Глава 9 Каражальские страсти

Моим бензином были заправлены два джипа "Тойота Лендкрюзер", машины мощные и быстрые, в каждый загрузили по четыре столитровые пластиковые бочки солярки, они уехали в Жайрем, а мы с Тимофеем продолжили наше чаепитие. Игорь, принесший радостную весть, которую я вполне ожидала в её первой части и очень удивилась во второй, умчался. На плите уже стояла двухведёрная стальная кастрюля и когда она уже стала закипать, Игорь прибежал снова и принёс мне десяток горячих сдобных булочек, а также сахар и мёд к чаю. Будь потолок в кабине пониже, я точно пробила бы его головой, так меня поразили эти булочки. Парень стоял перед кабиной моего бронированного "Уральчика" запыхавшийся, держал в руках деревянный лоток, в которых обычно перевозят клубнику, и улыбался. Выпрыгнув из кабины, как серна, я забрала у него угощенье и от избытка чувств расцеловала. В первый раз он прибежал чумазым, а теперь был чисто умыт. Игорь смутился от моих поцелуев и попятился назад, послышался смех и я весёлым голосом воскликнула:

— Объясняю самым твердолобым казахам! На Руси есть обычай встречать дорогого гостя хлебом и солью. Гость обычно целует того, кто его поздравил с прибытием, а ваш Игорёк пусть и не сразу, но поднёс мне хлеб с сахаром и мёдом. Соли я уже натрескалась столько, что на солнце чуть в воблу не превратилась.

Игорь убежал на станцию водоочистки, а я вернулась в кабину, заварила чай для бойцов, и Тимофей передал им кастрюлю. Я налила ещё по большой чашке чая и мы продолжили наше чаепитие, но на этот раз меня интересовал уже не сам чай, а сдобные булочки с изюмом и курагой. Они были просто великолепны и тесто так здорово поднялось, как поднималось у одной только бабы Кати. Тимофей, глядя на меня с участием, спросил:

— Давно хлеба не видела? С нами жайремцы, хотя и у них почти такая же беда, как и у нас, делились водой, пока могли вместе с водовозами пускать бронетранспортёры, а как только у них месяц назад солярка закончилась, мы сели на голодный паёк. Ни они к Сарысу не могут пробиться, там вообще колбитов почти три тысячи крутится, ни мы к Адылсу, хотя та банда несравненно меньше, всего с полсотни зверья.

Помотав головой, я успокоила его на счёт людоедов:

— Этих уже нет в живых, Тимофей, а с теми, которые на Сарысу окопались, нужно обязательно покончить со всеми разом. Они ни за что не успокоятся и будут постоянно нападать на вас.

Мой собеседник кивнул и сказал:

— Полковник Бекбулатов того же мнения, Валюша. Они уже сколько атак отбили, а колбитов на реке всё больше и больше, словно они там плодятся, паскуды.

Вспомнив, как вели себя псковские психи, которых истребляли по всей области, я задумчивым голосом предположила:

— Сдается мне, Тима, что к ним постоянно подтягиваются всё новые и новые банды, а раз так, то вам нужно будет с ними как можно скорее покончить раз и навсегда. Причём не сидя в ваших городах, а в чистом поле, иначе они будут постоянно копить силы и нападать на вас. Я так понимаю, что основной удар принимает на себя Жайрем, а на вас они нападают реже?

— Именно так всё и происходит. — Согласился Тимофей и со вздохом добавил — Раньше в Каражале народа больше жило, но так уж случилось, что теперь у них семь с половиной тысяч душ, а у нас и четырёх не осталось, но самое хреновое, что вокруг Жайрема и Каражала крутится множество колбитов.

Вспомнив карту этого района, я вздохнула и сказала:

— Вам нужно срочно объединяться, Тима. Думаю, что теперь, когда вы будете обеспечены отличной питьевой водой, жайремцы сами захотят переехать сюда. После этого вам нужно построить бронепоезд хотя бы из "Кразов" и с него уничтожить всех колбитов, а иначе они вас рано или поздно всех съедят.

— Бронепоезд? — Удивился аким Каражала, а потом хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул — Точно! В него же можно посадить столько пулемётчиков, сколько ни в один бронетранспортёр не поместится и патронов взять хоть сто тонн. — После чего посмотрел на меня с подозрением и спросил — Валюша, почему ты считаешь, что колбиты нас съедят? Они что, людоеды?

— Вы же теперь для них просто мясо, Тимофей. Мне отчего-то кажется, что они, в отличие от нормальных людей, не едят ни вяленой рыбы, ни вяленого мяса, а питаются только человечиной с кровью, но и ещё, может быть, другими животными. — Сделав небольшую паузу, я рассказала ему о том, что увидела в посёлке возле речки Адылсу. О том, что всех людоедов съели зелёные лепестки, я рассказывать не стала. Тимофей охнул и прошептал:

— Чёрт подери, ни хрена себе, поворот событий? Так вот почему они так и норовят утащить кого-нибудь. Ты понимаешь, Валюша, мы за ночь иной раз и трёх человек недосчитываемся. Как же они сволочи за стену пробираются? Точно! По канализации! Она же через весь город проходит. Сейчас же прикажу наложить бетонных блоков или ещё чего-нибудь, на каждый люк. А мы-то думали, что люди из города убегают за водой. Вот же дураки.

Тимофей поднялся с кресла и, чтобы не беспокоить меня, взлетел вверх по лесенке и прямо с крыши "Уральчика" приказал срочно завалить все канализационные люки в пределах огороженной части города, после чего спустился вниз. Время уже шло к полудню и как только он сел на своё место, в отдалении послышался рёв мощного двигателя и лязг гусениц. Это приехал на двух "БМП-3" полковник Бекбулатов. Бээмпэшки подъехали к стадиону чуть ли не на максимальной скорости и резко остановились. Это были новые, мощные боевые машины российского производства. Люк открылся и из башни выскочил стройный, моложавый мужчина. Полковник Айдар Бекбулатов был не казахом, а киргизом, причём очень симпатичным, похожим на Брюса Ли. Отдав какую-то команду на казахском языке, хотя из обоих бээмпэшек вслед за ним выскочило больше половины русских офицеров, он буквально бегом бросился ко мне, за несколько метров перешел на строевой шаг, вскинул руку к голове, на которой был надет танкистский шлемофон и представился:

— Разрешите представиться, достопочтенная ханум Валентина, полковник Айдар Бекбулатов. Приветствую вас на Казахской земле и выражаю вам глубокую благодарность за дизтопливо.

Я соскочила с сиденья на землю и, протягивая руку, сказала:

— Здравствуйте, полковник. Можете называть меня просто Валя, хотя вы правы, если ханум это мать, то я ханум и меня ждёт в Москве моя дочь Алёнушка.

Полковник элегантным движением снял с головы шлемофон, взял мою руку и поцеловал её, хотя никаких признаков влюблённости я в его глазах не заметила. Нет, всё правильно, когда я сержусь, некоторые мужчины склонны считать меня чуть ли не страшилищем, так уродует гнев моё лицо. Полковник отдал шлемофон подбежавшему сержанту и спросил:

— Валя, сколько дизтоплива вы можете мне дать?

Улыбнувшись, я беспечно ответила:

— Да, хоть тысячу тонн, но могу и все сто тысяч налить.

Глаза полковника остекленели, как и Тимофей, совсем недавно, он судорожно проглотил слюну и нервно спросил:

— Это правда, достопочтенная ханум?

Голос полковника, до этого звонкий и весёлый, сразу же сделался хриплым, а у его офицеров от изумления открылись рты и они замерли так, словно превратились в соляные столпы. Испустив глубокий вздох, я поцокала языком и сказала:

— Расслабьтесь, ребята, я вам не какая-нибудь малолетняя врушка и если вы мне поможете, то действительно могу без особого труда и затрат обеспечить вас любым нужным вам количеством дизтоплива, отличного бензина, моторного масла и ещё чёрт знает чего. Поверьте, для меня это не так уж и трудно.

Полковник набрал в грудь воздуха и выкрикнул:

— Достопочтенная ханум, мы вам не только предоставим наше самое лучше стрелковое вооружение, но и усилим вашу машину, заменим двигатель на дизель от "БМП-3" и поставим на кунг, прямо над задними мостами, башню от "БТР-90"!

Замахав руками, я воскликнула:

— Нет-нет, Айдар, от пулемётов я точно не откажусь и если позволите, ещё что-нибудь у вас выпрошу, да, и пятисотсильный дизель тоже мне не помешает, но башню ставить на мой "Уральчик" не нужно, а то в нём жить станет невозможно. Ну, а помощь мне нужна от вас совсем иного рода. Скажите, у вас тут в степи не завалялось где-нибудь крупной рыбёшки. Ту солярку, на которой вы приехали, я сделала из здоровенной акулы. Это был почти чистый рыбий жир, если срезать мясо снаружи, а то мясо, которое пряталось под верхним слоем, оказалось сортом повыше.

Полковник удивлённо посмотрел на меня и ответил:

— Ну, вообще-то мои разведчики обнаружили в степи четыре китовые туши и несколько крупных акул, но они наверное уже давно протухли. Во всяком случае я запретил к ним подходить.

— Не думаю, Айдар. — Сказала я и кивнув спросила — Тимофей, мы могли бы где-нибудь сесть за стол и спокойно поговорить? Я покажу вам кое-какие фотоснимки и видео, а заодно мы решим, что нужно сделать, чтобы как можно скорее перебить тех колбитов, которые блокируют подходы к Сарысу.

Тимофей радостно воскликнул:

— Валюша, так мы все, кого ты здесь видишь, как раз в школе и живём. Наши дома волна развалила, вот мы сюда всем скопом и заселились. — Повернувшись к полковнику, он пояснил — Айдар, Валя предлагает построить бронепоезд, у нас как раз для этого электричка и маневровый тепловоз имеются, и с них перебить колбитов. Мы раньше как думали, они просто психи, а оказывается всё куда хуже, они человечиной питаются. У тебя в Жайреме тоже ведь люди пропадают по ночам?

От такого известия полковник Бекбулатов даже побледнел, а один из его офицеров схватился за голову и глухо застонал. Я быстро забралась по лесенке в кабину, стащила вниз матрац Аргона, закрыла верхний люк, взяла ноутбук и спустилась вниз. Закрыв бронелюк кабины, я позвала Аргона и спросила:

— Тима, у вас в школе найдётся для меня комнатка?

— Конечно найдётся, Валюша! — Воскликнул Тимофей — Подожди, через полчаса определим тебя на постой. Извини, но наши жены все возле воды собрались. Как только услышали, что с юга целый бронированный автопоезд с бочками наверху приехал, так все туда и побежали. Ну, ничего, они скоро назад вернутся, моя хозяйка, обед сготовит. С мясом у нас дела обстоят плоховато, точнее его нет вообще, но зато картошка в этом году знатная уродилась. Так что угостим тебя молодой картошечкой с отварной рыбой, свежей зеленью и овощами с огорода. Хотя дождя уже два месяца нет, моя хозяйка корзинами их с огорода всё тащит и тащит. Хорошо, что его волна с собой не утащила.

Услышав такое, я невольно облизнула губы и простонала:

— Картошечка, молодая? У-у-у, Тима, а какая у меня к ней осетринка имеется, да, и тушенки говяжьей несколько баночек завалялось. Ну, этим мы потом займёмся. — Повернувшись к полковнику Бекбулатову, я сказала, переходя на ты — Айдар, пусть твои парни отцепляют прицеп с автоцистерной, в ней ещё три тонны соляры осталось, вихрем несутся в степь за ближайшим китом, берут его на буксир и тащат… Ну, Тимофей сам скажет, где у них тут ремонтные мастерские или ещё что-нибудь в этом роде, находится. И вот что, Айдар, называй меня, пожалуйста, просто Валей, а не достопочтенной ханум. Кстати, ребята, вы не бойтесь, что киты протухли. Они сюда плыли внутри волны, которую комета пропитала какими-то очень полезными веществами и потому я ещё нигде не учуяла даже намёка на запах тухлятины. Мальчики, если кто-то из вас поедет за китами, переворачивайте их на сухую сторону. Думаю, что снизу у них кожа и мясо ёщё мягкие, а сверху уже высохли под вашим солнцем в кость. Чем больше вы притащите сюда китов и крупных рыб, тем больше у вас будет солярки и бензина. А ты Тимофей, дай распоряжение, чтобы всю органику, что только есть, включая даже дерьмо, траву и листья, но только чтобы без досок, пластмассы и резины, люди собирали и стаскивали к вашему нефтеперегонному заводику. А ты, Айдар, передай через своих офицеров приказ жайремцам готовиться к переезду в Каражал и вот что ещё, пусть все на ночь запираются в домах. Это колбиты воруют по ночам людей и что они потом с ними делают, прежде чем съедят… Ладно, об этом давайте не будем говорить, я ведь всё-таки женщина, а не бесчувственный робот.

Вокруг нас троих собралась довольно большая толпа народа и наверное поэтому Айдару и Тимофею было просто достаточно посмотреть на своих людей, как тем мгновенно сорвались с места и бросились исполнять мои распоряжения. Ну, а мы вошли в двухэтажное здание без окон. Правда, перед тем я попросила Тенгиза спустить вниз бочки с водой и занести их в школу, а одну даже притащить в директорский кабинет, куда сразу же предложил направиться Тимофей. Он оказался достаточно просторным, но в нём было очень уж темно и потому, как только Тенгиз занёс в него бочку, я сразу же вышла и попросила снова помочь мне. Силач широко заулыбался и молча кивнул мне, явно показывая, что готов исполнить любую мою просьбу. Цистерну с соляркой уже укатили, а потому ничто не помешало мне открыть дверь второго кунга и Тенгиз достал из него мой маленький дизельгенератор, а потом ещё и без особых усилий спустил вниз битком заполненный холодильник. Всю дорогу дизель генератор бытовки, расположенный в передней части, снаружи, работал, а потому у меня имелись охлажденные напитки, включая четыре банок дюжины пива. Мне как-то было не до "Фанты" и пива на протяжении всего пути, а сейчас они будут очень кстати. Когда я вошла вслед за Тенгизом, занесшим холодильник, который был выше него, в кабинет, освещённый светом сразу четырёх переносок, полковник Бекбулатов, державший в руках стакан, спросил:

— Валя, неужели теперь из артезианской скважины потечёт такая изумительная вода? Если так, то все жайремцы в Каражал пешком придут. У нас ведь тоже воды мало, а та, которая есть, уже через пять минут ржавеет и делается рыжей.

Молча кивнув Айдару, я поинтересовалась:

— Мальчики, кто хочет холодненького пива с балычком из осетрины, прошу поднять руки. Тенгиз, ты уже заслужил две баночки за свой трудовой подвиг. Я этот холодильник целый час загружала прохладительными напитками и всякой вкуснятиной, а ты его притащил в кабинет за каких-то три минуты.

В кабинете директора школы, а им, как оказалось, был Тимофей собственной персоной, собралось за большим столом девятнадцать мужчин, не считая Тенгиза и меня, так что кверху сразу же взметнулся лес рук, как любят говорить учителя, и я быстро выставила на стол обещанные банки пива, причём не какие-то маленькие пендюрки, а литровые ёмкости, да, и поднос с осетриной, уже нарезанной ломтями в палец толщиной, тянул на добрых пятнадцать килограмм. Ну, я, в принципе, заранее готовилась к тому, чтобы накрыть мужикам поляну, а потому у меня в холодильнике были приготовлены даже пластиковые тарелочки и когда я всё это выставила на стол, Тимофей хлопнул в ладоши и радостным голосом воскликнул:

— Валюша, да, ты и впрямь фея из сказки. Проходи, девочка моя, за наш стол и командуй нами точно так же, как командовала у себя в Псковской области бандитами, которых ты перековала в настоящих руководителей.

Я тоже радостно заулыбалась и, направляясь к директорскому креслу, весёлым голосом сказала:

— Это что Тима, они теперь считают себя настоящими русскими князьями, а свои бригады братков — княжескими дружинами и все чуть ли не поклялись защищать трудовой народ.

Айдар, как и Тимофей, стоял возле большого директорского стола. Он сделал рукой жест, прося не садиться, быстро расстегнул ремень и снял с него кобуру с пистолетом. Это была хромированная "Беретта" с золотой накладкой на рукоятке. Показав мне пистолет, он с улыбкой сказал:

— Наградной, от президента Назарбаева. Валя, я дарю его тебе от имени всех офицеров своего полка.

Свой автомат и гранаты к нему я оставила в машине, а потому была вооружена только двумя ножами, но в моей разгрузке лежали ещё и четыре гранаты. Я сняла офицерский ремень, надела на него кобуру, затянула на талии и сказала:

— Раньше я отказывалась от оружия, Айдар, хотя и умею им пользоваться, но начиная с февраля месяца насмотрелась на такие ужасы, что теперь считаю необходимым постоянно иметь его при себе. Когда по степи бродят стаи голодных колбитов, по другому просто нельзя. Вот что я предлагаю, товарищи офицеры. Нам нужно срочно как можно скорее превратить вашу электричку в настоящий бронепоезд, нагнать как можно больше солярки и бензина и уничтожить их во что бы то ни стало. Желательно не понес при этом никаких потерь в своих рядах. Айдар, дорогой, скажи мне, у тебя есть реактивные огнемёты "Шмель"?

Полковник ответил, сосредоточенно кивая:

— Так точно, Валюша. У нас есть четыреста выстрелов, но я не думаю, что они будут достаточно эффективны протии них.

Отрицательно помотав головой, я возразила:

— Ещё как будут, Айдарчик. Мне известна тактика этих скотов, когда они собираются большой стаей, а не нападают маленькими группами, как они действовали всё это время против вас. Во-первых, они не такие уж и тупые, как кажутся и это нужно обязательно учитывать. Если мы выедем из Каражала на обыкновенной электричке, пусть даже её будет тащить за собой маневровый тепловоз, то они обязательно набросятся на нас всей своей огромной стаей. Ну, а мы установим на крышах лафетные стволы, если такие имеются, а если нет, то изготовим их, и прольём бензином защитную полосу. Сначала мы пустим в ход реактивные огнемёты, потом начнут работать пулемёты, а всё, что добежит до травки, политой бензином, дожжем.

Полковник Бекбулатов развёл руками и сказал, соглашаясь:

— Если работать сверху и из реактивных огнемётов и стрелять будет сразу сорок, пятьдесят бойцов, то тогда, конечно, мы нанесём по ним удар просто чудовищной силы. Это будет примерно то же самое, как попасть под залп сразу нескольких артиллерийских батарей, если не ещё страшнее. С брони так работать не получится. Валя, я полностью согласен с твоим планом, но где мы возьмём столько броневых листов?

Я хотела было ответить, но меня опередил Тенгиз:

— У меня на руднике, Айдар. Ты забыл про карьерные самосвалы, а у них кузова сварены из такого металла, что их только из ротного пулемёта и возьмёшь, а таких я у них ни разу не видел. Максимум калаши, да, и то это большая редкость. В основном они с одними своими секирами нападают.

Беспечно махнув рукой, я сказала с улыбкой на лице:

— Пулю секирой не отобьёшь, Тенгиз. Так, мальчики, думаю всем всё ясно. Ну, а раз так, то давайте ударим, наконец, по пивку и принимаемся за работу. Если постараемся до дня за четыре успеем слепить бронепоезд и хотя бы здесь покончим с колбитами. Тимофей, я так думаю, что строительством бронепоезда будет руководить Тенгиз. Ты ведь школьный учитель, а он, как я поняла, начальник рудника, а стало быть человек технически грамотный. Ну, а ты продолжай акимствовать и помогай нам.

— Ну, это ты зря так говоришь, Валюша. — С отеческой улыбкой на лице сказал Тимофей — Хотя я и директор этой школы, а всё ж таки ещё и учитель трудового воспитания, это раз. Ну, а ещё я капитан запаса, это два, причём ещё советской армии и даже успел в Афгане год повоевать. Причём учти, моя девочка, я ведь танкист. Так что моя помощь не будет лишней, хотя согласен, Айдар Касымов заслуженный человек и инженер хороший.

Заулыбавшись ещё шире, я поспешила извиниться:

— Ой, извини, Тимофей Батькович, на вид тебе не дать больше сороковника, но всё равно, сначала по пиву, а то оно закипит.

Мужчины принялись дружно открывать банки с ледяным пивом и раскладывать по тарелочкам нарезанный ломтями балык из осетрины. Он удался у меня просто замечательно, хотя и тут дело точно не обошлось без зелёных лепестков. Наслаждаясь холодным пивом, мы стали обсуждать план работы и я сразу же сказала, что первым делом нужно выгрузить из кунга и "ПАРМа" все харчи и прочее барахло, чтобы я могла немедленно приступить к работе и изготовить большой биосинтезатор. Под пиво я показала каражальцам и казахским военным фотографии гондолы, озера, своего лагеря, но самое главное, огромных куч вещей, которые волна принесла с севера, ряды тех вещей, которые была просто вынуждена перебрать и разложить на просушку, а заодно объяснила, что никаких других поставок теперь не будет долгие годы и если они не хотят вернутся в каменный век, то должны немедленно уничтожить всех колбитов в округе и срочно ехать к моему лагерю на "Кразах" и всех остальных грузовика под прикрытием солдат полковника Бекбулатова. Ещё я сказала, чтобы они не стеснялись привлекать к этой работе женщин, иначе не успеют вывезти всё до холодов. Мужчины, слушая меня, так заволновались, что стали шуметь, словно дети. Мы покончили с пивом, скушали осетринку и направились к выходу. Кажется, мне удалось воодушевить Тимофея, Тенгиза и Айдара.

Мы вышли их здания школы через железобетонный тамбур и увидели перед собой толпу женщин. Всего их пришло к школе человек шестьдесят и почти все были казашки. Судя по всему, их сюда привела коренастая тётка лет пятидесяти, в высоком головном уборе, лицо которой то расплывалось в улыбке, то кривилось в непонятном оскале, словно её переполняли какие-то противоречивые чувства. Тётка была нарядно одета и вела себя, прямо как бай в юбке. Тенгиз сразу же шепнул мне на ухо:

— Валя, это Айгуль, вдова прежнего акима. Он когда узнал о комете, то три недели пил, а потом повесился. Теперь она зла на весь мир, что акимом выбрали Тимофея Ивановича, а не одного из её трёх сыновей. Все они пропади месяц назад. Будь с ней поосторожнее, она властная и очень опасная женщина.

Кивнув, я пошла не к женщинам, стоящим метрах в тридцати от входа, а к своему "Уральчику". Тётка что-то приказала своему войску и со всех ног бросилась ко мне, крича на ходу:

— Девочка моя, куда же ты, мы пришли, чтобы позвать тебя на той, спасительница ты наша. Нам нужно отблагодарить тебя за воду и отпраздновать это событие.

Остановившись, я круто развернулась и воскликнула:

— Той? Это по-русски праздничный обед? Да, вы с ума сошли! Вокруг города рыщут стаи голодных хищных тварей, а вы тут дурью маетесь! Нам нужно думать, как поскорее уничтожить этих людоедов, а не тои устраивать. Вы, наверное, не в курсе того, что происходит снаружи, ну так я вам расскажу. Вчера утром я подъехала к развалинам посёлка на Адылсу и увидела там три машины и то, как стая колбитов доедает человеческие тела, разрубая их секирами. Поэтому даже не надейтесь увидеть в живых тех людей, которые пропадали у вас по ночам. Их всех похитили колбиты, убили и съели. Так что мне не до тоя.

Айгуль, не добежав до меня метра три, встала и завизжала:

— Ты врёшь, ведьма! Мои сыновья не погибли! Они пошли за водой и скоро принесут её своей матери.

Да, видно не зря меня некоторые люди называют ведьмой. Я невольно оскалилась и шагнула к казашке. Не думаю, что моё личико в этот момент могло украсить первую страницу журнала "Плейбой", а если бы мою фотографию, когда я злюсь, поместили в нём, то очень много мужчин тут же стали бы женоненавистниками. Впрочем, мужчины, которые шли за мной, в ужас не пришли, а вот Айгуль сразу же отпрыгнула метра на два назад. Глядя ей в глаза, я с бешеной злобой прорычала:

— Если ты послала их за водой, то ты убийца своих сыновей. Я медленно, очень медленно проехала через посёлок у реки, а потом через Шалгию, их превратила в развалины не волна, а колбиты. На стенах я видела множество следов от их секир, а в траве человеческие кости и разрубленные черепа. Так не сделает ни одно животное. Поэтому, бабы, вы можете рыдать, выть от боли, но всё равно возьмите себя в руки и работайте. Мы хотим построить бронепоезд, выехать на нём из Каражала и истребить всех колбитов. Не знаю, чем вы тут занимались весной, но мои друзья за две недели истребили всех психов, которые озверели и нападали с ножами даже на родных матерей. Всё, идите отсюда. Хотите выть, войте, но не мешайте нам работать. — Достав из кобуры "Беретту", я добавила — Предупреждаю, если какая-то дура думает, что её муж, сын или брат побегает голиком по степи и вернётся, этого не произойдёт. Знаю, многие именно так и думают и если кто из вас попытается помешать нам, то я сама пристрелю такую дуру. Поймите, это наша общая беды и мы уже ничего не можем изменить. Нужно сцепить зубы и бороться. Нужно сберечь и вырастить наших детей. Всё, идите отсюда!

Поначалу мне показалось, что женщины, которые при виде моего свирепого оскала отшатнулись, меня растерзают, поэтому я достала пистолет из кобуры и даже передёрнула затвор, но поскольку Айгуль стояла, как вкопанная, и не могла вымолвить ни слова, то просто некому было подать команду. Между тем я видела, что лицо казашки, белое как мел, стала заливать краска, глаза вовсе налились кровью и она глухо зарычала. Броситься на меня она не успела. К ней подбежали её товарки и, глядя на меня волком, подхватили свою подругу и оттащили её от меня. Я стояла и наблюдала за тем, что будет дальше. Все эти столь быстрые побледнения и покраснения явно не были случайными, как и её свирепое рыканье. Толпа недобро гомонящих женщин отбежала уже метров на шестьдесят, как послышался жуткий, истошный, совершенно звериный рёв на высоких нотах и Айгуль принялась расшвыривать своих товарок. Причём с такой невероятной силой, что те разлетались во все стороны, словно куклы. Буквально одним движением она сорвала с головы свой тюрбан, а с тела почти всю одежду. Под верхней одеждой на ней были надеты чёрные мужские штаны, подпоясанные ремнём, а на ногах обуты сапоги. Айгуль выхватила откуда-то нож даже побольше, чем мой "Джангл Кинг" и наотмашь полоснула им оказавшуюся рядом женщину, после чего бросилась ко мне. Вид у Айгуль был просто ужасный и что самое страшное, у неё под кожей перекатывались просто жуткие бугры мышц.

Хотя сошедшая с ума или давно сумасшедшая, но сдерживающая себя, тётка мчалась ко мне побыстрее любой чемпионки мира по бегу, я успела вскинуть пистолет, схватила его двумя руками и выстрелила. "Беретта" была поставлена на автоматический огонь, а я держала её в руках очень крепко, да, и в последнее мгновение прицелилась и метров с пятнадцати влепила в Айгуль всю обойму, буквально изрешетив её, но она всё же пробежала последние метры и упала буквально в двух шагах от меня. Вся её спина была окровавлена. Пулями из неё вырвало клочья мяса, но слава Богу, больше никого не задело. Все остальные женщины, кроме пяти, которые лежали неподвижно, с визгом убежали, а ещё одна судорожно дёргалась. Вложив пистолет в кобуру, я бросилась к пострадавшим женщинам. Двоим судя по тому, что их шеи были вывернуты под неестественным углом, уже нельзя было помочь, трое женщин, похоже, были просто без сознания, но всё же больше всего повезло той казашке, которая попала под нож. Нож наискосок рассёк верхнюю часть груди. Рана была хотя и длинной, но всё же поверхностной. Забросив руку за спину, я достала из разгрузки два индивидуальных перевязочных пакета, а из нагрудного кармана пластмассовый футляр со шприц-тюбиками и, найдя промедол, быстро сделала ей укол в плечо прямо через одежду, а уже потом осмотрела рану.

Громко кричащая от боли женщина лет тридцати, тоже казашка, как и Айгуль, молотила ногами по траве и потому я была просто вынуждена сесть на неё верхом. На ней было надето длинное, светло-зёлёное платье, давно уже не стиранное а поверх него стёганый жилет, застёгивающийся чуть ли не под горлом. Несчастная Айгуль, сошедшая с ума от всех потрясений, полоснув большим кривым ножом по телу молодой казашки, словно бритвой разрезала жилет и нанесла ей длинную рану. Та зажимала её руками, что меня пока что устраивало. Выхватив "Катран", я быстро разрезала им жилет с боков и на плечах. Промедол начал действовать, женщина, от которой дурно пахло, перестала кричать и громко заплакала, а я сказала ей:

— Дай мне осмотреть и перевязать твою рану.

Заливаясь слезами, женщина, увидев меня воскликнула:

— Это ты во всём виновата!

— Ну, да, это я виновата! — Крикнула я — Дальше что, ты так и будешь лежать и истекать кровью? Убери руки, дура, я неплохая медсестра и умею перевязывать раны.

— Правда? — Спросила меня женщина?

Усмехнувшись, я зло фыркнула:

— Правдее не бывает! Быстро убрала руки.

Казашка испуганно отняла окровавленные руки от раны и попросила меня испуганным голосом:

— Не режь моё платье, а то мне ходить будет не в чем.

Улыбнувшись, я успокоила её:

— Можешь не волноваться, я сейчас не только перевяжу тебя, но ещё и дам новую одежду. Ты что, не местная?

Женщина ответила:

— Да, мы с мужем и детьми бежали из Шалкии.

Разрезать платье мне не пришлось, оно и без меня было разрезано и к тому же всё залито кровью. Когда я подняла окровавленные тряпки, то увидела, что нож рассёк мышцы женщины до костей, но не перерубил их и даже не затронул её груди. Нужно было зашивать рану. А ещё нужно было обработать разошедшуюся рану каким-то мощным бактерицидным средством, которого у меня не было. Стоп! У меня же есть зелёные лепестки. Правда, они лежат в "Уральчике", но ведь и в бочке они тоже есть и бочку можно вскрыть быстрее, чем открыть машину, а потому, не поворачивая головы, я громко крикнула, протягивая себе за спину нож боевых пловцов рукояткой вперёд:

— Тенгиз, возьми нож, вскрой бочку с водой и быстро принеси мне сюда два ведра воды и ковшик зелёных лепестков.

Казах-силач взял нож и негромко сказал:

— Бегу, Валя.

После этого я скомандовала:

— Айдар, отправляй людей в ремцех, Тимофей, открой "Уральчик" и бытовку. Бытовку отцепи и давайте, выгружайте из неё все мои припасы и заносите в школу. Всё, что лежит в бытовке, это для вас, а вещи из "ПАРМа" сложите в другом месте, те продукты и кое-что из вещей, я заберу с собой. Шевелитесь, мужики! — После этого я объяснила Тимофею, как открыть "Уральчик" и бытовку, и прибавила, выматерившись — …! Имейте совесть, не глазейте на раненую женщину, принесите сюда кушетку и какие-нибудь одеяла и палки, отгородите нас, а ты, Тимофей, достань поскорее из "ПАРМа" большую красную сумку, она лежит сзади, справа от люка, а из кабины принеси мне аптечку и большой синий полиэтиленовый пакет, что лежит на спальнике, и два банных полотенца, они лежат под подушкой. И вот ещё что, позовите кто-нибудь мужа этой женщины. Только скажите ему сразу же, что с ней всё в порядке. Как тебя зовут, девочка?

Казашка тихо ответила:

— Халида.

— Мужа Халиды! — Крикнула я — Бегом марш! Шевелитесь, что стоите, как бараны, я не слышу топота ног!

Слава Богу, что кровь из раны Халиды, которую я сжимала руками, почти не текла. Наконец-то я услышала топот ног. Пусть и с опозданием, но до мужиков дошло, что нужно пошевеливаться. Первым прибежал Тенгиз и принёс два ведра воды и пластиковый ковшик с зелёными лепестками. Он был по пояс мокрый, а потому озабоченным голосом спросил:

— Валя, это ничего, что мне пришлось в бочку залезть? Едва протиснулся, чтобы зачерпнуть твоих лепестков. Я ту открыл, из которой мы уже брали воду. Слушай, ну, у тебя и нож, такой толстый алюминий, а он его, словно бумагу режет!

— Дай сюда! — Потребовала я и объяснила — Это же "Катран", самый прочный и острый нож в мире. Русская работа.

Прибежал ещё один мужчина и принёс кушетку, а затем ещё один притащил две ширмы и нас с Халидой отгородили. Я слезла с неё, подняла на руки и тихо сказала, укладывая на кушетку:

— Халида, твоё платье всё в крови, так что я сниму его с тебя и ты уж извини, но после того, как зашью твою рану, то выкупаю. Знаешь, эта вода особенная, не такая, как та, которую вы пили. Я её во время дождя собрала и она мигом смоет с тебя всю грязь.

Женщина, на которую уже подействовал промедол, шмыгнула носом и извиняющимся тоном сказала:

— Валя, ты не думай, я грязная не потому, что казашка. Просто не было воды, чтобы помыться.

Улыбнувшись, я сказала, раздевая её:

— А я так и не думаю, Халида. Такое с любым может случиться. Сейчас, дорогая моя, всем людям плохо. Такие уж на шей Земле времена наступили после Апокалипсиса.

Тимофей принёс мне пакет с банными принадлежностями, аптечку и огромную красную сумку с женской одеждой. Мимо моего импровизированного госпиталя уже с топотом пробегали мужики, затаскивая в школу мешки с рыбой. Не обращая ни на кого внимания, я быстро обмыла кровь с груди казашки губкой, после чего стала промывать рану. Халида прошептала:

— Твоя вода холодит рану и она совсем не болит.

В медицинской аптечке лежали нитки, запакованные в полиэтиленовые пакетики, на которых было написано — "Шовный материал", думаю, что они были специальными, медицинскими. Имелась у меня и игла, выгнутая дугой, взяв её, я вскрыла один пакетик с нитками, вдела нитку в иголку и, вздохнув, чтобы успокоиться, негромко сказала:

— Так, подруга, держись, сейчас я стану тебя зашивать. Не волнуйся, я хорошая портниха, а потому шов наложу ровный и постараюсь сделать это, как можно быстрее.

Халида, чья красивая, небольшая грудь уже была чисто отмыта, тоже вздохнула и тихо спросила меня:

— Наверное у меня теперь будет страшный шрам на груди?

Пожав плечами, я ответила:

— Халида, я постараюсь сделать всё, что в моих силах, но всё же думаю, что шрам останется, но поверь, не очень заметный. Просто светлая полоска, рана ведь ровная.

Сцепив зубы, я принялась быстро накладывать шов, стараясь сшивать края раны, как можно аккуратнее. Вскоре я закончила свою работу и, подумав: — "Чем чёрт не шутит, когда Бог спит крепким сном?", принялась накладывать на рану зелёных лепестков. Странное дело, но они сразу же стали, как бы приклеиваться к телу женщины и делаться более широкими и плоскими. Более того, второй зелёный лепесток немедленно приклеился к первому и стал темнеть на глазах. Когда я укрыла рану полностью, то на верхней части груди Халиды образовалась зелёная, блестящая полоска с овальными концами шириной сантиметра в три и толщиной миллиметра в четыре. Я попыталась поддеть её ногтем, фиг там, она приклеилась очень прочно. Подумав, я сказала:

— Знаешь, Халида, у меня есть такое подозрение, что никакого шрама у тебя вообще не будет. Подними голову и посмотри вниз. Похоже, что перевязка тебе уже не требуется.

Халида не только подняла голову, но и села на кушетке и даже подвигала плечами, после чего прошептала:

— Валя, рана ещё болит, но я уже могу двигаться.

Вот и отлично! Раз так, ужа ничто не мешало мне искупать молодую женщину, на что у меня ушло всего одно ведро воды, но эффект был точно такой же, как если бы Халида хорошенько попарилась в бане. После этого я открыла красную сумку, в которую мы с Халидой смогли бы залезть вдвоём, и принялась доставать из неё выстиранные и даже отглаженные вещи начиная с кружевных трусиков, бюстгальтера и чулок с широкой ажурной резинкой. После этого я приодела её на европейский манер в длинную широкую юбку, пошитую из шотландки, голубую блузу, тёмно зелёный жилет и красный пиджак, после чего просушила полотенцем и расчесала ей длинные волосы, заплела в косу и уложила её на украинский манер вокруг головы. Получилось очень даже неплохо. Трёх остальных женщин уже привели в чувство и, судя по голосам, к школе снова пришли женщины, но настрой у них уже был более мирный, не то что раньше. Куда унесли убитых Айгуль женщин, я не знала, но над их телами никто не рыдал. Под занавес я чуть ли не насильно заставила Халиду съесть полтора десятка зелёных лепестков и это быстро придало ей сил. Что ни говори, а крови он потеряла много. Выпив ковшик дождевой воды, Халида тихо попросила меня:

— Можно я возьму у тебя ведро воды, выкупать детей?

— Нет. — Жестко отрезала я — Перебьются обычной, очищенной, она ничем не хуже, а эта вода пусть остаётся для раненых. Я тоже с собой возьму её литров сто в дорогу, но исключительно в медицинских целях. Вообще-то зря я искупала тебя этой водой, нужно было просто обмыть ею рану и на этом остановиться, но теперь поздно жалеть. — Едва мы вышли из-за ширм, я тут же крикнула — Айдар, Тимофей, подойдите. — Оба бросились ко мне наперегонки и я показала им верхнюю часть раны Халиды, заклеенную зелёными лепестками, после чего чуть ли не прорычала — Всю воду, что я привезла, спрятать под замок. Её нужно разлить по солдатским фляжкам, кинуть в каждую по десять зелёных лепестков и использовать, как лекарство для залечивания ран. Думаю, что одной фляжки хватить на десяток раненых. Зелёных лепестков, которых будете использовать вместо бинтов, нужно носить в отдельных плоских сосудах, чтобы было легче доставать из них. Ну, что, разгрузили мою машину?

Оба вскинули руки под козырёк и воскликнули:

— Так точно, и машину, и бытовку разгрузили!

Кивнув, я взяла Халиду за руку, подвела к кушетке и принялась отбирать вещи для неё и её детей. У Халиды были мальчик семи лет, и девочка шести. Вещи такого размера у меня имелись. К своей раненой жене прорвался через толпу её муж, Султанбек, хотел было обнять её, но наткнулся на мою руку. Приказав ему стоять, я принялась нагружать его вещами. Муж у Халиды оказался довольно миниатюрный, а потому я и для него нашла джинсы, рубаху, бельё, носки и даже куртку-ветровку, после чего поцеловала Халиду в щёку и сказала:

— Ну, всё, иди, купай своих деток и мужа, подруга.

Халида, не смотря на рану, крепко обняла меня и расцеловала. Ну, что же, думаю, что я это вполне заслужила.