"Фантастика 2003. Выпуск 1" - читать интересную книгу автора (Науменко Николай, Каплан Виталий, Гусев...)

10. Воскресные визиты

Ждать не умею. Энергии во мне слишком много, бурлит и мешает. Японцы бы не одобрили. Во всяком случае, те, кого я читаю и цитирую.

А ждать непонятно чего — самое отвратительное. Босс так ничего и не решил. Два тягучих дня вызывали мысли о медленно ползущих языках лавы. Тихо ползут, по склону до самых низин. Но после них все черное и скучное.

Бабка Геннадьевна еще вчера покинула нас до понедельника — поехала к сыну в Нижний, за документами на дом. Хозяйственный отпрыск ее все бумажки хранил у себя. Мне пришлось еще раз подтвердить, что согласна. Стыда внутри скопилось столько, что можно было в нем плавать в спасжилете. Или попросту тонуть.

Но что делать? Иначе пришлось бы выметаться из Варнавина, а Юрий Михайлович все не может помножить два на два — уж очень получается неприглядно. Если он еще неделю будет мычать и телиться — придется ведь и впрямь дом купить. Интересно только, на что? Оставалось надеяться лишь на обычную волокиту со справками.

Впрочем, неделя — слишком много. По моим расчетам, уже сегодня лысый Фомич каким-то образом должен проявиться. Сказал же тогда, в подвале: "Даем три дня сроку, после чего хотелось бы иметь результаты".

На Босса было жалко смотреть. Раньше я думала, что "почернел лицом" это литературный штамп, оказалось — правда. И речь не о загаре. Висело над ним что-то неуловимое, какое-то мрачное облако. Мне, во всяком случае, так почудилось.

Я даже потихоньку велела Олегу приглядывать за Юрием Михайловичем как бы тот не вообразил, что самоубийство сразу поставит точку над "я". И осторожно намекнула Боссу, чтобы он не делал необратимых глупостей.

— Успокойтесь, Ольга Николаевна, — через силу улыбнулся тот, — суицида не будет.

Надо же — снова Ольга Николаевна. Раньше снисходил до Оли.

— Я ведь прекрасно понимаю, — убедительно доказывал он, — стоит мне нырнуть туда — и Савелий Фомич возьмется за всех вас. Посадит в оборудованную по последнему слову науки клетку и наймет шарлатанов, изучать ваши мозги. Откуда ему знать, что после моей смерти Сеть растает примерно за месяц? Без регулярной инициализации…

Но я все же беспокоилась. В отличие от Олега, стремительно растерявшего остатки серьезности. Мальчишка лукаво улыбался и уверял, что его интуиция подсказывает ему одно лишь хорошее. Что надо просто ждать и пользоваться моментом — то есть купаться и загорать.

Скрепя сердце пришлось ослабить узду. В конце концов, не могу же я всюду ходить с ним за руку — люди смеяться будут. А держать на привязи в доме — себе дороже. И так атмосфера накаленная, чреватая шаровыми молниями. Еще и с ним скандалить.

И потому эти два дня Олег всецело проводил на улице. Сдружился с местными пацанами, завоевал даже авторитет. И либо отрывался на пляже, либо носился с ними неизвестно где.

Был в этом свой плюс — если что, похитить на улице сложнее. Не такой человек лысый бандит Фомич, чтобы устраивать шумные скандалы. Вмешается же местная милиция. Кстати, не удивлюсь, если местные, в отличие от московских коллег, еще не коррумпировались до мозга костей. Все тут друг друга знают, перед людьми неудобно… Могут ведь и открыть стрельбу на поражение, а в итоге шум дойдет до областного начальства…

Но после ужина "племянник", обречено вздыхая, плелся решать задачи. Тут уж я была неумолима. Главное правило педагогики: грозишь — сделай.

Я как раз варила макароны, когда началось это.

Олега, слава Богу, не было, Юрий Михайлович давил раскладушку на веранде. Сонливость его меня поражала. Я даже с ней пыталась бороться, но получалось плохо.

Они появились внезапно — точно вылупились из жаркого, наполненного жужжанием мух воздуха. Ба, знакомые все лица. Савелий Фомич, филолог Толик. Стоя в дверном проеме, приветливо улыбались.

— День добрый, Ольга Николаевна, — поздоровался Фомич. — Кулинарите? А мужчины ваши где?

Я ощутила себя прямо-таки хлебосольной хозяйкой большой семьи, вроде той, из рекламы бульонных кубиков. Ну зачем больно-то делать?

— Может, и добрый, — хмуро откликнулась я, вспомнив неприветливую бабу с почты.

— На обед-то пригласите? — все так же по-дружески спросил Фомич.

— На вас не рассчитано, — указала я взглядом на шипящие макароны.

— А зря, — посерьезнел Фомич, — надо было рассчитывать. Знали же, что сегодня истекает третий день. Как успехи?

Я решительно выключила плитку. Не судьба дожарить.

— Понятия не имею, — что-то вязкое сковало мой язык, слова выползали с трудом. — Я изложила Юрию Михайловичу ваши требования, а также аргументы в их пользу. Дальнейшее зависит от него. Пока решения не принято.

— А вот и сам Юрий Михайлович, — фальшиво улыбнулся Фомич. Повернувшись, я увидела, как Толик ведет с веранды заспанного Босса. Вроде бы вежливо придерживает за локоть, но что это — болевой захват, понятно всем. Включая пьяных ежиков.

Босс не удостоил гостей приветствия. Хмуро взирал поверх их голов.

— Чего ж тут толпиться? — задал Фомич риторический вопрос. Пойдемте-ка в комнату, там и поговорим спокойно.

В комнате нас с боссом посадили на диван, лысый оседлал табуретку, а Толик молча подпирал стенку возле двери.

— Кстати, а где мальчишка? — как бы мимоходом осведомился Фомич.

Вот тут уж я порадовалась своему позавчерашнему либерализму.

— Понятия не имею, — сообщила с усмешкой. — Он пташка вольная, гуляет где хочет. В большой компании сверстников. Так что охотиться не рекомендую. Крику будет…

— Тоже мне проблемы, — махнул рукой Фомич. — Понадобится, достанем и из компании, тихо и по-хорошему. Но пока этого и не нужно. Итак, дамы и господа, надо, наконец, поговорить. Нам никто не помешает, а, Толя?

— Никто, — отозвался недоделанный филолог. — Хозяйка в Нижний вчера поперлась, я проверил. Раз уж с дневным автобусом не вернулась, то, ясен перец, раньше пяти не будет. А пацан обедать прискачет, так мы макаронами накормим.

— Ну а если какая соседка забежит за щепоткой соли, то Ольга Николаевна удовлетворит ее скромную просьбу, — добавил Фомич. — Вы же понимаете, Ольга, как правильно себя вести?

Я понимала. Вдохнула поглубже — и нырнула в Сеть. В серую пустоту без верха и низа, без радужных бликов и сияющих каналов. Ну что за нафиг? Как всегда, не работает в самый нужный момент. Закон подлости бутерброда.

Глазами спросила Босса, в чем дело. Тот едва заметно пожал плечами. Небось, опять экспериментировал. Нашел время, дубина!

Впрочем, драться все равно ни к чему. Тем более, что эти — не сексуальные маньяки в лифте. Гораздо хуже. Наверняка тоже прошли горячие точки и холодные пятна. Да и мало для серьезного боя чужих рефлексов мышцы мои не чета спецназовским, не выдержу и полминуты.

— Так что обойдемся без предисловий, — начал Фомич. — Ситуация наша такая. Надо начинать работать, Юрий Михайлович. Там, — он вздел палец к потолку, — от нас ждут результата. Люди вложили нехилые бабки и хотят убедиться, что не подписались зря. Короче, сегодня мы с вами едем в Москву. Завтра вы, Юрий Михайлович, подключите к своей Сети одного человека. Хотя бы временно. Естественно, с односторонним доступом — чтобы он подключаться мог, а к нему — шиш.

— Это чтобы высокая особа воспользовалась знанием высшей математики или научилась ремонтировать автомобили? — невинно поинтересовалась я.

— Чтобы высокая особа убедилась в реальности сетевых возможностей, холодно ответил Фомич. — После этого Юрий Михайлович начнет прокладывать отдельную сеть. Так сказать, выделенную линию. Размеры, сроки и гонорар обсудим в городе.

Босс прокашлялся. Уж не простыл ли? В такую жару, между прочим, это запросто. Проверяла лично.

— А вам не кажется, господа, что вы торопите события? — спросил он, глядя в крашенные половицы. — Я еще ничего не решил.

Савелий Фомич поглядел на него укоризненно.

— Ну и сколько ты будешь тянуть кота за яйца? Времени было завались. Тоже, блин, Гамлет. "Быть или не быть", "пить или не пить". Теперь всё, некогда вертеться. До сих пор не усек, что с нами обострять нельзя?

— Извольте говорить мне "вы", — высокомерно процедил Босс. Было в нем сейчас что-то от польского шляхтича. Жаль, "пся крев" не добавил.

— Толик, — миролюбиво сказал Фомич, — чуток объясни ему.

Квадратный как-то сразу оказался перед нами. Легкое движение — и Юрий Михайлович, судорожно вздохнув, схватился руками за живот.

— Так лучше, уважаемый Юрий Михайлович? Вам это нравится больше?

Босс долго не отвечал, восстанавливая дыхание.

— Вот теперь мне окончательно ясно, — медленно заговорил он наконец, что с вами нельзя иметь никаких дел. Ясно, зачем вам понадобилась ментальная сеть. Нет уж, этой игрушки вы не получите. Зря я в свое время взялся за эту тему, ну да прошлого не вернешь. Короче, хрен чего вы от меня добьетесь. Можете топтать и резать, уверяю, толку не будет. Это вам не банковский номер счета из клиента выдоить. Работа творческая, требующая здоровья и внутреннего спокойствия. Все равно что роман написать.

— Как звучит! — восхитился Фомич. — Прямо хоть в театре ставь. Только это ты непуганый пока, вот и борзеешь. Значит, придется воспитывать, и по ускоренной программе. Слышал же, завтра заказчик хочет видеть результат. И увидит. А ты сейчас увидишь, что бывает с такими вот крутыми героями. Давай, Толя, действуй.

Квадратный Толя не стал снова бить Босса. Он вообще к нему пальцем не прикоснулся.

Зато прикоснулся ко мне.

Не успела и опомниться, как меня привязали к древнему, с высокой спинкой, бабкиному стулу. Толик действовал сноровисто, с какой-то профессиональной нежностью, напоминая модного парикмахера. Давно, кстати, собиралась сходить, да все дела…

У этих гадов и веревка оказалась припасена — моток тонкого, но ужасно прочного капронового шнура. Все предусмотрели. Даже скотч — квадратный филолог заботливо, но аккуратно залепил мне рот. Сейчас и Сеть бы не помогла.

Не люблю быть беспомощной, и в этом не оригинальна. Зато одно грело душу — на моем месте не Олег, а я… Что ж, покажу этим инквизиторам стойкость. Ну чем я не Орлеанская Дева?

— Теперь, — буднично сказал Фомич, — позаботься о Юрии Михайловиче.

После короткой возни — Босс вздумал сопротивляться, но куда там! Толя аккуратно привязал его к креслу. Скотч применять не стал, и опрометчиво — сейчас же раздались надрывные крики: "Помогите! Грабят! Пожар!"

— Про пожар правильно, — одобрил Фомич. — На "помогите" мало кто побежит. А уж на "грабят"… Только беспонтово это, Юрий Михайлович. Рамы тут хорошие, двойные. Хрен кто услышит. Так что смотрите, слушайте, нюхайте.

— Вы уж зла не держите, Ольга Николаевна, — всей табуреткой развернулся он ко мне, — придется вам больно сделать. Раз уж коллега ваш такой душный… Толя, давай инструмент!

На свет явился небольшой чемоданчик, и Фомич принялся выкладывать оттуда свой арсенал — хирургический скальпель, шило, зубоврачебные щипцы, пассатижи.

— Утюг надо? — озадачил шефа Толик. — Я на кухне видел.

— Не помешает, — согласился Фомич. — Тащи.

Вскоре Толик вернулся с бабкиным утюгом, воткнулся в розетку и выжидательно замер. И я сразу же ощутила, насколько мне далеко до Орлеанской Девы. Внутри все сжалось, дух отступил, одна биология осталась. Не будь залеплен рот — ох, как бы я сейчас визжала!

— Ну вот, Юрий Михайлович, — сухо сказал Фомич, — из-за вашего упрямства придется слегка наказать даму. Начнем, пожалуй, с малого. Потом испортим красоту, а после уж к электропроцедурам перейдем. Наслаждайтесь.

Еще не окончив фразы, он подскочил ко мне, крепко ухватил за запястье. И тут же в правой руке его оказалось тонкое шильце. Уж не собирается ли эта скотина вгонять мне его под ноготь?

О-о-о… Это было непередаваемо! Я глухо мычала и извивалась, насколько позволяла тугая веревка. Всю меня затопила желтая ослепительная боль, нереальная, невозможная. Так не бывает! Так не должно быть! Жар сменялся холодом, но все забивал какой-то резкий, хищный запах.

И совершенно машинально, не сознавая, что делаю, я скользнула в Сеть. Как ни странно, сейчас она работала. Извивались вдали синие, словно чьи-то вены, каналы. И карта послушно явилась моему зову — потрепанные, желтоватые, скрепленные степлером странички.

Не сказать, чтобы здесь, в холодной внутренней серости, боль исчезла. Нет, плескалась, поганая. Но все-таки ощутимо ослабла, по крайней мере, сознание ко мне вернулось. Можно было подключаться.

Только вот к кому? Ни ремонт автомобилей, ни рукопашный бой, ни ковариантные тензоры ничем мне помочь не могли. Не в Доктора же втыкаться лишь узнаю массу неаппетитных подробностей о том, что случится в ближайшие минуты.

А потом меня, закружив как осенний лист, мягко выкинуло в реальность. Серая пелена растаяла, сменившись болью, страхом и вонью.

— Ну что, Юрий Михайлович? — доносился будто сквозь слой ваты голос Фомича. — Как там поживает ваш гуманизм? Не жмет?

Босс скорчился в кресле — точно жук, пришпиленный на булавку в гербарии. Потом вздохнул и с ненавистью произнес:

— Ладно, хрен с вами! Я согласен.

Фомич понимающе кивнул.

— Вот она, реальная жизнь, да? Сразу все на места ставит. Короче, сейчас отсюда уезжаем. Только сперва маленькая формальность. Подпиши. Толь, правую руку ему развяжи. Вот тут, внизу. Вот ручка. Не боись, не кровью заправлена.

— Что это? — глухо спросил Босс.

— Заявление в прокуратуру, — приветливо объяснил Савелий Фомич. Чистосердечное признание. Типа вы, Юрий Михайлович, уже двадцать лет как занимались растлением малолетних девочек. А также мальчиков. Вы почитайте, почитайте, занимательно написано. С конкретными фактами, и люди, между прочим, следователю все подтвердят. А теперь как бы совесть заела. Бывает же у людей такая химера, — блеснул он эрудицией. — Короче, если снова начнешь борзеть, — лысый вновь перешел на "ты", — бумажка в прокуратуру поедет. И что после этого с тобой будет, рассказать? Каких тебе менты висяков прилепят, что с тобой люди в камере сотворят? Давай, чиркнись. А то у Ольги Николаевны еще много пальчиков.

Босс послушно расписался на мерзкой бумажке.

Несколько секунд висела ядовитая, жгучая тишина.

Потом тишина кончилась — громко, с паром, словно в эту кислоту щелочью плеснули.

— Это, блин, что за хренотень? — раздался мужской бас.

В дверях стоял мужик, в серой футболке и не первой свежести спортивных штанах. Размерами с небольшой трактор — во всяком случае, чтобы войти в комнату, ему пришлось чуток нагнуться. И в ширину немногим меньше.

Когда в кислоту льют щелочь, в осадок выпадает соль. Сейчас этой солью была я. Да и, наверное, остальные.

— Ты что, дверь не закрыл? — опомнившись, бросил Толику Фомич.

— Да закрывал же! — огрызнулся тот. — На засов.

— Слышь, мужик, — миролюбиво процедил Фомич. — Ты вот что, ты гуляй отсюда, и что видел, забудь. Целее будешь.

Мужик (приглядевшись, я поняла, что он еще довольно молод) присвистнул:

— Это с какого ж хрена я отсюда пойду? Это ж моей тети дом! Ты вообще кто, козел? Чего тут творишь?

Фомич надулся. Лысина его ощутимо потемнела. Не будь у меня залеплен рот — обязательно бы плюнула. Прицельно.

— Зря про козла-то сказал, — скучающе произнес он. — За базар отвечать надо. Толик, давай.

У квадратного в ладони, оказывается, уже посверкивало шило. Не то, маленькое, что мне вгоняли под ноготь — настоящее, боевое. Где-то я читала, что это оружие пострашнее финки.

И тут мужик меня удивил. Никогда не думала, что такие большие люди способны так быстро двигаться. Что-то кошачье появилось в его повадках, вернее — тигриное. Сперва мне почудилось, будто он присел на корточки — но его нога, совершив странное круговое движение, подсекла лодыжку Толика, и тут же, захватив локоть его правой руки, пришелец что-то сделал.

Судя по отчетливому треску и звериному, нутряному воплю квадратного я поняла, что как минимум вывихнут сустав. Можно было надеяться, что и кость сломана.

Шило бессильно выпало из разжавшейся ладони и угодило острием между половиц. А полы-то в доме рассыхаются, мелькнула вдруг совершенно посторонняя мысль. Перестилать бы надо.

Казалось, время застыло. Умом я сознавала, что все случилось от силы за две-три секунды, ну максимум за пять. Но то ли из-за стреляющей боли в пальце, то ли из-за недавнего визита в Сеть я обрела какое-то иное, обостренное восприятие. Мгновения растягивались у меня внутри, точно резиновая пленка.

Мужик меж тем не остановился на достигнутом — небрежно и вместе с тем уверенно ткнул Толику пальцем куда-то под ухо — после чего принял на кулак сверзившуюся тушу и для гарантии добавил ногой в солнечное сплетение. Ботинки, кстати говоря, у него были основательные. Нет чтобы в жару ходить в сандалиях…

— Ну это ты напрасно, пацан, — тухлым голосом изрек лысый, вскакивая с табуретки. Надо же, выдержка! Так и сидел все это время, наблюдал.

Быстрее молнии он метнулся к противоположной стене. Куда сунул руку, я так и не поняла — но вот уже в его ладони мутно блеснуло что-то металлическое.

— Стоять! — негромко скомандовал он. — Мозги вышибу!

На неожиданного визитера смотрел пистолетный ствол. Не разбираюсь в этих мужских игрушках. Кроме воспетых в старые советские времена нагана да маузера, ничего не знаю. Эта штучка явно была поновее.

— Дядя, брось каку, — сухо и даже как-то скучно сказал новоявленный бабкин племянничек. — Плохо кончишь.

Савелий Фомич лишь дернул тонкими губами. Потом дернул пальцем.

Думала, это бывает тише. Но грохнуло в лучших традициях ковбойских фильмов. Зазвенели осколки. Хрустальная бабкина ваза, поняла я с грустью. Расстроится старушка. Впрочем, будь на месте вазы племянник, она расстроилась бы куда сильнее.

Племянник, однако, вовсе не собирался меняться с вазой местами. Все случилось слишком быстро даже для моего обостренного восприятия. То он стоял над поверженным филологом, а вот уже обретается у противоположной стены, держит лысого двумя пальцами за челюсть. Причем пистолет валяется на ковре, а туфли Фомича болтаются сантиметров на десять выше пола.

— Я, блин, говорил, нет? Предупреждал? — доверительным тоном объяснил мужик и резко согнул ногу в колене. Фомич, отданный на волю гравитации, согнулся под прямым углом и рухнул на пол. А племянничек, примерившись, от души врезал носком ботинка туда же, в то самое деликатное место.

— Я вот чего думаю, нафига такому дети? — обернувшись к нам, посоветовался он. — Ничему хорошему не научит. Меня, кстати, Аркашей звать.

Он перевел дыхание. Облизнул губы.

— Ну нифига же пироги с котятами… Зашел, называется, чаю попить. Вы, ребята, погодите, я сейчас… только приборочку сделаю.

Он выдернул из розетки шнур утюга, поднял пистолет, и тот как-то вдруг растаял в его ладони. Потом легко, точно пластиковые мешки с мусором, ухватил бандитов за ноги и потащил во двор.

Не было его ужасно долго — минут десять.

Я замычала, чтобы привлечь внимание Босса. Если он сможет подобраться ко мне с креслом… Правая рука-то его свободна, только что ведь подписался на педофилию…

Увы, толку сейчас от него было немного. Лишь хрипло, со свистом, втягивал воздух. Исхитрившись, я чуть развернулась, чтобы изменить угол зрения. Заглянула ему в глаза.

Никакого выражения. Ну чистые стекляшки. Однако все же дышит. Главное, жив.

Вернулся в дом Аркаша.

— Вы простите, задержался… Надо было этих в чувство привести. Уж как-нибудь до джипа своего дочапают. Они его возле гостиницы оставили. Наверное, чтобы здесь не мелькать.

Потом он быстро и аккуратно разлепил мне рот, перерезал шнур скальпелем, коий должен был испортить мне красоту. Так же легко освободил от пут Босса.

— Встать можете? — заботливо поинтересовался он.

Я попыталась. Вышло лишь со второй попытки — тело затекло, мышцы сводило судорогами. Но все же перемоглась.

Аркаша меж тем положил Юрия Михайловича на диван. Расстегнул ему рубашку, приложил ухо к сердцу. Пощупал пульс.

— Обморок! — изрек он облегченно. — Обычный обморок. Нервный шок, такие дела. Бывает. Где-то тут у тети Вали аптечка имелась…

Он нырнул в старухину комнату и вынес оттуда коробку с баночками, скляночками и таблеточками.

— Пускай пока полежит. Все равно нашатыря нет, что толку так-то трясти? Ему вообще снотворного бы надо. Я знаю, в армии медбратом был, в санчасти. Пока давайте вами займемся. Пальчик протяните.

Он осматривал палец внимательно, хмурился и сопел.

— Да, дела… — изрек наконец. — Глубоко засадили. Ну да ничего, пройдет со временем. Хотя ноготь, наверное, слезет. Сейчас вот перекисью водорода, потом йодом. И пластырем залепим. Будете в городе, к врачу-то сходите. Мало ли…

Он вздохнул. По моим расчетам, самое время ему интересоваться, а что мы-то с Боссом делаем в теткином доме? И точно!

— Про вас-то мне уж сказали, еще на остановке. Мол, тетка-то дом продает, двоим москвичам, живут у нее пока что… Может, и правильно… ей уж под восемьдесят. Надо в город, к дяде Шуре.

Из этого я сделала вывод, что племянник-то он племянник, но внучатый. Оно и понятно — для родного уж слишком молод.

— Послушайте, Аркадий, — начала я, — а вы уверены, что эти ужасные люди не вернутся сюда с гранатометом? Потом ведь на ремонт тратиться…

Аркаша беззаботно усмехнулся.

— На все сто! Эти тараканы, небось, уже к Ветлужской чешут, под полтораста кэмэ. Очень я им не понравился. Вот, нашел! — облегченно вздохнув, он вынул из коробки упаковку димедрола. — Две таблеточки в самый раз будут… Сейчас в водичке растворим, дадим попить. К вечеру проснется как огурчик.

Не скажу что легко, но все-таки нам удалось напоить пребывающего в отключке босса.

— Пойдемте-ка на воздух, Ольга Николаевна, — предложил Аркаша. Кислородом подышим, поговорим…

Что интересно, я так и не успела ему представиться. Занятный у бабы Вали племянник.