей Пруссии. В конечном счете Пруссия занимала фактически всю область от Мемеля до Рейна. За свою историю Восточная Пруссия перенесла ту же судьбу, что и многие другие пограничные земли. Она часто завоевывалась, терялась и возвращалась поляками, шведами, русскими и французами. Однако это была в течение многих столетий преимущественно прусская земля — до 1945 года, когда она была потеряна, возможно, навсегда. Часто превозносимая за свою выдающуюся и несравнимую красоту, «земля тысячи озер и темных лесов» казалась уникальной не только ее жителям, но и всем тем, кто бывал на моей родине, будь то по делам или в гостях. Малонаселенная — примерно шестьдесят восемь жителей на квадратный километр — она была практически целиком сельскохозяйственной областью, без сколь-нибудь заметной промышленности. Кенигсберг, единственный крупный город области, был основан в 1255 году и назван в честь короля Богемии Оттокара II. Город был защищен замком Тевтонского ордена. С населением в 370 000 человек, это был важный торговый порт и ворота на Восток. Дружественные отношения, существовавшие в течение поколений между купцами Кенигсберга и их партнерами на востоке, возобновлялись вскоре после Первой и Второй мировых войн, даже с учетом того, что немецким партнерам пришлось переехать в Гамбург после 1945 года. Точно известно, что мой род обосновался и жил в районе Натангер, около крепости Тевтонского ордена в Прёйсиш-Эйлау (ныне Багратионовск. — В середине девятнадцатого века мой дед принял поместье приблизительно в 1000 акров от графов Дона. Поместье находилось на возвышенностях, именуемых, как я некогда читал, подходящим им симпатичным именем — «Белокурая сестра Мазурских озер». Поместье располагалось вдоль границы прежней польской провинции Эрмланд, непреклонного острова католицизма в преимущественно протестантской Восточной Пруссии. До 1926 года — начала великого опустения поместий на востоке — оно было домом моей семьи, возлюбленным и незабытым! Из-за ее пограничного местоположения Восточная Пруссия была также землей солдат, и ее население всегда проявляло особую привязанность к своим военным, которые были, в конце концов, гарантами ее свободы. Дети любят, чтобы их родители рассказывали им об их собственном детстве, и мой сын не был исключением. Все же он хотел узнать не только все о моем детстве, но и о моей военной службе. Так как я провел в армии, начиная с 1928 года, семнадцать лет, мне было так много чего рассказать, что я решил записать как можно больше. Эти записи включали мои двенадцать лет службы в мирное время, в конце которой я собирался уходить в отставку; последовавшие за ней годы на войне, и в конце несколько историй о послевоенных временах. Я был Zwölfender — солдатом, отслужившим двенадцать лет, потому как статьи Версальского договора устанавливали минимальный срок службы в Рейхсвере в 12 лет. Я поступил на службу в 1928 году — таким образом, на время моей службы пришлось больше перемен, чем за любые полвека до этого. В те времена мы — солдаты — были связаны клятвой лишь Конституции и, таким образом, нашей Родине. Нам было запрещено заниматься любой политической деятельностью, и это правило в значительной степени уважалось национал-социалистами: по крайней мере в начале. Из-за этого политического воздержания вооруженные силы главным образом избежали препирательств до прихода Гитлера к власти. Потому мои воспоминания об этом времени в основном о том, что происходило в моих казармах и в моей личной жизни. Оглядываясь назад, я знаю, что во время моей службы были как положительные, так и отрицательные события. Среди них много забавных, даже комичных. У меня больше хороших воспоминаний, и, как миллионы старых солдат, чьи воспоминания об их военной службе были всегда добрыми, несмотря на случайные раздражения, я знаю, что, к сожалению, это более не так для многих молодых немцев, которые служили только в Бундесвере… Мои годы как Zwölfender, двенадцать лет службы в мирное время, описаны в отдельной одноименной книге, опубликованной издательством Jahn und Ernst Verlag в Гамбурге. Однако на последующих страницах я временами ссылаюсь на некоторые из моих впечатлений о довоенном времени, чтобы добавить глубину, оттенок и перспективу. После 1945 года о Второй мировой войне было написано книг больше, чем о Первой мировой после ее окончания, написано людьми разных взглядов и по разным причинам. Я разделяю авторов подобных книг на три группы: первая группа включает историков в этой стране и за рубежом; вторая включает так называемых военных писателей; и последняя включает многочисленных авторов от индустрии развлечений с левым политическим уклоном, преобладающим — по крайней мере в публичном освещении — в нынешние дни. Историки, взявшиеся за освещение Второй мировой войны и причин ее начала без достаточной дистанции, поставили перед собой непростую задачу. После войны многие важные источники по разным причинам были и оставались закрыты для них. Даже сегодня в определенном смысле это ограничение все еще существует, хотя недавнее открытие некоторых советских архивов и других ранее недоступных источников может пролить свет на некоторые вещи. По моему опыту, немногие историки предприняли достаточно усилий, чтобы разобраться в периоде истории, о котором они пишут, передать голую правду о том времени. Слишком многие накладывают свои теории и оценки, основанные на «послезнании», на беспомощных персонажей истории, слишком многие из которых не могут ответить за себя. Многие просто бессмысленно повторяют то, что другие написали перед ними. Вторая группа — военные писатели — обычно состоит из бывших старших офицеров с немецкой и союзнической сторон. Их записи крайне субъективны и тесно связаны с личностями — и репутациями — их авторов. У большинства мемуаров немецких офицеров есть, на мой взгляд, одно общее: я редко встречал в них признание собственных ошибок. Все они утверждают, что с самого начала они знали, что нужно делать, что было возможно, что не было и так далее. Впоследствии они пытались оправдать свое участие в неправильных действиях как происходившее против их воли. У их коллег по профессии с союзнической стороны также есть проблемы. В конце концов, потребовалось шесть лет, чтобы разрушить Вермахт, и при этом русские несли большую часть ноши. С одной стороны, писателям с союзнической стороны надо проявлять осторожность, чтобы не перехвалить Вермахт Гитлера и не казаться заискивающими или чрезмерно великодушными к нему, но при этом не слишком занизить его, чтобы таким образом не уменьшить свои собственные победы. У писателей из бывших офицеров военно-воздушных сил есть особые трудности — в то время как воздушные налеты западных союзников были действительно тяжелым бременем для немецкого гражданского населения, к удивлению, они едва ли оказали сколь-нибудь серьезное влияние на производительность немецкой военной промышленности до 1945 года. Американцы, британцы и французы, последовательно обладая превосходством в воздухе, подчас полным превосходством, сражались против последних частей люфтваффе — сильно поредевших, неумело управляемых и испытывающих нехватку топлива. В таком свете можно прийти к выводу, что достижения союзников в воздухе были не столь уж внушительны, как их иногда преподносят. Также верно и то, что многие писатели с союзнической стороны не в состоянии признать свои ошибки или просчеты. По моему мнению, Черчилль был одним из исключений, и он стоит выше чрезмерного педантизма. Третья группа, наиболее успешная в финансовом плане, состоит из авторов родом из индустрии развлечений. Для них проигранная война являет собой неистощимый источник материала, который они используют для получения прибыли даже под призраком послевоенной эпохи. Я уверен, что если бы победа была нашей, те же самые люди нашли бы способ использовать любой доступный материал для извлечения выгоды. Книги о войне, описывающие ее такой, какая она есть, как многие написанные после 1918-го, не продавались после 1945-го… но те книги, авторы которых были «не согласны», продавались, несмотря на то, имело ли содержание этих книг какое-нибудь сходство с действительностью или нет! Достаточно было лишь принять нужную точку зрения. За многие годы друг с моей родины — из Восточной Пруссии — заполнил целую полку антивоенными, или, точнее, антиофицерскими, романами. Авторам не надо беспокоиться об аудитории — они могли положиться на негодование всех тех, кто был когда-либо связан подчинением другим, но считал себя выше их, по крайней мере по своей собственной оценке. Если этот эпизод в их жизнях прошел без успеха, вознаграждений, поощрений и тому подобного, то они тайно тосковали о будущем мщении. Авторы подобных книг помогли им зализать свои раны. Рецепт подобной книги прост. Список персонажей обычно включает жестокого генерала, измученного жаждой славы любой ценой; глупый, недееспособный офицерский состав; толпу беспомощных, чувствительных и нежных солдат; и несколько девчонок, с которыми солдаты занимаются любовью во время их отпуска на родину. Этого достаточно, чтобы состряпать подобный роман. Теперь сюжет. Во время неожиданного прорыва противником офицерский состав естественным образом полностью проваливается в профессиональном плане. Выблевавший украденное французское вино, пьяный генерал оказывается убит храбрыми солдатами Красной Армии. Только молодой сержант сохраняет ясную голову. Он собирает рассеянное ополчение и благополучно выводит их обратно к их собственным окопам. Добавьте одно или два отвратительных военных преступления или пару-другую отпущенных офицерами шуток про Гитлера, и у вас есть бестселлер. После войны я часто встречал людей, даже прежних товарищей, которые говорили мне, как сильно они боролись против попыток своих начальников послать их на офицерские курсы. Многие даже говорили мне, что они отказывались от получения наград. Эти почти всегда показные — и легко опровергаемые — «воспоминания» только подпитывались дешевым, банальным, сентиментальным и абсолютно нереалистичным хламом, написанным авторами развлекательной литературы. Конечно, были некомпетентные и даже трусливые солдаты среди пятнадцати миллионов, носивших форму цвета фельдграу во время войны, но не только среди офицерского состава. Подобные люди были исключением, не правилом, независимо от того, что эти авторы хотели бы внушить их читателям. Во Второй мировой войне 287 немецких генералов были убиты на линии фронта. Между 22 июня и 31 октября 1941 года моя дивизия потеряла приблизительно 51 % ее офицерского состава против 38 % ее солдат и унтер-офицеров. Очевидно, что относительно немногие из наших строевых офицеров были поглощены фанатичным самосохранением. В германской армии огромное большинство офицерского состава прежде служили солдатами, и совершенно точно некомпетентность и трусость не были качествами, которые должны были иметь те, кто был отобран для дальнейшего обучения и получения офицерского звания! В Америке и Англии были и до сих пор есть авторы, производящие подобный тип литературы, с вредным, трусливым офицерским составом и так далее, возможно даже на несколько более высоком литературном уровне, чем у нас. Этот жанр особенно цвел в Америке после их первой проигранной войны, после Вьетнама. У русских, конечно, были только герои! Основываясь на моем богатом опыте за семнадцать лет действительной службы, во время войны и мира, я не мог написать ничего подобного работам этих трех категорий авторов. Мне не хватает способности фантазировать или галлюцинировать до степени, необходимой, чтобы изменить мои воспоминания о происходившем, к лучшему или к худшему. Что еще более важно, я не обладаю необходимой гибкостью характера или интеллекта, чтобы предположить, что у меня был тот же взгляд на вещи, скажем, в 1940 году, что у меня есть с сегодняшним знанием. Я также не могу себя заставить сказать, что я выступал против режима Гитлера или что я знал, что он был обречен с самого начала. Я был поражен, как число людей, считающих себя частью германского сопротивления, достигло астрономических высот после 1945 года. (И оно, очевидно, все еще растет.) Я не был одним из них. До 1933 года мы, кадровые солдаты, с одной стороны, не могли участвовать в политических событиях; с 1939 года расстояние между мной и противником было часто между нолем и тысячей метров. В промежуток между этими годами, как унтер-офицер, я занимался вопросами казарм, обучением солдат, поездками в увольнение — всем тем, чем занимается каждый унтер-офицер в любой армии мирного времени. Моя служба должна была завершиться в 1940 году, но к тому времени я вынужден был главным образом сконцентрировать свою энергию на сопротивлении нашим противникам на поле боя и не имел большой возможности волноваться о том, что происходило на политической арене. Учитывая, сколько других немцев, возможно, сопротивлялись Гитлеру, я часто задаюсь вопросом о том, откуда взялись те 98 % населения Германии, которые голосовали за него. Но что более интересно — куда же они делись. Я не могу написать о великой исторической важности моей службы. Я не историк, я не был главнокомандующим и не был начальником штаба. Я пережил войну с перспективы червя, если можно так выразиться, что в основном также верно для моей службы в мирное время. Я, конечно, никакой не конферансье. Это — просто моя история. Чтобы избежать ненужных, возможно, загрязняющих влияний, я отказался от использования внешних источников в максимально возможной степени и рассказал только о своих собственных личных воспоминаниях. Я считаю вполне возможным, что мои очень личные воспоминания между 1928 и 1945 годами могут сказать о Рейхсвере и Вермахте больше, чем некоторые другие, более академические представления. У других ветеранов могут быть другие воспоминания об одном и том же. Таким образом, на их взгляд, эта книга, возможно, не особо объективна, но я приложил все усилия, основанные на моих знаниях и руководствуясь своей совестью. |
||
|