"Зори над Русью" - читать интересную книгу автора (Рапов Михаил Александрович)
2. В СТЕПЯХ ОРДЫНСКИХ
Наконец–то над головой не серый войлок московских туч, а высокий, промытый дождями, синий–синий шатер родного неба. Под ним степи лежат ковром зеленеющим.
Тагай не стал дожидаться мурзы — пока старый пес скачет в Москву да обратно, можно поспеть в Орду. Оболгать посла перед ханом дело страшное, но… Кульна поверит, и неизвестно еще, кому удача будет — мурзе или сотнику: пути Аллаха неисповедимы, а плетку Ахмед–мурзы Тагай не забыл. Когда же в первых кочевьях узнали татары, что Кульны нет в живых, еще больше обрадовался Тагай. Весть о новом хане арканом упала на шею Кульниного посла, осталось затянуть петлю. Добыв свежих коней, Тагай спешил в Сарай–Берке.
Вечером с высокого берега татары увидели излучину Итиля. [68] Широко разлились полые воды великой реки. Отложив переправу до утра, Тагай велел разводить костры, сам пошел к реке. Встав наверху у края обрыва, зорко вглядывался в темнеющие заречные низины, где медленно расползались молочные пятна тумана.
Из низин души поднялись, поползли оробелые, смутные мысли: «Кто скажет, кому знать дано, что ждет тебя, Тагай? Дороги твои холодной мглой заволокло. Ой, как бы за мурзу да и головой не поплатиться».
Небо на закате потухло, не разберешь, где вода, где туман. С реки потянуло сыростью.
Сотник поежился. «Самое время теперь для джиннов. Жуть!» Еще раз взглянул на реку и пошел к весело трещавшим кострам. У огня было тепло, в котлах варилась конина, вкусно пахло бараньим салом. Все опять стало легко и просто. После дня пути крепко хотелось есть.
Пока ужинали — стемнело. Татары стали укладываться. Растянувшись на кошме, задремал и Тагай. Вокруг тихо, но и сквозь сон чуткое ухо кочевника ловит привычные звуки: шелестит слабый ночной ветер в травах да где–то совсем рядом слышно — жуют и переступают с ноги на ногу стреноженные лошади.
Сотника разбудило звонкое тревожное ржание. Лошади беспокоились неспроста: из степи, на огонь костров, кто–то шел. Выслав навстречу дозор, Тагай напряженно вслушивался. Издалека донесся оклик, ответа не разберешь. Сотник лег, примял ухом сухую колючую траву, слушал землю. Понял — воины повернули обратно, с ними идет пеший.
Подойдя, пришелец низко поклонился:
— Благословение Аллаха и мир над вами.
Тагай ответил радушно:
— И над тобой пребудет милость его. Садись к огню, будь гостем нашим.— А сам взглянул зорко и быстро. Перед ним стоял древний старик, одетый в рваный халат. Кто он? Нищий? Дервиш? [69] Нет! Тагая не проведешь, он и сам хитрый, от его глаз не ускользнуло, что лохмотья на госте были когда–то драгоценным китайским пурпуром.
Старик сел перед костром. Глубокие тени упали на властные складки, таившиеся в уголках его губ.
Нет и нет! Этот человек никогда не просил милостыни у дверей мечети!
— Ты не думай — я закон помню, вина у меня нет. [70] — Открыл кувшин, потянул носом, прищелкнул: — Тут у меня буза, [71] ай хороша! Не простая, не из проса, рисовая! — Налил гостю чарку. Выпили. Буза была хмельной, пенной.
Тагай повел хитрый расспрос издалека, старик отвечал охотно, только имени своего не назвал; изредка, вместо ответа, сам спрашивал Тагая, и незаметно так вышло, что старик ничего ему не сказал, а все дела сотника выведать сумел.
Костер догорел, горячие угли подернулись пеплом, и, как сквозь пепел, помнил потом Тагай, старик наклонился над ним, сказал тихо:
— Запомни мои слова, сотник. Милость Науруз–хана прими, но знай — жить Наурузу недолго. Жди нового хана из–за Яика. [72]