На старт

Еще в Москве моя подруга Юлька сказала мне, что я смогу пройти маршрут, если доберусь до его начала. Поселок Канчалан был началом моего пути. Теперь только 68 километров по прямой разделяло нас. Но обольщаться было рано.

На Чукотку мы прилетели в четверг, 17 июля. И хотя военные говорили, что тепла еще не было, и к началу лета я не опоздала, все-таки я очень торопилась. Я знала, что навигация вдоль побережья Ледовитого океана заканчивается к середине сентября. Позднее на северном побережье уже может наступить зима. В моем распоряжении оставалось всего два месяца.

Иваныч обещал позвонить в Канчалан (к моему удивлению, с поселком была кабельная связь), вызвать знакомого Петруху на моторке. Я доверилась ему, однако Галка посоветовала мне не очень рассчитывать на это и обещала узнать на работе, когда пойдет баржа на Канчалан. «Если появится информация о барже, мы, военные, первые об этом узнаем», — уверенно успокоила она меня и в тот же день сообщила, что баржа пойдет на Канчалан в понедельник.

Я дала телеграмму в турклуб о начале маршрута. С военными мы съездили на рыбалку на лиман. Вдоль берега длинной мелкогалечной косы кучками и поодиночке стояли люди у веревок от сетей. Для ее забрасывания человек в химзащите по пояс заходил в воду, прицепив конец сети на длинную палку и толкая ее так далеко, как мог. А к ближнему концу сети была привязана веревка, закрепленная на берегу. Когда поплавки на сети дергались, становилось понятно, что рыба попалась. С берега рыбак следил за снастью и по мере надобности заходил в воду. А потом поправлял сеть, заводя ее подальше. На берегу мы варили уху на костре из плавника. За каждый пойманный хвост, даже по лицензии, нужно было платить. Но у Галки была льготная бесплатная лицензия, данная ей как участнице боевых действий.

В воскресенье вечером выяснилось, что слухи о барже в Канчалан не подтверждаются. С какого причала она пойдет, во сколько? Никто не мог ответить. Иваныч развел руками и объявил, что его знакомый в Канчалане не может приехать из-за поломки мотора. Я поняла, что военнослужащие — не всезнающие и не всесильные, и мне надо действовать самой. Дождавшись утра, я отправилась в Анадырь.

От восьмого причала поселка Угольные Копи в Анадырь через лиман (5 километров) ходили баржи. Без всякого расписания, временами довольно часто (когда прилетал самолет), а при волнении вообще не ходили. Я отправилась пешком на причал, по пути поймала попутную машину, на ней мы и въехали на баржу. Так я избежала платы за перевоз на другую сторону — 50 рублей. Я поехала в город без вещей, на разведку, в морской порт. Разноцветные многоэтажные блочные здания, крутые подьемы и спуски — город чем-то напоминал Владивосток.

В порту мне никто не смог дать вразумительного ответа на вопрос, когда и откуда пойдет баржа на Канчалан. Я отправилась на причал. Небольшие корабли, баржи, катера в ряд стояли у берега. Я ждала, пока появится человечек на корабле, кричала ему или залезала на борт по деревянным сходням, прислоненным к корпусу. Поджидала, пока отхлынет волна, чтобы вскочить на ступеньку трапа, идущего прямо со дна. На одних судах мне говорили, что баржи ходят в Канчалан часто и отсылали к соседям. Те отвечали, что в Канчалан они никогда и не ходили. Наконец, я облазила все морские средства передвижения и поняла, что никакой попутки мне не светит.

Над аэродромом поднялся вертолет и взял курс на Канчалан. Я знала, что он полетит туда, и что билет стоит около 1300 рублей (в то время, как билет на самолет Москва — Анадырь тогда же можно было приобрести за 2500–2900 рублей). Платить 1300 рублей за 68 километров по прямой было слишком, даже если бы они у меня и были. Военные сразу сказали, что на вертолет посадить меня бесплатно не смогут. В прошлом году за 100 долларов летал рейсовый самолет. В Москве я думала, что, в крайнем случае, потрачу 600 рублей, мой приз за лучшую публикацию, но в этом году рейсовых самолетов в Канчалан уже не было.

И тут к берегу подошла новая, неопрошенная мной баржа. — Вы не пойдете в Канчалан? — задала я дежурный вопрос после приветствия.

— Да мы только из Канчалана вернулись. Опоздали вы.

— Как же так? — расстроилась я. — Когда же вы вышли?

— В субботу вечером.

— А когда теперь пойдете?

— Ну, теперь не скоро, как груз будет. Может, недели через две.

У меня опустились руки. «Какой нехороший знак, — подумала я, — проворонила такую редкостную удачу, поверила военным, проторчала там и все зря, была бы уже на старте. Эх». Мужики сошли с баржи и, поднявшись на берег, стали удаляться. Что же делать? Я догнала их и спросила:

— А как там по пути в Канчалан, сильное течение? Нет ли отвесных обрывов берега? Какой там лиман, как там плыть?

— Да нет, там везде низкие берега, — мужики явно не понимали мотивов задаваемого вопроса.

Я достала календарик с изображением моего каяка со мной в прыжке с водопада на реке Кольского полуострова — этакую свою визитную карточку.

— Ну вот, у меня такая маленькая лодка, смогу я пройти на ней в Канчалан?

— Гм, — заинтересовались мужики. — Что, очень в Канчалан нужно?

— Да.

— Эй, Коля! — вдруг закричал один мужик проходящему вдали парню. — Во, этот как раз канчаланский, он вроде туда как раз собирался на своей моторке.

— Возьмете меня до Канчалана? — загорелась я.

— Возьму, конечно, только у меня мотор сейчас сломан, может, только к концу недели починю. Но, может, туда Макушкин поедет, директор совхоза.

«Директор, — подумала я, — разве такой чин возьмет меня?»

— Он часто сюда приезжает, позвоните ему, узнайте, когда он приедет, — и парень дал мне телефон директора в Канчалане.

Я дозвонилась, но мне сказали, что Макушкин в Анадырь пока не собирается.

Вечерело, я походила еще вдоль причала и пошла к баржам, что уходили на Угольные Копи. На открытой акватории разгулялась волна, начал накрапывать дождь.

Берингово море. Анадырский залив. Человек пять пассажиров стояли, укрывшись от ветра за корпусом старого ржавого корабля, лежащего на галечном берегу, ожидая отправления баржи на Угольные Копи. Я подошла к ним и почему-то сразу обратилась к одному из них, мужчине, чукче по национальности. «Да, — успокоил он меня, — сейчас пойдет баржа».

Завязалась беседа, мы познакомились, в его глазах светилась доброта, он был радостным, будто пронизанным светом. Оказалось, что он родом с Уэлена. «Ух ты, с Уэлена, с самого восточного населенного пункта нашей страны, название которого мы изучали еще в школе на уроках географии», — восторженно подумала я. «Да, вот совсем недавно приехал из Москвы, только что окончил Библейскую Миссионерскую школу, и теперь здесь на практике». Я удивилась такому повороту дел: «Надо же, думала прикоснуться на Чукотке к язычеству, а вот, получается коренной чукча с самого Уэлена скорее углубит мои познания в христианстве».

Тут выяснилось, что в этот день баржи на другую сторону больше не пойдут. «Тебе есть, где остановиться в Анадыре?» — спросил меня Игорь. «Нет». — «Ну, пойдем ко мне, я с сестрой живу». — «На маньяка не похож, живет с сестрой, — подумала я, — вроде вполне порядочный человек». Деваться мне было некуда и, естественно, я согласилась пойти с ним. По пути Игорь поинтересовался у меня, верю ли я в бога.

Мы поднялись на второй этаж серого обшарпанного здания и вошли в тесную однокомнатную квартиру. Сестрой оказалась белокурая женщина славянского типа — она была Игорю сестрой по вере. «Это Марина, — представил меня Игорь. — Наш человек. Она собирается в путешествие».

Дора, так звали сестру, тут же закричала: «Аллилуйя!» и начала радостно прыгать вокруг меня, обнимать, стискивать в объятиях. От такой экспансивности я слегка опешила. Несколько человек в комнате, протянув ладони к потолку, шептали молитвы. «Дьявол нас искушает!» — вдруг артистично взревела Дора и, зарычав, бросилась к ногам пожилой чукчанки. «Аллилуйя! — отмахивалась та. — Иисус наш бог!» От этих слов Дора картинно умирала, корчась в муках. «Влипла в какую-то секту», — обреченно подумала я. Но от усталости никаких решительных действий предпринимать не хотелось.

Меня усадили в кухне за стол и, пока поили чаем, все время подсовывали Библию, как маленькому ребенку, объясняли и доказывали, что Бог есть. Причем, я совсем не отрицала этого. «Понимаешь, верить — это не главное, — начал Игорь. — И креститься — тоже не главное. Надо принять покаяние. Надо покаяться. Только после этого в тебя войдет Бог! Ты готова к этому?»

Покаяться мне было не жалко, а ночевать, кроме как здесь, было негде, поэтому я с легкостью согласилась покаяние принять. «Дора! Радуйся! Аллилуйя! В наше царство прибывает еще один человек!» — вскричал Игорь, и Дора снова принялась ломать мне кости в своих крепких объятьях. Затем Дора провела меня в комнату и, положив руку на голову, стала произносить слова клятвы, которую я должна была повторять. Все происходящее для меня было простым спектаклем, игрой. Я спокойно повторяла слова клятвы, осознавая, что ничего плохого пока не происходит. Ничего особенного в клятве не было, дословно я запомнила лишь одну фразу»… и я отрекаюсь от магии, от астрологии, от язычества…»

— Ну уж нет, — подумала я тогда, от этого я отрекаться не буду, но вслух повторила и эти слова.

Но, оказалось, покаяние — еще не конец посвящения. «Ты не можешь общаться с Господом своими людскими словами. Мы должны обращаться к Богу на божественном языке. Сейчас мы откроем тебе божественный язык — завершила Дора свои священнодействия. «Может, действительно, откроют?» — даже с небольшой надеждой наивно поверила я. «Давайте все помолимся за Марину, чтобы у нее открылся божественный язык», — провозгласила Дора и начала производить вокруг меня всяческие телодвижения, размахивать руками, скакать. Голоса людей слились в гул, бормотание каких-то нечленораздельных слогов. «Аля-баля-ка-ля» — неслась какая-то чушь. «Говори, говори!» — закричала мне Дора. «Надо что-то сказать», — лихорадочно подумала я и стала выдавливать из себя такую же абракадабру. «Аллилуйя! — восторжествовала Дора. — Все! Теперь ты владеешь божественной речью, теперь ты тоже можешь посвящать людей в веру!» Я еле сдерживала смех, внешне оставаясь собранной.

Тут со своего места поднялся невысокий коренастый молодой абориген и с полной серьезностью изъявил желание тоже принять веру. Дора положила мою ладонь на его голову с жестким ежиком черных волос, и я «сотворила» еще одного нового верующего.

«Марина! Представляешь, Бог специально привел тебя на Чукотку, чтобы ты обрела веру! И поэтому ты не уплыла в Канчалан на барже! Какое подтверждение Господне! Ты должна всем рассказывать об этом на своем пути!» — так подытожил Игорь все предшествующее действо.

Дверь квартиры была не заперта, в течение вечера к нам заходили люди, беседовали. Игорь с Дорой угощали голодных, чем могли. Кто-то принес огромную рыбину, Дора отрезала и передала кусок, видимо, особо нуждающейся женщине. Я познакомилась с учителем истории, чукчей по национальности, очень образованным начитанным человеком. Несмотря на весь этот религиозный уклон, я чувствовала в окружающих меня людях открытость, доброту. Они искренне интересовались моим путешествием, расспрашивали. Сравнение было явно не в пользу военнослужащих, у которых тянулась сплошная пьянка под завесой табачного дыма.

Борис, «новоиспеченный» мною верующий, пригласил меня жить к себе в квартиру, пока я ожидаю оказию в Канчалан. В квартире был телефон, что давало мне возможность в любой момент связаться с Канчаланом, чтобы искать попутное судно в поселок. Да и баржи с моторками уходили от причала Анадыря и оставаться на другой стороне лимана мне не было смысла. На следующий день я съездила в Угольные Копи, попрощалась с военными, забрала вещи и переехала в Анадырь.

Борис был наполовину чукча, наполовину эскимос, но кровь морского охотника в нем явно преобладала. Был он родом из Уэлькаля. Несмотря на инвалидность, на хромоту (у него была ампутирована половина отмороженной ступни), он хотел создать бригаду по добыче морского зверя, приехал из далекого прибрежного поселка в столицу и с семьей жил во временно пустующей квартире знакомых. Здесь, в Анадыре, он пытался получить денежный кредит на покупку вельбота и другого снаряжения, оформлял необходимые документы.

Дело двигалось медленно, и Борис, его беременная жена, трехлетний сын и 14-летний приемный подросток, родители которого погибли, откровенно голодали. Государственных пособий явно не хватало. Еще недавно для пропитания они с женой собирали яйца чаек, но теперь сезон высиживания закончился, а рыба только начинала идти. Я принесла в дом гречневую крупу, масло, сахар и надо было видеть восторг трехлетнего ребенка, поглощающего это нехитрое блюдо — обыкновенную кашу.

Четыре дня жила я у Бориса. Погода испортилась, было ветрено и дождливо, лиман бороздили огромные волны, в какой-то день не ходили баржи даже на другую сторону лимана, в Угольные Копи. Однако дни вынужденного сидения в Анадыре не прошли для меня напрасно. Я посетила краеведческий музей и познакомилась там с бывшим геологом, а ныне археологом, Сергеем Простаковым. Узнав, что я собираюсь путешествовать по Чукотке без накомарника, он подарил мне этот необходимый для спокойного существования среди туч комаров предмет. А также снабдил меня подробными картами «двухкилометровками» по некоторым участкам моего маршрута. Сергей оказался единственным человеком, который поверил в реальность моего мероприятия. Он работал в центральных частях Чукотки, сплавлялся по некоторым рекам на надувной лодке. «Дойдешь, — обнадежил он меня. — Долго, потихонечку, но доберешься», — таково было заключение эксперта.

В пятницу волнение на лимане улеглось, из Канчаланского совхоза должна была прийти моторка, и меня пообещали на ней захватить обратно в тот же день. С утра Борис и Антон, учитель истории, проводили меня к причалу. Но как узнать, что подходит именно канчаланская моторка? Берег, к которому она могла подойти тянулся на несколько сотен метров. Да и подойти она могла к другому месту, в устье небольшой речки немного в стороне от основного причала. Из поселка по телефону шли противоречивые сведения: то моторка еще не вышла, то уже давным-давно ушла.

Я побежала в министерство, куда, как выяснилось, должен был заходить Ятынто, заместитель директора Канчаланского совхоза. «Да, был здесь, уже уехал». Бегом я вернулась к причалу. «Он в Копи поехал, там загрузится и заедет за тобой. Он обещал, не волнуйся», — успокаивали меня Борис с Антоном. В бинокль мы проследили, как загруженная моторка отошла от причала на другой стороне лимана и взяла курс на Канчалан.