"Обольстить грешника" - читать интересную книгу автора (Хойт Элизабет)

Глава 8

Для владычицы ночи его жена в это утро встала слишком рано. Стоя перед новой выбранной для завтраков комнатой, Джаспер пытался окончательно проснуться. Накануне она рано уехала с бала, но все же это было уже после полуночи. Как же она могла уже проснуться и, судя по звукам, доносившимся из комнаты, завтракать? Он же, напротив, оставался на балу еще около часа, тщетно пытаясь заставить лорда Хасселторпа его выслушать. Хасселторп считал предположение о том, что полк его брата был предан французским шпионом, совершенно абсурдным и был твердо в этом убежден. Джаспер решил подождать еще несколько дней и потом снова попытаться поговорить с этим человеком.

Сейчас он широко раскрыл глаза в отчаянной попытке разогнать сон и вошел в комнату. Там сидела его жена — спина выпрямлена, каждый волосок аккуратно уложен в простой пучок, венчавший ее голову, а взгляд светло-карих глаз ясен и холоден. Он поклонился:

— Доброе утро, возлюбленная жена моя.

Глядя на нее в это утро, трудно было узнать в ней таинственную женщину в фиолетовом домино, какой она была прошлой ночью. Может быть, ему приснилась та соблазнительная сцена? Как еще можно было объяснить существование двух женщин в одном теле?

Она взглянула на него, и ему показалось, что он увидел промелькнувший взгляд его полуночной любовницы, мгновенно ставший суровым. Она кивнула:

— Доброе утро.

Маленький песик вылез из-под ее юбок и сердито посмотрел на него. Джаспер ответил пристальным взглядом, и терьер забрался обратно под ее стул. Собака явно ненавидела его, но все же удалось установить, кто из них хозяин в этом доме.

— Вы хорошо спали? — осведомился Джаспер, подходя к столу у стены, где стояла еда.

— Да, — ответила она за его спиной. — А вы? Джаспер невидящим взглядом уставился на тарелку с рыбой, которая, в свою очередь, уставилась на него, и подумал о своем жестком тюфяке на полу гардеробной.

— Как убитый.

И это было правдой, если бы убитые спали с кинжалом под подушкой и всю ночь ворочались с боку на бок. Джаспер поддел рыбу на вилку и переложил на свою тарелку. Подходя к столу, он улыбнулся Мелисанде:

— У вас есть планы на сегодняшний день? Она прищурилась.

— Да, но ничего интересного для вас.

Эти слова, естественно, возбудили его интерес. Он сел напротив нее.

— Неужели?

Она кивнула, наливая ему чашку чаю.

— Хочу немного походить с горничной по магазинам.

— Прекрасно!

Она недоверчиво посмотрела на него: возможно, с проявлением энтузиазма он перестарался.

— Вы же не собираетесь сопровождать меня? — Это было утверждение, и она крепко сжала губы.

Если бы она знала, как ее строгий вид возбуждает его, то наверняка ужаснулась бы. Но тут Джаспер вспомнил соблазнявшую его прошлой ночью женщину, которая, пристально глядя ему в глаза, шептала вызывающе смелые и страстные слова, и задумался. Которая же из них была его настоящей женой? Строгая леди в дневное время или авантюрная искусительница по ночам?

Но она ждала его ответа. Он улыбнулся:

— Не представляю, что может быть интереснее, чем делать покупки по утрам.

— Не представляю ни одного мужчины, который бы сказал то же самое.

— Значит, вам повезло, что вы вышли замуж за меня, не правда ли?

Мелисанда не ответила и только налила себе еще чашку шоколада.

Он разломал булочку и намазал ее маслом.

— Вчера на балу вы были восхитительны. — Она напряглась. Уж не пытается ли он обсуждать ее поведение? Интересно.

— До вчерашнего дня я не встречала вашего друга Мэтью Хорна, — сказала она. — Вы близкие друзья?

А, так вот какая это будет игра.

— Я знал его, когда служил в армии, — сказал он. — Тогда он был хорошим другом. С тех пор наши пути разошлись.

— Вы никогда не говорили о том времени, когда были в армии.

Джаспер пожал плечами:

— Это было шесть лет назад.

Она пристально посмотрела на него:

— И как давно вы оставили службу?

— Семь лет назад.

— И тогда вы были в чине капитана?

— Да.

— И участвовали в боевых действиях.

Это не было вопросом, и он не знал, следует ли ему отвечать. «Боевые действия». В этих словах было все: и кровь, и пот, и стоны. Грохот канонады, дым и пепел, а потом поле, покрытое телами убитых. Боевые действия. О да, он участвовал в боевых действиях.

Он отхлебнул чая, чтобы избавиться от горечи во рту.

— Я находился в Квебеке, когда мы брали этот город. История, которую я надеюсь когда-нибудь рассказывать нашим внукам.

Она отвела взгляд.

— Но лорд Сент-Обин умер не там.

— Нет, не там. — Джаспер натянуто улыбнулся. — Вы находите, что этот приятный разговор подходит для завтрака?

Она не смутилась.

— А разве жене не следует знать что-нибудь о своем муже?

— Время, проведенное в армии, — это еще не вся моя жизнь.

— Но думаю, значительная ее часть.

Что он мог ей ответить? Она была права. Каким-то образом она поняла это, хотя он не думал, что чем-то выдал себя. Она поняла, что он изменился, навеки раненный и униженный тем, что произошло в северных лесах Америки. Не носил ли он это на себе как клеймо дьявола? Могла ли она разглядеть, кем он был? Знала ли всю глубину его позора?

Нет, она не должна знать. Если бы она знала, то сейчас смотрела бы на него с презрением. Он опустил глаза, разламывая остаток булочки.

— Может быть, вам больше не хочется ехать со мной? — осторожно спросила его жена.

Он поднял глаза. Хитрое создание.

— Меня не так-то легко напугать.

Она с удивлением посмотрела на него. Может быть, улыбаясь, он показал слишком много зубов. Может быть, она увидела то, что крылось за его улыбкой. Но его жена была храброй.

— Так расскажите мне об армии, — попросила она.

— Мне почти нечего рассказывать, — солгал он. — Я был капитаном Двадцать восьмого полка.

— В таком же чине был и лорд Сент-Обин, — сказала Мелисанда. — Вы получали ваш чин вместе?

Да. Они были такими молодыми, такими тупоголовыми. Его больше всего привлекала красивая военная форма.

— Я не знала брата Эмелин, — проговорила Мелисанда. — Или, вернее, плохо его знала. Видела только раз или два. Каким он был?

Стараясь выиграть время, Джаспер медленно дожевывал булку. Он думал о насмешливой улыбке Рено, его темных смеющихся глазах.

— Рено всегда знал, что когда-нибудь унаследует графский титул, и всю жизнь готовился к этому дню.

— Что вы хотите этим сказать? Он пожал плечами:

— Для мальчика он был слишком серьезен. Бремя ответственности сказывается на человеке, даже когда он еще ребенок. То же было и с Ричардом.

— Это ваш старший брат, — тихо заметила она.

— Да, они с Рено были похожи. — У него дрогнули губы. — Рено следовало выбрать его в свои друзья, а не меня.

— Но возможно, Рено видел в вас что-то, чего не хватало ему самому.

Он склонил набок голову и улыбнулся. Смешно думать, что он обладал каким-то качеством, которого не хватало Ричарду, его идеальному старшему брату.

— Интересно, что же это могло быть? Она подняла брови:

— Может быть, ваша способность радоваться жизни?

Он удивился. Неужели можно разглядеть радость жизни в той оболочке, которая только и осталась от него? Вероятно.

— Я так думаю. Вы были другом, восторженным и жизнерадостным, — сказала она и затем почти про себя добавила: — Как он мог устоять перед вами?

— Вы этого не знаете, — Он скрипнул зубами. — Вы меня не знаете.

— Не знаю? — Она встала из-за стола. — Думаю, вы удивитесь, насколько хорошо я вас знаю. Так через десять минут?

— Что? — растерялся он, глядя на жену и чувствуя себя дурак дураком.

Мелисанда улыбнулась. Может быть, у нее особая любовь к дуракам.

— Я

буду, готова через десять минут.

И она выскользнула из комнаты, оставив его смущенным и озадаченным.

Мелисанда стояла у кареты, советуясь о чем-то с Салли, когда спустя несколько минут из дома вышел Вейл. Он сбежал со ступеней и подошел к ним.

— Вы готовы? — спросила Мелисанда. Он развел руками:

— Я в вашем распоряжении, возлюбленная жена моя. — Он кивнул Салли: — Можешь идти.

Маленькая горничная вспыхнула и с беспокойством посмотрела на Мелисанду. Обычно в таких случаях Салли ездила с хозяйкой, помогала ей выбирать одежду и несла покупки. Вейл тоже смотрел на свою жену, не станет ли она возражать.

Мелисанда сдержанно улыбнулась и кивнула горничной:

— Может быть, ты займешься починкой?

Салли присела и направилась к дому.

Когда Мелисанда повернулась к Вейлу, то оказалось, он смотрел на Мауса, который стоял, прижавшись к ее юбкам.

Опережая его — вдруг он собирается отослать и ее собачку, — она сказала:

— Сэр Маус всегда сопровождает меня. — А…

Она кивнула, обрадовавшись, что решен хотя бы этот вопрос, и забралась в карету. Она села на плюшевое сиденье, лицом к лошадям, и Маус устроился рядом с ней. Вейл сидел напротив неё, вытянув по диагонали свои длинные ноги. До его появления карета казалась большой, даже огромной, а сейчас все место заполнили его локти и колени.

Он стукнул в крышу и, взглянув на Мелисанду, заметил, что она неодобрительно смотрит на его ноги.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке.

Мелисанда выглянула в окно. Странно было находиться вместе с ним в таком тесном замкнутом пространстве. В этом было что-то слишком интимное. И странной казалась сама эта мысль. У нее была интимная связь с этим мужчиной, и она имела наглость снять с него рубашку и побрить его и всего лишь прошлой ночью танцевала с ним. Но все это происходило ночью, при свете одной свечи. Почему-то она чувствовала себя свободнее по ночам. Возможно, она действительно была владычицей ночи, как он называл ее. А если так, то не делало ли это его владыкой дня?

Пораженная этой мыслью, она наблюдала за мужем. Он встречался с ней в основном в дневные часы. Смотрел на нее при солнечном свете. Возможно, ему и нравилось ездить на балы и в игорные притоны по ночам, но только днем он пытался раскрыть ее тайны. Может, он чувствовал, что при солнечном свете она становится более слабой? Или потому, что он был сильнее днем? А может, и то и другое?

— Вы всюду берете его с собой?

Она взглянула на Джаспера — он перебил ее мысли.

— Что?

— Вашу собачку. — Он показал подбородком на Мауса, свернувшегося калачиком возле нее. — Она везде ездит с вами?

— Сэр Маус. — он, а не она, — твердо заявила Мелисанда. — И — да, я люблю брать его в такие места, где он может получить удовольствие.

У Вейла взлетели брови.

— Собака любит делать покупки?

— Он любит ездить в карете. — Она погладила Мауса по мягкому носику. — А у вас были какие-нибудь домашние животные?

— Нет. Ну, когда я был мальчишкой, был кот, но он никогда не появлялся, когда я приезжал, и у него была дурная привычка царапаться, когда он был чем-то недоволен. И боюсь, недоволен он, бывал часто.

— Как его звали? — Кот.

Она взглянула на Вейла. Он был серьезен, но дьявольские искорки поблескивали в его синих глазах.

— А вы? — спросил он. — У вас в детстве были любимцы, моя прекрасная жена?

— Нет. — Она снова повернулась к окну, не желая вспоминать свое одинокое детство.

Казалось, Джаспер почувствовал ее нежелание говорить о том времени и не настаивал. Он помолчал немного, затем тихо сказал:

— По правде, говоря, кот принадлежал Ричарду. Она с любопытством взглянула на него.

На его лице была широкая насмешливая улыбка, как будто он смеялся над собой.

— Мать не очень любила кошек, но Ричард был болезненным ребенком, и, когда ему на конюшне нравился котенок, — он пожал плечами, — она, полагаю, делала исключение.

— Насколько старше вас был ваш брат? — осторожно спросила она.

— На два года.

— А когда он умер?

— Ему не было и тридцати. — Джаспер больше не улыбался. — У него всегда было слабое здоровье, он был худым, и у него часто были приступы удушья, а когда я был в американских колониях, он заболел лихорадкой и так никогда и не поправился. Целый год после моего возвращения мать не улыбалась.

— Как жаль!

Он предупреждающе поднял руку:

— Это было давно.

— А ваш отец к этому времени уже умер, не так ли? — Да.

Мелисанда смотрела, как он, небрежно откинувшись на сиденье, рассказывает о преждевременной смерти брата и отца.

— Вам, должно быть, трудно пришлось.

— Я никогда не думал, что стану виконтом, хотя Ричард все время болел. Почему-то все в моей семье полагали, что он проживет достаточно долго, чтобы оставить наследника. — Неожиданно Джаспер взглянул на, нее с чуть заметной улыбкой. — Мой брат обладал слабым телом, но был силен духом. Он вел себя как виконт. Он умел командовать людьми.

— Как и вы, — осторожно напомнила ему Мелисанда. Он покачал головой:

— Но не так, как он. И надо сказать, не так, как Рено. Они оба были лучшими командирами, чем я.

Ей трудно было в это поверить. Вейл мог смеяться над собой, любил пошутить и иногда валял дурака, но люди слушались его. Когда он входил в комнату, воздух в ней накалялся. И мужчины и женщины тянулись к нему, как к маленькому солнцу. Ей хотелось сказать ему об этом, хотелось сказать, как она сама восхищается им, но страх выдать слишком много своих собственных чувств останавливал ее.

Карета замедлила ход, и Мелисанда, выглянув в окошко, увидела, что они приехали на Бонд-стрит.

Дверца открылась, и Вейл, спрыгнув на землю, протянул ей руку, чтобы помочь выйти из кареты. Мелисанда встала, вложила в его ладонь руку и почувствовала силу его пальцев. Она вышла из кареты, и вместе с ней выпрыгнул Маус. По обе стороны улицы располагались модные магазины, и дамы и джентльмены расхаживали вдоль по улице, разглядывая выставленные в витринах товары.

— Куда вы желаете пойти, моя милая жена? — спросил Вейл, предлагая ей руку. — Показывайте дорогу, а я пойду за вами.

— Чуть дальше, думаю, — ответила Мелисанда. — Сначала я хочу зайти в табачную лавку, купить немного нюхательного табаку.

Она почувствовала на себе его взгляд.

— Вы тоже следуете моде нюхать табак, как наша королева?

— О нет. — Мелисанда наморщила нос, но тут же опомнилась и смягчилась. — Это для Гарольда. Я всегда на его день рождения дарю ему его любимый табак.

— А, везет же Гарольду. Она взглянула на него:

— А вы любите нюхать табак?

— Нет. — Его бирюзовые глаза тепло улыбались ей. — Я сказал о его везении, думая, как ему повезло с такой заботливой сестрой. Если бы я знал…

Но его слова прервал звонкий лай Мауса. Мелисанда оглянулась и только успела заметить, что сбежавший от нее терьер пересекает многолюдную улицу.

— Маус! — Не спуская глаз с песика, она рванулась за ним.

— Подождите! — схватил ее за руку Вейл.

— Пустите меня! Он погибнет.

Вейл оттащил ее от проезжей части улицы как раз вовремя — мимо проезжала тяжелая телега пивовара.

— Уж лучше он, чем вы.

Она слышала крики по ту сторону дороги, рычанье и истеричный лай Мауса.

Она повернулась и прижала ладонь к груди Вейла, пытаясь передать ему свое отчаяние.

— Но Маус…

Ее супруг что-то проворчал и сказал ей:

— Я верну для вас этого звереныша, можете не волноваться.

Он пропустил телегу и выбежал на дорогу. Теперь Мелисанда увидела Мауса на другой стороне улицы, и ее сердце сжалось от страха. Терьер сражался с огромным, раза в четыре больше его, мастиффом. На ее глазах мастифф стряхнул с себя Мауса и сомкнул челюсти. Маус пролетел всего в нескольких дюймах от страшных челюстей. Затем, как всегда бесстрашный, он снова бросился вперед. Несколько мальчишек и мужчин остановились посмотреть на драку, и некоторые криками подбадривали мастиффа.

— Маус! — На этот раз она бросилась вслед за Вейлом через дорогу невзирая на кареты, лошадей и телеги. — Маус!

Вейл подбежал к собакам как раз в тот момент, когда мастифф схватил Мауса своими огромными челюстями и, подняв в воздух, начал трясти его. Крик застрял в горле. Если большой пес не отпустит Мауса, тот погибнет.

Вейл обоими кулаками ударил мастиффа по морде. Большой пес отступил на шаг, но не выпустил свою жертву.

— Эй! — закричал Вейл. — Брось его, ты, дьявольское отродье!

Он снова ударил пса, а Маус отчаянно дернулся, вырываясь из его пасти. Видимо, этого оказалось достаточно, потому что мастифф выпустил, наконец, Мауса. На мгновение показалось, что огромное животное сейчас бросится на Вейла, но он ударил его ногой в бок, и это решило дело. Большая собака, к разочарованию толпы, бросилась бежать. Маус выскочил вперед, готовый пуститься в погоню, но Вейл схватил его за шиворот.

— О нет, не надо, маленький идиот!

К ужасу Мелисанды, Маус извивался в руках Вейла, покусывая его руку.

— Нет, Маус! — Она протянула руку к своему любимцу. Но Вейл отстранил ее:

— Не надо. Он обезумел и может укусить даже вас. — Но…

Держа одной рукой терьера, Вейл повернулся и посмотрел на нее. Его синие глаза потемнели, в них были решимость и холодная ярость. Таким суровым она еще никогда не видела его: потемневшее лицо, суровые складки и ни намека на обычную веселость. Она подумала, должно быть, он так выглядел, направляясь в бой.

Его голос был холоден, как Северное море.

— Послушайте меня. Вы моя жена, и я не потерплю, чтобы вы страдали, даже если для этого мне придется стать вашим врагом. Здесь не может быть компромисса.

Она сглотнула и кивнула.

Он еще с минуту смотрел на нее, не замечая, как кровь капает с его руки. Затем коротко кивнул:

— Тогда отойдите и не мешайте мне делать то, что я считаю нужным.

Мелисанда сжала перед собой руки, чтобы не уступить искушению, отнять у него Мауса. Она обожала песика, несмотря на его дурной характер, из-за которого его больше никто не любил. Маус принадлежал ей и отвечал на ее обожание тем же. Но Вейл был ее мужем, и она не могла не подчиняться ему, даже если для этого надо пожертвовать Маусом.

Вейл встряхнул песика. Собака зарычала, не выпуская его палец. Вейл хладнокровно сунул свободный большой палец в горло Мауса. Тот захрипел и выпустил его. Вейл мгновенно зажал ладонью мордочку терьера.

— Пойдемте, — сказал Вейл Мелисанде, держа Мауса обеими руками. Толпа рассеялась, поняв, что кровопролития не предвидится. Когда они приблизились к карете, один из лакеев шагнул им навстречу:

— Вы ранены, милорд?

— Ерунда, — сказал Вейл. — Нет ли в карете ящика или мешка?

— Под козлами кучера есть корзина. — С крышкой?

— Да, сэр, и крепкая к тому же.

— Принеси ее сюда, пожалуйста.

— Что вы будете делать? — спросила Мелисанда. Он покосился на нее.

— Ничего страшного. Ему надо куда-то спрятаться, пока он немного не успокоится.

Маус перестал рычать. Время от времени он начинал рваться на свободу, но Вейл крепко держал его. Лакей принес корзину и раскрыл ее.

— Закрой крышку, как только я посажу его туда. — Вейл взглянул на лакея: — Готов?

— Да, милорд.

Все произошло мгновенно: и изумление в глазах лакея, и отчаянные попытки Мауса освободиться, и мрачный Вейл. Ее любимец был заключен в корзину, которая со страшной силой сотрясалась в руках лакея.

— Поставь ее под сиденье, — сказал Вейл лакею. Он тронул Мелисанду за плечо: — Давайте вернемся домой.

Возможно, он пробудил в ней враждебность, даже ненависть, но так уж все получилось и теперь ничего нельзя изменить. В карете Джаспер смотрел на свою жену, сидевшую напротив него. Она сидела, выпрямившись, расправив плечи, и, опустив голову, смотрела себе в колени. Выражение ее лица было трудно понять. Она не была красивой женщиной — он с холодным спокойствием признавал это, — одевалась скромно, ее одежда не привлекала внимания, и ничего не делала для того, чтобы ее заметили. У него были женщины намного красивее ее. Она же совсем обычная, даже некрасивая женщина.

И вопреки этому он сидел, погрузившись в мысли и готовясь к следующему нападению на бастион ее души. Вероятно, это было какое-то безумие: он был околдован ею, словно она была сказочной феей, явившейся, чтобы увлечь его в другой мир.

— О чем вы думаете? — спросила она. Ее голос разогнал его мысли, как брошенный в пруд камешек.

— Я думаю, не фея ли вы, — ответил он. Она изящно приподняла бровь: — Вы разыгрываете меня?

— Увы, нет, душа моя.

Ее светло-карие непостижимые глаза секунду смотрели на него. Затем она перевела взгляд на его руку. Он перевязал место укуса носовым платком, как только они сели в карету.

Она прикусила губу.

— Все еще болит?

Он покачал головой, хотя чувствовал все усиливающееся подергивание в руке.

— Совсем не больно, поверьте мне.

И все же она с беспокойством смотрела на его руку.

— Я бы хотела, чтобы мистер Пинч перевязал ее как следует, когда мы вернемся. Собачьи укусы могут быть опасны. Пожалуйста, проследите, чтобы он как следует промыл рану.

— Как пожелаете.

Она выглянула в окошко и сложила руки на коленях.

— Я так сожалею, что Маус укусил вас.

— А вас он когда-нибудь кусал?

Она недоумевающе взглянула на него.

— Этот песик когда-нибудь кусал вас, возлюбленная жена моя? — Если животное кусалось, то Джаспер избавился бы от него.

Она посмотрела на него расширившимися глазами:

— Нет. О нет! Маус так привязан ко мне. И он никогда никого не кусал.

Джаспер усмехнулся:

— Значит, я имел честь оказаться первым.

— Что вы с ним сделаете?

— Пусть пока немного остынет.

И снова ее лицо оставалось непроницаемым. Он догадывался, как много значила для нее эта собачонка: возможно, в этом мире она была ее единственным другом, хотя он понимал, что жена ни за что в этом не призналась бы.

— Где вы его достали?

Она долго молчала, он подумал было, что так и не получит ответа.

Мелисанда вздохнула:

— Он был одним из щенков, найденных в конюшне моего брата. Старший конюх хотел утопить их — сказал, что у них тут достаточно крысоловов. Он положил щенков в мешок, а другой конюх пошел за ведром воды. Я вошла в конюшню, когда щенки как раз выбрались из мешка. Они бросились в разные стороны, и люди с криками бегали за ними, стараясь поймать этих несчастных. Маус сразу же подбежал ко мне и зубами ухватился за подол моего платья.

— Так вы его спасли, — подвел итог Джаспер. Она пожала плечами:

— А что мне оставалось делать. Боюсь, Гарольд был не очень доволен.

Да уж, можно не сомневаться: ее занудливому брату едва ли нравилось иметь собаку в своем доме. Но Мелисанда, надо думать, не обращала внимания на его жалобы и просто делала то, что считала нужным, и бедному Гарольду, в конце концов, пришлось уступить: его жена была чрезвычайно настойчива, когда принимала какое-нибудь решение.

— Вот мы и приехали, — тихо проговорила она.

В размышлениях он не заметил, как они подъехали к дому.

— Я распоряжусь, чтобы лакей внес Мауса в дом. — Он поймал ее взгляд, чтобы она могла убедиться в его непреклонности в этом деле. — Не выпускайте его и не трогайте, пока я не скажу, что он уже не опасен.

Она кивнула с серьезным и величественным видом королевы. Затем повернулась, не дожидаясь его помощи, вышла из кареты, и не спеша, стала подниматься по ступеням. С поднятой головой, расправленными плечами и прямой спиной, она, как ни странно, казалась Джасперу очень соблазнительной.

Он нахмурился, неслышно выругался и последовал за женой. Может быть, он и выиграл этот раунд, но почему-то чувствовал, будто потерпел позорное поражение.