Глава 7 Тверской зиндан

В ночь на десятый день Апокалипсиса, я заночевал в чистом поле, в Тверской губернии, за городом Жарковским. Побывал я и в самом городе, проехал по самому его краю. Как и многие другие, он был местами сильно разрушен, но люди в нём выжили. У жарковцев, как я сразу же это понял, глава администрации был человеком большого ума и огромной силы воли, а потому сумел спасти едва ли не большую часть жителей города и в нем даже имелась своя собственная маленькая армия, силы народного ополчения и, вдобавок к этому, уже за городом, возле железной дороги, ещё и милиция. Меня проверили по очереди все три патруля, причём если первый был пеший и состоял из пяти солдат и одного офицера, то два последних, как и я, передвигались на мотоциклах. Я показал им свои документы — пластиковую карточку удостоверения заместителя службы безопасности банка, коротко сказал о цели своего путешествия и спросил, не приземлялась ли где капсула, оторвавшаяся от батискафа с женщиной внутри — ни о чём подобном они даже не слышали и на вопрос, есть ли у меня оружие, молча похлопал себя по левой стороне тела. Солдаты и воины из народного ополчения тут же успокаивались, а вот милиционер наставительно сказал мне:

— Смотри, мужик, если отправляешься в поля с "Макаром", то лучше давай заедем к нам и начальник горотдела тебе ствол понадёжнее выдаст. У нас тут в конце февраля и до середины марта такое творилось, что просто жуть, но мы раздали людям оружие и те сами в три дня со всеми психами разобрались, а потом, когда Ерофеич сказал, что нужно строить бетонные подводные лодки на сотню человек со складами и хлевами для скотины, то и люди как-то сразу с ума сходить перестали.

Улыбнувшись, я ответил:

— Спасибо, парни, у меня "Стечкин" и, вообще, я майор ВДВ и к тому же обстрелянный, а вы передайте Ерофеичу от меня вот эту записку, тут частоты и позывные. Если, вдруг, у него есть какие-то трудности и вам срочно нужна помощь, смело выходите в эфир, запрашивайте. Пусть ваш Ерофеич не стесняясь называет кодовую фразу — мужики, я от Бати, и после этого он может сразу же открытым текстом говорить о своих проблемах.

Один из милиционеров сдвинул на затылок серое кепи, пристально посмотрел на меня и спросил:

— Слушай, а ты не тот ли самый Батя, который военный комендант Москвы и Московской области? — Я молча кивнул и парень взвился — Так какого же ты тогда чёрта один, без охраны, на мотоцикле разъезжаешь? — И тут же стал извиняться — Ой, извините, товарищ военный комендант, вырвалось.

— Ничего, сержант, всё нормально, только знаешь, я ведь не только военный комендант, но ещё и командир отряда "Ночной дозор", а поскольку работы сейчас на людей навалилось много то, как и все мои бойцы, провожу разведку.

Милиционеры дружно, как по команде, подтянулись, сделались серьёзнее и строже, после чего старший группы сказал:

— Тогда всё понятно, Батя. Мы обязательно передадим Ерофеичу привет от вас и вот что, у нас в Твери что-то непонятное творится. Губернатор то ли перепил, то ли просто с глузда съехал, в общем решил военное положение ввести и мобилизацию объявил. К нам его хлюсты вчера приезжали на джипе. На блок пост посмотрели, а у нас там как раз для таких гостей два ПКВТ стоят, в общем сразу же и уехали. Так что вы того, поосторожнее и если поедете на запад, то учтите, там громадный провал образовался. Шириной метров в двести, а длиной и вовсе в десятки километров. Придётся объезжать. Его уже водой залило так, что и на лодке не переплыть через эту канаву. Берега очень крутые.

О том, что в Твери творится неладное, я уже знал и, похоже, побольше, чем милиционеры. Тверской губернатор смылся из города ещё в марте месяце, бросив область на произвол судьбы, а вот вице-губернатор — Виктор Рыбников, тут же решил поиграть то ли в тирана, то ли диктатора. На первых порах он сделал в Твери практически то же самое, что и я в нашем районе — создал военное ополчение и стал бороться с обезумевшим зверьём о двух ногах. Не знаю, может быть по примеру главы администрации Жарковского он решил строить в Твери убежища, но делать это стал весьма странным образом — в первую очередь укрепив железобетоном пару десятков старых зданий в центре города, под которыми находилось несколько больших бомбоубежищ. Зато после этого он поступил просто по-скотски, впустив в убежища своих сатрапов, а несколько сотен тех людей, который их строили, тех, кто был старше пятидесяти, вышвырнул на улицу. Некоторые из них не смотря на это выжили, как выжили те тверичи, которые смогли построить убежища за городом. Пока строители под конвоем строили убежища, опричники Рыбникова отбирали у людей и свозили в убежища все продукты, одежду и всё более или менее ценное. Как только волна прошла, большую часть народа, спасшуюся в убежище, выгнали на расчистку города и Рыбников, пользуясь тем, что у него под рукой имелось свыше пяти тысяч бойцов, объявил о всеобщей мобилизации.

В Твери уже находилась группа наших разведчиков, а в Москве готовилась операция по свержению новоявленного тирана, но я не принимал в этом участия. Её и без меня было кому возглавить, да, и "армия" Рыбника была не очень боеспособной, так, куча идиотов с оружием в руках. Известие о провале, мне ведь как раз надо было двигаться на запад было и то неприятнее. Попрощавшись с тремя милиционерами, вооруженных весьма серьёзно и восседающих на мотоциклах, я перекатил мотоцикл через железнодорожную насыпь поехал к канаве. Мне уже попадалось по пути несколько провалов, некоторые из них были довольно большими, до двух километров в поперечнике, но этот провал меня просто ужаснул. Относительно него я бы сказал так, штаны на заднице у России не выдержали и лопнули по шву. Там, где я подъехал к каньону, он был шириной даже побольше двухсот метров, все шестьсот, а его глубина была не менее ста пятидесяти. Внизу действительно блестела вода, причём довольно много, а за каньоном возвышались холмы. Проехав вдоль него несколько километров на юг, я увидел, как в сотворённое стихией огромное озеро впадает Межа, через которую я переехал без каких-либо помех. Рассмотрев карту повнимательнее, я понял, что каньон образовался как раз вдоль русла реки Западная Двина в её верхнем течении и поехал туда, откуда приехал. Вскоре, доехав до городка Западная Двина, я увидел страшную картину — весь город провалился под землю и о том, что он когда-то существовал, говорил один только дорожный указатель, стоящий перед въездом в город. Железную дорогу и автотрассу "М-9", проходившую через город, как ножом обрезало, только рельсы свисали вниз.

Не в силах смотреть на такой кошмар, я поехал по шоссе назад, чтобы, отъехав подальше от места мгновенной гибели множества людей, остановиться на ночлег. Бивуак я разбил прямо на обочине шоссе, поужинал всухомятку тремя сухарями с несколькими кружками сырокопчёной колбасы, запил ужин водой из фляжки и лёг спать, чтобы наутро объехать-таки провал и двинуться дальше. Ночное, безоблачное, звёздное небо часто прорезали метеоры. Мало того, что за кометой тянулся хвост, состоящий и мелких камней, так ещё та газовая струя, на которой она съехала с небес, как на сноуборде, повредила множество спутников и теперь они то и дело беспорядочно падали из космоса на Землю. Поэтому их горящие в атмосфере обломки было видно даже днём. Спутник, как и любой космический аппарат, штука довольно хилая, так что встретившись с плотными слоями атмосферы, он быстро разваливается на куски и большая его часть сгорает, но некоторые детали спутника всё же долетали до поверхности Земли и падали людям на головы.

В эту ночь я увидел падение какого-то очень большого спутника, но он, слава Богу, взорвавшись в небе прямо надо мной, прочертил среди звёзд с полтора десятка огненных штрихов и все обломки рухнули где-то за горизонтом, к юго-востоку. Посмотрев на это, я выматерился, закрыл глаза и вскоре уснул, чтобы под утро проснуться от шума мотора и визга тормозов. Ещё толком не открыв глаз, я вскочил на ноги и увидел не слишком-то приятную картину — джип, проскочивший мимо и большой пикап, взяли меня практически в клещи. Из обеих машин быстро выскочил шестеро мужиков в возрасте примерно за тридцать, одетых в армейский камуфляж и вооруженных пистолетами-пулемётами "Кедр". Более того, все они были довольно крепкими, рослыми лбами, одетые во всё новое и отлично экипированные, но небритые и почему-то злые на вид. Один из них, с погонами капитана на широких плечах, окинув меня недобрым взглядом, сплюнул мне под ноги и мрачно спросил:

— Ты, бля, почему не выполняешь приказ о мобилизации?

Растянув губы в улыбке, я ответил:

— Капитан, я не местный и потому ни о какой мобилизации ничего не знаю. Я из Москвы, разыскиваю свою подругу. Там, к западу, километрах в десяти, образовался огромный провал и я просто объезжал его. Добрался до Западной Двины и увидел, что весь город провалился под землю. В общем доехал досюда, чтобы переночевать и с утра поехать дальше. Вот мои документы.

Я протянул небритому капитану удостоверение и тот, бегло посмотрев на него, зло бросил мне в лицо:

— Значит, бля, банкир, бля. Из Москвы. Тебе что, бля, в Москве баб мало, что ты за нашими прикатил:

Я принялся терпеливо объяснять:

— Капитан, моя знакомая не из ваших будет. Она из Невеля. Построила для себя и своей дочери спасательный батискаф, но когда его подхватила волна, её капсулу оторвало, а гондолу с Алёнкой, её дочерью, благополучно донесло волной до Москвы. Вот я и сел на мотоцикл, чтобы проехать по пути следования гондолы, чтобы найти капсулу Валентины. Вот и всё. Не думаю, что я вам тут чем-то помешал или чем-то побеспокоил вас, так что сейчас соберу вещи и поеду дальше.

Странное дело, до этого моя история почему-то всегда находила отклик в душах людей. Мне сочувствовали и желали удачи, а Валюше благополучного приземления и встречи с дочерью. Везде, но только не в Тверской области и только не у нукеров Рыбникова. Капитан, неизвестно почему озверев, выслушав меня, тут же истерично завопил:

— Никуда, бля, ты не поедешь! Твой мотоцикл мы реквизируем для нужд тверской народной армии, а тебя задержим.

— Это почему? — Удивлённо воскликнул я — Ребята, вы бы, занимались своими делами и не трогали людей понапрасну.

Капитан от этих слов вообще рассвирепел и заорал:

— Бля, ты мне угрожаешь? Взять его!

Пятеро лбов, нацелив свои "Кедры", тут же обступили меня со всех сторон. Да, глупо я сделал, что сразу же не выхватил "Стечкина" и не открыл по ним огонь, решив, что смогу разойтись с ними мирно, без стрельбы. В первые секунды, когда они были в пяти-шести метрах, у меня ещё был шанс, а когда эти уроды подступили вплотную, было уже поздно что-либо делать. Двое профессионально заломили мне руки, а третий всё так же профессионально быстро рванул на мне куртку и мигом обезоружил, вытащив из оперкобуры "Стечкина", а из ножен мой нож разведчика, который с торжествующим видом показал капитану. Тот радостно заулыбался и немедленно приказал:

— Месите его.

Первого месителя я встретил ударом ноги по яйцам, но в следующую же секунду и сам получил рукояткой "Кедра" по башке так, что отключился. Очнулся я уже в кузове пикапа связанным по рукам и ногам, и заброшенным в него вместе с мотоциклом. Пикап куда-то быстро ехал, а я был избит так, что не мог даже пошевелиться. В общем моё положение было просто безвыходным в том плане, что сам я ничего не мог сделать, но не думаю, что таким уж плохим. Почему? Ну, в первую очередь потому, что в шесть утра я должен был выйти на связь и доложить, что ночь прошла спокойно, всё в порядке и я двигаюсь дальше. Так как этого не произошло, то Скиба немедленно поднимет тревогу и пошлёт ко мне вертушку, а то и все три. Часа через четыре мы въехали в Тверь и вскоре, изрядно попетляв по городу, остановились. Меня вытащили из кузова и я увидел большую толпу мужиков в камуфляже, от многих сильно разило перегаром. На вопрос, кого это захватил капитан Ярыгин, тот ответил:

— Да, москаля какого-то, бля. Банкира, бля. — Похоже, что кроме этого жлобского междометия, капитан не знал больше ничего, но при этом радостно воскликнул — Ничо, парни, щас он нам всё расскажет про столицу и про то, какой хернёй они там занимаются. С тверским ОМОНом шутки плохи.

Кто-то сказал ему:

— Васька, ты бы того, сначала губернатору доложил про москаля, а уже потом волок его в свою пресс-хату. Смотри, окочурится мужик после твоих омоновских методов, Борис Петрович тебя куда-нибудь ещё дальше мобилизации загонит.

— Ничего, авось не окочурится! — Весело воскликнул капитан Ярыгин, но всё же сказал — Семакин, пойди доложи, что мы взяли московского лазутчика, а я пока что москалю объясню, что ежели его тверской ОМОН поборкал, то он должен вести себя тише травы и ниже воды. Ты прикинь, Семакин, он Егору ногой по яйцам врезал, сука. Ну, ничего, я его сейчас так отрихтую, бля, что он у меня до конца жизни будет ходить рывками и срать где попало.

От таких слов мне сделалось немного не по себе. Ничего доброго от этого урода ждать не приходилось. Тем не менее я выпрямился и быстро огляделся. Похоже, что меня привезли в самый центр тверской крепости. Вокруг стояли массивные, высокие железобетонные капониры, укрывшие собой несколько зданий. За моей спиной находились бункеры пониже, а под мощной железобетонной стяжкой, как я понимаю, противоатомное убежище. Несколько таких укрепили и в Москве, вот только из них людей не вышвыривали, как отработанный материал. Да, штурмовать такую крепость будет сложно. Хотя с другой стороны я был согласен со своими коллегами, раз дело дошло до такого беспредела, то если эти уроды не сдадутся, то ничто не помешает нам сбросить на их крепость несколько десятков сверхтяжелых фугасных авиабомб, для которых полтора метра бетона это так, семечки. Ну, что же, если меня привезли сюда, значит тем самым тверичи, последовавшие за своим местечковым диктатором, только ускорили развязку. В мой мотоцикл был встроен радиомаячок и потому наши ребята быстро обнаружат его местоположение. Не думаю, что капитану Васильку, моему заместителю, и особенно Скибе понравится, что меня захватили в плен. Думаю, что они уже обо всём догадались и передали нашим разведчикам, находящимся в городе, соответствующий приказ. Как только я выпрямился и стал оглядываться, один из омоновцев крикнул:

— Командир, ты гляди, эта падлюка уже стреляет зенками во все стороны! Не, ну он точно лазутчик.

Капитан злорадно откликнулся:

— Ничего, щас он нам всё расскажет. Волоките его в мой кабинет, мужики. Допрашивать зачнём.

Один из омоновцев снова саданул меня кулаком в солнечное сплетение, отчего моё самочувствие не улучшилось, а два других поволокли к ближайшему бункеру с широченным, приоткрытым люком, в который въехала бы даже "Камаз". Это, похоже, было укрытие для автомобилей, но его успели превратить в тюрьму. Посередине был оставлен широкий проход, а слева и справа находились клетки, сваренные из арматуры. Меня протащили почти до конца, пока капитан не передумал и не сказал:

— Ладно, развяжите его и бросьте в одну из клеток, а я пока что вздремну. Успеем ещё допросить.

Ну, что же, уже лучше. Меня прижали лицом к решетке и я увидел, что в клетке уже сидят на бетонном полу четверо мужчин с заросшими щетиной лицами, а чуть по одаль от них стоят, прислонившись стеной к бетонной стене, две молодые женщины, одетые в мужскую одежду. Вид у всех шестерых был совершенно отсутствующий, а лица в синяках и ссадинах. Мне развязали руки и ноги, охранник открыл дверь и омоновцы пинком загнали меня внутрь. Влетев в клетку шириной в три и длиной метров в восемь, я не удержался на ногах и упал. Никто даже не пошевельнулся. Наоборот, люди стыдливо отвели глаза в сторону и я понял, что за всякое сочувствие им тут крепко достаётся. Да, сволочные порядки завёл в своём зиндане Рыбников. Поднявшись с пола, я прежде всего стал растирать затёкшие руки и ноги, после чего слегка размялся и хотел было подойти к двери камеры, как один из мужчин тихо сказал мне:

— Сядь, парень, а то сейчас охрана ворвётся и тогда нам тут всем достанется. Они только женщинам стоять разрешают. Говорят, что им ещё детей рожать.

Сев рядом с мужиками, я так же тихо спросил:

— Давно вас тут держат?

Мужчина вздохнул и ответил:

— Меня уже неделю. Как только волна схлынула, так сразу же наружу вышвырнули, а через три дня сюда затолкали за то, что я стал жену и сына разыскивать. Звери.

Характеристика, данная моим сокамерником сатрапам Рыбникова меня заинтересовала и я тихо спросил:

— Кто же у вас тут так зверствует и кто людей из убежища под волну, на верную гибель выгнал?

Уже другой мужчина ответил мне:

— Омоновцы. Суки, совсем озверели. Ничего человеческого в них не осталось. Мало нам горя, так теперь ещё и они перед Рыбниковым выслуживаются, паскуды. А самая гнусная тварь из них, Ярыга. Тот, который тебя сюда приволок. Конченый отморозок.

Сидеть на сыром бетонном полу было холодно. Я снял с себя камуфляж, сложил его вчетверо и подложил себе под задницу. Почти сразу же появился охранник и крикнул:

— Эй, вы, шалашовки, сели, хватит греться!

Обе женщины всхлипнули, но перечить не стали. Охранник пошел дальше, а я вытащил из-под задницы куртку и молча бросил её женщинам. Те быстро сели на неё, а я стащил с себя гимнастёрку и сел на неё, оставшись в одном тельнике. Усаживаясь поудобнее, я просунул руку сзади за ремень и облегчённо вздохнул. Мой тычковый нож был на месте. Уже хорошо, если кто-то из охранников войдёт в камеру, то мне есть чем встретить. Однако, никто из восьми охранников, вооруженных "Кедрами" и резиновыми дубинками, не торопился этого делать и я принялся ждать развязки. Мне подумалось: — "Интересно, что теперь предпримут Василёк и Скиба?" Ответ на этот вопрос я получил уже через каких-то полтора часа. Толстенный стальной люк был приоткрыт и через него снаружи в зиндан попадал свет, тёплый воздух и доносились звуки. В основном матерная ругань и вот к ним, внезапно, добавился ещё и отдалённый гул вертолётных двигателей, становившийся всё громче и громче, а вслед за этим загрохотали, сея смерть, крупнокалиберные пулемёты "крокодилов", также скорострельные пушки "ночных охотников", оглушительные взрывы нурсов и истошные крики "защитников" губернаторской крепости. Внутрь зиндана попытались забежать несколько опричников, но в бронелюк угодило сразу неуправляемых реактивных снарядов и последовавшими взрывами его тут же захлопнуло. Один опричник успел забежать, а вот второго многотонным бронелюком раздавило, как лягушку сапогом.

Все заключённые зиндана тотчас вскочили на ноги и громко загалдели, а охранники бросились к той двери, в которую вошел со своими подонками капитан Ярыгин. Я остался сидеть. После того, как люк закрыло взрывами, звуки снаружи сделались намного тише, но это было только начало. Вскоре всё стихло и наступила гнетущая тишина. Так продолжалось около получаса, пока дверь не распахнулась и в зиндан не вбежало десятка три автоматчиков в камуфляже, а с ними какой-то полковник с бледной физиономией. Они подошли к той камере, в которой сидел я, охранник трясущимися руками долго не мог открыть замок, но всё же нашел нужный ключ и, наконец, открыл дверь. Автоматчики немедленно вскинули автоматы и мои соседи по камере в панике отпрянули к стене. Я всё так же оставался сидеть на бетонном полу. Полковник, посмотрев на меня, спросил:

— Ты что ли Батя? Выходи, разговор есть.

Усмехнувшись, я ответил:

— А мне и здесь неплохо сидится. Хочешь поговорить? Заходи, не стесняйся, я тебя не съем.

Полковник ощерился и спросил:

— Что, в героя играешься? А если я сейчас прикажу расстрелять тех, кто возле стенки трясётся, что ты на это скажешь?

— Ладно, хрен с тобой, урод, выйду. — Согласился я — Только ты скажи своему капитану Ярыге, пусть он войдёт и поможет мне встать. Он и его козлы меня здорово отметелили, так что без посторонней помощи мне теперь точно не подняться с пола.

Полковник грозно рявкнул:

— Ярыгин, ко мне! Помоги встать тому типу, которого ты на нашу голову сюда приволок, идиот.

Вид у капитана Ярыгина был неважнецкий. Его левый глаз опух и наливался багровым кровоподтёком. Он суетливо вбежал в камеру и с видимым усилием приподнял левую руку, а как только он схватил меня за неё, быстро встал и одновременно с этим выхватил тычковый нож, после чего резко придвинулся к омоновцу, всаживая семь сантиметров стали ему в живот чуть выше пупка. Капитан болезненно вскрикнул и попятился назад, но я, выворачивая ему кисть левой руки, прорычал, навалившись на него всем телом и прижимая к решетке:

— Обоссался сука? Нет, это ещё не смерть, ублюдок, ты ещё помучаешься, тварь. — Автоматчики оторопело замерли, а я громко сказал полковнику — Прикажи опустить оружие. У меня с капитаном свои счёты. Сейчас выпущу ему кишки и поговорим.

Капитан жалобно вскрикнул:

— Не надо, прошу тебя, Батя. Умоляю, не надо, я жить хочу.

А вот тут он ошибся. Таким мерзавцам не вымолить у меня прощения. Резким движением я вспорол ему живот и оттолкнул ублюдка к другой решетке. От удара его кишки вывалились на пол, он с диким рёвом упал на них и забился в корчах. Когда я шагнул в дверь, от камеры резво отскочили как полковник, так и все его автоматчики, бледные, как полотно. Посмотрев на полковника ненавидящим взглядом, я спросил:

— Ну, и о чём ты меня хотел спросить, ублюдок? Как предотвратить бомбардировку вашей крысиной норы? Да, очень просто! Немедленно арестовать вашего грёбанного диктатора и сдаться. Или ты думаешь, что вы сможете выторговать себе жизнь, свободу и возможность и дальше гробить свой же собственный народ тем, что выпустите меня? А вот хрен вам всем в грызло! Я и сам здесь погибну, и обреку на смерть ваших заключённых, но мои бойцы вас всех вколотят в землю фугасными авиабомбами. В Москве сейчас собраны все бомбардировщики, которые только остались на планете. Пятьдесят восемь самолётов и бомбы уже доставлены на взлётную полосу со складов. Так что если вы не сдадитесь через несколько минут, то уже очень скоро бомберы выроют здесь огромную яму, которую зальют для верности напалмом. Ты знаешь, что такое бомба "ФАБ-9000"? Их доставлено в Москву специально для вас двенадцать штук и после того, как все двенадцать расколют ваши бункеры, как орехи, в ход будут пущены три бомбы "ОДАБ-7000", каждая из которых эквивалентна по мощности сорока тоннам тротила. Здесь просто образуется гигантская воронка. Ты понял мою мысль?

Как раз это полковник успел понять, а потому взмолился:

— Товарищ майор, остановите бомбардировку. Здесь находятся гражданские лица, старики, женщины, дети.

— А где сейчас находятся те люди, которые строили это поганое убежище, но вы их после этого вытолкали в шею? — Взревел я нечеловеческим голосом — Ты вспомнил о них хоть раз, сука?

Полковник понуро опустил голову и тихо сказал:

— Хотя и не я так поступил с ними, Батя, расстреляй меня, но не губи мою семью и близких, а Рыбникова мы арестуем. Нам сообщили, если ты не выйдешь через двадцать минут на связь, то укрытия будут разбомблены. Осталось всего семь минут.

Посмотрев с ненавистью на охранника зиндана, я рыкнул:

— Открыть все камеры и выпустить людей. — После чего крикнул — Товарищи, навалитесь на люк, откройте его и немедленно уходите отсюда! — После чего процедил сквозь зубы — Прикажи вернуть все вещи, которые у меня отобрали твои ублюдки. Мы сейчас выйдем наружу и я свяжусь со своими людьми.

Полковник облегчённо вздохнул и скомандовал:

— Никифоров, быстро доставь сюда вещи Бати и узнай, повязали Рыбникова или нет? Сколько можно с ним телиться.

Как только охранник открыл вторую камеру, его тут же погребла под собой толпа людей, вырвавшихся из неё, к которой присоединились четверо моих соседей. Вслед за ними ко мне подошли обе женщины и протянули мне гимнастёрку и камуфляжную куртку без погон. Не знаю, убили узники охранника за несколько секунд или нет, но когда они бросились открывать другие стальные клетки, тот не шевелился. Ну, что же, они знали, что делают. Через несколько минут народ навалился на люк бункера, тот дрогнул и медленно отворился, опираясь вагонными колёсами на изогнутый рельс. Бетон в довольно большом дворе был весь испещрён выбоинами от пуль и снарядов, повсюду валялись осколки реактивных снарядом и изуродованные трупы. Стонов раненых и криков о помощи не было слышно. Когда работают вертолёты-штурмовики, раненых практически не бывает. Тут или остался в живых, если сумел найти укрытие, или покойник, попади под огонь крупнокалиберных пулемётов "крокодилов" и скорострельных авиационных пушек "ночных охотников". Вскоре мне принесли все мои вещи, включая пистолет. Я взял в руку рацию, включил её и вышел на связь со своим отрядом. Мне сразу же ответил Скиба и я строгим голосом приказал ему:

— Скиба, слушай меня внимательно. Если через пятнадцать минут я не дам команду отбой, разнесите здесь всё к чёртовой матери. Вызываю огонь на себя. Выполняй приказ, сынок! — Не относя рацию от уха и не выключая её, я повернулся к полковнику и сказал — А теперь слушай меня внимательно, полковник, я с лёгкой душой погибну здесь сам и погублю тысячи ни в чём неповинных людей, лишь на нашей планете не появилось нового диктатора и тирана, вроде Гитлера или Сталина. В отличие от вас и вашего Рыбникова, Сталин хотя бы знал, что он делает. У него была цель построить великую империю, ради которой он тиранил народ. Вы же просто хотите закабалить народ и лейтенант Скиба выполнит мой приказ. Понятно?

Повернув рацию так, чтобы полковник мог услышать слова Скибы, я стал ждать и тот немедленно вышел в эфир:

— Батя, я тебя понял и выполню приказ. — После чего заорал хриплым от бешенства басом — Послушай ты, ублюдок, высунь нос наружу и посмотри в небо! Сейчас на вами пролетит две эскадрильи, одна из "Белых лебедей", а вторая из американских "Нортропов спирит". Каждый самолёт несёт в бомбовом отсеке по девятитонному фугасу и ими управляют самые лучшие лётчики России и Америки. После того, как по вам отработают бомбардировщики, по периметру воронки встанут вертушки и добьют всех, кто случайно уцелеет. Мы не пощадим никого, если Батя погибнет в вашей вонючей крепости.

Буквально через две минуты над Тверью пролетело два звена тяжелых стратегических бомбардировщика, которые сразу же стали набирать высоту для прицельного бомбометания, а я равнодушным голосом сказал полковнику:

— Вот и всё, теперь песенка вашего Рыбникова спета. Или вы сдаётесь и мы поставим его к стенке вместе с тверским ОМОНом, или здесь скоро станет очень жарко.

Полковник протянул руку к моей рации, я отдал её и он, проглотив комок, подступивший к горлу, прохрипел:

— Лейтенант Скиба, мы сдаёмся. Сейчас мои люди выволокут из бункера Рыбникова и его охрану. Всех тех, кто уцелеет. Обещаю, с Батей ничего не случится. Я своей головой ручаюсь тебе за это. — Возвращая мне рацию, он приказал — Подать сюда бронетранспортёр для Бати, быстро! — После чего негромко сказал — Вы уже и так почти половину омоновцев и прочих карателей покрошили, товарищ военный комендант. Меня вы можете поставить к стенке вместе со всеми за то, что я проявил нерешительность и сам не подавил этот путч, только не нужно расстреливать солдат и офицеров моего полка. Они точно ни в чём не виноваты. Мы самая обычная мотопехота и прибыли в Тверь с семьями всего каких-то две с половиной недели назад.

В отдалении послышалось рычание двигателя и через пару минут к нам подъехал командирский "БТР-90". Его люк откинулся и я вместе с полковником забрался в него, после чего сразу же вызвал вертушки. Они появились пять минут спустя, а буквально ещё через каких-то пять минут из всех входов стали выталкивать связанных омоновцев в сером камуфляже и ещё каких-то типов в камуфляже армейском. Некоторые солдаты и офицеры, выводившие их, были ранены, но и они сразу же бросали оружие на бетон. Из вертушек стали спускаться по верёвкам мои бойцы, а к тому бронетранспортёру, в котором сидели я и полковник Григорьев, бросился со всех ног Скиба. Вскоре я уже находился на борту летающего госпиталя "Ми-17Г" и, лёжа на операционном столе в одних трусах, проходил обследование и выслушивал нотации, которые мне читали громким матом, не стесняясь двух медсестёр, пожилой военврач и капитан Василёк. Ранения я получил не слишком тяжелые, у меня было выбито два зуба, один из которых и так следовало удалить, и сломано три ребра. Синяки и ссадины в зачёт не шли. Наконец военврач приказал мне сесть, наложил на грудь стягивающую повязку, приказал несколько раз глубоко вздохнуть и, увидев, что я сделал это не поморщившись, удовлетворённо кивнул, но всё же сказал:

— Мудак ты, Батя, хотя с другой стороны нам всем очень повезло, что тебя захватили в плен. Это позволило, что называется, разрубить Гордиев узел. Всё, одевайся и забудь о дальнейшей поездке на мотоцикле. То же самое можно сделать и на вертолёте.

Часа через три тверская крепость была полностью зачищена и из неё стали выводить народ. Мне пришлось задержаться в Твери на четверо суток. Из Москвы прилетели мои коллеги, мы провели вместе с новым тверским руководством совещание и в итоге меня избрали временным военным комендантом центрального федерального округа, хотя я и отбрыкивался изо всех сил. Вообще-то я согласился принять эту должность только с одним единственным условием — за мной была сохранена должность командира специального отряда быстрого реагирования "Ночной дозор". За последние несколько дней он увеличился на треть. Произошло за это время и ещё два радостных события — в Звёздном городке ценой невероятных усилий подняли "на ноги" большую антенну космической связи, а в Москве было полностью восстановлено оборудование одного из крупнейших операторов сотовой связи. Так что теперь сотовые телефоны перестали быть фиговиной, зря оттягивающей карман. Весь четвёртый день я провёл в Твери, словно царь, приехавший с дружественным визитом в отдалённую губернию. Со мной хотело встретиться множество людей, чтобы передать лично мне в руки свою челобитную. Хорошо, что у меня был такой помощник, как профессор Ларичев, памяти которого мог позавидовать и суперкомпьютер.

На следующий день я забрался в "крокодила", Скиба с семью бойцами загрузился в салон и мы полетели в сторону Невеля. Вместе со мной поднялись в воздух два "ночных охотника" прикрытия, "Ми-17Г" с медиками на борту, еще один "Ми-8" с десантниками, а также "Ми-26", со спасателями, которые прихватили с собой экскаватор, два компрессора и полторы сотни портативных УКВ-радиостанция. Помимо того, что топливные баки всех вертолётов были заполнены до отказа, за нами еще следовало два летающих заправщика "Ми-8". Программа полёта у нас была довольно насыщенной и в Москву мы собирались вернуться только через полторы, две недели. Наши разведчики своей деятельности не прекратили и даже наоборот, их количество увеличилось вдвое, но теперь они передвигались на мотоциклах группами по три человека и один обязательно ехал на тяжелом квадроцикле или мощном внедорожнике. Вооружены они были капитально и имели с собой даже реактивные огнемёты "Шмель". По пять выстрелов на каждое устройство пуска. На всякий случай.

В Твери в это время шло следствие. Тысячи людей давали следователям, таким же тверичам, как и они, и московсквичам, показания против Виктора Рыбникова и его нукеров. Судить их будет народный суд, приговор которого мне вскоре предстояло утвердить, как военному коменданту, чего уж тут греха таить, всей России. Да, именно такую обузу навесили на меня коллеги и к тому же поручили выступить в качестве собирателя земель русских. Именно в том, что такую политику я должен проводить в жизнь, мне об этом и твердили позавчера целых полдня на совещании. Как потом честно призналась мне Лида, даже в её вотчине народ говорил обо мне, как о своём новом президенте, отчего мне тошно сделалось. Вот попробуй докажи им, что не моё это дело рулить страной, но с другой стороны, за моей спиной Максимыч чувствовал себя, как за каменной стеной и потому смело проводил в жизнь все свои начинания и готовился к новым свершениям, а планы у него были просто грандиозные и все до единого научно обоснованные. Самой главной своей задачей он считал строительство в Капотне, на основе тамошней керосинки, завода по производству синтетического топлива для самолётов и вертолётов из газа, выделяемого зелёными слизнями.

Ну, это когда ещё будет, а пока что многие тысячи людей, которые называли себя коротко — ремонтники, работали по двенадцать часов в сутки, приводя Москву и другие близлежащие города в божий вид. Однако, не смотря на подготовку к зиме, основной упор всё-таки делался на то, чтобы помочь крестьянам и фермерам вырастить, убрать и сберечь урожай. Если зимой нечего будет жрать из того, что можно ещё вырастить на полях, то никакие консервы нас не спасут. Поэтому из Москвы каждый день выезжало по паре сотен наспех восстановленных автомобилей, переведённых с бензина на сжатый и сжиженный газ, — это отряды сельскохозяйственных рабочих ехали за пределы МКАДа, чтобы помочь селу справиться с его первоочередными проблемами. Оружие имел при себе буквально каждый взрослый человек. Надо сказать, что как селяне, так и "дачники" отнеслись к такой инициативе Москвы положительно. Не стали они возражать и против ССР, поскольку прекрасно понимали, на сделанных впрок запасах долго не протянешь. Тем не менее, третьим мощным отрядом, имевшем на своём вооружении тяжелую технику, наряду с ремонтниками и сельхозниками, стали поисковики, раскапывающие многочисленные завалы и собиравшие всё, что можно отмыть, отстирать, починить-подлатать и пустить в дело, чтобы не ходить с голой задницей до тех пор, пока не будут восстановлены заводы и фабрики. Задача перед ними стояла наиважнейшая, ведь по самым оптимистичным прогнозам именно они будут обувать и одевать нас, как минимум десять ближайших лет.

Служба поиска была организована Максимычем чуть ли не в первые же дни, причём очень чётко. Поисковики получали, как и спасатели, самое лучшее оборудование и все имели средства связи. Молодёжь рвалась в эти отряды сталкеров, но в них брали только тех молодых юношей и девушек, кто петрил в технике, а таких было немало. В принципе это была моя идея и я отдал Максимычу такое распоряжение — в каждый отряд поисковиков в обязательном порядке должно входить пятнадцать опытных военных в качестве силового прикрытия, вооруженных по полной программе. Помимо них в отряд должно входить ещё и пятнадцать техников-механиков, способных управляться с любой техникой и умеющих её ремонтировать. Помимо них в отряде должны были присутствовать пятнадцать физически сильных молодых людей, которые могли играючи управляться с киркой, ломом и лопатой, а также пятеро экспертов. В их числе, в обязательном порядке, должны быть люди, способные определить, имеются ли там, где работает отряд — очаги биологического, химического и радиоактивного заражения. Ну, и, естественно, у каждого отряда был свой командир и его заместитель. Таких отрядов уже было сформировано свыше трёх десятков и в некоторых до семидесяти процентов личного состава были наши гости, добравшиеся до Москвы и её окрестностей на чём попало.

У сталкеров уже появился свой флаг — зелёно-голубое полотнище, на котором красовалась их эмблема — майка, висящая на плечиках, а под ней скрещённые гаечный ключ и агромадная вилка. В общем всё было понятно — одеваем, кормим и вооружаем техникой. Каждый отряд сталкеров имел пару громадных фур с мощными тягачами, четыре, пять четырёхосных грузовика, а также несколько внедорожников и пару мощных тракторов, которые везли за собой большие жилые балки. Лишь небольшое число сталкеров работало в Москве, все остальные рассредоточились по Московской области и даже выбрались за её пределы. В первую очередь они были нацелены на то, чтобы разобрать каждую громадную кучу хлама и достать из неё всё ценное. Работники они были изрядные и не выбрасывали даже битого стекла и макулатуры, не говоря уже о чём-либо другом. Всё, что могло было быть подвергнуто утилизации, отчищалось от грязи, сортировалось и перевозилось на импровизированные склады. Даже сломанная мебель и та не сжигалась просто так, ведь то же ДСП можно было пережечь в уголь, измельчить и скормить зелёным слизням, чтобы те переработали его на метан и этилен. А ещё на сталкеров, как и на спасателей, возлагалась печальная обязанность хоронить погибших и не просто так, а на кладбищах.

Ещё одним профессиональным сообществом стали наши спасатели, которые до сих пор не отчаивались и раскапывали в Москве каждую груду обломков, где по их расчётам и словам соседей могли находится люди. Чаще всего они доставали из-под развалин тела погибших, но случалось и так, что вызволяли и уже более, чем двухнедельного бетонного плена живых людей. Ну, уже весьма скоро такие счастливые случаи прекратятся, а потому спасатели работали днём и ночью. Народ они были упорный и без малейшего сомнения героический. А кто из выживших не был героем? Да, я бы только и делал, что с утра до ночи выдавал всем золотые звёзды героев, но от меня сейчас требовалось совсем другое — навести порядок на как можно большей территории, причём именно такой, какой был с самого начала установлен в Новом Заречье. У нас с первого дня всё делилось поровну, не было никакого притеснения людей с другим цветом кожи, но вместе с тем были строгая дисциплина и установка на то, чтобы выжить всем месте и начать строить новую жизнь без прежних извращений, беспредела и неравноправия. В первую очередь имущественного и социального. Хватит, наелись капитализмом с его свободным рынком! После того, как мы все спаслись во время Апокалипсиса, нам хотелось жить одной семьёй.