13. Поместье

– Чтоб твой гроб так везли-и-и-и!

Я орал не своим голосом, совершенно не стесняясь редких прохожих.

Несколько мелких скачков – два громадных прыжка – короткая перебежка. Несколько мелких скачков – два громадных… И так до бесконечности.

Глупая птица не умела передвигаться иным способом. Она разгонялась, пробежавшись десяток метров, а затем мощно отталкивалась мускулистыми лапами и взмывала вверх. Во время скачка страус хлопал маленькими крылышками, словно взлетая. А вместе с ним хлопала моя нижняя челюсть.

Рывок, и печень, желудок, легкие, – все обрушилось в пятки. В копчик ударилось неимоверно твердое покрытие седла. Его из камней соорудили?!

Несколько секунд парения. Тогда становилось немного легче. В ушах почти не шумело, а глаза различали какие-то клочки горизонта.

И громкое «кр-р-ра», когда тупое пернатое убожище приземлялось на мостовую. Нет, падало! Пружинили когтистые лапы, безболезненно перенося соприкосновение с камнями. Пассажир же страдал, как прелюбодей средь суккубов.

Меня болтало, точно между двумя половинками многотонного пресса. Бац! – головой о твердый купол неба. Бряк! – задницей о седло. И еще, еще!..

К концу путешествия я даже перестал заикаться. Замолк и закрыл глаза, намереваясь больше никогда не смотреть на жестокий мир.

Вот оно – узилище жадности. Позарился на малые затраты, – и вот тебе. Хочешь ехать дешево – будешь ехать пло… ох-хо-хо.

В силу «комфортабельности» транспортного средства, я не сумел рассмотреть ни город, ни его окрестности. Заметил только, что городские стены пронеслись где-то с правой стороны. Начались плантации вишневой кукурузы и громкого гороха. За ними повстречались холмы, а там… Далее, кажется, сознание покинуло меня.

Вот она – страшная месть извозчиков!

– Глубокоуважаемый, вы в порядке?

Это мы уже слышали. Совсем недавно нам задавали тот же вопрос. Нам – это двум разболтанным субстанциям, в которые отдельно превратились мое тело и мозги.

Щелкнула пряжка ремня. Я вывалился из седла и покатился по птичьему хвосту. Выдрав несколько перышек размером с добрый клинок, я шлепнулся на влажный холмик травы. Полежал немного, радуясь, что солнце не носится туда-сюда. Познакомил окрестности с содержимым своего желудка.

– А вы крепкий парень, господин, – уважительно сообщил таксист. – Большинство народа тошнит примерно после второго скачка. Вы же продержались до конца поездки. За это вам полагается скидка в десять процентов на последующие услуги перевозки.

– Пошел ты… – благодушно ответил я.

И в нескольких красочных эпитетах объяснил извозчику, в каком месте и в котором часу ждет его любимая мама. Отдышался немного, и добавил к высказыванию несколько занятных подробностей из половой жизни остальных родственников таксиста.

Тот ничуть не смутился.

– С вас два слитка, глубокоуважаемый.

– Ах ты, урод! – завопил я страусу вслед. Но вытащить «Каратель» не смог. Руки дрожали, а горизонт по-прежнему слегка пританцовывал перед глазами.

Меня доставили прямиком к поместью бель-ал Сепио. Калитка в два человеческих роста, изготовленная из заколдованного дуба и окованная магиталлическими полосами, размещалась рядом с правой створкой гигантских ворот из такого же материала. На исполине дверной промышленности, по обе стороны, крепились многотонные петли – только они могли удержать на себе такой вес.

Дубово-металлическое великолепие украшало собой высокую цельную стену из жженого кирпича. На самом верху, метрах в шести от земли, виднелись покрытые серебряной краской шипы. Ветер баюкал бесконечные мотки колючей проволоки. Правильно, тоже покрытой серебром.

Я прикинул, сколько моих годовых жалований пошло только на возведение этой стенки и ее стотонных ворот. Даже по наименьшим тарифам получилось, что мне придется вкалывать без малого половину вечности, чтобы наскрести на подобную ограду.

Через каждые пять шагов на трехметровой высоте в стенах были проделаны едва заметные бойницы. Из таких очень удобно отстреливаться от нежданных гостей. В некоторых бойницах виднелись острия не то узких пик, не то внушительных арбалетных болтов.

От стены веяло магией. Без сомнений, периметр окружали невидимые башни магической защиты. Я сверился с мозгомпьютером, он подтвердил: имеет место маскировочная и боевая магия. Даже не увидев самого поместья, нетрудно догадаться, что перед тобой настоящий бастион, способный остановить целую армию.

У калитки болтался миниатюрный колокольчик с тоненьким шнурком-паутинкой.

– Что за варварство? – пробормотал я. – Ни кнопки звонка, ни выхода для мозгомпьютерной линии.

Пытаясь не оторвать звоночек, бережно позвонил. Где-то за стеной раздались рокочущие удары колокола. Простейшая магия передачи звука на расстояние.

– Кто?! – спросили грубейшим из басов.

Я даже отступил на шаг от ворот.

– Частный детектив Ходжа Наследи.

– О боги, еш-чё один!

Это восклицание не застало меня врасплох. Я добавил:

– Веду расследование по просьбе глубокоуважаемой госпожи бель-ал Сепио.

– Которой из них?

В калитке отворилось смотровое окно. Оттуда высунулось глазное яблоко на длинном стебельке. Красное, точно зад бабуина.

– Госпожа Мария наняла меня, чтобы…

– Маш-шка наш-шлас-сь! – завопили за стеной.

Загрохотала отодвигаемая щеколда. Звук был такой, будто таскают колдетонную глыбу.

Калитка отворилась бесшумно – я даже не успел испугаться.

– Идите с-сюда, – позвали из полумрака привратницкой.

Когда я придвинулся, что-то схватило меня и рывком втащило внутрь. Снова громыхнул засов. Наступила кромешная тьма, без намека на лучик света. Мне показалось, что нахожусь я в подземной темнице, и со всех сторон надвигаются враги.

У меня вдруг проснулся поэтический настрой, исчезнувший неделю назад. Но вместе с поэзией пришел и страх.

Сижу я в каморке холодной, сырой, а гоблин идет, чтоб позавтракать мной…

Клинок «Карателя» засверкал, выдвигаясь. Частные детективы никогда не сдаются! Разве что прелестным дамам.

– Прош-шу вас-с, не надо с-света! – громко попросили меня на ухо. Я дернулся так, что едва не расшиб себе лоб о стену.

– Гляжу, здесь радушно принимают гостей.

Мать родила меня чистокровным оборотнем, да еще и высшей касты. Это означает, что мой славный отец – тоже оборотень. Следовательно, у меня идеальное ночное зрение. Но даже самое зоркое существо не способно видеть в полной тьме, без маленького отблеска или огонька.

– Очень меня прос-стите, – мой новый шипящий друг чем-то щелкнул, и зажегся маленький светильник. Слабое колдовское сияние разлилось по каменному мешку.

Привратницкая оказалась небольшой коробкой. Понятное дело, без окон, только с двумя калитками – на улицу и во двор. В самом ее центре стояла большая деревянная кадка. Там, вальяжно свернувшись кольцами на взрыхленном черноземе, покоился привратник.

– Давно не видел кровавую орхидею. Приятно познакомиться с красивейшим из растений.

– С-спас-сибо, – цветок еще больше покраснел. – И мне приятно. Прошу вас-с, с-спрячьте оружие – меня убивает нас-сыщенный с-свет.

Всегда пожалуйста. Я бросил «Каратель» обратно в ножны и рассмотрел собеседника.

Кровавые орхидеи давно истреблены в окрестностях Валибура. Цветки-кровососы, растения-убийцы. Обитают в теплых помещениях вроде амброзиумных погребов, амбаров и сеновалов. Очень чувствительны к солнечным лучам – моментально сохнут и рассыпаются пеплом при дневном свете.

Выглядят кроворхидеи, как их называют в народе, очень импозантно. Мясистый стебель, в длину достигающий сорока метров; острейшие, точно лезвия бритвы,листки, покрытые густой ядовитой щетиной; голова растения представляет собой огромный бутон, в обхвате превышающий туловище взрослого оборотня. Лепестки почти прозрачны, за ними скрываются две пары тычинок и пестиков. Да-да, эти растения – гермафродиты, то есть обречены на одиночество. Среди детородных органов прячутся длинные клыки и тонкий язычок.

Кроворхидея кормится только свежим мясом и кровью, но не побрезгует и падалью. Охотится просто. Годами отлеживается в спячке, подстерегая жертву. Когда какой-либо зевака попадает в сектор досягаемости стебля, цветок мгновенно выстреливает и заключает бедолагу в смертельные объятия. Пойманного потихоньку душат, пока он не лишается сознания. Тогда растение начинает кушать. Наклоняет бутон к голове жертвы, раскрывает лепестки. А дальше – еще проще. Клыки разрывают плоть, и цветок спокойно слизывает парующую кровь. В общем, ужас.

– Если не ошибаюсь, вы работаете здесь охранником? – я очень надеялся, что не ошибаюсь, и этот цветочек не собирается мною позавтракать.

– Да, – качнулся бутон. – Можете проходить. Только помните: за ведущей в парк калиткой находитс-ся еще одна. Когда будете закрывать ее, прошу вас-с – не забудьте закрыть предыдущую за с-собой. Нельзя, чтобы с-сюда попало с-солнце.

– Договорились.

Я уже схватился за дверную ручку, когда вспомнил:

– Вы говорили «еще один детектив». Как понимаю, в поместье находится какой-то сыщик?

– Уже нет, ес-сли можно так с-сказать. Он повес-сился вчера у с-себя в комнате.

– Благодарю за информацию.

Итак, еще один труп. Число погибших росло, как на дрожжах! А если еще учитывать два покушения на меня, то становилось жутко.

Я вышел во двор и тщательно закрыл обе калитки.

Парк семьи бель-ал Сепио не отличался от десятков других парков. Ровные шеренги всевозможных деревьев, от яблони до пихты. Густые заросли шиповника и еще каких-то неведомых мне растений. Каждая тропинка текла между аккуратно подстриженными кустами. Кое-где виднелась ежевика. Среди буйной растительности белели гладкие локти, головы и бюсты колдетонных и мраморных скульптур. Я не заметил ни одного признака помета и очень обрадовался.

Хорошо, что птички здесь не летают!

Из-за поворота показался дом, прежде невидимый за гривами ветвистых дубов. Он меня не впечатлил. Слишком мрачный.

Когда-то белоснежный фасад потемнел от времени – его давненько не реставрировали. Полуподвальное помещение с узенькими окошками, забранными толстыми решетками. Три этажа, взирающих на мир широкими трехстворчатыми окнами. На многих и сейчас, днем, тускнели впечатляющие ставни из резного дуба. Кое-где, даже на втором и третьем этаже, я заметил такие же решетки, как и в подвале. Отличное место для загадочных убийств.

Крыша надвигалась на чердак, точно кепка утомленного работяги. Ее венчали три дымохода, ржавый громоотвод и пустующий раструб для выдвижного телескопа. Еще там находились два флюгера и пушка столь устрашающего вида, что никак не могла оказаться настоящей. Скорее – муляж для отпугивания любопытных.

Я насчитал четыре конька с видимой стороны. Крыша делилась на ровные участки тщательно подогнанной зеленой черепицы. Очень удобно для осады. Реши враги пострелять по дому магическими ракетами – система кровли не развалится в один момент, только одна из ее секций. Почему-то я не сомневался: для усиления под черепицей установлены колдетонные блоки.

К моему удивлению, над домом не кружились птицы. И не было и намека на гнездо под крышей. Странно. Обычно большие поместья привлекают крылатых бездельников.

– Кр-ря-к-р-ру! – насмешливо пронеслось в небесной глади.

Одна птичка все-таки имелась. Она стремительно прошмыгнула надо мной – хвала всем богам! – без бомбометания. И устремилась к приоткрытому чердачному окну.

Все ясно. Пернатая братия гнездилась на чердаке. Ни за что туда не полезу, пусть даже там схоронился убийца.

Птица тем временем заложила вираж и попыталась влететь в окно.

Я даже и не заметил, как вдруг поднялся ветер. Тяжелая оконная створка захлопнулась с оглушительным треском. Будто ждала, чтобы бедная птичка оказалась между нею и рамой. Раздался жалобный писк. Только перья брызнули во все стороны.

Это меня приободрило. Со стороны происшествие выглядело так, словно бы чердак пережевал и выплюнул крылатую тварь. Заскрипела, приоткрываясь, створка.

Я победоносно поднял кулак и помахал им дому. Кажется, у меня появился союзник в войне против пернатых. Я остановился и, задрав голову, принялся разглядывать дружелюбную домину.

При более детальном осмотре дом зарекомендовал себя не с худшей стороны. Судя по промежуткам между стеклами и внушительными выступами подоконников, стены здесь невероятной толщины. Даже в подвальное окошко можно было просунуть руку до плеча, так и не дотронувшись до стекла. Серьезная твердыня для добропорядочных оборотней. Если в здешних местах все постройки столь монументальны – можно не беспокоиться за столицу. Армия Хаоса увязнет в Дубльвилле и проведет здесь немало лет, пытаясь пробраться хотя бы в одно такое поместье.

Я некоторое время разглядывал величественные скульптуры, размещенные на каждом углу домища. На юго-восток смотрела богиня справедливости Калибдра, на юго-запад – родоначальница зла Изистра. Каменные девицы очень напоминали своих близняшек на здании Управления Полиции Валибура. Такие же выдающиеся груди и бедра. К лицам я не присматривался.

Дом украшала витиеватая лепнина и фрески исторической и мифологической тематики. Мне удалось отыскать четыре из тридцати двух Великих Войн с Хаосом. А еще Падение Огненной Башни: сотни карликов бегут из рушащегося здания, а к ним шагает отборный легион боевых оборотней. И Покорение островов Бей-Буяна: десятки выпуклых галер, ощетинившиеся колдовскими пушками и магарбалетами. И Воцарение Следящего колокола над Валибуром – в комментариях не нуждалось. Наиболее видным оказалось Пленение Дьявола: четверо израненных оборотней в обугленной броне вытаскивают восставшего демона из Тринадцатого круга. Я бы не удивился, если бы, обойдя весь дом, обнаружил все наиболее значимые события в истории Валибура.

Также имелись эротические мотивы. Тонкие станы босоногих волшебниц, вместо балахонов наряженных в бикини и манто, шестирукие демоны из Дальних кругов с оттопыренными… кхм… оборотни-победители в парных и баньках, веселые толстушки на свиньях и метелках, спаривающиеся медведи и антилопы… Ох и бурная же фантазия была у скульптора.

Я заметил, что между задницей возбужденного сатира и третьей грудью богини плодородия в окне мелькнуло чье-то бледное лицо. За мной следили. Или же просто хозяева решили взглянуть на гостя.

Больше не отвлекаясь на заманчивые предложения фресок и лепных украшений, я двинулся к крыльцу. Миновал овальный бассейн с парочкой неработающих фонтанов по центру. Обогнул просторную клумбу с фиалками. Вышел на каменную лестницу, обрамленную колдетонными перилами в виде прекрасных суккубов с кувшинами амброзиума на плечах.

Здесь также буйствовала растительность. На лестнице громоздились горшки и кадки всевозможных размеров. Тюльпаны, гладиолусы, гвоздики, призрачные розы, кактусы.

– Невероятное сочетание цветов. Желаю приятного дня и удивительно красивого второго заката, – поприветствовал я седого дворецкого. – И как вам удается вырастить столько разных растений в один сезон?

– Желаю в ответ, – почтительно поклонился старик. Он принадлежал к расе морских леприконов: морщинистая темно-синяя кожа, вытаращенные глаза, тонкий рот и плоский нос, состоящий из двух отверстий-ноздрей. На карлике, точно угольный мешок, висела шикарная ливрея. – Покойная госпожа практиковала магию природы. Даже после ее смерти многие цветы продолжают жить и расти, н-да.

Я не имел понятия, о которой из покойных дам говорит леприкон.

– Примите мои соболезнования.

– Не стоит, господин, н-да, – махнул коротенькой лапкой дворецкий. – Скоро год, как умерла высокородная Донна. Мы все так же скорбим, и не надеемся, что боль утраты когда-нибудь погаснет.

Он остановился на высоком пороге и его глаза затуманились.

Я тем временем оглядел входную дверь. К моему удивлению, она выглядела довольно хлипкой. Тонкое дерево, тонкие же листы железа на нем, небольшие петли. Кажется, когда-то позолоченный, а теперь почти коричневый от времени молоток слегка наклонял ее вперед. Немыслимо! Дом – такая восхитительная крепость, а дверь как в пивной. Здесь бы пригодилась дверка моей квартиры. Такую даже бастарком прошибешь не с первого удара.

– Можно мне войти?

Старик очнулся и вытер слезу. По всей вероятности, он очень любил покойную хозяйку.

– Как вас представить, глубокоуважаемый?

– Частный детектив Ходжа Наследи. Прибыл сюда по поручению Марии бель-ал Сепио. Полагаю, она принадлежит к этой семье.

Морщины на синем лице разгладились. Леприкон стал похож на полупрозрачную морскую волну.

– Малышка прислала вас, н-да? О, входите добрый господин! А почему она не приехала с вами? Операция? Ведь так?

Я почувствовал себя последним подлецом, когда рассказал дворецкому о случившемся.

Леприкон схватился за сердце и свалился на порог. Мне с трудом удалось поставить его на ноги и помахать перед носом старика своим платком.

– Все гибнут! – застонал дворецкий сквозь слезы. – Он убивает их, н-да!

– Кто убивает? – насторожился я.

– Этот проклятый дом…

Ну да, ну да, кирпичи сговорились с фундаментными блоками и потихоньку постреливают жильцов. Аха-ха!

Дедушка опустил голову к груди и, повернувшись, вошел в полутемный коридор. Я посмотрел на окна, там никого не было. Следующий шаг привел меня в овальный холл.

Старик опустился на маленький диванчик и долго всхлипывал, нещадно терроризируя мой платок. Ничего, у меня остался запасной.

Мне стало неловко – незачем торчать над плачущим мужчиной пожилого возраста. Потому я сделал несколько шагов и оказался в центре холла, скорее напоминавшего фойе небольшого театра.

Вверху, на внушительной высоте виднелся прозрачный купол. Дом проглядывался насквозь до самой крыши. Все этажи, включая четвертый – мансардный – обрамляли овальную шахту в центре. Внешне это выглядело так, будто попадаешь не в жилой дом, а на маленький дворик, вместо подъездов окруженный этажами и увенчанный крышей.

На каждом этаже проходил полукруглый коридор, примыкавший к шахте холла и отделенный от нее метровыми перильцами в виде обнаженных девушек. Несколько сотен фигуристых девиц, одетых в собственные волосы на голове и лобке, увековеченных в камне. И как живется здесь обитателям поместья? Теперь я догадался, откуда у сестричек бель-ал Сепио такая ненасытность!

Холл меня впечатлил хотя бы тем, что здесь не наличествовали картины, так любимые богачами и дворянами. Ни единого портретика с унылой физиономией основателя. Мое мнение о владельце дома ощутимо поднялось. Впрочем, может быть, картинам здесь просто не хватило места. Потому что все пространство занимали растения.

Первый же вдох принес мне легкое головокружение и чувство эйфории. Такой густой аромат – хоть ложкой загребай. Пароксизм цветочных запахов, привкус тмина, кориандра, персика и мяты, почти ощутимый ореол природы. Все зеленело, пахло и цвело. Многочисленные тычинки прикасались к пестикам, воздух наполняла кружащаяся пыльца: сиреневая, желтая, алая и даже с угольным налетом.

Стены оплетали сочные лианы и тонкие веточки кустарника. Всевозможные растения, еще диковинней, чем на улице, произрастали в холле без помех и препятствий. Тщательно подрезанные корни, уложенные листочки. Здесь очень щепетильно следили за цветами. Кажется, кто-то хотел превратить угрюмый дом в оранжерею.

Разноцветные побеги призрачных роз тянулись аж до потолка второго этажа. Такого буйства красок и розовых оттенков я не видел еще никогда. Среди цветущих бутонов слабо угадывались изваяния и лепнина. Похотливые нимфы и фавны с головой ныряли в кашицу листвы, колючек и лепестков.

– Однако… – заметил я, когда сумел немного отдышаться. – Как же здесь жить?

По-моему, в доме нельзя находиться больше десяти минут. Не то потеряешь вкус, нюх и вообще мозги. Если верить книгам, некоторые цветки довольно ядовиты. Надышишься ароматом – и откинешь копыта, уснешь мертвым сном.

– Не беспокойтесь, добрый господин, – успокоил меня рыдающий дворецкий. Надо отдать ему должное: нашел в себе силы, чтобы заняться гостем. – Здесь нет смертоносных либо галлюциногенных растений, н-да. Все вполне безопасно – покойная хозяйка за этим особенно следила.

Уж не растения ли убивают домочадцев? Глупая версия, но вполне возможная. Что, если растительные убийцы решили навсегда поселиться в доме и вытурить отсюда законных жильцов? А потому и доспехи валились, и прочие прелести.

Я улыбнулся сумасшедшей мысли. Если бы здешние розочки-маки-гортензии действительно схарчили оборотней – было бы очень просто. Мне же удача редко подсовывала простые дела. Нет. Загадка хибары бель-ал Сепио окажется куда сложнее.

Старик извинился и попросил подождать его несколько минут. Он нырнул в ближайшую дверь с медной табличкой, где был изображен писающий мальчик, и заревел оттуда с удвоенной силой. Я даже позавидовал владельцу усадьбы: редко найдешь столь верных слуг. Какой приятный старичок! Сразу видно – любит хозяев.

Холл плавно расходился в стороны. Прощелкав каблуками по мраморным звездам пола, я приблизился к небольшому столу, оккупированному педантично разложенными бумагами. Он располагался у дальней стены, как раз напротив входа. Судя по чекам на оплату магелектричества и тонкой брошюрке «Милая усадьба», именно здесь обретался штаб дворецкого.

Позади стола виднелась приоткрытая дверца. За ней – по-солдатски заправленная кровать и коричневый уголок комода.

Стена была слегка очищена от растений. Кроме стола, в этом уголке располагались несколько диванчиков, ярко-желтый торшер на длинной ножке, миниатюрная стойка с алкогольными напитками и блестящий доспех боевого оборотня. Магиталлическая рукавица твердо сжимала увесистую алебарду.

– Надо же! Настоящая броня времен Четвертой войны! – восхитился я, приближаясь к покрытой ядовитыми шипами кирасе. Камень-кнопка на груди не мерцал – доспех был совершенно пуст и деактивирован.

Вдруг рукавица оторвалась от предплечья. Алебарда с опасным жужжанием начала падать. Лишь в последний миг я понял, что меня ждет встреча с серебряным лезвием секиры, и отпрыгнул. Оружие с грохотом вонзилось в пол, покатилась рукавица.

Еще одно покушение?

Я покосился на ручной мозгомпьютер. Экран помалкивал: ни следа магии или присутствия разумного существа. Все тихо и спокойно. В стенах нет никаких механизмов, поблизости не ощущается наличие приспособления дистанционного управления доспехами.

Неужели случайность?

С трудом мне удалось поднять тяжеленную алебарду и выудить латную рукавицу из-под диванчика. Я осмотрел ее, потом доспех. Все стало ясно: место соединения оказалось подточенным ржавчиной, и рукавица просто отвалилась, когда я наступил на покачивающуюся мраморную плиту, на которой стоял доспех.

– Не трогайте! – завопил старик, материализуясь за моей спиной. – Вы все сломали, н-да!

– Ничуть не сломал, – смутился я. – Эти железяки сами на меня упали.

– Пиваскас тоже ничего не трогал. И все же на него свалился точно такой же доспех!

– По-моему, это проблема уборщиц. Разве не должны они проверять надежность всех плохо закрепленных элементов в доме? Тут могут быть дети. Кстати, а кто такой этот ваш Пиваскас?

– Он восемь лет работал у нас пажом. Замечательный парень… был… н-да.

Глаза дедули опять увлажнились. Я даже стал подозревать его в переигрывании. А вдруг этот леприкон – маньяк-убийца? Когда-то в Валибуре орудовал один такой. Называл себя Сентиментальным. Резал на улицах молоденьких девушек, насиловал и волок к себе домой. А потом целыми сутками рыдал над ними, оплакивая мученически погибших красоток. Значит, вписываем дворецкого в список подозреваемых следом за виконтом дел-ар Мелло, Донна-Муной, сестричками бель-ал Сепио, возможно, сумасшедшим папашей Шамуром и смертоносными растениями. В общем, моя записная книжка содержала всех потенциальных убийц, которых я знал или же увидел в своем путешествии. Кроме привратника, который физически не мог вылезать из своей кадки и вершить преступления. Ему бы не хватило деньжат, чтобы нанять специалиста из Гильдии смертоносцев. К тому же у него не имелось мотива, кроме мести за несвоевременное получение заработной платы.

А какие же у дворецкого могут быть причины, чтобы убивать домочадцев? Тоже проблемы с зарплатой? Тогда отпадает убийство пажа и колотая рана в груди второго помощника конюха. Дедушка, по его же заверениям, более двадцати лет не покидал поместье. В общем, переносим леприкона в список «возможно подозреваемых».

– Идите за мной, глубокоуважаемый, – дворецкий картинным движением руки указал путь.

Мы прошли назад, мимо десятка дверей по обе стороны холла. Здесь проживали слуги и гости дома бель-ал Сепио.

Я нарисовал себе небольшой план, чтобы лучше ориентироваться в громадном домище. Первый этаж занимал уже виденный мною холл. С левой стороны: музей филателии (туда мне совершенно не хотелось совать свой нос), четыре пустующих комнаты, туалет и ванная. Где-то за ними находился также спуск в подвал. Правее каморки и столика дворецкого виднелись большие двустворчатые двери, напоминавшие вход во дворец. За ними располагался обеденный зал. Рядом была дверь с надписью «Кухня» на трех языках, еще один сортир, четыре комнаты прислуги и чулан уборщицы.

В доме наличествовали целых две лестницы на верхние этажи. Поддерживаемые высокими колоннами, они, словно заячья губа, расходились в стороны от входной двери.

Мы вернулись в небольшую прихожую, заваленную плащами и утыканную разнообразными зонтиками. Обогнули парочку кривоватых пальм в широких кадках и поднялись по правой лестнице.

Я оказался в изогнутой анфиладе, огибавшей внутренний колодец дома. С другой стороны шел такой же длинный ряд комнат-близнецов. Между этажами возвышались хрустальные колонны. Вау! Вот это деньжищи у бель-ал Сепио! Хвала богам, я не заметил чего-нибудь эротического или эпического. Только обнаженные девицы из колдетона, поддерживающие бортики балконов между колоннами. Под ногами шуршал мягчайший ковер из овечьей шерсти. Очень широкий. По такому спокойно езжай на фитильтележке.

– Для вас уничтожили годовое поголовье валибурского скота? – поинтересовался я у дворецкого.

Тот не понял моей незамысловатой шутки. Пришлось ткнуть пальцем в ковер.

– А, – пожал он плечами. – Стригли всего десяток овец, н-да.

Я удивился.

– Просто этот палас ткали примерно две сотни лет.

– Надеюсь, мастер ковровых дел не умер до окончания работы.

Старик пронзил меня холодным взглядом и пошел дальше. Его руки уныло болтались, голова безвольно покачивалась на коротенькой шее. Бедняга грустил, но у меня не нашлось подбадривающих слов. Кто бы взбодрил меня? Ведь это в моем кабинете погибла дочь любимой хозяйки дворецкого.

По дороге мне послышался знакомый запах. Сладковатый аромат дорогих духов и слабый привкус беличьей шерсти. Мы как раз миновали две ближайшие к лестнице комнаты.

– Есть мнение, тут проживают Натоли и Олиель, – я не обращался к старику, но тот вдруг остановился.

– Что с ними?! – в его голосе прозвучал неподдельный испуг, почти животный ужас.

– О, все в порядке, – я надеялся, что блеск очей моих бесстыжих не выдаст во мне похотливого совратителя сестричек. – Мы ехали в одном купе.

– Хоть кто-то избавился от родового проклятия, н-да, – пробормотал дворецкий.

Я уцепился за это сообщение.

– Вы упоминали, что здешних обитателей, возможно, убивает дом.

– Поместье проклято! – заявил он с жаром. – Проклято после смерти госпожи!

Опять эти слезы. Как же мне надоел этот ноющий коротышка.

– И кто, по-вашему, проклял его?

Леприкон остановился и попытался посмотреть на меня в упор. Но роста явно не хватало – его надбровные дуги находились примерно на уровне моего пупка.

– Сказать по правде, – вздохнул дворецкий, – не знаю, н-да. Но все хорошее ушло на Страшное Судилище вместе с милой Донной. Дом помрачнел, появилась какая-то пустота, что ли… А когда хозяин понял тщетность попыток вернуть госпожу, так и вообще…

Тут до старичка дошло – сболтнул лишнее. Он осекся.

В Валибуре строжайше запрещена магия смертельного изворота. Не жизненная, как противовес некромантии, а именно – смертельного изворота. В отличие от некромагии, которая занимается использованием мертвой материи в мирных и военных целях, смертизворот пытается возвращать с Той-Стороны настоящих умерших. Не зомби, духов, личей и прочих частиц Истинной смерти, а саму Смерть. Даже во время конфликтов с Хаосом и Дальними кругами эта мощнейшая магия не рассматривается из-за невероятной опасности. Никто не смеет шутить со Смертью. А если пошутит, мигом башка с плеч и – в крематорий.

Если бы некий «доброжелатель» донес на господина Шамура бель-ал Сепио, и того заподозрили в смертизвороте… Нетрудно представить, что хозяин поместья тут же исчез бы из родного дома и никогда не возвращался.

– Я имел в виду, – поспешно объяснил старик, – что хозяин пробовал пообщаться с духом госпожи Донны. Он очень тяжело перенес ее скоропостижную смерть и хотел хоть раз полюбезничать с обожаемой супругой, н-да.

– Не сомневаюсь, – сухим тоном я дал дворецкому понять, что в гробу видал баловство Шамура с запретными учениями. – И как? Удалось призвать хоть клочок протоплазмы?

– К сожалению, нет.

Невидимый щуп еще несколько минут назад притронулся к леприкону и передавал информацию на мозгомпьютер. Магическая машинка сообщала, что дедуля не лжет.

– Если здесь не появлялись духи умерших и не вершились темные обряды, откуда же в этом месте родовое проклятие? – блеснул я эрудицией. – Ведь раньше никто не умирал в гостеприимных комнатах вашего дома?

– Кроме как своей смертью – никто.

Он опять говорил правду.

Версия о вызванном демоне-разрушителе несмело отползла куда-то в забытье.

– Я правильно вас понял? Господин бель-ал Сепио перестал заниматься криками в пустоту, когда очаровательная Донна не появилась?

– Совершенно верно, н-да. Вот уже месяц, как хозяин окончательно уразумел, что не имеет таланта к волшебству. Он бросил колбы к разорванным пентаграммам и вернулся к изучению раритетных марок.

Слова дворецкого во многом совпадали с полученной от бель-ар Торинно информацией. Единственное отличие: Мэр Дубльвилля давно не видел Шамура и потому не знал, что тот перестал заниматься глупостями.

– Но что же случилось, когда прекратились исследования вашего хозяина?

– Ничего такого… – губы леприкона задергались, словно он пережевывал что-то несъедобное. – Просто в это время вернулся молодой господин, н-да.

– Это кто?

Я помнил, что первым из семейства умер старший и единственный сын. Но не знал его имени.

– Молодой Джувил, родной сын Шамура и Донны. Он почти два года пробыл в плену у Князя Хаоса, – в словах старика сквозила такая горечь, что даже мне поплохело. – Потом его удалось не то выкупить, не то отбить.

Вот оно как! Оказывается, братец Джувил побывал в пекле Хаоса. Вполне вероятно, он мог притащить оттуда какое-то чудище, убивающее всех на своем пути. Хотя… сомнительно. Всех освобожденных пленников довольно тщательно проверяют сперва на Границе, а потом и в ГУБНИКИСе. Если бы он привез что-то с собой или внутри себя, это бы заметили. Но надо взять на заметку: поинтересоваться в Управлении, не имелись ли какие-нибудь странности в возвращении первенца бель-ал Сепио?

– Неужели вам ничего не рассказали о тяжелой судьбе глубокоуважаемого Джувила?

– Обо всех подробностях знает лишь хозяин. Меня не интересуют такие вещи, н-да. Мое дело – присматривать за домом, выплачивать жалованье работникам, закупать продукты и принимать гостей.

В кои-то годы узнаешь, что случается прислуга, не жадная к секретам хозяев.

– И что, молодой господин не рассказывал о своих злоключениях?

– Он был немногословен.

Разговор закончился, когда мы прошли мимо двух обнаженных девушек в виде статуй. То есть, тьфу! Двух статуй в виде обнаженных девушек. И почему, когда мой взгляд натыкается на голые груди, в мозгах происходит замутнение?

Я добавил к воображаемому плану поместья еще два коридора, оставшихся позади. Второй и третий этажи были построены в виде крестов. В три стороны от колодца над холлом уходили короткие коридоры. В конце каждого из них сияли широкие окна, охраняемые вооруженными доспехами. Там же находились двое дверей – налево и направо. По словам дворецкого, в этих шести комнатах (за лестницей коридора не наблюдалось) размещались высокие гости хозяина. Остальные домочадцы, кроме господина Шамура, жили на третьем этаже.

– Здесь у нас оружейный зал, – с тихим благоговением сообщил старик. Кстати, звали его Лумиль, как я узнал чуть позже.

Указанная дверь состояла из цельного куска метеоритного металла. Надо отметить, такой металл довольно редок в Валибуре, потому я не сомневался: на защиту арсенала истратили целое состояние. Куда большее, чем стоят мои услуги за целое десятилетие.

– С удовольствием посмотрю на железяки, – обрадовался я.

Но старик провел меня мимо арсенала. Мы остановились у следующей двери, за которой тянулась только голая стена. Судя по прикидкам, комната, куда меня собирались пригласить, занимала почти всю левую половину этажа.

– Я доложу о вас хозяину.

С этими словами старик исчез за дверью.

Я прислонился к перилам балкона и уставился на прозрачный купол над третьим этажом. Поднималось второе светило. Стеклянная крыша поместья блестела изумрудными ромбами. Безоблачное небо. И ни одной птицы, к моему удовольствию.