"Фантастика 2003. Выпуск 1" - читать интересную книгу автора (Науменко Николай, Каплан Виталий, Гусев...)

Чужое счастье

Никогда не думал, что сумасшедшие — такие милые существа. И умные — вот что я скажу! Психически больной изобретатель отличается от безумного тем, что не докучает экспертам своими идеями — он даже не знает о том, что на Церере существует Институт Безумных Изобретений, где некий Иона Шекет мучается над оценкой самых удивительных идей в истории человечества. Мысли свои изобретатель-псих излагает лишь роботам-санитарам, вот почему, по моим наблюдениям, в больнице на Альтрогенибе Втором так много автоматов, способных построить вечный двигатель, но абсолютно не умеющих связать опасного пациента, если тот неожиданно начнет буйствовать. Только это последнее обстоятельство и мешало мне посещать Альтрогенибскую лечебницу чуть ли не ежедневно; уверяю вас, долгая беседа с сумасшедшими изобретателями куда приятнее, чем минутный разговор с амбициозными посетителями нашего Института — один Бурбакис чего стоит! Выкроив время между составлениями отрицательных заключений (а что еще можно было сказать, например, о предложении распылить Землю, чтобы эта планета не напоминала о мрачных периодах в истории человечества?), я отправился на Альтрогениб Второй, где главный врач Галактической психбольницы Пук Дан Шай встретил меня словами:

— Счастье, Шекет! Сумасшедшее счастье нам привалило!

— В прямом смысле или переносном? — осведомился я.

— В обоих! — воскликнул Пук Дан Шай. — Пойдемте, я проведу вас в палату, где лежит — а если выражаться точно, то бегает — пациент по имени Сто Тридцать Два Плюс.

— На какой это планете разумных существ обозначают числами? — проворчал я, направляясь за главврачом к палате, расположенной в конце длиннейшего коридора. — На Мигуаре, — отозвался Пук Дан Шай. — Планета в системе Омеги Рыси. Звезда очень холодная, вот аборигенам и приходится… Что именно приходится делать аборигенам Мигуары, чтобы не умереть от холода, я увидел минуту спустя, когда мы переступили порог странной палаты. В центре ее на растяжках висела самая большая лента Мебиуса, какую я когда-либо видел. По ленте, не останавливаясь ни на секунду, бежал огромных размеров муравей, отличавшийся от земных собратьев не только величиной, но и цветом — иссиня-белым, будто насекомое недавно покрасили несмываемой краской. — У вас тут зоопарк, дорогой Пук Дан Шай, — ехидно спросил я, — или приличное заведение для разумных психов? — Сто Тридцать Второй Плюс разумнее нас с вами! — обиделся за своего пациента главврач. — На Мигуаре живет раса разумных муравьев, единственная, кто смог выдержать борьбу за сохранение вида. Мигуарцы вынуждены всю жизнь проводить в движении, останавливаясь только в момент смерти. Неподвижный мигуарец — мертвый мигуарец. А собственных имен у мигуарцев не может быть, ведь муравейник — это коллективный разум. — Ну хорошо, — сказал я, — что же изобрел Сто Тридцать Второй? — Сто Тридцать Второй Плюс, — поправил гравврач. — Очень умный псих, скажу я вам. Только вчера начал обучение по вашей системе, успел освоить несколько главных приемов, и вот, пожалуйста… — Я изобрел Всеобщий Вселенский Генератор Счастья, — послышался у меня в голове скрипучий голос — впечатление было таким, будто звучали кости черепа, создавая внутри черепной коробки гулкий резонанс. — Это гениальное изобретение, которое… — Понятно-понятно, — быстро сказал я, — ясно, что изобретение ваше гениально. Но в чем его суть? — Прием квантования, Шекет! Я его выучил вчера вечером, и мне сразу стало ясно, что нужно делать! Дарю вам лично! И лично Пук Дан Шаю! И лично всей моей общине на Мигуаре! И лично…

— Перечислять будете потом, если получите патент, — довольно невежливо перебил я. — Не изволите ли изложить… — Шекет! — прошипел у меня над ухом Пук Дан Шай, — не забывайте, что перед вами психически больное существо, не нужно его раздражать, имейте терпение. — Я и не собирался, — пробормотал я, а Сто Тридцать Второй Плюс, сделав неожиданно поворот, начал бежать по ленте Мебиуса в противоположную сторону, причем так быстро, что мне показалось, что сейчас он встретится сам с собой. — И лично президенту Галактической федерации Асортуманту Диактерию! — завершил перечисление изобретатель и начал наконец излагать идею по существу. Слова возникали в моей голове, будто вспышки света в пустой комнате, и я даже закрыл глаза, чтобы лучше видеть и понимать. — Что есть счастье? — продолжал рассуждать Сто Тридцать Второй Плюс. — И почему еще никогда никому не удавалось передать другому свое личное ощущение счастья? Да потому, что счастье неделимо! Передав ощущение счастья другой личности, вы перестаете ощущать счастье сами, становитесь несчастным, и количество счастливых разумных существ во Вселенной не увеличивается таким образом ни на одну единицу. Но давайте используем прием квантования, о котором я прочитал на втором видеодиске курса по развитию творческой фантазии. Разделим испытываемое вами ощущение счастья на мельчайшие отрезки длительностью в миллионную долю секунды каждый. Можем мы это сделать? Поскольку в словесном потоке, извергаемом Сто Тридцать Вторым Плюс, наступила пауза, я понял, что вопрос обращен ко мне, и ответил: — Конечно. Любое чувство можно разделить на кванты, ну и что из этого? Ваше ощущение счастья от этой процедуры не изменится, а другой от этого счастливее не станет.

— Прием квантования, Шекет, прием квантования! — завопил Сто Тридцать Второй Плюс. — Разве вы перестанете быть счастливым, если отдадите мне не все свое ощущение, а лишь его незначительную часть, мельчайший квант длительностью в миллионную долю секунды? Ни одно разумное существо не способно реагировать на реальность с такой скоростью! Вашего счастья от этого не убудет! — Но и вашего не прибавится, — пробормотал я, надеясь, что бежавший со скоростью звука изобретатель меня не услышит. Но он немедленно ответил: — Не прибавится, потому что квант счастья длительностью в миллионную долю секунды я не успею ощутить, вы правы! А если вы мне отдадите не один такой квант, а миллион? Но не подряд, а каждый второй или третий? Что тогда? Я начал понимать ход мыслей Сто Тридцать Второго Плюс и поразился их гениальной простоте.

— Эффект двадцать пятого кадра! — воскликнул я, не сдержав восхищения.

Мне показалось, что Сто Тридцать Второй Плюс еще быстрее побежал по ленте, догоняя звук собственного возмущения.

— Только не говорите, что приоритет принадлежит не мне! — воскликнул он. — Какой еще двадцать пятый кадр? Естественно, откуда ему знать? Это ведь из области кино, а классические фильмы на пленке исчезли из обихода несколько десятилетий назад, с изобретением голографических проекторов. Раньше фильмы снимали на ленту и показывали со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Так вот, какой-то тогдашний гений заметил: если врезать после каждого двадцать четвертого кадра еще один — например, с рекламой пива, — то после сеанса зритель непременно воскликнет: "Пиво — великолепный напиток!" И наоборот: если вырезать из каждой ленты один кадр из двадцати четырех, никто этого не заметит, а между тем из вырезанных кадров можно составить новый фильм! Говорить об этом Сто Тридцать Второму Плюс я не стал. В конце концов, он ведь предлагал поделиться счастьем, а вовсе не кусочком старого целлулоида. — Хорошая идея, — сказал я. — Вполне безумная. Стоявший рядом со мной Пук Дан Шай дернулся и наступил мне на ногу — он, видимо, решил, что пациент может обидеться. — Безумная! — радостно подтвердил Сто Тридцать Второй Плюс. — Но ведь не сумасшедшая, верно?

— Разумеется, — согласился я, покосившись на главного врача. — Предлагаю немедленные испытания! — прокричал Сто Тридцать Второй Плюс, пробегая мимо меня с такой скоростью, что у меня зарябило в глазах. Только выразительный взгляд Пук Дан Шая не позволил мне ответить решительным отказом. Хватит с меня испытаний! После полетов на планеты Бурбакиса я предпочитал, чтобы новые изобретения испытывали те, кому это положено по приговору суда: заключенные из камеры смертников на Весте. — Внимание! — воскликнул между тем счастливый пациент галактической психушки. — Начинаю передачу! Что-то во мне щелкнуло, и я стал счастливым. Я бежал по поверхности ленты Мебиуса, все мое существо сливалось с двумерным пространством и остановиться означало — стать самым несчастным существом во Вселенной, потому что тогда начнешь понимать, что есть еще и третье измерение, до которого мне сейчас не было никакого дела. Я готов был бежать вечно — вперед, вперед, и в то же время назад, потому что только на ленте Мебиуса, у которой нет другой стороны, можно возвращаться, не возвращаясь, и это счастье так переполняло меня, что… — Вы понимаете меня, Шекет? — услышал я доносившийся будто из другой Вселенной голос Пук Дан Шая.

— М-м-м… — пробормотал я и понял, что лежу на операционном столе, а надо мной склонился главный врач психушки с лучевым скальпелем в руке. — Эй! Что вы собираетесь делать? — Уф… — пробормотал Пук Дан Шая и облегченно вздохнул. — Я уж решил, что придется отсекать у вас лобные доли. — Вы с ума сошли! — возмутился я и спрыгнул на пол. — Я всего лишь испытал чужое счастье, но сам пока не рехнулся! — Понравилось? — деловито спросил врач. — Вы три часа не желали выходить из транса. — Три часа! — поразился я. — Нет, господин Пук Дан Шай, придется вашему пациенту изобретать что-нибудь другое. Делиться счастьем нельзя, это я вам как эксперт говорю! — Почему? Ведь счастье — это, что должно быть у каждого! — Вот именно! И каждый понимает счастье по-своему. Для вас счастье — вылечить пациента, а для меня — оказаться в самой гуще звездных приключений. И если я дам вам частицу своего счастья, станете ли вы счастливее? — Понимаю, — удрученно пробормотал Пук Дан Шай. — Что же мне сказать Сто Тридцать Второму Плюс? Он был уже на пути к выздоровлению, но если узнает, что вы ему отказали… — То останется психом, верно? И следовательно, сможет сделать еще одно безумное и сумасшедшее изобретение! Разве это не замечательно? — Может быть, — с сомнением произнес врач. — Но вы не откажетесь ознакомиться с очередным творением, когда оно будет сделано? — Это моя работа, — гордо произнес я и покинул психолечебницу под рев какого-то пациента, пытавшегося разнести гору, в недрах которой находилась его палата. А может, это всего лишь пробуждался вулкан? В своем любимом кабинете на Церере я почувствовал себя наконец полностью лишенным чужого счастья бежать по ленте Мебиуса, не имевшей ни конца, ни начала. Я приказал двери не впускать посетителей и прикорнул на диване, чтобы немного восстановить силы.